🌳
Сейчас позднее утро, Чимин разлепил глаза буквально только что, а внизу его родители уже во всю хлопочут над обедом. Наспех натянув на себя старую розовую толстовку, он спускается на первый этаж, чувствуя аромат жареного мяса и овощей, а ещё чего-то пряного. Мама замечает сына ещё на лестнице, хохочет громко, ведь тот похож на цыплёнка. Губки и щеки опухшие и ярко-розовый шухер на голове. Отец смотрит на него и коротко усмехается, сидя на крыльце в своём любимом плетёном кресле. Умывшись и приведя себя в божеский вид в общей ванной, Чимин решает помочь матери приготовить, а заодно и посплетничать, узнать немного нового о гостях. Он теперь знает их примерный возраст, откуда они и их имена. И, пусть это странно, но ему, кажется, больше и не надо. Когда обед был готов, мама начала всеми силами толкать Чимина к лестнице, чтобы тот разбудил и позвал гостей за стол. Он же упирался всеми конечностями в стены, тихо шипя матери слова проклятия. Та треснула сына по затылку и сама пошла наверх, причитая, за что ей такой несносный ребёнок. А Чимин готов сердце выплюнуть, так сильно оно сейчас бьётся, лишь от мысли, что он мог зайти в комнату и заговорить с ними. Он быстро садится за стол, хватается за первую попавшуюся тарелку и утыкается в неё лицом. Через минут пять все собираются за столом, вокруг становится шумно, так Чимин думает. Двое парней были в домашней удобной одежде, немного сонные и такие милые, что Пак неосознанно начал то и дело поглядывать в их сторону. Внезапно стало ещё и слишком жарко. Он незаметно ёрзает на стуле и вспотевшие ладони вытирает об свои штаны. Странное ощущение. С чего бы ему нервничать? Ах, да. Сидеть напротив незнакомцев, ещё и таких обворожительных, Чимин не привык. И мамины осуждающие взгляды, что значат «заговори с ними, идиот», ещё больше вгоняют юношу в краску. Это же все замечают, конечно же! Им бы мир покорять, а не деревни, — ворчит парень про себя, наблюдая, как эта пара ест за общим столом. Темноволосый Чонгук, судя по всему, сидит и лениво ковыряет кусочки мяса в тарелке, изредка поглядывая на Чимина. Он кажется так близко, что Чим может его разглядеть в мельчайших деталях. Его шоколадного цвета глаза, такие глубокие и безрассудно знакомые, его родинку под губой и ямки на щеках, а ещё какие длинные у него ресницы. И Паку от знания подобной информации становится одновременно так тепло и так неспокойно на душе. Он вовремя себя одёргивает, когда понимает, что слишком долго пялится, и поэтому осторожно переводит взгляд на Юнги. Выглядит немного старше и свободнее, — так думает Чимин. Его волосы переливаются золотом, а кожа такая бледная, словно снег. В его движениях, мимике, в разговоре — во всём заметно спокойствие и мудрость. И это завораживает Чимина настолько, что он уже добрых пять минут глазеет на парня, забыв напрочь про еду. Мин на мгновение ловит этот невинный восхищённый взгляд, но оказывается слишком увлечён беседой с хозяйкой отеля, чтобы ответить взаимностью. Но ему безумно хочется. Юнги чувствует кожей, как по нему украдкой вздыхает розоволосый юноша. И по-доброму улыбается, а затем всё же позволяет их глазам встретиться, всего на секунду, но этого хватает, чтобы кое-кто заработал сердечный приступ. Мин сразу переключает внимание на хозяйку, что так душевно рассказывает ему про свой сад уже минут десять. Чимин, ощутив в себе новое, неизвестное чувство, резко дёргается и роняет палочки из рук, краснея до самого сердца. Одного чужого взгляда ему хватает, кажется, на несколько сотен лет вперёд. И этого же взгляда сейчас хватает, чтобы пропустить пару громких ударов сердца. Паку, вероятно, не достает нескольких литров кислорода. Гости решают не придавать этому значения и не заострять внимание родителей на том, что их сыну резко стало плохо. И Чимин, замечая едва уловимые ухмылки и смешинки в глазах гостей, понимает, что его чудовищным образом спалили и теперь прикрывают. За это, конечно, он просто невероятно благодарен, ведь у него есть время успокоить себя и дрожь в пальцах. Разговоры по-прежнему проходят мимо его ушей. Они безумно… Волшебно-красивые. Оба будто из сказки сбежали, — думает юноша, наконец приходя в себя и доедая в спешке свою порцию. Грязную тарелку небрежно кладёт у раковины и, не прощаясь толком, снова сбегает наверх к себе в комнату. Ему вдруг кажется, что ещё немного, и он