***
Вечеринка проходила в огромном особняке Фредди, где Дэвид никогда прежде не бывал. Дом был красивым и просторным, с множеством комнат, коридоров и проходов; на него явно потратили не одну тысячу фунтов: внутри можно было найти миллион непонятных безделушек, необычного вида украшений, статуэток, книг и картин. Дэвид с интересом осматривал их, думая о том, что вкус у Фредди был сомнительный, и что ничего общего между всеми украшениями в доме не было, и одного стиля не просматривалось. Широкий большой холл, с огромных размеров подвесной люстрой, в которой камней было больше, чем Боуи видел за всю свой жизнь, был заполнен гостями, прислугой и танцовщицами, что расхаживали вокруг в одном нижнем белье. В руках они держали разноцветные подносы, на которых стояли различные напитки, фрукты и маленькие коробочки с логотипом «Кока-колы», в которых, как предполагал Боуи, лежал белый порошок. При одной только только мысли о кокаине у него дико зачесался нос, и он почти что на автомате сделал шаг в сторону столика, на котором виднелось несколько ровных дорожек, но в это мгновение прямо перед ним выросла фигура улыбающегося во все тридцать два зуба Меркьюри, и Дэвид печально проводил поднос взглядом. Но вернемся вначале к тому, что произошло до этой вечеринки и коробочек с логотипом «Кола-колы»… Итак Дэвид, обладающий не то суперталантом, не то харизмой, не то просто умением влюбить в себя всех людей в округе, получает роль главного персонажа без особых прилагаемых к тому усилий, еще за неделю до кастинга. На реальный отбор ему все же приходится идти и даже отстоять очередь около часа, в самом начале поссорившись с каким-то нагловатым и явно любящим разборки пареньком. Во время первого дня кастинга продюсеры, на самом деле, присматривались к актерам, чтобы выбрать их на второстепенные роли и, может быть, найти кого-то получше Дэвида на главную роль. Никого получше так и не нашли, а вот претендентов на маловажные роли стало как кур нерезаных, и отборы растянулись на целых две недели: так сильно переругались между собой сценаристы, режиссер и кастинг менеджеры, пока не пришли к общему выбору. После этих двух недель Дэвиду снова позвонили и попросили придти в студию, чтобы посмотреть на его работу и работу главного второстепенного персонажа вместе — понять, мол, как они будут смотреться в кадре. Дэвид, окрыленной мыслью о том, что съемки скоро начнутся и ему подобрали актера, с которым придется работать почти два месяца, прилетел в студию, с огромной надеждой на то, что его партнер окажется интересным, адекватным и веселым человеком. Каково же было его разочарование, когда вместо интересного, адекватного, веселого человека перед ним выросла фигура парня из очереди первого дня кастинга, который стоял все в том же длинном пальто, с очками на кончике носа и поигрывающей на лице улыбочкой. — Джон Леннон, — представился тогда он, прохладно смотря на него из-за стеклянных круглых очков. — Дэвид Боуи, — ошарашено проговорил в ответ Дэвид Боуи, надеясь на то, что вместе они все-таки смотреться будут отвратительно и этого главного второстепенного персонажа заменят кем-то другим. Не заменили. Дальше снова была читка сценария, долгие споры между сценаристом и режиссером о том, стоит ли брать Джона Леннона или лучше заменить его кем-то, кем-то, кем-то, отвратительная компания в виде самого Джона Леннона, и наконец, вечеринка Фредди Меркьюри, на которую мечтал попасть каждый второй житель Лондона. — Наконец-то! Привет, дорогой! — Фредди, в доме которого и была эта вечеринка по случаю полного набора каста, крепко обнял Дэвида, и тот неловко похлопал его по спине, все еще не сводя глаз со столика. Меркьюри проследил за его взглядом и хмыкнул, шутливо заиграв бровями. — Ты не особо налегай перед съемками-то, ладно? Дэвид поджал губы и кивнул, не до конца понимая, почему режиссер, в особняке которого и носили наркотики, на кокаин «налегать» мог, а актер того же фильма — нет. — Я просто хотел попробовать, — сказал он с вежливой улыбкой, беспрерывно теребя пальцами ткань своей рубашки. Его будто бы коробило, и он всеми силами старался унять свое тело, которое, казалось, совершенно бесконтрольно дергалось и абсолютно его не слушалось. — Дорогуша, я сказал не налегай, а не не пробуй! — Фредди громко засмеялся и отклонился назад, едва не упав и при этом оттягивая одной рукой свои подтяжки. Он схватил с одного из подносов два высоких коктейля зеленого цвета. — К тому же, когда все эти посторонние люди свалят, я планирую собрать тебя, Джона и остальных ребят на летней площадке. Для вас я оставил все самое лучшее! — он игриво подмигнул Дэвиду, протягивая тому напиток; сам он опустошил половину содержимого своего бокала и довольно улыбнулся Боуи. — Так что, успеешь еще накидаться! Впереди еще мой концерт! — гордо заявил Меркьюри, и Боуи, отпив немного коктейль, только сейчас заметил за спиной Фредди троих участников группы Queen. — Я буду ждать, — Дэвид улыбнулся краешком губ, когда Роджер, барабанщик группы Фредди, приветливо помахал им рукой. Боуи искренне любил Queen, более того, он черпал из их музыки вдохновение для своих собственных песен. Так что, новость о концерте почти полностью отвлекла Дэвида от навязчивых мыслей о коксе, и он заливисто засмеялся, когда Фредди, резко схватив его за руку, потащил Боуи к барной стойке, где о чем-то во всю спорили Брайан Мэй и Роджер Тейлор.***
