Чехарда в Торкилстоне

Прошла целая неделя с тех самых пор как Бриан де Буагильбер вместе со своими людьми и Ребеккой приехал в замок своего друга Филиппа де Мальвуазена. Храмовник шел на поправку на удивление скоро. Ребекка ухаживала за ним, а вскоре он сам стал вставать с постели и даже мог ходить без помощи своего сарацинского слуги Амета, но все же раны давали о себе знать и он скоро утомлялся, тогда Ребекка просила сарацина сразу же отвести храмовника обратно, чтобы тот не тратил силы понапрасну. Но никто так и не явился за Ребеккой, как и предполагал храмовник. Он прекрасно умел заметать следы. Уилфред и Гурт, спустя несколько дней поисков, вернулись в Ротервуд ни с чем. Даже умный Фангс не смог взять след и найти хотя бы какую-то зацепку, где искать Ребекку. Горю Исаака не было границ — он был уверен, что теперь, когда благородный и необдуманный поступок Ребекки, обернулся ее пропажей, храмовник наверняка воспользуется этим и уж теперь-то ни за какие деньги не отдаст его единственную дочь, да и где же их возможно было искать, когда после Торкилстона они словно в воздухе растворились. Там, буду в плену у Фрон де Бефа, Исаак по крайней мере знал, что его кровь и плоть, его любимая дочь, его Ребекка жива и находится, пусть и в застенках, но все же рядом и он знал о ее присутствии. Она была жива. А на этот раз — надежда таяла с каждым уходящим днем. Седрик дал слово Исааку, что они отыщут Ребекку, чего бы это не стоило. Айвенго и леди Ровена хоть и объявили о свадьбе, но решили отложить это событие, пока Ребекка не найдется. Всем слугам было приказано расспрашивать всех и каждого, кто встречался по дороге в Йорк и обратно о девушке или храмовнике со свитой, но никто ничего не знал. Так прошла еще одна неделя. Пока Бриан отдыхал или спал, Ребекка часто прогуливалась в компании Филиппа де Мальвуазена. К удивлению девушки он не был подвержен предрассудкам по поводу цвета кожи, различия в вероисповедании или другой несусветной глупости, которые не были свойственны и самому де Буагильберу. Филипп оказался приятным и интересным собеседником, способным поддержать живой любопытный разговор на любые темы, галантным мужчиной и ловким наездником. Он сам помог Ребекке выбрать новое седло для сэра Томаса и заново перековать коня. Филипп был рад найти такого собеседника как Ребекка, Бриан еще не совсем оправился от своих ран и был намного раздражительней, чем обычно, а Мальвуазен любил хорошую беседу не меньше, чем добрый кубок с отличным вином, которое Буагильбер привез ему из дальних стран в подарок. Филиппу было все равно, была ли Ребекка иудейской веры или христианка, была ли она подкидышем без роду и племени, либо дамой благородного происхождения — он с удовольствием составлял ей компанию для игры в шахматы, занимая место Бриана, когда тот начинал утомляться и ему требовался отдых. Как-то раз Филипп сам предложил Ребекке совершить вместе конную прогулку вокруг его замка — ему показалось, что девушка грустит, а ее бесконечное сопротивление Буагильберу высасывает из нее последние силы, какие только оставались, после лечения храмовника. Он как никто другой отлично знал своего друга и на что тот был способен, поэтому Филипп решил хоть немного приободрить Ребекку. Он находил ее занятной, прелестной и очень приятной собеседницей.  — Благодарю вас, сэр Филипп, что вы скрашиваете мой плен — отвечала Ребекка на очередной вопрос Мальвуазена, почему она грустит.  — Знаю как может досаждать мой близкий друг Бриан, решил, что конная прогулка пойдет вам на пользу, леди — отвечал Филипп, помогая Ребекке сесть на сэра Томаса. Сам же Мальвуазен был отличным наездником и умелым охотником, как и его младший брат Альберт. Роскошный конь андалузской породы, привезенный с большим трудом из Испании, был его любимцем и составлял разительный контраст с сэром Томасом.  — Я не леди — грустно ответила Ребекка — А всего лишь пленница вашего неугомонного друга.  — Ну что вы — улыбнулся Филипп, вручая Ребекке поводья — Вы больше леди, чем те, коих мне удавалось видеть при дворе самого французского короля, да и Буагильбера я понять могу — вы очень красивая, но вместе с тем очень смелая и мужественная. Я был поражен рассказом Бриана о вашем пребывании в Палестине.  — Вы очень добры, сэр, наверняка ваш друг не забыл упомянуть почему я отправилась туда — отвечала она на любезные речи Мальвуазена.  — Да, но вы спасали людей, мужественно пережили столько лишений и… И вы смогли выжить в этом кровавом побоище. Я был там и знаю, о чем говорю. — Филипп сел на коня и они отправились на прогулку. Так они ехали какое-то время, продолжая неспешную беседу. Филипп расспрашивал Ребекку ту об одном, то о другом, то о ее дороге обратно в Англию, то о турнире в Эшби, посмеиваясь каждый раз, когда девушка упоминала о своих попытках освободиться от его друга-храмовника. Дорога рядом с замком лежала среди небольших садов, раскинувшихся вокруг. Недалеко был гигантский широкий ров с водой, который окружал замок и был призван служить необходимой дополнительной защитой. От Ребекки не укрылось и то, что рядом, соединенный этим самым рвом, был и слив для сточных вод, довольно широкий, что туда без труда мог пролезть человек, но куда он вел не знал никто. Тем временем, Бриан проснулся, ему хотелось сделать глоток свежего воздуха, не смотря на то, что наступила осень и погода была прохладной, камин приходилось топить каждый день, он встал и распахнул окно. Холодный воздух ворвался в комнату, несколько пожухлых листьев, сорвавшихся с деревьев, залетели и упали ему под ноги. Неожиданно его взгляд упал на дорогу рядом с замком — там он увидел их — своего близкого друга Филиппа де Мальвуазена и Ребекку, ехавшую с ним рядом на своем коне. В душу Бриана закралась ревность — почему? Как так вышло, что Ребекка его гонит и не выносит его присутствия, с трудом терпит его прикосновения, а с его другом спокойно прогуливается и разговаривает, и… И еще смеется! Нет, не может быть!  — Так вот что ты затеял, Филипп, ну уж нет! Я тебе не позволю охмурять мою женщину у меня на глазах! Хорош, нечего сказать — пока его лучший друг валяется беспомощным и больным, он уже принялся ухаживать за чужой женщиной! — проворчал Буагильбер, с силой захлопнув окно. — Вот значит как, моя прекрасная роза Сарона — я из кожи вон лезу, жизнью рискую…а она… Не все так просто, Ребекка, ты еще покоришься мне! *** Вечером был ужин в большом зале замка. Филипп пригласил Бриана поужинать вместе с ним, так как храмовнику было уже значительно лучше, да и компания была у них, что надо. Они вспоминали былые времена, крестовый поход и обсуждали перемирие с Саладином. Мальвуазен также пожелал, чтобы и Ребекка присоединилась к их трапезе. Хоть Буагильбер и придумывал разнообразные отговорки на ходу, но настойчивость его друга да и неожиданное желание Ребекки наконец-то познакомиться с замком, взяли верх и Бриан, хоть и нехотя, но согласился. Оба рыцаря веселились и подшучивая друг над другом, вспоминали те страшные события в Палестине, когда им было совершенно не до смеха. Под конец ужина, когда расторопные слуги понесли разнообразные сладости и фрукты в качестве десерта, менестрель, служивший для развлечения в замке Филиппа, стал развлекать гостей и хозяина песнями. Мальвуазен и Бриан подхватили известный мотив и стали напевать вместе с менестрелем. Оба они знатно напились, но могли держаться на ногах. Филипп встал и размахивая кубком пел громче всех. Остальные последовали их примеру. На весь зал раздавались мужские голоса, распевающие очень популярную песню французских крестоносцев про короля Людовика Святого. Рыцари, а также их оруженосцы и слуги, которые ужинали за нижним столом, пели хором и стучали своими кубками и