***
Грушеветвь, изящная и стройная серая кошка, наконец уснула. Птичка долго этого ждала, притворяясь спящей. Дело в том, что королева, сильно беспокоясь за свою дочь, постоянно пыталась с ней поговорить. Теперь, когда мать уснула, черная кошечка могла открыть глаза и уже спокойно посидеть в одиночестве. Грушеветвь была единственной королевой в Речном племени, и поэтому сейчас, когда её котята уже почти перешли в палатку оруженосцев, детская выглядел пустой. Детская представляла из себя ежевичный куст. Ветви ежевики плотно прилегали друг к другу, и из-за листвы, обычно здесь было темно. Но сейчас, когда на носу сезон Листопада, листья начали опадать, и последние тёплые лучи солнца приветливо освещали небольшую палатку. Сухой и тёплый ветерок иногда тоже проникал внутрь и ласково гладил шёрстку котёнка. В какой-то момент Птичке даже захотелось выйти из палатки, размять затёкшие лапы и вдохнуть полной грудью лесной, пахнущий грибами и ягодами воздух. Вместо этого она снова погрузилась в свои мысли. Из раздумий её вырвал знакомый голос, после чего в проходе детской показалась черная голова. — Грушеветвь, — позвал Черногрив. На дочь он даже не взглянул. — М? — сонно промычала кошка. — Я хотел позвать тебя прогуляться, — переминаясь с лапы на лапу начал кот, — ты уж слишком засиделась в детской, на мой взгляд. — Хорошо, — легко согласилась королева, — только мы возьмём с собой Птичку. Птичка удивлённо посмотрела в сторону матери и уже хотела отказаться, как услышала ответ Черногрива: — Вообще-то, — начал кот, не скрывая раздражения, — я хотел, чтобы ты отдохнула от этого котёнка, — последнее слово он выделил некоторым отвращением, и Птичка, почувствовав это, поморщилась. — Ты хочешь, чтобы я отдохнула от наших котят? — возмутилась Грушеветвь. — Нет. Конкретно от неё, — он махнул хвостом в сторону дочери. — Да как ты можешь так вести себя со своими же детьми?! — крикнула на него королева, — Я уже так устала смотреть, как ты безразлично относишься к нашим котятам, — всхлипнула она уже куда тише. Птичка испуганно отпрыгнула к стенке палатки, оставляя на ежевичных колючках клочки своей тёмной шерсти. Она никогда не слышала, как её мать повышает на кого-либо голос. Это настолько шокировало котёнка, что она и не заметила, как укололась, как даже её хвост уже запутался в ежевике. — Ты так часто повторяешь, что это наши дети. Я даже начал сомневаться, знаешь ли! — Что?.. — её голос дрогнул, а в глазах уже давно стояли слёзы. — Но я знаю, что это правда мои котята! — ещё громче продолжил он. — Однако мне стыдно, что это болезненное отродье, — он наконец посмотрел на Птичку, — моя почти точная копия! Знала бы ты, что про нас говорят?! Какие взгляды кидают?! Птичка, поймав взгляд отца, увидела столько открытой неприязни, что даже не сразу поняла смысл его дальнейших слов. Её лапы задрожали. В этот момент в детскую влетел Волчок. «Наверное, услышал шум» — отрешённо подумала его сестра. Серый котик с ужасом посмотрел на происходящее. Глаза родителей, направленные друг на друга, сверкали злобой. Грушеветвь, уже не сдерживаясь, рыдала, но ярости в ней было не меньше, чем в её бывшем друге. — Уходи. — совладав с собой тихо бросила Грушеветвь, — Я совершила ужасную ошибку, когда согласилась стать твоей подругой. Черногрив открыл было рот, собираясь что-то ответить, но, по-видимому, передумал и, резко развернувшись, вышел из детской. Острые когти отчаяния сжались где-то на сердце у Птички. Она уже и не пыталась смаргивать застилающие глаза слёзы. Взгляд её устремился в неопределённую сторону, не сконцентрировался ни на чём. Она будто смотрела не на мир, не наружу, а внутрь себя. Смотрела и видела, как сердце болезненно ноет и стучит в ушах. Птичка испортила отношения родителей. Лучше бы она не рождалась. Кошечка почувствовала лёгкое прикосновение к своему плечу и резко обернулась. Волчок осторожно задел её хвостом и жалостливо посмотрел ей в глаза. Птичке снова стало тошно от этого взгляда, даже желудок, казалось, завязался тугим узлом. Но она, почему-то, совсем не отвернулась, а только разрыдалась, не сдерживаясь больше и уткнулась своей мордочкой брату в грудку. Волчок не был, как она, истощён. Да и сам котёнок был достаточно крупным и уже почти в два раза был больше сестры, но она заметила это только сейчас. Как много она пропустила, замкнувшись на своих проблемах?. — Милые мои, всё будет хорошо, — пробормотала Грушеветвь, обнимая их хвостом. А затем она разрыдалась. И это ещё сильнее резануло по сердцу Птички, оставляя на нём намного более глубокие раны, чем слова Черногрива.***
