Тень джедая

Оказавшись у себя в хижине, Бен первым делом положил меч на столик, где лежали его бумаги для каллиграфических упражнений. Затем он снял ботинки и поставил их в угол. Потом выпил воды из кувшина, взял тряпку, намочил и как следует протёр ею лицо и шею. Сняв куртку и дневную рубашку, надел ночную сорочку, из более лёгкой и тонкой материи. Затем Бен сел на коврик спиной к стене в позу для медитации. Закрыл глаза и постарался сконцентрироваться. Скоро придёт учитель. Он любил, чтобы Бен встречал его подготовленным, отрешённым от повседневных забот, сосредоточенным на подлинно важных вещах, которые они обсуждают друг с другом. Учитель навещал Бена почти каждый вечер. Они разговаривали и часто даже спорили. При этом наставник держался с ним как с равным, что льстило юному падавану. Иногда их беседы были короткими, а иногда растягивались чуть ли не до рассвета. Сегодня учитель задерживался, и Бен начал тревожиться: вдруг не придёт? — а ведь сегодня ему особенно хотелось поговорить с мудрым товарищем. Бен уже готов был отправиться спать, как тишину разрезал знакомый немного насмешливый голос. — Ты так и будешь сидеть и смотреть в пустоту, мой ученик? — О, учитель, вы здесь? — спохватился Бен. — Извините, я уж не надеялся вас дождаться. — Вижу, ты сегодня горячо желаешь поговорить, — догадался учитель и, вздохнув, предположил: — Случилось что-то важное? Рассказ получился скомканный. Сам не зная почему, Бен вдруг разволновался, говорил, сбивчиво подбирая слова и размахивая руками. Он описал все события этого длинного дня, начиная с поручения найти отошедших от лагеря Рогга и Ноббу и заканчивая неловкой ситуацией, когда его застукали за жульничеством в «бутылочку». — Занятно, — протянул наставник и затих. — Учитель… — осторожно позвал Бен. — Вы ещё со мной? — Бен, мальчик, с тобой ли я? Как настоящий друг, я всегда буду с тобой. Ведь друг — это тот, кто не бросает в трудное время, правда? — Правда, — согласился Бен. — И тот, кто посвящает тебя в свои тайны, показывая этим, что доверяет тебе. И тот, кто принимает помощь с благодарностью, а не надменно воротит нос. Как думаешь, Бен, почему они поступают с тобой так? Я о твоих друзьях, точнее о тех, кого ты считаешь своими друзьями. Согласись, «считаться» и «быть» — это совершенно разные вещи. Туповатый Рогг, пустышка Нобба и все остальные — развратная Рина, надменный Птурс, его брат-клоун… они считают тебя своей ровней, в то время как ты — наследник великого джедая Энакина Скайуокера. Помнишь, тебе открывались их мысли: «сын контрабандиста», «мать-подкидыш», «принц без планеты», «из грязи в князи»… Как они презрительно думали, что твой отец «спал с вуки в одном зиндане», как они говорили между собой, что твой дядя — джедай-недоучка, нелепо подражающий магистру Йоде… — Они говорили и думали не совсем так, учитель, — попытался заступиться за друзей Бен. — Даже совсем не так. — Пусть не такими словами, но сути-то это не меняет. — Я думаю, меняет, — возразил Бен. — Поверь мне, мой ученик. Уж я-то знаю, что на самом деле думают те, кто строит чистосердечный вид. На самом деле их души таят зависть и лелеют несбыточное желание оказаться на твоём месте. — Мне кажется, вы ошибаетесь в отношении, по меньшей мере, некоторых из них, учитель, — упрямо повторил Бен. — Ошибаюсь ли я? — разочарованно произнёс голос. — Да, наверное. Ошибаюсь, когда думаю, что внук великого джедая, могущественного Энакина Скайуокера, чьи способности к Силе поражали воображение, способен достичь его высот. Нет, он слаб — цепляется за друзей. Он глуп — не видит то, что у него под носом. Он недальновиден — не может понять, куда его заведёт слепое доверие к другим. Он склонен дорожить теми, кто открыто смеётся над ним. Он держится за них, отказываясь принять, что по-настоящему великий человек неизбежно будет одинок, потому что никому не стать вровень с ним. Бен молчал, терпеливо слушая отповедь. Учитель иногда любил поразмышлять на темы морали, и, на взгляд Бена, в подобных рассуждениях его немного заносило. Бен связывал это с очень уединённым характером существования своего наставника. Но против слов про настоящее величие он ничего