Джон не любил вечеринки. Нет, он не просто их не любил — Джон их ненавидел всей душой. Ему не нравились люди на них, не нравилось напускное пьяное веселье, не нравились идиотские разговоры ни о чем; отвратительнее всего на таких «вечеринках» ему было то, что непременно требовалось обзавестись парой-тройкой «нужных» знакомств, чего он делать совершенно не умел. Джон сам знал, что человеком он был так себе, и что, когда нужно было, включать дружелюбие у него получалось. Однако это явление «когда нужно было» посещало его довольно нечасто, и сейчас, войдя в особняк Фредди Меркьюри, он изо всех сил натянул улыбку на свое лицо и подумал о том, что сегодня — непременно! — ему нужно было эти знакомства достать. Леннон зашел неспешной походкой, с удивлением смотря, что люди — видимо, называемые официантами — были в одном белье, и что на их подносах стоял не только обычный алкоголь. Джон взял одну из коробок и, открыв ее, с легким смешком посмотрел на белый порошок, без которого ни одно веселье состояться не могло. Джон вернул коробок на место и пошел под высокими потолками, огромными картинами и статуями в центр вечеринки. Этот дом даже вызвал у него интерес, однако Джон не знал ни одного человека, что был здесь, и это доставляло ему дискомфорт. Он выпил бокал шампанского и зашел в больших размеров зал, что был погружен в общий гул, и Леннон бегло пробежался взглядом по людям, пытаясь отыскать хотя бы кого-то, с кем можно было поговорить, чтобы не выглядеть полным придурком во всем этом веселье. Джон замер, когда заметил около барной стойки весь состав Queen и — как удивительно — снова этого Дэвида Боуи. Он смеялся чему-то, пока Роджер — которого Джон, по правде говоря, очень хотел увидеть вживую — размахивал руками и тыкал в плечо Брайану Мэю. Джон, оставив стеклянный бокал и решив, что промедления больше быть не может, быстрым шагом пересек зал и затормозил перед самым Роджером Тейлором, высунув руку вперед. — Джон Леннон. Очень давно хотел с вами познакомиться. Роджер с неким облегчением прервал ярую дискуссию между ним и Брайаном и удивленно, но с усмешкой обернулся к Джону. Дикон, который глушил уже четвертый бокал, пытаясь хоть как-то абстрагироваться от этих разборок, был бесконечно рад появлению нового человека и улыбнулся ему самой искренней улыбкой. — Что ж, рад встречи, — Роджер заправил выбившуюся светлую прядь за ухо и пожал руку парню, которого видел впервые. — Джон Леннон, говоришь? Фред, это же твой новый актер, да? — обратился он к Меркьюри, который о чем-то лепетал на ухо Дэвиду, при этом разбрызгивая содержимое стакана на пол. — Что? — переспросил Фредди, нахмурившись и отворачиваясь от Боуи. — О, Джон! — на лице Фредди снова заиграла счастливая улыбка, и он заторопился к барной стойке, чтобы вручить Леннону коктейль, тут же забыв, что он о чем-то пытался рассказать Дэвиду. — Джон — твой новый актер, спрашиваю? — Роджер отрицательно покачал головой, доставая из пачки сигарету и думая о том, как иногда трудно было вести беседу с Меркьюри: то он на что-то отвлечется, то его позовут, то он забудет, о чем говорил, то увлечется чем-то или кем-то. Роджер зажал сигарету между зубами и чиркнул зажигалкой, подкуривая ее. — Да, как только его увидел — сразу знал, что возьму к себе в фильм! — Фредди подмигнул Джону и засмеялся, заказав ему какой-то коктейль. — Дорогуша, не поделишься сигареткой? Роджер пожал плечами и протянул «Мальборо» Меркьюри, слегка раздраженный тем фактом, что сегодня все стреляли у него сигареты; так, глядишь, и до конца вечеринки новая пачка закончится. Джон и Брайан тоже представились и пожали Леннону руку. — Ну, Джон, впервые на моей вечеринке? — спросил Фредди и, не дав Джону времени ответить, продолжил: — Нравится? Джон задержал недолгий взгляд на Роджере, покусывая губы, а затем посмотрел на остальных участников Queen и уже без особого энтузиазма пожал им руки. Пока Фредди воодушевленно рассказывал об их первой встречи и все прочее, Леннон без стеснения всунулся между Тейлором и Меркьюри, как будто чтобы уточнить у бармена, какой тот собирался сделать ему напиток — у бармена, кстати, вместо трусов висело непонятное «что-то» на тонких ниточках и в форме клоунского красного носа. Леннон не успел и рта раскрыть, как перед ним появился коктейль розового-желтого цвета, и он, откровенно говоря, усомнился в качестве этого продукта, однако принял его, улыбнувшись в ответ на одобрительный кивок Роджера. Леннон сделал несколько глотков приторно-сладкого коктейля, подмечая тот факт, что Боуи внезапно замолк и пока не говорил ни слова, и решил воспользоваться моментом. Он расправил плечи и сел на высокий крутящийся стульчик. — Здесь прекрасно, Фредди! Я могу вас так называть? — спросил он с наигранной вежливостью. — Конечно, можешь, дорогуша, — заверил Леннона Меркьюри. — Ненавижу формальности! — Рады знакомству, — тепло улыбнулся Брайан, содержимое стакана которого больше напоминало воду, нежели что-либо другое градусом повыше; цвет лица