разрыдался бы прямо за столом от смущения и других незнакомых ему чувств. Чимин искренне не понимает, почему рядом с ними ему так сильно хочется плакать. И он, не без тяжёлых переговоров с собственной душой, решает, что не хочет этого знать. Парень отвергает странное чувство в груди, такое тоскливое и болезненное, отчаянно желающее вырваться наружу. Поэтому изо всех сил обманывается, ощущает себя одним из тех, кто всегда лучше понаблюдает со стороны за настоящей красотой, чем станет её частью. Паршивой такой, уродливой и сморщенной, как изюм. Пак Чимин любит себя и признаёт вполне симпатичным, у него рассыпаны прелестные веснушки на аккуратном носу, да и глаза зелёным поблёскивают, спасибо папе. Розовый цвет волос, как пережиток этапа бунтарства, тоже идёт ему. И, конечно, запах персиков, который не перебить никаким парфюмом, тоже является частью его необычной красоты. Только вот с красотой настоящей, не своей наивной и детской, а истинной, чудесной и неоспоримой, словно сама природа, ему никак не сравниться. Гадкий утёнок не может жить в стае белых лебедей, это Пак знает и понимает ещё с детства, где с упоением и слезами на глазах читал эту сказку. И все же, после обеда, поднимаясь наверх в свою комнату, ему не даёт покоя воспоминание, что эта серая гадость в конце концов оказалась прекрасной птицей.🌳
Несколько дней непроизвольной профессиональной слежки из окна своей комнаты за этими парнями доказали юному Чимину, что дружба существует. А также много смеха над чужими неловкими действиями, мелких ссор из-за ерунды и румянца на щеках от пойманных взглядов. Чимин с каждой секундой всё больше убеждается в том, что ему никогда не стать настолько же счастливым. Он до боли в животе хочет так же кого-то любить и веселиться вместе со своими друзьями, но в его городе разве что только с чайками можно поговорить. И это настолько же печально, насколько и тот факт, что общения и знакомства хочет не только он. Чонгук с Юнги слишком долго продумывали, как лучше всего будет подойти к нему. И на третий день, ранним утром, Пак впервые прочувствовал на себе взаимность. — Меня зовут Чон Чонгук, пойдёшь с нами на пляж? — это был первый шажок в неизвестность, и Чимин с широкой улыбкой на лице сделал его, наслаждаясь теплом по всему телу от чужого случайного прикосновения пальцев. — Кстати, этот ворчливый парень — Мин Юнги, — показывает жестом на своего друга, внезапно поперхнувшегося горячим кофе. — Да, пойду… — он решает не говорить, что и так знал их имена. И даже чуточку больше… — Замечательно! Вот только… — Чонгук неловко стрельнул глазами в сторону Юнги, будто моля о помощи. Чимин же молча наблюдал за этими странными сигналами. — Мы знаем, где находится пляж, примерно… В общем, мы без понятия, куда нам идти. Юнги слегка краснеет и опускает голову, скрывая тихий смешок за светлой чёлкой. Чимин искренне удивляется их неуклюжести и непосредственности. Ведь эти ребята казались ему чуть ли не божествами, такими идеальными, умными, красивыми и, возможно даже, немного заносчивыми. Но вот, Чонгук стоит рядом, стыдливо перебирая пальцы и явно нервничая, а Юнги сидит за столом и прикрывает лицо рукой от неловкости. Чимина в этот момент впервые одолели подобные чувства. Любопытство, доброта, интерес и забота, ему вдруг так сильно захотелось показать им всё самое лучшее в этом городе, а может и немного покрасоваться перед ними. Но все эмоции на его лице прекрасно видны, и это становится небольшим их секретом: Юнги с Чонгуком считают, что самое лучшее в этом городе уже стоит напротив них. — Я покажу одно место. Уверен, вам понравится, — он смотрит прямо на парней и почти плачет. Куда Бог столько красоты вложил?! Сердце маленького Чимина трещит по швам с каждой новой улыбкой Чонгука, ведь когда тот смеётся, становится похож на кролика, такого мягкого, шкодливого и наглого. Юнги же более сдержанный, хотя Чим часто замечал, как горят его глаза, а ещё лёгкие ухмылки на губах, когда появлялась возможность вылить кому-то свой сарказм. Они идут по заброшенным тропинкам через старенькие дома, в которых доживают свои дни чьи-то родители, сквозь небольшую рассаду деревьев, похожих на огромные ели, а небо над их головами становится алого цвета, пока ветер заставляет тяжёлые облака плыть в неизвестность. Парни идут молча, лишь иногда замечая, как сливаются между собой шум волн и свист