кулаками по столам, выстукивая в такт песне. Le Roy Louis a convoqué, Tous ses barons et chevaliers. Le Roy Louis a demandé, «Qui veut me suivre où que j'irai?» Les plus ardents se sont dressés, Ont juré Foi, Fidélité. Les plus prudents ont deviné, Où le Roy voulait les mener. Ainsi parla le Duc de Baume, «Je combattrai pour le royaume.» Le Roy lui dit «c'est point assez: Nous défendrons la Chrétienté.» Ainsi parla Seigneur d'Estienne: «Je défends la terre chrétienne, Mais je ne veux pas m'en aller Semer la mort dessus la mer.» «Ah», dit le Roy, «notre domaine, S'étend sur la rive africaine, Jusqu'au désert le plus avant. C'est notre fief, et prix du sang.» S'en est allé le Roy Louis. Les plus fidèles l'ont suivi. S'en sont allés bien loin, bien loin, Pour conquérir le fief divin. Ребекка не стала дожидаться пока подпившие рыцари начнут горланить очередную песнь, хоть Филипп и пел очень приятно, но распалившийся от вина Бриан, который стал глядеть на нее настолько откровенно, словно раздевая Ребекку своими темными блестящими глазами, что как только закончился ужин она поспешила удалиться обратно в покои. Ребекка никак не могла заснуть, мысли об отце не давали ей покоя, а в последний раз, когда она просила Буагильбера отправить послание отцу, обернулось для нее очень неприятной сценой — храмовник, который казался тихим, неожиданно стал требовать от нее большего, чем просто поцелуй, как было раньше, но на этот раз Ребекка не огласилась на подобный обмен. После, Бриан просил прощения и даже падал перед ней на колени, стараясь загладить свое поведение, но Ребекка понимала, что рано или поздно этот неугомонный рыцарь возмет свое. Время шло, она знала, что каждый день в неведении для ее несчастного отца стоит несколько лет жизни. С такими мыслями она сидела у камина, несмотря на глубокую ночь, сон все никак не шел. Неужели у нее совсем не осталось выхода? Неужели ее доброта и благородство теперь обернутся против нее? Ведь как оказалось, для нее самой их не нашлось. Пока она сидела у камина и предавалась грустным мыслям, дверь растворилась и в комнату вошел Бриан де Буагильбер. Ребекка поднялась на ноги и отошла чуть дальше. Храмовник был пьян. Он покачивался, но все же стоял на ногах. Его раскрасневшиеся от вина щеки и блестящие глаза придавали его внешности нечто дьявольское. Бриан закрыл дверь и повернул ключ в замке. Ребекка нервно взглотнула, бежать ей было, окно хоть и было примерно таким же как в Торкилстоне, но на нем была решетка. Да и внизу зиял огромный ров с водой.  — Сокровище мое — начал храмовник, подходя к ней пошатываясь, расстегивая до конца ворот своей туники — Почему ты до сих пор не спишь? Уже ночь на дворе. А я не стал к тебе торопиться… Мы с Филиппом засиделись, я думал, и ты уже спишь и видишь сладкие сны.  — Я… — начала было Ребекка, но она понимала, что сейчас не лучшее время снова просить храмовника отправить послание Исааку, но когда бы настало это лучшее время, она все же взяла себя в руки и решительно продолжила — Я думала о своем отце, ты обещал мне отправить мое послание и так этого не сделал. А последний разговор на эту тему ты превратил в низкий бессовестный торг.  — Я помню — Бриану вспомнились подробности их разговора, это рассмешило его — Ты можешь попросить, но условия те же!  — Для моего отца каждый день, проведенный в неведении — смерти подобно! Неужели ты можешь быть таким жестоким! — Ребекка закрыла руками лицо. Нет слез не было, рыданий тоже. Она не знала, что ей делать, а вид Бриана, да вдобавок от него разило вином, вызывал у нее отвращение.  — Ребекка — вдруг промолвил Буагильбер, но уже совершенно другим, ласковым голосом — Что с тобой? Ты плачешь? Он подошел к ней и обнял, поглаживая ее по плечам и голове.  — Я зашел слишком далеко — запах вина ударил Ребекке в лицо — Но это ты сама вынудила меня быть таким. Жестоким и непримиримым.  — Я? — Ребекка не верила своим ушам — Чем же, позволь узнать, сэр рыцарь?  — «Сэр рыцарь» — передразнил ее Буагильбер, который вовсе не собирался отпускать ее — Ненавижу, когда ты меня так называешь. У меня есть имя, если ты его не забыла.  — Какого палестинского сарацина, вы сэр Бриан де Буагильбер нарушаете данное вами слово? И чем же я виновата? — Ребекка оттолкнула храмовника и присела на кровать.  — Ты разгуливала с Филиппом как не в чем не бывало! — выпалил Бриан, глаза его сверкнули гневом — Тогда как меня, ты всячески избегаешь, я вынужден вымаливать у тебя поцелуи! Я должен торговаться с тобой всякий раз, когда просто хочу побыть рядом с тобой! Любого нормального мужчину это выведет из себя! И Филипп… тоже хорош, так и вился вокруг тебя, но похоже тебе это пришлось по вкусу! Ребекка некоторое время глядела на Бриана, а потом рассмеялась, задорно и заливисто, как когда-то на турнире в Эшби. Увидев это, от досады и злости, Буагильбер со всей силы стукнул по столу кулаком. Все, что было на столе зазвенело, столь грустно и протяжно, что не дало облегчения, а лишь напомнило о глупом положении, в которое он только что сам себя поставил, давая волю своей ревности и гневу.  — Ну, хорошо — сказал он, разом осушив стакан с водой, который с самого утра стоял на маленьком столике рядом с постелью — Завтра ты напишешь письмо твоему отцу, а один из моих людей отвезет послание в Ротервуд. Я ничего не буду требовать от тебя взамен. Храмовник вдруг стал кротким и тихим, это хоть и насторожило Ребекку, но она тут же воспользовалась его предложением, не теряя времени она незамедлительно села писать послание отцу. Пока девушка писала при свете свечей, Бриан стащил с себя тунику и прилег на кровать. Его глаза внимательно следили за Ребеккой. Он разглядывал ее профиль, чуть вьющиеся пяди волос, шею… Потом его взгляд спустился дальше и вот, уже через пару мгновений, он сам поймал себя на мысли, что если сейчас же не прекратит эту пытку, которую сам себе устроил, его честное слово, данное Ребекке, окажется под большим вопросом. Через какое-то время она закончила писать и свернула послание в несколько раз.  — Отлично — отрезал Бриан — Завтра на рассвете отправлю его с моим человеком, а теперь, иди ко мне, на дворе глубокая ночь и тебе надо хорошенько выспаться. Спать им по-прежнему приходилось в одной постели. Несмотря на это, Буагильбер никогда не позволял себе ничего лишнего — только поцелуй перед тем как отойти ко сну, либо крепкие объятия, когда камин остывал и Ребекка начинала замерзать. Он сам себе не позволял пересечь ту грань, которая разделяла их тела. Бриан удивлялся сам себе — как он мог сдерживать себя такое долгое время. Все же раны не давали ему действовать в полную силу, да и сам храмовник не хотел прерывать подобными действиями сложившуюся связь между ними. В глубине души он питал надежду, что как только Ребекка начнет доверять ему чуть больше — он возьмет свое с лихвой. Несмотря на то, что от Бриана разило вином за версту, Ребекке пришлось переодеться за широкой ширмой в ночное одеяние и лечь спать рядом.  — Прости, знаю, наверно тебе не очень приятно, от меня разит как от бочки с вином — Бриан закрыл ее теплым одеялом, а потом обнял ее — Мы с Филиппом давно не виделись после похода, лишь на турнире. Он мой близкий друг и у нас нет друг от друга секретов.  — Ты ему рассказал про меня — отозвалась Ребекка, которая вроде бы начинала засыпать.  — Да, конечно и про то как ты оказалась в Палестине, и про то, как мы с тобой встретились впервые в Ротервуде — прошептал Бриан, все крепче прижимая к себе девушку.  — Знаешь — вдруг сказала Ребекка — У тебя бывают благородные порывы, будь же благороден до конца. Отпусти меня. Ведь между нами не может быть ничего общего — ты христианин, я воспитывалась в иудейской семье. Ты принадлежишь ордену Храма, я — проклятому презираемому племени. Нашему союзу, даже если бы таковой случился, не суждена долгая жизнь.  — Глупости и предрассудки — буркнул Буагильбер — Ночью всякая нелепица лезет в голову, кто из нас выпил больше, чем ему положено?  — Так ты согласишься отпустить меня? — продолжала Ребекка, которая неожиданно повернулась к нему лицом. Их глаза встретились.  — Ни за что, мое сокровище — ответил Бриан — Даже, если мне придется отдать свою жизнь, я ни за что не расстанусь с тобой. Это судьба и ты должна принять и понять это. А теперь спи, иначе я могу опять передумать и никаких писем.  — Хорошо, доброй ночи — шепнула Ребекка и закрыла глаза.  — Доброй ночи — с этими словами храмовник не удержался и поцеловал ее, впрочем, он делал это каждый вечер, перед сном. Сам же он долго не мог заснуть — он то разглядывал спящую рядом Ребекку, то думал о чем-то своем. Ночь пролетела незаметно. *** На следующее утро послание было отправлено в Ротервуд, о чем Бриан сам сообщил своей розе Сарона. Ребекка была рада и более внимательна к нему в этот день, чем обычно. Они даже прогулялись вместе вдоль башенной стены. Долго разговаривали и обедали вместе. Буагильбер окончательно решил не отпускать от себя желанную женщину и даже почти смирился с тем, что дальше поцелуев сейчас, дело не зайдет. Он выжидал, словно хищник, лучшего момента. И он, как разумел Бриан, должен был настать совсем скоро.  — Почему ты такая грустная сегодня? Мой прекрасный цветок Палестины, еще мгновение и твои глаза наполнятся слезами — Бриан присел рядом с Ребеккой и взял ее руки в свои, не сдержавшись, прильнув к ним своими горячими губами.  — Отец не отвечает на мои послания… — ответила она, а ее глаза на самом деле наполнились слезами, в душе что-то сжалось. — Что-то случилось или… Или он проклял меня за то, что я осталась лечить тебя. нет, он бы понял, видимо, что-то случилось…  — Ну, что ты, мое сокровище, моя сладкая — стал шептать храмовник, воспользовавшись растерянностью и печалью Ребекки, приобнял ее. — Не волнуйся, все будет хорошо. Твой отец мудрый человек и все поймет. Наверняка ему нужно еще немного времени, чтобы все взвесить и…  — Нет, нет, отец обязательно бы ответил. Твои люди действительно не получили от него ответа? — взволнованного спросила Ребекка, глядя на Буагильбера с надеждой.  — Нет, моя прекрасная, но как я и говорил, ему нужно время и потом у него могут быть неотложные дела. Может быть письмо еще не попало ему в руки или он еще не читал — попытался выкрутиться храмовник. Он тщательно скрывал от Ребекки, что все ее послания он читал, а потом жег в камине, когда девушка не могла видеть. Бриан решительно не хотел, чтобы кто-то знал о ней и где она находится. Он ни за что не хотел ее отпускать. Ребекка опустила голову, волнение и тревожные мысли никак не отпускали, в этот момент она почувствовала как сильные руки Буагильбера обвились вокруг ее талии.  — Не надо грустить, мое счастье, моя Ребекка — Бриан принялся осыпать ее лицо и шею легкими поцелуями, все сильнее и сильнее обнимая красавицу. — Разве моя забота не приносит тебе радости? Разве мое обращение с тобой не вызывает у тебя ничего в ответ? Я исполню любое твое желание, любой твой каприз… Поцелуи не прекращались, а наоборот, распаленный близостью желанной женщины, храмовник перешел в наступление.  — Пожалуйста, не надо. Прекрати. — Ребекка старалась отдалиться и не провоцировать и без того страстного необузданного в своих желаниях Буагильбера.  — Иди ко мне — шептал он с жаром — моя сладкая, маленькая моя, я не причиню тебе зла. Я люблю тебя… Вот увидишь, я могу быть очень нежным и ласковым… Его горячее дыхание и горящие глаза пугали Ребекку, так как справиться с пылающим страстью крепким мужчиной, коим был Бриан, ей уж точно было не под силу. Да и замок принадлежал его близкому другу, о побеге думать было нечего. Да и куда бы ей удалось сбежать — местность была ей совершенно не знакома. Вокруг были леса и нескончаемые поля — угодья Филиппа де Мальвуазена. Но уступать его притязаниям она вовсе не собиралась.  — Убери от меня руки, сейчас же — процедила она сквозь зубы, стараясь отодвинуться как можно дальше.  — Тебе понравится, я буду очень, очень нежным — пропел Буагильбер и на этот раз осмелел настолько, что повалил сопротивляющуюся Ребекку на постель, осторожно, но настойчиво развязывая шнурки на ее платье — Я тебя обожаю… Как же я могу причинить тебе что-то неприятное. Иди ко мне, ну же, не бойся. Ты такая сладкая… Я все время думаю о тебе. А ты не замечаешь моих страданий, не замечаешь как мне мучительно больно, когда ты отвергаешь мои ласки, мои старания. У тебя ведь нет возлюбленного, так почему бы тебе не подарить свои чувства, свою нежность и ласку мне? Разве я этого не достоин? Разве я тебе совсем не нравлюсь как мужчина?  — Отпусти меня — повторила Ребекка, взмолившись и отчаянно попытавшись выбраться из крепких рук Бриана, но у нее ничего не вышло — Ну, пожалуйста!  — А если я не хочу тебя отпускать! — глаза Бриана засветились огнями, а его губы впились в ее шею. — Это Я! Я не отправлял ни одного твоего послания! Все твои письма я сжег вот в этом самом камине!  — Как?! За что?! — она не могла поверить, что храмовник нарушил свое слово.  — Чтобы ты осталась со мной! Я не хочу тебя отпускать и не отпущу! И не надейся — прорычал Бриан, сжимая девушку в своих объятия так сильно, что швы на ее платье начинали трещать.  — Пусти! Мне больно! — крикнула Ребекка и ударила его ногой в пах. Буагильбер не ожидал такого поворота событий. Резкая боль заставила его опустить девушку. Храмовник повернулся, согнувшись, и приложил руку к тому месту, куда пришлась нога его прелестной гурии.  — Проклятье! За что? Мммм… — простонал он, скорчившись на постели— зачем же так…мммм…  — Раз ты не понимаешь слов — пришлось действовать! — Ребекка тут же вскочила на ноги.  — Я лишь хотел ласки и доставить тебе удовольствие, разве тебе не было приятно? Неужели мои прикосновения не вызывают в тебе желания и тот волшебный трепет в теле? — продолжал Бриан, превозмогая боль.  — Нарушая свои собственные обещания и клятвы? Ты речь человеческую понимаешь? — улыбнулась Ребекка — Я же попросила меня не трогать. А тебе — разве не было приятно мое прикосновение? Бриан молчал и морщился от боли.  — Не слышу ответа — продолжила она, прищурившись — Видимо, мои прикосновения производят ровно то же впечатление, что и твои.  — Проклятье! — выпалил Бриан и уже хотел было вскочить с кровати, но боль в паху не давала этого сделать.  — Вижу, понимаю, даже немного сочувствую вашему положению, но мне следует оставить вас на какое-то время. Пойду, подышу свежим воздухом. Да и со стены вид куда лучше — ответила Ребекка на его восклицание и вышла из комнаты. *** Она поднялась на ту самую стену, где они недавно гуляли. Ребекка поглядела вниз — там был все тот же глубокий ров с водой. Вдалеке простирались леса и поля. Ветер был по-осеннему холодный, а деревья оделись в цветные наряды, словно готовясь к какому-то торжеству.  — Да… — здесь ее мысли вслух никто не мог услышать — Жаль, что я не умею плавать, а еще печальней — летать. Она глядела на улетающих за горизонт птиц и мысль о свободе снова поселились в ее голове. Неожиданно, будто прочитав ее мысли на стене появился Буагильбер. — У тебя ничего не выйдет, Ребекка. Это не замок Фрон де Бефа. Тебе некуда деваться. — Буагильбер медленно приближался к ней, ему вовсе не хотелось, чтобы девушка вновь воспользовалась его слабостью и замешательством как было в Торкилстоне. Он больше не хотел давать против себя такого оружия.  — Неужели? — язвительно ответила она, отступив на самый край стены. Внизу был тот самый глубокий ров с водой — ее единственное спасение. — Ты этого не сделаешь — говорил храмовник, Бриан до последнего не верил, что Ребекка прыгнет. — Ты не умеешь плавать, да и потом — это же чистое самоубийство!  — Может заодно и плавать научусь, кто знает? — усмехнулась она и сделала еще один шаг.  — Я признаю свои грехи — мне хотелось проучить тебя, когда ты отвергла мои ухаживания еще в Ротервуде, а потом пренебрегла моим вниманием на турнире — продолжал храмовник, медленной и осторожной поступью приближаясь к ней. — Я еще никогда ни от кого не получал отказа, я не привык к подобному. Вот и захотел показать тебе, чем может обернуться твоя дерзость, но мне совершенно не хотелось, чтобы ты страдала от сложившейся ситуации. Я не хотел тебе зла. Я…на самом деле хотел, чтобы ты была со мной.  — Значит, ты все время меня обманывал? — ответила Ребекка — А я все это время искала выход из этой ситуации в которую ты меня засунул! И кажется, этот самый выход я все же нашла! С этими словами, Ребекка резко развернулась и прыгнула… Бриан не ожидал такого поступка, он надеялся, что как в Торкилстоне ему удастся уговорить свою Эндорскую волшебницу, но не тут то было. Несколько мгновений он стоял будто вкопанный, не веря в произошедшее, но очнувшись, он кинулся вниз по лестнице, пробежав несколько пролетов, Бриан выбежал в главный зал.  — Спустить мост! Быстрей! — орал он, его голос и вид перепугали Филиппа, оруженосцев и слуг. — Спустить мост!!!  — Что случилось, Бриан? На тебе лица нет! — Филипп поднялся со своего места.  — Прикажи спустить мост! Сейчас же! Ребекка прыгнула со стены в ров с водой, когда мы прогуливались — это известие произвело впечатление на Мальвуазена старшего.  — Что?! — ответил рыцарь и снова сел от неожиданности.  — Прикажи спустить мост!!! — Бриан не прекращал вопить, все кинулись во двор замка. Мост был спущен и всем было приказано искать и спасать Ребекку. *** Прыгнув в холодную грязную воду, коей был заполнен ров вокруг замка, Ребекка очень быстро оказалась под водой. Она не умела плавать, а ров был глубокий. Ей удалось вынырнуть и глотнуть воздуха, но пробарахтавшись так какое-то время, силы изменили ей и она почувствовала, что вновь погружается под воду. Вдохнув в последний раз поглубже, она нырнула, чтобы попытаться укрыться от выбежавших слуг и воинов, которые во что бы то ни стало должны были найти девушку. К счастью для Ребекки в ров спускались и сточные воды, а отвод для них был настолько широким и длинным, что туда вполне мог пролезть человек немаленького роста. Этим она и воспользовалась. Наглотавшись сырой грязной воды, превозмогая жуткие ощущения от смердящих нечистот, она все же смогла пролезть в это лаз и вылезти с другой стороны замка, в лес. Выбравшись из сточной канавы, куда впадал сток с отводом, она оказалась одна, посреди осеннего леса, в мокрой грязной одежде. Волосы ее были покрыты тиной и прочей пакостью из стока, да и запах был соответствующий. Но Ребекка не о чем не жалела, лишь единственное на что она могла посетовать -на что, что сэр Томас остался в замке, да ее сумка с книгой с рецептами трав и отваров. Но рассиживаться и ждать было нечего. По осеннему лесу гулял холодный ветер, иногда перемежаясь с моросящим мелким дождем. Куда теперь идти — Ребекка понятия не имела, но зато она была свободной и наконец-то избавилась от домогательств этого беспринципного человека. Не долго думая, кое-как отжав платье после такого неприятного купания, Ребекка как могла привела себя в порядок и подобрав какую-то длинную крепкую палку, побрела в противоположном направлении от замка, в надежде выйти хоть на какую-нибудь дорогу. Ее поступок был настолько же смелым, насколько отчаянным и даже немного глупым, как полагала сама девушка, но осознавая то, что храмовник мог в любой момент сделать с ней все, что угодно, подстегивало ее к решительным действиям. Времени на долгие раздумья и расчеты просто не было.