Мэя правда все еще был красным после спора с Роджером, и он продолжал бросать косые взгляды на барабанщика своей группы. — А ты музыкант, Джон? — подал голос Дэвид, допивая свой коктейль, чересчур крепкий и приторный на вкус. От напитка тут же повело — градус точно зашкаливал, — и он подумал, что с кокаином такие вещи не очень-то сочетались. На самом деле, еще в первую их встречу Дэвид заметил мозоли от струн гитары на пальцах Джона, да и для роли, насколько помнил Боуи, нужны были какие-никакие вокальные данные, так что он сделал это весьма нетрудное предположение, что Леннон имел хотя бы какое-то отношение к музыке. А еще он не мог сдержать улыбки, когда смотрел на Леннона, который явно старался «влиться» в доверие Фредди и обратить на себя внимание. Впрочем, Дэвид не осуждал его за это: он ведь сам занимался ровно тем же самым. — Да. Я музыкант, — ответил он и посмотрел быстрым взглядом на Брайана. — Играю на гитаре, но основное занятие — это пение. Если мое «пение» можно так назвать, — закончил Джон свою речь короткой улыбкой. — Вкусный коктейль, кстати, — обратился он к Фредди, чокнувшись с ним в воздухе бокалом. — Серьезно? Ты самостоятельно или в группе состоишь какой-то? — поинтересовался Брайан, допивая свой «напиток» под названием вода. Джон окинул его кудри насмешливым взглядом и ответил: — Нет. Я сам. — Ух ты, — Брови Дэвида сошлись на переносице, и он поморщился, когда дошел до дна коктейля, на котором и собралась самая большая концентрация водки. — Я тоже на гитаре играю, но по большей части я — композитор и исполнитель. Весь этот год искал группу, но это не так уж и просто, — Боуи поставил стакан на стойку, облокачиваясь на нее спиной. В его пальцах уже была зажата сигарета, и он подкурил у Фредди, с наслаждением затягиваясь. — Думаю, все присутствующие знают, как это нелегко, — хмыкнул он, остановив взгляд на Ленноне. — Это точно, — энергично закивал Роджер, посасывая коктейль через трубочку. — Мы вон Джона несколько лет искали, представляете? Не скажу, что это то, что мы хотели найти, но, вроде как, все смирились с выбором! Джон не курил много, а курил он очень много, но даже сегодня он, кажется, перебрал. Травка была, по всей видимости, хорошая, но с дозировкой он сегодня явно погорячился, да еще и алкоголь добавил своего. Закончилось все это, в общем-то, тем, что концерт Фредди и его группы он не помнил, как оказался на диване, с закинутыми на Роджера ногами не помнил, каким образом пил один на двоих коктейль с Боуи не помнил, как поцеловался и успел поругаться с одной барышней не помнил. Леннон провел рукой по шее, не зная, что на ней зиял больших размеров засос. Перед его лицом маячил силуэт Фредди, и он попытался отмахнуться от режиссера, который кружил ему голову. Выпитое шампанское, сладкий коктейль, водка — что было дальше он снова «не помнил» — явно пошли не в нужное русло. Джон сидел, тупым взглядом уставившись перед собой и не чувствуя свои ноги. — Кино стало не тем. Уже не тем, — Джон отрицательно покачал головой, затягиваясь обычной сигаретой. Он без спроса взял ее из пачки Роджера и подкурил у… он не помнил, кого. — Вот раньше, — он без остановки качал головой, — раньше было дело. А сейчас что? Потрахался — на тебе роль. Имеешь нужные связи — на тебе роль. А как насчет таланта? — Так всегда было, — сказал Дэвид, глаза которого почти что слипались после того, как они все разом завалились на диван. Его голова покоилась на огромной подушке в виде женской груди, а длинные ноги лежали на столе, заваленном бутылками и стаканами. Брайан и Джон уже ушли домой, как и добрая половина гостей, понимая, что ближе к середине ночи вечеринка приобретет несколько другой характер. — Еще со времен Римской Империи. Даже тогда люди наверняка судили о том, как сильно покосилась мораль их современников. Секс и деньги решают все — ни черта не изменилось, — закончил он без зазрения совести, игнорируя тот факт, что он сам позволил режиссеру себя трахнуть, боясь потерять роль, на которую мог бы претендовать и Джон. — Ага, секс и деньги правят миром, — согласился Роджер, который для Джона больше был фоном, словно он слушал радио. Причем радио это было слишком громким, и Джон готовился прикрутить его. — Секс, деньги и дурь, если быть точнее. Но талант все равно играет роль, без него долго в этом бизнесе не протянешь — критики зароют. — Ну и разговоры у вас, дорогуши! — недовольно промямлил Фредди, порицательно качая указательным пальцем в воздухе. До него долетали обрывки фраз, и Джон вдруг громко фыркнул, чуть не опрокинув на себя коктейль. — И не срать ли на критиков? Фредди хохотнул, продолжая нахаживать уже, наверное, десятый километр по этой маленькой комнате. У Джона уже в глазах двоилась фигура Меркьюри в красных шортах с подтяжками разной длины на голое тело — футболка уже куда-то пропала — и с ярко-желтыми носками. — Особенно, когда критиковать нечего, — закончил Джон, не обращаясь ни к кому конкретно. Дэвид не шел спать по одной причине: он ждал, пока протрезвеет, чтобы, наконец, добраться до заветного порошка. Джон явно выпил больше всех и уже слабо понимал, что нес, Фредди, видимо, начал нюхать еще до его прихода и был единственным «бодрым» на