не имел. — Что же мы видим? — продолжал упиваться собственным красноречием учитель. — Один твой так называемый друг присваивает себе все заслуги в победе над врагом… — Бен дёрнулся было возразить, но в этот миг голову пронзило болью: наставник не желал, чтобы его прерывали. — А мандалорка открыто воздаёт ему хвалы, даже не помянув твоего решающего вклада в исход схватки. Где бы они были, если б ты не нашёл и не спас их? Гнили бы в рабстве у хаттов. — О, они бы отбились, учитель, я их знаю… — Они хвастались победой, даже не вспоминая о тебе, — словно не расслышав возражения Бена, продолжал давить голос. — Они хвастались и наслаждались тяжестью твоих лавров на своих плечах. Вот в чём истинное сладострастие для них. Присвоить победу другого, украсть её… Но этого мало. Им мало. Ты захотел им помочь, в том пустом деле. В игре. И что же? Всё равно они недовольны. Да, ты поступил опрометчиво и глупо. Сила — священна. Нельзя использовать её по пустякам. Тем более перед такими, как неотёсанный забрак. Почему ты спустил ему дерзость? Он посмел пнуть твой световой меч, гордость великого рода, которую сжимал в руках твой дед в боях с целыми армиями… Этого никак нельзя было прощать. В следующий раз ты должен… По мере того как учитель говорил, Бен всё сильнее хмурился и, опустив взгляд в пол, качал головой. Спор о том, кто прав, кто виноват, незаметно для него переместился в его собственную душу: у него был иной взгляд на то, правильно ли повели себя друзья и он сам, но и возражений против доводов наставника уже не находилось. — Я всего лишь хотел им помочь, учитель, — произнёс Бен более холодным голосом, чем прежде. — Помочь? В галактике все так и норовят друг другу помочь, а в итоге становится только хуже. Лучше бы люди приучались к ответственности и жили, полагаясь только на самих себя. Учись и ты ни на кого не надеяться. Будь сильным сам по себе. Покажи им, как надо. Когда действительно будет нужно — помощи ты не дождешься. Ни от кого. Для всех в этом мире ты ничего не значишь. Очередной мальчик, мечтающий покорить звезды. Пустое место. Ноль. Зеро. Учитель сделал долгую паузу, а потом добавил со всей мягкостью и любовью, на которую только был способен его сдавленный глухой голос: — Но не для меня.

***

Утром Бен проснулся в дрянном настроении. Хоть и говорят, что рассвет мудрее заката, а впечатление, что в жизни случилось нечто дурное, не оставляло его. С ним такое бывало после разговоров со Сноуком. Уже не в первый раз то, что изначально представлялось Бену мелкой неприятностью, после которой хочется выговориться, облегчить душу и поскорей забыть, разрасталось к утру до размеров беды, лежащей на груди грузным камнем. Но Бен не роптал, помня объяснение учителя, что знания и глубинное понимание вещей никогда не приносят облегчения и не могут не быть бременем. Уроков, преподанных Сноуком, к его пятнадцати годам накопилось столько, что Бен ощущал себя ломовой лошадью, еле волокущей за собой целый воз невзгод. И он никак не мог понять, откуда все эти несчастья взялись у него, такого особенного (как утверждал Сноук), такого умного (как, в общем, соглашались все), такого привлекательного (как думали девушки), такого сильного (как признавали парни), такого везучего (как считал он сам, веря, что унаследовал отцовскую удачу). Но Бен был вынослив — и не такое вывезет, а камень на сердце — невелика цена за науку, убеждал он себя. Не всякая учёба приносит радость. Радость он черпал в книгах, запивая чтением горечь Сноуковой науки. Читал всё подряд, перебрасывая на свой планшет энциклопедии — с голопада Рины, обзоры последних летательных аппаратов — от Птурса, исторические справочники — от Ноббы, основы каллиграфической композиции — от Андруса, кулинарные рецепты — от Рогга. Последние, впрочем, Бен так и не испробовал на практике, потому что остальные сразу сказали, что дегустировать датомирскую кухню не будут, а Рогг заявил, что без ингредиентов, которые произрастают только на Датомире, из этой стряпни всё равно ничего путного не выйдет. За завтраком магистр Скайуокер подошёл к племяннику и пригласил на традиционную беседу о Силе. Они расположились на открытом пригорке, в