ветра вдалеке. Чимин заворачивает за очередной небольшой скалой, которых становится всё больше на пути, и через несколько мгновений перед ними открывается вид на Вселенную, не иначе. Парни теряют дар речи на секунду, даже не от пейзажа, а скорее от яркой улыбки Чимина, вдруг обернувшегося к ним. Чонгук смотрит так искренне и почему-то тоскливо, что у Пака немеют кончики пальцев и болит в груди. Но он старается вновь заглушать это «странное» чувство, продолжая идти вперёд. Бледно-чёрный мягкий ковёр под ногами, огромные скалы, что так сильно напоминают великанов из детских книжек, и белоснежная пена от волн, которая скатывается и тут же исчезает в чёрных песках. Чимин вдыхает полной грудью солёный запах моря, снимает ботинки и шагает по ещё сухому песку. Парни решают повторить за ним, а затем подходят ближе к воде. Прохладно. Юнги недовольно морщится, кажется, ему не нравятся ощущения. Чонгук же, не стесняясь, с восторгом прыгает, бегает и смеётся, разнося по ветру счастливые крики. Море постепенно окрашивается в ярко-розовый цвет. Почему-то Чимину этот цвет напоминает персиковый: кажется, вся его жизнь пропахла и зациклилась на этих фруктах. И он, ни разу не расстроенный этим фактом, просто дышит. Он привык к одиночеству, привык к этому приторному аромату, что преследует его с детства, словно единственный и самый верный спутник. Но сейчас он с закрытыми глазами стоит и думает, что никогда по правде не был один. Просто его человек далеко, но он обязательно появится. Ему снова кажется, что всё вокруг него — не случайность, а закономерность. Судьба, если так можно назвать это чувство. Чимин безосновательно считает, что незнакомцы, оказавшиеся сейчас рядом с ним, уже были в его жизни раньше. Вновь становится непередаваемо грустно, спокойно и по-настоящему. Так ярко, так красиво. Так сильно ему нравятся эти люди, что он боится открывать глаза. Это ведь действительно не сон? — Потрясающее место, невероятно, — восхищённо кричит Чонгук громче шума волн, бегая босиком по ещё тёплому чёрному песку. — Почему ты не показывал этот пляж раньше? — О чём ты? Мы ведь буквально полчаса назад впервые заговорили, — Чимин растерянно смотрит на них, замечая, как их взгляды вмиг тускнеют. — Я и сейчас без понятия, почему привел вас сюда. Это моё любимое место, потому что здесь обычно никого нет. И… я ещё не знаю вас настолько хорошо, — он ловит на себе пристальные взгляды сначала Чонгука, издалека, а затем и Юнги, стоящего ближе. Он не стал спрашивать, что это было и почему не может остановить дрожь из-за этих их переглядок. Просто молча падает на песок и опирается на локти позади себя, чтобы вновь рассмотреть хорошо знакомый пейзаж, как линия тёмно-серых скал врезается в белоснежные облака, оставляя тонкие разрезы на нежно-розовом небе. Вот только сейчас ему это зрелище кажется скучным и неинтересным, поэтому он смотрит, как теперь уже два идиота бегают вдоль берега и кидают друг в друга пену от волн и водоросли. Чимин смеётся. Так громко, так искренне и, кажется, в первый раз это получается с оттенком счастья, а не из-за рефлекса быть веселым и жизнерадостным при всех. Вопреки сломанной душе, вопреки чувству дежавю из его чёртовых снов Чимину впервые хочется жить. И это, хотя и не должно, пугает. Настолько, что признается вслух, отчего бегут мурашки по коже. — Вы такие красивые, — улыбка на его лице медленно исчезает, когда Чонгук и Юнги с удивлением оборачиваются. Их глаза передают намного больше, чем жесты или слова, Чимин видит даже отсюда: они потеряны и не знают, как на это реагировать, как вежливо отказать в банальном комплименте. Потому что, Чимин почти уверен, они должны отказать. Он замирает на секунду, когда Юнги делает шаг вперед к нему, но с тихим «Чимин-и» из чьих-то уст, резко подрывается с места и убегает прочь. От них и от себя самого. И проблема даже не в том, что он начал осознавать свои собственные чувства, начал снимать розовые очки, а в том, что ему это понравилось. От пляжа до хостела пешком идти минут пятнадцать, но Чимин бежит так быстро и в такой панике, что буквально через пять падает на колени у самого дома, захлёбываясь воздухом. Он смотрит на последние лучи солнца, падающие на кроны деревьев, щурится отчего-то и только теперь чувствует, что по его щекам текут горячие слёзы. Чимин не понимает, откуда они. От обиды, боли, одиночества