этом празднике жизни, а Роджер с отсутствующим взглядом курил косяк. Компания у них, надо признаться, была что надо. Дэвид почти рассмеялся от собственных мыслей, но его состояние было таким сонным, что вместо смеха на его лице отразилась слабая тень улыбки. Он чувствовал, что точно отрубится, если прямо сейчас не занюхает дорожку, но даже на это не было сил. Джон опустил свой взгляд на полупустой бокал чего-то — вкус он уже не особо чувствовал — и собственнически выхватил трубку изо рта Дэвида. — Это я его заказал, — сказал он серьезно, имея ввиду коктейль. Дэвид недовольно нахмурился, жадно проследив за тем, как у него из-под носа забрали единственный уцелевший напиток. — Критики всегда найдут, к чему прикопаться, — зевнул Боуи, припоминая, как сильно его критиковали в начале карьеры. Сейчас же все эти важные тети и дяди его обожали, как и обожали кино не для широких масс. — На то они и критики. Но да, срать на них. — Да вся академия — это кучка коррумпированных уродов! — заявил Фредди, ускоряя шаг — выглядело это весьма забавно. — Я давно хер на них забил. Со временем учишься абстрагироваться от всего этого потока дерьма… Что последовало за этой фразой Дэвид особо не слушал, витая где-то на грани сна и реальности. Он отчего-то начал вспоминать Меркьюри, и тот самый день, когда у них был первый секс, и как внутри него даже ничего не шелохнулось в тот момент. — Так, все, я не могу, — Дэвид резко вскочил с дивана — голова закружилась, и он, зашипев, зажмурился. — Фредди, у тебя еще остался кокс? Меркьюри закивал, копошась в каких-то своих ящичках, перебирая кучу ненужного там хлама и выкидывая по дороге половину. Он достал металлическую коробку с ложечкой и кокаином внутри и положил ее на стол прямо перед Боуи. Дэвид черпнул ложкой кокаин и поднес к носу, вдыхая порошок. Он часто заморгал, чувствуя моментальный прилив энергии, которой ему так не хватало весь этот вечер. Джон, коктейль которого, к удивлению, подошел к концу, подумывал о том, что это не случилось бы, если бы Дэвид поменьше лез своим языком в чужие стаканы. Он раздраженно отставил пустой бокал на стол, не убирая ноги с Роджера; его носок уже почему-то был дырявым, и оттуда торчал один палец, и Джон, чертыхаясь, стал натягивать ткань носка обратно на палец. Краем глаза он заметил, что Боуи вдохнул кокаин, и вставило его, видимо, неплохо, потому что, кажется, даже его рыжие волосы повеселели и ожили после наркотика. — Слушай, Боуи, — заплетающимся языком начал Джон, снова постучав пальцами по его плечу, — у тебя фамилия такая знакомая, к сожалению. Ты нигде до этого не… — он запнулся, — не… фигурировал? — Фигурировал? — Дэвид засмеялся от такого интересного подбора слов. Он чувствовал, как немело во рту и бешено колотилось сердце; голос Джона он слышал будто бы через резонатор: так громко и четко. — Ну, можно и так сказать. Снимался в нескольких фильмах, но последний год бОльшую часть времени посвящал музыке, — тараторил Боуи, отстукивая мелодию своей песни по деревянной поверхности стола. — Музыка и привела меня в кино, теперь разрываюсь между двух огней. Хоть эти два занятия не так уж и сложно совмещать, — закончил он и повернулся лицом к Джону, который снова крутил в руках пустой стакан. «Лучше бы ты и разорвался», — вежливым тоном проговорил Джон у себя в голове, но в ответ только улыбнулся. Ему не хотелось этого признавать, но деваться было некуда, и он сказал: — Есть ощущение, что я слышал твои песни. Или в кино видел, не помню. Одна дурь, — махнул он рукой, а затем, заметив всеобщее молчание, рассмеялся, словно после хорошей шутки, и подумал, что все напитки, что пошли после водки, видать, были лишними. — Дурь? — Боуи нахмурился, не до конца понимая, что конкретно имел ввиду Леннон, а Фредди на несколько секунд замер на месте. — Ты считаешь мое творчество дурью? — переспросил Дэвид, доставая последнюю сигарету из своей пачки. — Без наезда, парень, мне правда интересно. Джон приподнял брови, услышав обращение в виде «парень» и отрицательно покачал головой. — М-м, нет, ты не так понял, парень. Я запоминаю либо что-то гениальное, либо откровенное дерьмо. Повседневщину я забываю через секунду. Он зевнул и печально перемешал трубочкой уцелевший кусочек льда. — Тебя я вспомнил с попытки тридцатой, и то смутно, так что выдохни, — Джон расслабленно махнул рукой и снова откинулся на сидении. — Мне очень интересно, что же для тебя не «повседневщина», — сказал Боуи сквозь зубы, кидая зажигалку обратно на стол и затягиваясь. Ему попросту было непонятно, пытался ли Джон его задеть, или же он говорил правду, думая, что выделяется из толпы, говоря только то, что на самом деле думает. — Выдыхать мне ни к чему, Джон, думаю мое эго и продажи моего альбома переживут твою субъективную оценку. — Элвис Пресли, — не раздумывая, ответил он и пожал плечами. — Знаешь такого? — спросил он с прохладной улыбкой. — Те же Queen, например, — продолжил Джон, адресовав свою похвалу Роджеру, а затем глянув на Фредди быстрым взглядом. — Продажи? — спросил он с поддельным интересом и даже чуть приподнялся на диване. — А где можно поближе ознакомиться с твоим творчеством и купить что из твоего альбома? Он у тебя