стороне от лагеря. Оттуда можно было любоваться чудесным видом на холмы, покрытые джогановыми садами, и далёкие, затуманенные голубоватой дымкой невысокие горы. Магистр в глубокой задумчивости смотрел вдаль, Бен подошёл и тихо сел рядом. Он постарался настроиться на тот же лад, что и Скайуокер, поэтому так же молча устремил взгляд на горы за ложбиной. Разговоры с Люком, в отличие от уроков со Сноуком, обычно умиротворяли: несколько слов опытного джедая — и буря в душе утихала. Не всегда его слова были ласковы. Иногда Скайуокер бывал резок, часто Бену хотелось спорить, но он неизменно убеждался в правоте магистра. Особенно Бену нравилось, что Люк просто приглашал сесть рядом и вместе помолчать, чтобы настроиться. И тогда, как у сообщающихся сосудов, настроение у обоих выравнивалось. Чувствуя, как отступают невзгоды и возвращается душевное равновесие, Бен спросил у Люка, не тяжело ли тому брать на себя ношу чужих переживаний, и Скайуокер ответил: — Для того и существуют друзья, чтобы вместе пронести груз и не сломиться под его весом. — А ты считаешь себя моим другом? — удивлённо спросил Бен. — Да, — просто ответил Люк. — И твоим, и всех, кто здесь есть. Мы вместе живём, вместе работаем, вместе чего-то добиваемся. Как же можно не быть друзьями? — Друзья не ведут себя так, как они, — угрюмо буркнул Бен — впрочем, он уже не чувствовал обиды, которая терзала его с пробуждения. — Друзья бы поняли, друзья бы оценили. Люк выдохнул и повернулся к Бену. — Бен, ты особенный. Ты наследник нескольких известных фамилий. Мы… — он запнулся, — все верим и надеемся, что ты достойно продолжишь дело, которому посвятил себя твой дед, Энакин Скайуокер, дело, которому служу и я, — поддерживать баланс Силы в галактике. При этих словах Бен закрыл глаза и глубоко вздохнул. Разговор был старым, знакомым. Они — все — надеялись. Он и сам надеялся, что, когда время придёт, он не налажает — но где именно не налажает, он никак уловить не мог. — Вести счёт обидам — недостойно джедая, тем более что ты одарённей их всех. Тут брови Бена поползли вверх: магистр впервые заговорил о нём в превосходной степени. — Друзья должны вести себя как друзья, — упрямился Бен. — Настоящие не стали бы… — Я знаю, что вчера произошло, — перебил его Скайуокер. — Говоря кратко, ты ожидал от них одного поведения, они повели себя иначе, и теперь ты считаешь, что они тебе не друзья. — Да, — буркнул Бен. — Ты ждёшь от них ежедневных доказательств, по всякой мелочи, их преданности тебе. Но дружба проявляется не в мелочах. — Для меня это не мелочи! — начал закипать Бен. — Это мелочи, — с мягким нажимом настаивал Люк. — А вот приятие тебя со всей твоей тьмой… недостатков — это и есть дружба. Я… дружу с тобой, несмотря ни на что. — Несмотря на что именно? — В голосе Бена зазвучал вызов. — Несмотря на то, что ты из наших разговоров, похоже, ничего не выносишь. Мы встречаемся один на один почти каждый день, и каждый день то, что я пытаюсь преподать тебе, как сквозь сито утекает. — Люк повысил голос. — Я разговариваю сегодня с одним человеком — назавтра ты уже совсем другой, словно кто-то каждый раз переворачивает твой взгляд на мир с ног на голову. Бен открыл рот, чтобы закричать в ответ, но тут ему на ум пришла какая-то мысль, он сдержался, отвёл взгляд и промолчал. — Ты особенный, Бен, и в этом тоже. Самый одарённый из моих учеников — и самый невосприимчивый. Я не знаю, что за мрачная сила каждый раз тянет тебя назад к исходной точке, с которой мы начинали. Я жду, что ты начнёшь с ней бороться, как борюсь с тьмой в себе я сам. — Почему мы шарахаемся от Тёмной стороны, дядя? Люк вопросительно посмотрел на племянника. — Вчера мы столкнулись с гаморреанцами. И когда они выхватили свои бластеры и начали стрелять в Рогга, я использовал… — Силовой захват. Знаю. Я как раз хотел об этом с тобой поговорить. Успех, которого ты добился, используя Тёмную сторону, — мимолётный. Сейчас ты отбил атаку слабого врага и ощутил себя могучим. Завтра может объявиться враг гораздо худший, и тогда Тёмная сторона не придёт на помощь. — Я не понимаю, — разгорелся Бен. — У меня есть пример, свой собственный опыт, где Тёмная сторона