Чехарда в Торкилстоне

Утро следующего дня выдалось не таким уж добрым для компании друзей-норманнов. Прокутив всю ночь, они уснули лишь под утро, напившись в драбадан. Буагильбер, который проснулся первым из всех, с трудом разлепил глаза. Голова гудела, а звуки, доносившиеся откуда-то с улицы, расплывались и доходили до слуха намного медленней, чем после пяти кувшинов вина. В голове звучала все та же песня менестреля, но в каком-то медленном исполнении. Его взгляд упал на пол — там, на соломе, прямо под его ногами, было распростертое тело дремлющего де Браси. Музыка продолжала звучать, а голова гудеть. Мелодия была ему совершенно незнакома, тело не слушалось, а ноги почему-то продолжали отсчитывать ритм загадочной песни. Бриан постарался подняться на ноги — получилось у него это лишь со второй попытки. " — Странное вино… — пронеслось у него в голове — Сколько себя помню, хорошее бургундское никогда не дает таких последствий. Странная мелодия… Никак не перестает звучать… Так я и знал — нельзя ходить в эти саксонские таверны. Какое здесь, в этой чертовой стране, среди этих полу-деревень, полу-знатных саксов, может быть бургундское… Господи, как же голова раскалывается…да еще эта музыка…».  — Де Браси, уже утро — Буагильбер легонько пнул товарища по кубку, но тот издал лишь какой-то нелицеприятный звуки и продолжил дремать. Музыка продолжала звучать. " — Очень странный мотив, не похож ни на что, что я мог слышать…» — Бриан подошел к окну и открыл его настеж. Свежий воздух принес хоть какое-то облегчение. В таверне никого не было, кроме их веселой компании. Хозяин, опасаясь, что буйные подвыпившие норманны устроят перепалку с местными саксами и закрыл свое заведение для остальных посетителей на это вечер, а потом на всю ночь и следующее утро. Буагильбер опустил руки в кадку с водой, стоявшую неподалеку от окна — холодная вода немного отрезвила храмовника. Музыка продолжала играть в его голове. Он повернулся — его взгляд отыскал тело Филиппа Мальвуазена, барон спал крепким сном, не реагируя ни на музыку, ни на другие звуки, которые раздавались с улицы, да и вообще ни на что другое. Рядом с Филиппом, обняв пустой кувшин, где когда-то было вино, храпел Альберт. " — Не знал, дорогой собрат, что ты можешь выводить такие фуги — подумал Буагильбер, умывшись холодной водой и оправляя совою тунику, завязки которой были в полном беспорядке. — Боже, какого святого Дениса я так набрался… Проклятая музыка, что это вообще такое?». Его взгляд переключился на Реджинальда Фрон де Бефа, который расположился в углу на большой охапке соломы с двумя неизвестными представительницами женского пола. Обе дамы спали, чуть прикрывшись теми предметами одежды, которые были разбросаны неподалеку. Бриан зажмурился и снова открыл глаза, ему стало не по себе. " — Нет… Быть такого не может… — снова подумалось ему — Неужели Реджинальд…? И эти две… Это уже ни в какие ворота не лезет… Интересно, я… Неееетт… Я не мог участвовать в подобном… Ладно Фрон де Беф и де Браси, у них просто нет вкуса, да еще и… Дальше некуда. Докатились, господа. Нет. От подобных мыслей делается тошно…». Музыка звучала, но теперь звуки приобрели более ясное очертание и даже вырисовывалась мелодия. Реджинальд Фрон де Беф открыл галаза и потянулся на своем широком соломенном ложе.  — Доброе утро, сэр Бриан — голос его был немного хриплым, но бодрым. — Эй, вы — обратился он к лежащим рядом девицам — Выметайтесь! Живо! Девицы похватали свои одежды, получив по звонкой монете от Фрон де Бефа, выбежали из таверны.  — Как спалось? — поинтересовался чернобровый богатырь, поднимаясь на ноги — У тебя какой-то странный вид.  — Голова гудит, что мы пили вчера? Да еще эта чудная музыка… — ответил Буагильбер, осушив за один раз кружку с водой, которую он зачерпнул из этой же кадки, в которой мыл до этого руки и лицо.  — Действительно странно, сэр Бриан, я вот отлично выспался, да и вино было отменным. Какая музыка? О чем ты? Я ничего не слышу — Реджинальд тоже зачерпнул воды и выпил залпом. — А эти… Посмотри, все еще дрыхнут! Эй, Филипп, на дворе новый день! Ответа не последовало.  — Реджинальд, ответь мне по-дружбе — Бриан приобнял барона, шепчя ему в самое ухо — Эти две девицы, с которыми ты… Ну… В общем…  — Ну? — Реджинальд вопросительно посмотрел на храмовника. — Спрашивай.  — Я ничего такого не делал? Я не участвовал в подобном? — Бриан снова зажмурился.  — А, если ты про то, что мы вчера вечером и всю ночь вытворяли в этом богом забытом месте — нет, ты был самым смирным из всей нашей компании — отвечал Фрон де Беф, отрезая добрый ломоть солонины и кусок хлеба. — Сначала, ты выкушал добрый кувшин с вином, потом проклинал тот самый день, когда повстречал эту иудейскую ведьму, потом мы накатили еще и нам принесли знатный запеченый окорок и еще вина, потом оленины, потом еще вина. Дальше де Браси и Филипп позвали музыкантов и одного из местных менестрелей. Было весело. Ты немного оживился и даже выпил второй кувшин с чем-то еще. Я не заметил с чем. Потом к нам присоединились эти самые девицы. Одна, так очень даже ничего была, но тебе никто не по нраву, сэр Бриан!  — Что было дальше? — тихо ответил Буагильбер и присел на лавку у окна, по другую сторону от кадки с водой. — Ты не захотел принимать мой подарок в виде местной красотки и в очень — при последних словах Фрон де Беф посмотрел многозначительно на Бриана, отрезая здоровенный кусок сыра с травами — в очень грубой форме отверг ухаживания этих красавиц. Заявив, что отныне и на веке для тебя существует лишь одна женщина на всей земле — эта самая иудейская ведьма. При этом ты забрался на стол, держа вот этот самый кувшин в руках и стал произносить заздравные речи на разных языках.  — О, боже… — Бриан закрыл лицо руками. — А потом?  — А потом менестрель спел несколько душещипательных романсов, ты даже пустил слезу — продолжал Фрон де Беф, заканчивая свой завтрак и отрезая себе кусок пирога с ягодами — Но потом, слава богу, Филипп прекратил это завывание и мы стали петь походные песни, те самые, которые мы пели в Палестине. А потом было весело. Сэр Морис и братья Мальвуазены стали танцевать. А я забрал себе обоих красоток, раз тебе они пришлись не по вкусу.  — Почему я ничего не помню? — Бриан потирал виски, голова не переставала болеть, а внутри играл какой-то странный диковинный марш, которого храмовник никогда раньше не слышал.  — Видимо, следующий кувшин был с чем-то другим — заключил Реджинальд, наливая себе молока и заедая все это соленым кренделем.  — А что было после? — Бриан моргая поглядел на своего друга, ожидая, что все, что он до этого услышал, было всего лишь предисловием.  — Ты заснул. Вот прямо здесь — кивнул Реджинальд, накладывая в миску, стоящую рядом, свежее жаркое, которое принес хозяин заведения.  — Что? Неужели вот здесь? — глаза Бриана расширились, он с ужасом оглядел то самое место, где провел ночь.  — Ну, да — опять кивнул Фрон де Беф, посыпая жаркое луком и другими нарезанными травами. — Это еще ничего, вон, де Браси до сих пор не знает, где он — на том свете или на этом. Реджинальд указал увесистой костью с большим куском мяса на оной на ползущего через весь зал в таверне де Браси, который уже проснулся и что-то искал, но все никак не мог подняться на ноги.  — Благодарю тебя, сэр Реджинальд. Дальше можешь не продолжать. Пожалуй, я пойду на воздух — ответил Бриан, покосившись на де Браси и жующего бодрого, как ни в чем не бывало, Реджинальда.  — Зря ты так, хорошо посидели. Да, свежий воздух тебе явно пойдет на пользу. — кивнул Фрон де Беф, допивая до конца кувшин с молоком. Бриан помотал головой и вышел вон из таверны. *** С тех пор прошла неделя, потом еще одна. Бриан и Альберт де Мальвуазен вернулись в обитель Темплстоу. Но грустные мысли не отпускали влюбленного Буагильбера. Ни молитвы, ни посты, а также охота и пиры в замке Мальвуазена старшего — ничего не могло вытравить из его памяти Ребекку. Не раз он проклинал себя за то, что не поплыл следующим кораблем за ней, наплевав и презрев орденский устав. Бриан не находил себе покоя. Ночи его были тяжки — горячее воспаленное воображение рыцаря рисовало ему ее глаза, нежные руки, которые прикасались к нему. Жестокая память возвращал его к тем самым моментам, когда он был ранен, а девушка лечила его. Лишь тогда храмовник был по-настоящему счастлив, ощущая ее рядом, даже тогда, когда она просто глядела в окно, задумавшись о чем-то своем. Филипп Мальвуазен оказался прав — Буагильбер был слишком испорчен для такого возвышенного благородного создания как Ребекка. Она никогда не полюбит его, а он никогда не сможет ее забыть. Прошло еще несколько недель. Бриан пропускал мессы одну за другой, некоторые из братьев думали, что их храбрый командор болен, но это было отнюдь не физическое недомогание. Альберт Мальвуазен старался хоть как-то развеселить своего собрата и друга, каждый раз приглашая его на охоту в замок его старшего брата, но знакомые места еще больше напоминала Бриану о проведенных днях вместе с Ребеккой. От этого грозный рыцарь впал в еще большую тоску и слонялся по саду у Филиппа, словно тень или призрак, наводя ужас на слуг и оруженосцев. Так прошел другой месяц. *** Спустя еще месяц, когда осень окончательно вступила в свои права, к берегам Англии приплыл корабль с заморскими купцами, которые везли диковинные товары со всего света. А спустя еще две недели, они привезли в Йорк. Дождь моросил все чаще, а иногда становилось так холодно, что многие жители ворчали на резкое похолодание, будто уже наступила зима. Исаак со своей дочерью Ребеккой прибыл на этом самом корабле, они были приглашены на венчание Уилфреда и Ровены. Но Исаак прибыл в Йорк не только за этим. Оставались кое-какие незаконченные дела, а также ему нужно было вернуть деньги, которые он ссудил нескольким норманнам. Из Йорка до Ротервуда было два дня пути, а само венчание было еще через неделю. Поэтому Исаак с дочерью остановились в своем прежнем доме. Его еще не успели продать, а сам еврей по непонятным причинам медлил.  — До свадьбы еще целая неделя, мы успеем навестить их, Ребекка — говорил Исаак, как можно искуснее стараясь скрыть внутреннее странное волнение. Мысли его занимала отнюдь не предстоящее торжество.  — Я думала, мы через несколько дней поедем в Ротервуд? — Ребекка внимательно поглядела на отца, тот что-то не договаривал и старался скрыть от дочери причину его истинного волнения.  — Конечно, мы поедем в Ротервуд, наши друзья нас очень ждут, но сначала, мне необходимо уладить одно очень срочное и важное дело, Ребекка — уклончиво ответил Исаак, но его волнение выдавали его трясущиеся руки — на какое-то время тебе придется пожить одной в доме. Пока я не вернусь.  — Отец, что случилось? Что происходит? — Ребекку насторожило взволнованное и странное поведение ее отца — Ты как-будто хочешь скрыть от меня что-то очень неприятное.  — Нет, дочка — отвечал еврей, улыбаясь и кое-как унимая дрожь — Просто дороги здесь не очень-то безопасны, сама знаешь не понаслышке. Вот почему тебе лучше остаться здесь, в нашем доме и дождаться моего приезда. Это не займет много времени, обещаю. А потом, мы вместе отправимся в Ротервуд и отпразднуем свадьбу наших друзей.  — Ты пугаешь меня, отец — Ребекка подошла к нему и обняла — Ты действительно ничего не хочешь мне рассказать?  — Что ты, дитя мое, — Исаак снова улыбнулся -Ничего страшного, просто есть неотложные дела, требующие лишь моего присутствия, тебе не о чем волноваться. Я всего лишь немного взволнован от того, что мы снова вернулись в наш дом, ведь с ним связано столько воспоминаний, а мое старое сердце хранит все с самого начала, с самого первого камня, который был заложен в фундамент. Все от начала до нашего отъезда. Он обнял дочь и крепко прижал ее к своей груди. Исаак не хотел тревожить Ребекку и говорить какое опасное дело он затеял — не все его должники с радостью были готовы вернуть ему долг, а некоторые ставили условия и Исааку, чтобы не разориться, приходилось соглашаться. Но в этот раз, все было слишком опасно — Исаак знал куда, к кому и зачем он едет. Он не мог подвергать столь большому риску свою единственную дочь. *** Через день Исаак отправился в путь, а Ребекка осталась хозяйничать в доме одна. Несколько слуг и наемная охрана уехали вместе с Исааком. Чтобы не тяготиться недобрыми мыслями, она решила проветриться и прогуляться по городу. Ребекка догадывалась, что отец что-то скрывает, но не хочет об этом говорить, стараясь оградить ее от всего дурного. Йорк в те времена представлял собой крупный город, куда стекались торговцы со всех концов света. Здесь было полно разношерстного народу, а также простых зевак, да прощелыг и прохвостов на любой манер. Ребекка заперла дом и пошла к рыночной площади, намереваясь понаблюдать за соревнованиями стрелков, которые проводили каждую неделю — здесь можно было выиграть все, что угодно — от простого мешка с зерном, до чистокровного жеребца. Когда Ребекка была еще маленькой, она часто убегала к рыночной площади, чтобы полюбоваться этими отчаянными мастерами стрельбы — ее поражали те умения и ловкость, с какими выступали в состязаниях местные лучники, а также йомены, да и как многие поговаривали, лихие вольные стрелки — намекая на принадлежность некоторые умельцев, к разбойникам, которые водились в местных лесах. Вот и теперь, Ребекка шла по знакомым улочкам, то и дело вспоминая о том, как им жилось вместе с отцом еще до того, когда начались погромы и грабежи иудеев… До того, как она отправилась в Палестину… Пройдя еще один квартал, она очутилась рядом с рыночной площадью. Крики и знакомые запахи, доносившиеся отовсюду, давали понять, что скоро она выйдет к торговым рядам и располагающимся неподалеку тавернам, а там и до места состязания недалеко. Она глядела на лошадей, которых продавали в отрытых загонах — это были обычные ездовые лошади, совсем не похожих на тех, на которых разъезжали знатные вельможи или рыцари. Это были не всегда чистых кровей скакуны, которые по тем или иным причинам уходили за небольшую сумму для хозяйства или служили транспортным средством для зажиточных крестьян или горожан. Чем-то они напоминали Ребекке сэра Томаса, который остался в Испании, он больше уже не был тем резвым скакуном, как когда-то. Конь все чаще болел и Ребекка опасаясь за его жизнь, перестала садиться в седло, но сэр Томас по-прежнему оставался на ее попечении в качестве домашнего любимца и памяти о том человеке, которые когда-то спас ей больше, чем жизнь. Сэра Томаса было решено оставить на попечения их слуги и не везти с собой через моря в Англию. Ребекка вздохнула, вспоминая теплые прикосновения своего коня, его бархатную теплую морду и задорный нелегкий нрав. Вскоре она дошла до того самого места, где проводились еженедельные стрельбы и состязания. В этот раз для участия в состязании собралось немало народа — это были как йомены и лучники из королевской стражи, так и кравчие местных саксонских дворян, вместе с лесничими в придачу, желающие испытать удачу и выиграть приятный приз. На кону был домашний скот, оружие, амуниция для охоты, несколько хорошо выделанных кожаных сюртуков от местного известного мастера, а также несколько прекрасно выкованных кольчуг, за которыми и организовалась очередь для участия — так как купить такое многим из участников было не по-карману, а вот честно побороться и выиграть — могли. Протиснувшись сквозь толпу собравшись йоменов, она заняла удобное место, чтобы понаблюдать за происходящим. В первой же десятки участников наметился победитель — он с быстротой и легкостью побеждал в каждом новом раунде соревнования. В конце концов, удачливый лучник забрал свой приз в виде крепкого дорожного коня и довольный удалился восвояси. В следующем соревнования разыгрывались домашние животные. Почему-то Ребекка, решила испытать удачу и принять участие — тем более, что на этот раз в качестве приза был выставлен упитанный темный ослик, уже запряженный и с удобным седлом из отменной кожи, украшенным кисточками.  — Что ж, девица — говорил распорядитель состязания, посмеиваясь и не скрывая своего удивления, ведь в соревновании участвовали лишь мужчины — если сносно умеешь стрелять — можешь попробовать свои силы.  — Спасибо! Конечно, я не против — смело ответила Ребекка и взяла в руки лук и стрелу, которые ей вручил один из йоменов. Когда-то давно ее учил стрелять один йомен, которого она вылечила от серьезной раны и он в благодарность за свое спасение научил владеть ее луком. Это умение несколько раз пригодилось девушке и вот теперь, она решила испытать свою удачу. После сигнала стрелы полетели в цель — по окончанию первой попытки, сразу отсеялось несколько участников — это были те, кто промахнулся по своей цели. Так продолжалось до тех пор, пока из десятка стрелков не осталось трое, а потом двое — это была Ребекка и один из лесничих местного нормандского барона — самого Филиппа де Мальвуазена.  — Неужели эта девица тебя обойдет, Ги? — смеялись местные лучник, особенно те, кто уже принял участие и им не так повезло.  — Целься лучше! Иначе, она тебя точно победит! — подбадривали другие. Ги де Пейн считался одним из лучших стрелков, а также умелым охотником, он часто участвовал в подобных рода забавах еще ни раз не оставался в проигрыше. Ребекка и Ги прицелились — на этот раз мишень была намного дальше, чем предыдущие. Неожиданно девушка почувствовала на своей талии чьи-то крепкие руки, а над ее ухом раздался знакомый низкий бархатный голос.  — Чуть левее, сокровище мое, и не отпускай раньше, чем будешь уверена. Не знал, что ты так замечательно управляешься с луком — еще немного и этот осел твой — знакомый шепот принадлежал рыцарю оредна Храма Бриану де Буагильберу. Ребекка вздрогнула, но не подала виду. Времени на ответ или какие-то действия не было — ей нужно было сосредоточиться на стрельбе. Раздался сигнал, Бриан убрал руки и отошел в сторону. Стрелы полетели в цель — стрела Ребекки точно попала в красный кружок, нарисованный на большой деревянном круглом срезе. Стрела де Пейна попала чуть выше. Одобрительные возгласы раздавались со всех сторон.  — Погляди-ка! Эта девица тебя уделала, Ги! — смеялись одни.  — Он поддался! — спорили другие. А некоторые и просто апплодировали смелой девушке.  — Ваш приз, леди — сказал распорядитель стрельб и вручил Ребекке поводья вместе с ослом. Ребекка отошла с торону вместе со своим призом — осел был чудесен. Небольшой, но и не маленький, такой мог выдержать на своей спине большую поклажу, да и вдобавок крепкого пузатого прелата. Это был один из тех ослов, на которых любили разъезжать местные аббаты. Осле был упитанным и здоровым. Темный окрас придавал ему еще больший солидный вид. Ладное седло из отлично выделанной кожи, было очень удобным. Блестящие лукавые глазки осла говорили о наличии характера и в случае чего, животное могло показать свой нрав.  — Какой ты славный — Ребекка гладила осла по морде, пока отыскивала яблоко в своей дорожной сумке. Осел уткнулся в руку своей новой хозяйки выказывая согласие на владение им самим.  — Надеюсь, ты довольна своим новым приобретением? — знакомый голос Буагильбера снова послышался рядом.  — Что ты здесь делаешь? — ответила Ребекка, которая нашла яблоко в своей сумке и теперь кормила осла.  — Мы с де Браси решили прогуляться и наведаться к одному местному кузнецу. — ответил храмовник, улыбаясь. — Надо перековать наших лошадей. Пока де Браси шатается по торговым рядам, выискивая какую-то нашивку для своего плаща, я решил дойти до кузни, но какого же было мое удивление, когда на по пути, я увидел мою прекрасную розу Сарона. Ты шла как раз в ту сторону, где проводят местные состязания лучников. Меня заинтересовало, куда же это ты отправилась, да еще и в полном одиночестве. А потом, я еще больше удивился, заметив, что ты не просто смотришь за происходящим, но еще решила участвовать во всем этом деле. Право слово, такого сюрприза я никак не ожидал! Теперь у тебя есть этот осел… А что стало с той лошадью, прости, то есть с этим кусачим сивым мерином? — Сэр Томас остался в Испании, за ним ухаживает наш слуга. Сэр Томас уже преклонных лет, да и здоровье не такое крепкое, вряд ли бы он пережил дорогу в Англию и обратно — вздохнула Ребекка, поглаживая морду своего ослика.  — А что ты будешь делать с этим? — спросил Бриан, указав на осла, который мирно жевал яблоко.  — Заберу с собой домой, здесь у меня кроме него больше никого нет. Поэтому он составит мне хорошую компанию и поможет с покупками — Ребекка проговорилась, сама того не желая.  — Неужели ты одна приехала в Англию? Не поверю, что Исаак мог отпустить от себя свою дочь — продолжал храмовник, задумавшись.  — Отец скоро вернется. Он поехал по делам — она быстро спохватилась и решила, что ей лучше вернуться домой, пока храмовник не придумал еще что-нибудь. Ребекка взяла осла за повод и развернулась, но Бриан остановил ее.  — Мы так и не попрощались тогда… Перед твоим внезапным отъездом. Я все передумал, не знал жива ли ты, а потом до меня дошли лишь слухи о том, что ты покидаешь Англию и уезжаешь в Испанию. Я был вне себя от горя и отчаяния. Ребекка…  — А вот и де Браси — перебила его девушка, прервав его начинающуюся тираду — Я пожалуй пойду.  — Ну, уж нет, больше ты от меня никуда не убежишь — ответил Бриан, цепко ухватившись за повод осла, преграждая Ребекке путь — Скоро время обеда, мы собрались зайти в одно уютное местечко вместе с де Браси, ты ведь еще не обедала.  — Спасибо за приглашение, но у меня другие планы на сегодня — ответила Ребекка, вдергивая повод из рук Буагильбера.  — Это не приглашение, а решенный вопрос — ты идешь с нами — настаивал храмовник.  — О, Ребекка! — пропел сэр Морис, пока они препирались. Он успел подойти к обоим «виновникам торжества» — Как я рад снова тебя увидеть! Какой чудесный ослик, твой? Боже мой, какая прелесть! Бриан скривился при последней фразе де Браси.  — А где твой конь? Тот самый, такой кусачий и напористый, кажется сэр Томас, если я не ошибаюсь? — продолжал де Браси ничуть не обращая внимания на недовольного Буагильбера.  — Он остался дома в Испании. — коротко ответила Ребекка, попытавшись уйти, но храмовник снова преградил ей путь, загородив своей мощной фигурой последний путь к отступлению.  — Как жаль, славный конь, несмотря на то, что кусается. А мы вот идем перекусить с сэром Брианом, пойдем с нами, тут есть одно местечко, там подают чудесную оленину! — Морис весело подмигнул и погладил осла по морде — Какой все же он у тебя славный! Неужели ты купила его на рынке?  — Нет, я… — Ребекка запнулась, осознавая, что ей придется признаться де Браси в своем участии в состязании по стрельбе из лука, чем вызовет насмешки или лишние вопросы.  — Я его ей выиграл — рявкнул Бриан, тем самым выручив ее, поглядев на Ребекку успокаивающим взглядом — пока тебя дожидался!  — Бриан? Не знал, что ты развлекаешься подобным образом — но все же, ослик чудесный! Как это замечательно! Он очень, очень славный, что ж, идем обедать! — де Браси взял повод из рук Ребекки. Ей ничего не оставалось, как последовать в таверну вместе с рыцарями и ослом. *** Отобедав, де Браси, который смекнул, что Ребекке и его другу есть о чем поговорить, удалился под благовидным предлогом, оставив девушку наедине с Брианом и ослом.  — Я тебя провожу — начал Бриан, тоном, не терпящим возражений — Нехорошо, если ты одна пойдешь домой. Когда вернется твой отец?  — Обещал, что скоро. А как твои раны, сэр рыцарь? — Ребекка старалась поддерживать вежливый разговор.  — Ты меня тогда отлично подлечила, только вот оставила взамен другую — язвительно ответил Буагильбер, не отпуская повод осла.  — К чему теперь эти ненужные упреки? Я же говорила, что тебе нужен покой, чтобы все зажило — так ведь нет, ты меня не слушал… — Ребекка сначала подумала, что речь идет о ране от стрелы.  — Я не об этом — вкрадчиво продолжил Бриан — Ты убежала от меня, вдребезги разбив мое сердце, полное любви лишь к тебе одной!  — Судя по рассказам местного трактирщика, вдребезги была перебита вся посуда, пока вы сэр и ваши друзья гуляли у него целую неделю — ответила Ребекка, усмехаясь и настойчиво забирая поводья из рук Бриана.  — Это не я… — начал было храмовник.  — Конечно, я понимаю, это как та история с карамельными зайцами и петушками — хихикнула она, припоминая забавную и нелепую сцену в Торкилстоне. Бриан густо покраснел.  — Только скажи — все карамельные петушки и зайцы будут твоими! — проговорил он с горячностью.  — Спасибо за такую любезность, сэр рыцарь, но я пока не собираюсь открывать лавку с карамелью. Вот мы пришли — ответила Ребекка, показывая на дом.  — Что ж, рад, что ты на меня больше не сердишься — ответил Бриан — Ребекка, как же ты будешь жить совсем одна? Ты точно не знаешь, когда приедет твой отец, а здесь полно всяких мошенников и разбойников!  — Это вы сейчас про себя, сэр? — Ребекка вскинула брови и притянула ослика ближе к себе.  — Это я про то, — подавив в себе нарастающий гнев, продолжал Бриан — Я хочу предложить тебе свою защиту, пока твой отец не вернется. Ребекка, я говорю с тобой серьезно — ты одна и каждый может тебя обидеть.  — Значит навязывать свое общество стало называться благородной защитой дамы. Но, это хорошо именно для настоящих леди, а вам отлично известно, что я вовсе ей не являюсь, сэр рыцарь — Ребекка стала открывала ворота и вошла во двор дома, Бриан зашел за ней и запер ворота на засов изнутри.  — Ты упряма точь в точь как твой спутник! — прошипел Буагильбер в ответ.  — Да, даже спорить не буду, ваше упрямство смело можно ставить в один ряд с моим новым приобретением — Ребекка погладила осла по морде, который в ответ издал протяжный звук. Храмовник задохнулся от негодования.  — Конечно… — вздохнул он, мрачно поглядев на Ребекку — В твоих глазах я ничуть не отличаюсь от этого…животного. Той же темной масти, с глупым видом, черными грустными глазами и хожу за тобой как на поводке. Второй осел — не дать, не взять, посмешище и только… С этими словами храмовник повернулся и отпер двери ворот, намереваясь уйти. Он отвернулся еще и потому, что на его глазах навернулись слезы. Обида и отчаяние душили его — он понимал, ждать от гордой красавицы больше нечего, кроме насмешек и упреков. Его любовь ей не нужна.  — Бриан, подожди — вдруг раздалось за его спиной. — Прости, я не хотела тебя обидеть. Храмовник развернулся, опустив голову — он не хотел, чтобы Ребекка видела его в таком виде.  — Спасибо тебе, мне действительно немного страшно оставаться одной, особенно по вечерам. Я не знаю, когда вернется отец. Не знаю, почему он всячески старался избежать разговора со мной перед отъездом. Ты прав — защитить меня будет некому, в случае, если кто задумает забраться в дом и ограбить. — Ребекка сама заперла ворота и протянула Бриану руку.  — Что предпочитаешь на ужин — оленину или паштет с овощами? — спросила она, ее тонкие пальцы осторожно коснулись его мозолистой широкой ладони.  — Я не привередливый — тихо ответил Бриан — Куда привязать осла?  — Можно определить малыша в сарай — там как раз есть свежее сено и поилка еще от сэра Томаса. — Ребекка уже хотел отвести животное и задать корм, но храмовник опередил ее.  — Я сам, а ты пока ступай в дом. Как только закончу устраивать твой приз на новом месте, поднимусь к тебе — Бриан приободрился и улыбнулся, повод с ослом снова оказался у него в руках, вместе с надеждой на расположение Ребекки.  — Хорошо — кивнула она и пошла в дом, коря себя за то, что позволила так грубо нарушить законы гостеприимства. И еще одно грызло ее изнутри — она действительно не хотела обидеть Буагильбера. Лишь страх оставаться с ним наедине взял верх на какое-то мгновение. Она боялась его и боялась своих странных чувств, которые с новым появлением этого человека, вновь вспыхнули в ее сердце.