Птичка стала чаще выходить наружу и возобновила более менее нормальную жизнь. Даже есть стала чаще, пусть и давилась, откровенно говоря. Постоянно играла с Волчком, но из-за слабости стала чаще ему проигрывать. Чем больше она выходила в свет, тем меньше удивлялись этому соплеменники и, следовательно, меньше смотрели в её сторону. Это правило она запомнила уже на третью «прогулку» по лагерю. Сейчас она лежала рядом с Волчком около кучи с добычей. Аппетит при взгляде на рыбу не возникал, зато боль от голода в животе преследовала кошку постоянно. Не смотря на это она никогда не наедалась. Волчок подошёл к куче и вытащил свежего карпа средних размеров. После чего подбежал к сестре и улёгся рядом, заодно очищая рыбу от чешуи. «Да, сейчас у него это выходит куда лучше и быстрее, чем в тот день, — промелькнула в голове у Птички мысль, — наверное, если бы я чаще ела, тоже научилась так быстро и аккуратно убирать чешую. Не всю же жизнь мне будут рыбу чистить?..» — Надеюсь, ты собираешься сегодня нормально поесть, — попытался сделать строгий тон Волчок, на что Птичка лишь закатила глаза. — Я наедаюсь. Правда, — «неправда». — Не говори глупостей, — раздражённо взмахнул хвостом он, — На, ешь. Волчок подвинул к ней рыбу и посмотрел в ожидании: — Ешь, я доем. Птичка выдохнула и сжала зубы. С ним было бесполезно спорить. Он уже давно пытается отследить её питание, и Птичке даже становилось неловко. Она знала, что они с Грушеветвью просто заботятся о ней, но ей не было в тягость это пристальное внимание. Птичка прикоснулась лапкой к лежащему на земле карпу и тут же отдёрнула её назад. Прикосновение отдавало холодом и сыростью. Кошечка поморщилась. Сидящий около неё Волчок глубоко вздохнул. Услышав это, она переселила себя и, задержав дыхание, впилась зубами в рыбий бок. Противный сыровато-мшистый (?) вкус моментально распространился по всему рту. Сдерживая рвотные позывы, Птичка, не жуя, проглотила первый кусок и скривилась в отвращении. Кошечка судорожно осмотрела лагерь. Если раньше все взгляды устремлялись к ней, стоило им с Волчком подойти к куче с добычей, то сейчас все, казалось, уже привыкли к её «странностям». Птичка облегчённо выдохнула. Ей хватило четыре раза откусить рыбу, чтобы «наесться». В том смысле, чтобы и поесть, и не освободить свой желудок от речных даров. Она отодвинула рыбу обратно к брату. — Ты же не могла наесться столь малым, — он, нахмурившись, утверждал, а не спрашивал. — Вот такая я волшебная кошка, — горько усмехнулась Птичка, — Эй, смотри! Черногрив идёт к Бурюшке? На самом деле кошка думала, что отец просто пройдёт мимо сестры, она пыталась перевести тему. Но Черногрив и правда остановился рядом с буро-крапчатым котёнком. Бурюшка сначала заметно напряглась и нахмурилась, но говорила как всегда тихо и спокойно. Их отец же размахивал хвостом, активно жестикулировал и явно воодушевлённо что-то вещал. В его действиях не было видно агрессии, и Птичка расслабилась, продолжая наблюдать за диалогом. Внезапно кот и котёнок поднялись с места и пошли в сторону выхода из лагеря. — Интересно, — протянула Птичка. — Знаешь, — пробормотал котик, — он мне предлагал вне лагеря прогуляться. Сказал, что спрашивал предводителя и ему разрешили вывести нас, лапы размять. — О, и чего же ты не пошёл? — спросила она расстроенно. — После того, что он сказал вам с мамой в палатке?! — от возмущения у него даже шерсть на загривке встала, — я ему отказал, конечно же, — уже спокойнее сказал Волчок. — Извини, пожалуйста, — попросила Птичка, — я правда не хотела тебя обижать. — Ничего… — Значит, Бурюшка, согласилась… Конечно, сестры недолюбливали друг друга, но когда все узнали про странности Птички, её сестра и не поменялась в лице. Казалось, ей было действительно всё равно. Она никогда не дразнила Птичку, как некоторые оруженосцы. Бурюшка наоборот словно сближалась с ней, хоть и почти незаметными шажками. — Это ещё не значит, что она нас предала, — попытался оправдать её Волчок — Да… Ты прав. — «я не могу испортить ещё и Бурюшке с Черногривом отношения, с меня хватит конфликтов». Прошло всего три луны, а казалось, что вечность.