есть, насколько я понял. — Подпишу пластинку тебе лично, — сказал Боуи с ехидной улыбкой и выдохнул дым, не сильно беспокоясь о том, что он полетел в сторону Джона. Он вежливо поинтересовался: — А это было твое первое серьезное прослушивание? — Ага. Первое и провальное, — проговорил Джон в струйку дыма, что была так милостиво направлена в его сторону, и уставился на Фредди. — Совсем не провальное, Джон! — возразил Фредди, который теперь почему-то стоял напротив трюмо и пристально пялился на своего кота по кличке, кажется, Ромео. — У тебя же совсем опыта нет, а уже сразу ко мне в фильм. Там было более двух сотен претендентов, дорогуша! Джон подумал, что если так и дальше пойдет, то слово «дорогуша» поместится для него в черный список, и он будет засыпать и просыпаться с этим звонким «дорогуша». Пока он думал, Роджер засмеялся. — Ох, да-а-а, — протянул он, постукивая пальцами по ногам Джона, — если из двух ста претендентов выбрали тебя, то это точно что-то значит, — сказал он, с ехидной улыбкой поглядывая на Фредди — скорее, на его попу, которой он повернулся к ним всем. — Скажи, Фред, а тебе двести претендентов с первого взгляда не подошли? Или ты как-то… это… попозже узнал? — Узнал через прослушивание, Роджер, — раздраженно фыркнул Фредди, бросая короткий колкий взгляд на Тейлора. — Да-да, прости, — Роджер виновато поднял руки в примирительном жесте, — я же забыл, что у тебя все по-честному. — Рот бы ты свой закрыл, — прошипел Фредди, который так и продолжать стоять к ним раком; в нем вдруг закипела злость на Тейлора за его неумение держать свой поганый язык за зубами. — Ты нихрена не знаешь о том, как я работаю. Роджер присвистнул и убрал ноги Джона с себя. И хотя в Тейлоре была миролюбивая, расслабляющая травка, он серьезно проговорил: — Во-первых, рот я бы свой закрывать не собираюсь. Во-вторых, Фред, попроще. Все мы итак знаем, что ты у нас гений и талант, а то, что пишут в газетах, — полное вранье. Джон оторвал взгляд со своего дырявого носка и заинтересованно покосился на Фредди, который выровнялся и стоял к ним лицом, уперев руки в бока, и спросил: — А вы вообще о чем? — Ни о чем, дорогуша, — пробурчал Фредди и снова сел за стульчик, донюхивая остаток кокаина. — Ни о чем, что я хотел бы сейчас обсуждать, — он зло посмотрел на Роджера, не понимая, почему того так волновала тема того, спит он со своими актерами или нет. К тому же, делал Меркьюри это действительно редко, и роли за секс не раздавал направо и налево. — Мне тут надоело! — выдал Фредди громче, чем следовало, ударив рукой по столу. — Идемте-ка, ребятки, на улицу. Джон проследил за тем, как Дэвид чуть ли не вприпрыжку пошел за Фредди, а сам, чувствуя упадок сил и не имея особого желания общаться с кем-либо, остался полусидеть-полулежать на диване. — Есть еще сигарета? — спросил он у Роджера, когда они остались в зале совершенно одни: уже не было ни официантов, ни гостей, ни самого хозяина внутри. Тейлор по какой-то причине тоже решил не выходить во двор. Когда Роджер, недовольно покачивая головой, но при этом вытягивая сигарету, сказал что-то про «Тебе правда повезло, что ты будешь работать с Фредом», Джон, закурив, ответил: — Честно говоря, я себя никогда актером не видел. Играл там что-то в театре, но как обычно со мной было в школе, все провалил, — он махнул свободной рукой, смотря на одну из картин. — Я надеюсь, Фредди это не сам рисовал? — поинтересовался он, рассматривая обнаженную женщину, у которой вместо груди было два арбуза, а на причинном месте торчал персик. — Картину нарисовала его бывший любовни… ца, — он запнулся, — вроде как. Я уже запутался, — ответил Роджер, вспоминая о том, что Фредди что-то там когда-то говорил про подарок от какого-то Бальбо (вроде, так его звали) из Рио, который на самом деле был никакой не любовницей, а любовником Фредди. — Я больше по музыке, — выдыхая дым, продолжил Джон, даже не задумываясь о том, а было ли Роджеру интересно все это слушать, и забыв о том, что только что сам спросил про картину. — Так что, ты прав. Мне повезло. Он усмехнулся и посмотрел на Тейлора, с которым еще совсем недавно не видел возможности познакомиться, а сейчас сидел в двадцати сантиметрах от него и философствовал о собственных «талантах», зажав зубами чужую сигарету. — Хотя, я вообще-то, на главную роль претендовал. — Неужели? —Роджер еле сдержал ухмылку, бросив взгляд в сторону просторной веранды, на которой виднелось два темных силуэта: Дэвида и Фредди. У Тейлора язык чесался вывалить на Джона всю горькую правду, что так сильно его бесила последние годы, но он знал, что Меркьюри ему такого не простит, поэтому, даже с учетом того, что он достаточно выпил и покурил, Роджер молчал. — Видимо, Боуи повезло больше твоего, Фредди иногда отдает предпочтение своим «любимчикам», — хмыкнул он, стараясь быть максимально аккуратным в своих выражениях, и стряхнул пепел прямо на ковер. Губы Джона изобразили недовольство при слове «любимчики», и он согласно кивнул головой. Когда появляются такие «любимчики», то обычным людям там уже и места нет. Терпеть не мог он шоу-бизнес и по той причине, что, мало того, что этим «любимчикам» всегда доставался самый жирный кусок, так еще и «любимчики» считали себя выше остальных по неизвестным никому причинам. Он также струсил пепел на ковер и подумал о том, что съемки будут явно не из легких. Джон не умел мириться с тем, что ему не нравилось, и не умел закрывать глаза на откровенную несправедливость, а всем этим и был Дэвид Боуи. — Хотя он отличный актер, я видел с ним один фильм скандальный. Туда впихнули сцену лесбийского секса, представляешь? — засмеялся Роджер, вспоминая, сколько шуму это в свое время вызвало. — Не знаю, есть в нем какая-то особая энергетика, что ли. — Кажется, я ему не сильно понравился, а по сценарию мы тех еще любовничков играем. Джон вдруг впервые задумался о том, а как все это будет выглядеть. То, что с Боуи у них отношения не сложились, уже было идиоту понятно, а на площадке им придется корчить из себя лучших приятелей — и, к сожалению, не только их. Леннон сам до конца не понимал, как согласился идти на такую роль — такую вызывающую, откровенно бросающую вызов обществу роль. — Убьем друг друга на площадке, — продолжил он, коротко улыбаясь, — не знаю, кто — кого, конечно. — Любовничков? — Роджер присвистнул. — А я смотрю, Фредди разгулялся! — он ушам своим поверить не мог. Конечно, ему было известно, что Фредди гей, но вот то, что он настолько отбитый гей, Тейлор понял только сейчас. — Ну, я бы на это посмотрел, — он закивал головой, думая, о том, что лицезреть двух «голубков» на протяжении двух часов на большом экране было удовольствием тем еще. Конечно же, если съемки не сорвутся уже через неделю из-за такой гремучей смеси темпераментов. — А насчет того, кто из вас кого убьет… — Роджер приложил палец к подбородку, как если бы думал о чем-то очень серьезным. — Ты выглядишь более злым, а Дэвид — более хитрым. Думаю, шансы равны, — Роджер пожал плечами и улыбнулся Джону. — То, что я — злой, то это ты, конечно, в точку попал, — протянул Леннон, разваливаясь на диване и подумывая о том, каким образом он собирался добраться до дома — в рванном носке, с потерянной где-то в этом огромном доме курткой, в состоянии, в котором и шаг трудно сделать и с рассуждениями о фильме, в котором будет транслироваться любовь двух мужчин. При мысли о «любви» с Боуи, его аж передернуло. — На конечный результат фильма мне и самому будет интересно посмотреть, конечно… но знаешь, какой опыт хороший, — философствовал Джон, — когда я еще пососусь с мужиком — хоть и не по-настоящему? — Ну, у нас, вроде как, десятилетие свободы. Роджер очень открыто относился к таким вещам, как сексуальная ориентация и сексуальные эксперименты. Сам он никогда не переходил черту, ему хватало и десятков девушек, которые сами с легкостью прыгали в кровать, ходили в кафе и посещали с ним театры. — Но опыт, конечно, будет… — Тейлор замолчал, подбирая слова. — Опыт будет запоминающимся, особенно, учитывая то, как вы с Дэвидом друг другу нравитесь, — ситуация и правда складывалась комично, и Роджер понятия не имел, как Фредди будет все это разгребать, особенно с учетом вспыльчивого характера последнего. Радовало Джона во всем этом только одно: любовь между двумя персонажами хоть и будет открытой для публики, но будет тщательно скрываться для людей из самого фильма по сценарию — ведь большинство людей, как ни крути, было категорически против однополых отношений в эти времена; так что фильм будет пропитан, скорее, намеками на их взаимные чувства, нежели реальными картинками. Любовь их больше будет показателем того, что не важно, любит мужчина женщину или любит мужчина мужчину, любовь существует. Любовь существует во всех ее проявлениях, и она даже может существовать на расстоянии и без секса, и без пошлости, и во времена войны, и под страхом смерти. Их персонажи поцелуется всего однажды, и то, в самом конце истории, когда герои будут знать, что уже больше никогда не встретятся. — Ты ведь никогда не пробовал с мальчиками? — спросил внезапно Роджер и подмигнул Джону; он снова поднял зажигалку со стола и игрался с ней, рассматривая покачивающееся пламя. Сразу после этого с балкона послышался громкий смех, в котором он с легкостью распознал своего лучшего друга и Дэвида. — Что именно я никогда не пробовал с мальчиками? — Думаю, ты понял, о чем я, — ответил Роджер, приподняв брови. Он потянулся рукой к пачке, валяющейся на полу и снова закурил неизвестно какую по счету сигарету. — Если ты про секс, то никогда не пробовал с мальчиками. А что? Интересно будет посмотреть мой первый поцелуй на экране? — спросил Джон, расплываясь в игривой ухмылке и наблюдая за тем, как Роджер подпаливает очередную белую палочку. — А то, — выдохнул Роджер и криво улыбнулся. — Интересно, как ты справишься со страстью по отношению к Дэвиду. Мало того, что парень, так он еще и Дэвид Боуи, — Тейлор шутливо наклонил голову вбок и посмотрел на Джона с зажатой между зубами сигаретой; лицо Леннона казалось ему сейчас очень эстетичным: с распутанными, падающими до плеч волосами, круглыми очками и покрасневшими за ними глазами. — Ты думаешь, от факта, что «он еще и Дэвид Боуи», у меня встанет быстрее? — поинтересовался Джон, облизывая влажные губы и продолжая настукивать какой-то ритм руками. — Не думаю, что в фильм допустят такие подробности, Джон, — фыркнул