стала мне помощницей. А ты, дядя, говоришь о каких-то абстракциях. Завтра! Может быть да, а может и нет! — Твой вчерашний успех — случайность. Среди топи ты наступил на твёрдую кочку и возомнил, что овладел Тёмной стороной. Но она станет не опорой, а болотом, которое утянет, не дав вздохнуть. — Я хочу знать больше о Силе. Зачем ограничивать знания, что в этом плохого? — Зайди с другого края: что хорошего тебе принесла осведомлённость о том, что думает Рогг, что думает Нобба? — Люк пристально смотрел на Бена острым взглядом голубых глаз. Бен осёкся. — Откуда ты знаешь? — Я много раз говорил тебе, чтобы ты учился сдерживаться, а не применять уловки Тёмной стороны. Сколько лет прошло — а ты всё так же шутя лезешь в чужие мысли — и ладно бы только это. Ты ведь после используешь полученные знания. — Это неправда, — хриплым от гнева голосом возразил Бен. — Я не использовал, то есть это было не для моей выгоды. С Ноббой и вовсе вышло случайно, я не хотел. — Вот об этом я и говорю: «не хотел», «вышло случайно». Твои способности… Они как лавина, которая сметает всех — и правых, и виноватых. Когда Сила струится через тебя, она будто рвёт берега. Я не могу осознать пределов — не знаю, можешь ли ты. Ты должен научится контролировать её, ограничивать свою ярость, подавлять гнев… А пока что мы топчемся… ты топчешься на месте. Бен ненадолго задумался, а затем ответил гораздо более тихо и спокойно, с глубоким достоинством, словно обретя внутреннюю опору, словно говорил наконец правду от всей души: — Я не готов отказаться от Тёмной стороны. Я хочу научиться использовать её. Я не собираюсь творить зло, мне это надо ради науки. Я хочу овладеть Силой во всех её проявлениях. Вместо того чтобы научить этому, ты заставляешь меня отвергнуть свои способности, которые не укладываются в учение джедаев, засунуть их в ящик и закрыть навсегда. Это всё равно что запереть в тюрьму навечно половину себя. Скайуокер долго молчал, пронзая Бена взглядом, как будто видел его впервые. Возможно, отчасти так и было. Давние прозрения относительно тяги Бена ко Тьме наконец вылились в слова — причём сказал их не Люк. — Я смогу управлять ей, — продолжал Бен, — я научусь использовать приёмы Тёмной стороны так, как нужно мне. — Откуда ты только понабрался этого? — наконец глухо проговорил Скайуокер. — Тёмную сторону нельзя поставить себе на службу, это опасная иллюзия, Бен! Она подбирает ключи, чтобы открыть проходы к твоей душе. Отринь это всё от себя, запри её подальше или изживи, не дай ей занимать в тебе столько же места, сколько свет, иначе при всех твоих способностях… далеко ты не пойдёшь. Взгляд Бена полыхнул гневом, величавое выражение, такое странное для пятнадцатилетнего подростка, живущего в лесах, слетело с лица, губы сжались в нить, черты исказились. — Я ухожу, — заявил Бен и поднялся. — Хватит с меня на сегодня. Обед и ужин он пропустил, не желая видеть никого из так называемых друзей. Он наведался в личную библиотеку Люка (тот разрешал брать без спросу любые книги, кроме нескольких, хранившихся отдельно) и, прихватив оттуда выполненный мастером Бриджером список с одной из книг, найденных в недавней экспедиции, пошёл вниз по склону мимо джоганового сада. Спустившись к образованному источниками горному озерцу, он расположился на мостках, протянутых от берега к глубине, и погрузился в чтение. Время от времени он отрывался от страниц, смотрел на зеркальную гладь воды, и, хмурясь, шептал одними губами: — Далеко не пойду. Это мы ещё посмотрим. Его не искали. Люк разрешал ученикам свободное присутствие на любых занятиях, разумно полагая, что на ленивых и скучающих не стоит тратить время, а тот, кто сам пришёл получать знания, будет охотней их воспринимать. Злость вскоре схлынула, и Бен смог ещё раз прокрутить в голове разговор с Люком. Он всё ещё считал, что дядя неправ, когда отметает любые попытки завести разговор о Тёмной стороне. В то же время тот справедливо заметил, что вреда от использования тёмных приёмов не меньше, чем пользы, — следовательно, на выходе ноль. Или нет, даже не так. Силовой захват сработал как надо — гаморреанцы арестованы. С чтением мыслей ерунда пока выходит. И