или… любви? Его трясёт от непонимания, словно эти чувства — не его. Пак вытирает футболкой лицо, но особо это не помогает. Так и сидит на земле, рыдая в абсолютно разбитом состоянии, и не знает, что с ним происходит. Его выдёргивают обеспокоенным криком издалека, такие знакомые и прекрасные голоса. Чимин поворачивается и видит их. Не Чонгука, не Юнги, как он мечтает глубоко внутри. Он смотрит не на обычных парней, что вскружили ему голову, а на самых светлых созданий из каких-то старых сказок, на те самые статуэтки эльфов, которые теперь находятся в его комнате. Чимин оказывается слишком потрясён в тот момент, слишком в ужасе от увиденного, мозг не справляется с таким масштабом. Этот отрывок из его памяти навсегда сотрётся, но Чимин об этом пока не догадывается. Он всё ещё находится в настоящем времени и сознание продолжает бить по телу разрядами тока. Перед глазами мелькают воспоминания из какой-то чужой жизни, словно кадры старого фильма. Быстро, размыто и безумно больно. Чимин в прострации поднимается с колен и, шатаясь из стороны в сторону, заваливается в дом, игнорируя голоса позади. Это всё слишком для него, слишком-слишком-слишком-слишком… — Слишком, — в бреду шепчет он, проходя мимо мамы, которая в ужасе смотрит на своего сына. Не сумев докричаться до него, она выбегает во двор в поисках ответов, но вокруг не оказывается ни души. За её спиной слышится глухой удар и громкий крик отца, требующий помощи. Последнее, что Чимин видит, это обеспокоенное лицо папы и чьи-то тянущиеся к нему тёплые руки.🌳
Чимину снятся горы. Леса. Озеро, которое он никогда не видел прежде, но уверен, что оно существует. Ему снятся искры в воздухе и любовь. Он видит Чонгука и Юнги, одетых в странные наряды нежно-голубого цвета, они ведут Чимина за собой, всё дальше в лес. Вокруг него порхают маленькие феечки, словно в мультфильме Диснея. Он думает, что является главной героиней, принцессой, и должен спасти какую-нибудь китайскую династию от позора. Как только юноша замечает, что эльфы перед ним перестали улыбаться, он вдруг останавливается и разрывает прикосновения рук одним рывком. Чимину становится не по себе настолько, что атмосфера вокруг меняется на что-то мрачное, холодное и пугающее. Юнги и Чонгук больше не похожи на живых и ярких парней, их глаза начали темнеть, а кожа трескаться, словно камень. Чимин пятится назад, ощущая дикий страх и боль в груди. Эти существа медленно поворачиваются к нему и что-то шепчут, но не получается ничего разобрать, ни звука. Чимин поднимает глаза и не выдерживает, кричит истошно, потому что на лицах, там, где должны быть глаза и рот — лишь тёмные отвратительные впадины. Он сжимает пальцами собственное лицо и кричит так сильно, так долго плачет, что всё же просыпается. Словно в бреду, ничего не понимая, Пак продолжает рыдать уже наяву. На его крики прибегают родители и не спят Юнги и Чонгук. Отец крепко держит его в объятиях, а мама в ужасе пытается докричаться до бедного сына, но всё оказывается безуспешно — Чимин всё ещё там, во сне и что-то отчаянно ищет. Пока где-то внизу скулят от боли и страха Чонгук с Юнги, юноша наконец вырывается из этого кошмара, перегорает и падает обратно на кровать в бессознательном состоянии. Чимин возвращается к морю, чтобы остаться там навсегда. Его лицо бледное, вымученное и покрыто каплями пота, но дыхание становится ровным. Родители в замешательстве, им никогда не было настолько страшно за сына. Всю жизнь он мучается от ночных кошмаров, но ни разу не случалось так, что те перебрались в реальность. Больше всего их беспокоит то, что ничего сделать они не могут. Не могут помочь собственному сыну. Им остаётся только ждать, когда их мальчик сам найдет свой ответ. Они ещё недолго сидят рядом, мама успокаивающе поглаживает Чимина по волосам и измеряет температуру, а отец молча смотрит на него, будто что-то для себя решая и устало прикрывая веки. Через какое-то время, убедившись, что юноша спит и больше не видит кошмаров, они тихо покидают комнату, спускаются по лестнице вниз, слыша за одной из дверей тихие всхлипывания. Оба прекрасно знают, чья это комната, и потому переглядываются между собой. Отец хмурится и качает головой, зная, что жена его поймет и без слов. Чимин не должен узнать об этом. Не сейчас. — Желательно никогда, — шепчет мама, опускаясь прямо на ступеньки и пряча лицо в ладонях.