Роджер, посмеиваясь. — Но я, скорее, намекал на противоположное, — он приподнялся на локтях, передавая сигарету Леннону. — Будешь? Джон молча взял сигарету, кивнув. — Подпалишь? — спросил он и наклонился ближе к Роджеру, чтобы подкурить у него. Он вдохнул дым и, бросив на Роджера оценивающий взгляд, ответил: — Я долго шел к роли в кино и много пахал, чтобы поставить этот треклятый голос. Так что плевал я, что и с кем надо будет показывать в этом фильме. Пусть это будет ебля хоть с самим Иисусом. — Правильный подход. Только так куда-то да пробьешься, — сказал он, опустив взгляд на руки Леннона, которые вот уже чертовых десять минут что-то настукивали. — Споешь что-то? — ему было безумно интересно услышать пение Джона, и Роджер так и остался сидеть вплотную к нему, отчего-то забыв вернуться на свое место. Джон пожал плечами, ощущая приятное тепло, исходящее от Роджера, и его стойкий одеколон, и сказал: — Я еще не Дэвид Боуи, за мои пластинки деньги не отваливают, я пока и за бесплатно пою, — хмыкнул он и, откашлявшись, пропел: «If somebody tries to take my place А если кто-то попытается занять мое место, Let's pretend we just can't see his face Давай притворимся, что мы его не заметили. In this world there's nothing I would rather do В этом мире нет ничего, чего мне хотелось бы больше, 'Cause I'm happy just to dance with you Ведь я счастлив просто потанцевать с тобой» Джон пропел еще несколько строк из песни, которую набросал вчера и еще даже не дописал, и сказал: — Такая простая, незамысловатая у меня композиция. — Красиво, — выдохнул Роджер, завороженный тембром голоса Джона. Композиция и правда была очень простой, но при этом настолько мелодичной и запоминающейся, что Тейлору захотелось, чтобы Леннон не останавливался и продолжил петь. — Правда, у тебя отличный тембр! — сказал Роджер, голос прозвучал хрипло от сигареты, и он издал смешок. — Очень мягкий, в отличии от моего… — Спасибо, — без смущения поблагодарил Джон и отклонился обратно на диван. Джон и сам не знал, как относился к своему «очень мягкому» тембру. С одной стороны, Леннон еще с детства чувствовал в себе зарождающийся талант, и не терял времени, развивая его; с другой стороны, когда самолюбование заканчивалось, Джону казалось отвратительным звучание его песней и его тембр, и это доводило его до разочарования, психоза и желания порвать все написанные тексты для новых песен. — А зачем тебе мягкий? — усмехнулся Джон, играясь с локоном своих волос. — Кажется мне, от хриплого голоса все девчонки с ума сходят. — Не скажи, — усмехнулся Роджер. — С ума они обычно сходят от всего остального, — он сделал последнюю затяжку и бросил окурок на стол, к остальным. — Но я не жалуюсь. Когда ты в рок-группе — девчонок даже клеить не надо. Джон понимающе кивнул, оценивающим взглядом осматривая Роджера. Такие мордашки, как у Тейлора, мало кому могли не нравиться, чего нельзя было сказать о самом Ленноне. Его лицо, мысли и юмор мало кому были по душе, так что, в общем-то, на главного красавца страны он уж точно не претендовал. — Ну, понадеюсь, что когда ты в фильме про геев, девчонок тоже даже клеить не надо будет, — сказал он с полуулыбкой, прикрывая от навалившейся усталости глаза. — От мальчиков зато точно отбоя не будет, — хохотнул Роджер. — Если тебе от этого легче. Джон с наигранным упреком покосился на Роджера, но не удержался и расплылся в улыбке. — А у вас своих девушек на вечеринки приводить не принято? — поинтересовался он, вспомнив, что ни у одного участника Queen за весь этот вечер не было партнерши. — У меня нет девушки, — тихо сказал Роджер, устраиваясь поудобней на плече Джона. Отчего-то ему было так спокойно и хорошо, от выпитого алкоголя и выкуренной травы хотелось спать. — Некого приводить. — Да ну тебя! — искренне удивился Джон, выдохнув дым. — А как же те девчонки, которых клеить не надо? — Честно? — Роджер вздохнул, вспоминая все те вереницы девиц, что преследовали его изо дня в день. — Надоели. Джон выдохнул и покрутил сигарету в пальцах, чуть не обжигая их наконечником. — И что думаешь делать? — Без понятия, — ответил Тейлор и выхватил сигарету из рук Джона. — А ты? Есть у тебя кто? Джон закусил губу и улыбнулся, когда Роджер бесцеремонно забрал его сигарету, и сказал: — Ты серьезно? Я — дерьмо редкостное, со мной люди обычно не особо водятся. — Да брось, — Роджер фыркнул, оценивая Леннона скептичным взглядом. — Я же почему-то за все это время не подумал, что ты — дерьмо, — он неспешно затянулся, прикрыв глаза. — Либо ты плохо думаешь, — усмехаясь, проговорил он, смотря Роджеру в глаза, — либо такое же дерьмо, как я. — Скорее второе, — Роджер не сдержал смешка, перекладывая сигарету в пальцы Леннона. Он задержал свой взгляд на губах Джона слишком надолго, думая о том, что сейчас его как никогда в жизни порывало пойти на эксперимент, о котором он периодически помышлял с тех пор, как узнал, что Фредди был геем. Джон молча взял сигарету, отданную ему Роджером, и заметил, что пальцы Тейлора как бы случайно коснулись его руки. Он выждал паузу, пока Роджер пристально смотрел на него, и усмехнувшись, спросил: — Что? — Да ничего, — отмахнулся Роджер, несколько раздраженный своей