всегда выходила. Знания бесполезные, последствия вредные. Да ещё эта непроизвольность… Тут дядя определённо прав. Нельзя пускать на самотёк, надо научиться контролировать то, что дала природа. Когда озеро накрыла вечерняя тень и с гор потянуло стылым ветерком, Бен направился обратно в лагерь. Пройдя через кухню, прихватил оттуда холодное жареное филе пернатой ящерицы и тут же расправился с ним по пути к себе. Сегодня ночной наставник не заставил себя ждать. Бену даже показалось, что учителю самому не терпится о чём-то с ним поговорить. — Досада. Злость. Гордость, — с каким-то торжеством в голосе провозгласил Сноук. — Хорошие чувства. Придающие сил для свершений. — Ничего хорошего, — возразил Бен. — Не чувства, а прямой путь на Тёмную сторону. Я хочу свершений, но не хочу идти на поводу у эмоций. Я недоволен собой. — И правильно. Отвергать эмоции, которые помогают возвыситься, — что это, как не глупость? Ты боишься не справиться с опасными чувствами, не веришь в себя — что это, как не слабость? Не хватало ещё, чтобы ты был доволен тем, что слаб и глуп. Бен Соло сжал кулаки. — Люк Скайуокер боится тебя, — заметил Сноук. — Сам себе не хочет признаваться, что боится. Пытается обуздать тебя, питая ложью о том, что бурные чувства подчинят тебя. На самом деле ты можешь стать им господином, если правильно их воспитаешь. C такими слугами, как сильные эмоции, — только представь, чего ты сможешь добиться в управлении Силой. — Люк Скайуокер искренне предостерегает меня, — холодно заметил Бен. — Неужели. Каждое его слово — ложь, и я с лёгкостью тебе это докажу. О чём вы сегодня с ним разговаривали? Ты сообщишь, что он сказал, а я объясню, как следует понимать его слова, чтобы не быть обманутым. Поиграем. Бен ненадолго задумался и выбрал самое доброе из того, что слышал сегодня от дяди: — Они надеются на меня. — Они возлагают на тебя слишком много ожиданий, — тут же парировал Сноук. Пауза. Бен не полагал, что это будет так легко. — В дружбе не надо мелочиться. — Тебе предлагают закрывать глаза на предательство. Пауза. Бен почувствовал, как в нём начинает разгораться азарт и одновременно злость. Сноук прав. Сноук. Прав. — Друзья несут ношу вместе. — Большая её часть ложится на того, кто сильней. Сильнее — ты, тебя используют. На этот раз пауза длилась дольше. Бен хотел задать Сноуку задачку потрудней. В том, что тот легко отбил предыдущие подачи, не было ничего удивительного. Очевидно же, что правильное прочтение слов Скайуокера лежало на поверхности. — Надо бороться с тьмой в себе. — Тебе предлагают бороться с неотъемлемой частью себя. Бен вскочил и пошёл туда, где, как ему казалось, должен был находиться Сноук. — Я… Я не понимаю. Если так судить, то всё, совершенно всё, чему учит своих воспитанников Люк Скайуокер, имеет какой-то гнусный подтекст. — Да. — И стоит лишь немного перенаправить свой взгляд, как вся эта мерзость перед тобой как на ладони. — Да. — Если всё это правда… То мой дядя — настоящий монстр, чудовище? — Да. Бен продолжал наступать в полумрак. — И слушая его, подчиняясь его наставлениям, можно так и остаться никем. Он ведь говорил… — … Он ведь говорил: при всех твоих способностях ты далеко не пойдёшь. Бен остановился, поражённый. — Вы читаете мои мысли. Зачем тогда мы разговариваем? Зачем я почти каждый вечер всё это рассказываю? — Он затряс головой и отшатнулся. — Нет. Нет, я не верю. Этого не может быть. Люк Скайуокер — мой родной дядя, брат моей матери, он прекрасный человек, он герой войны, он не мог вкладывать такое в свои слова. Не надо в них искать ничего подлого! — Ну… не мог — значит, не мог, — легко согласился Сноук. — Ты видишь, я даже не спорю. У тебя есть своя голова на плечах… Сноук внезапно замолчал. Бен покрутил головой, всматриваясь в углы хижины. Только что он ощущал здесь иное присутствие, а теперь чувствовал себя покинутым. — Бен! — раздался за спиной строгий возглас. Бен напряжённо повернулся, но быстро понял, что перед ним магистр Скайуокер, и выдохнул. — С кем ты говорил, Бен?! — произнёс Люк более грозно. Бен опустил глаза чуть ниже и замер: механическая рука Люка Скайуокера твёрдо сжимала висящий у него на поясе меч.