нерешительностью. Немного подождав, он положил руку на затылок Джона, чувствуя такое волнение, будто бы он впервые звал какую-то девчонку на свидание. — Что, если я скажу, что хочу тебя поцеловать. Ты будешь против? — прямо спросил Тейлор, смотря в пьяные зеленые глаза напротив. Никогда бы в жизни на трезвую голову он бы не сказал такого. Выглядел Роджер, прямо сказать, весьма нетрезво: белокурые пряди падали на красные глаза, взгляд был затуманенным, а речь весьма интересной. Джон закусил губу, осматривая Роджера таким же пьяным взглядом и чувствуя, как сексуальное напряжение растекалось у него внутри. Хер знает, откуда хотя бы что-то, связанное с «сексуальным» могло появиться в нем в тот момент, когда он сидел рядом с другим парнем, но хуев Роджер Тейлор был посексуальнее любой бабы, и если бы он был девушкой, то уже давно скрылся бы с ним в одной из комнат огромного дома Фредди. — Ты всех девушек спрашиваешь, прежде чем поцеловать? — Ты же не девушка, — ухмыльнулся Роджер и резко притянул Джона к себе, накрывая его губы своими, не особо беспокоясь о том, что их мог кто-то увидеть. Целовать Леннона было приятно: его губы были мягкими, на языке чувствовался отчетливый вкус алкоголя и сигарет, и ничего «неправильного» в отношении того, что целовал он мужика, Роджер не почувствовал. Более того, все это пиздец, как его заводило. Роджер усмехнулся своим мыслям и углубил поцелуй, оттягивая волосы Леннона назад. Алкоголь и травка настолько сильно глушили все адекватные мысли Джона, что он, забыв, что был в чужом доме, что их могут увидеть, что он, вообще-то, женщин любит, спихнул Роджера с себя и толкнул на мягкие подушки дивана. — Ненавижу, когда я снизу. Сказал он к чему-то и сел Роджеру на пояс, сковывая руки Тейлора у того над головой; Тейлор почти простонал от этого действия, и ему показалось, что в лопатках что-то хрустнуло. Роджер рыкнул, пытаясь вырваться, но смог дотянуться лишь до губ Джона, снова впившись в них поцелуем, на этот раз более жестким, больно кусаясь. Джон кусался в ответ. Хер пойми, что он делал. Ему так и хотелось закричать: «Джон, ты что, блять, творишь?», но здравый голос был таким тихим и слабым, что голос похоти перекрывал его, особо даже не стараясь. Он закусил кожу Тейлора в районе шеи. Сжал сильнее руки, оставляя на запястьях красные следы. Впился горячими губами в губы Роджера и больно оттянул их по очереди. — Ты единственный мужик, которого я хочу трахнуть, — сказал он грубо и сжал подбородок Роджера ледяными пальцами, — в доме. Чертового. Фредди Меркьюри. Роджер положил руку Джону на выпуклость в джинсах, сильно сжимая уже твердый член. Тейлор даже сквозь толстую ткань чувствовал возбуждение Леннона — от этого факта его лицо озарила наглая ухмылка, и он одним резким движением поднял футболку Джона вверх, оголяя его торс. Роджер посмотрел в глаза Леннона туманным взглядом, пошло облизнул кровоточащие губы, и принялся целовать живот и грудь парня, спускаясь ниже, второй рукой расстегивая его ширинку и пробираясь пальцами внутрь штанов. Джон не выдержал и простонал Роджеру в шею, оттягивая при этом светлые волосы. Это было до безумия странно, но еще никогда в жизни ему так сильно не хотелось секса — если, разве что не считать секс с той дамочкой, что была на десять лет его старше, — и у него буквально кололо и сжимало все тело от этого дикого животного желания. — Понятия не имею, — хрипел он Роджеру в губы, чувствуя уже солоноватый вкус крови на них, — как можно так сильно, — его пальцы властно пробирались под футболку Роджера и царапали спину, — хотеть кого-то, — когда мокрые поцелуи Роджера стали появляться на животе Леннона, он выгнул спину, цепко обхватывая пальцами край подушки и волосы Роджера. Когда парень постепенно дошел книзу, у Джона уже рассудок туманило. Рука Роджера полезла в раскрытую ширинку, и Леннон прохрипел что-то вроде «Да Господи, трахни уже меня», и задел рукой пустой стакан на столе. Тот слетел на пол, разбился, и Джон буквально бросил Роджера, который весил меньше любой девчонки, на стеклянную поверхность, оставляя засосы на его теле и стягивая вниз штаны. Его ноги перекрестились с ногами Роджера, и он вплотную прижимался выпуклостью к Тейлору, нависая над ним. — Спальня прямо за углом, — пробормотал Роджер, заплетающимся языком, остатками здравого рассудка припоминая, где что находилось в доме Фредди. Леннон оставлял на его шее засосы, и Тейлор с ума нахрен сходил. — Как же, — он толкнулся бедрами в бедра Джона, закусывая губу от сладостной волны возбуждения, — я хочу тебя трахнуть прямо здесь, но, боюсь, моя задница этого не выдержит. Джон понял, что совершенно не подумал о таких банальных вещах, как смазка, и что, в общем-то, обычно на столе не трахаются. Он тяжело вздохнул, чувствуя, что возбуждение достигало уже болевых ощущений внизу штанов, и Джон, скрипя зубами, слез с Роджера, весь подрагивая. — А ты умеешь испортить, — прохрипел он, оборачиваясь по сторонам, не имея ни малейшего понятия, где какая комната находилась в этом доме. Ему уже голову сносило от того, как ему хотелось покончить со всем этим и, наконец, трахнуть Роджера, растянув его на этом чертовом стекле, но Тейлор был прав, и Леннон тупо стоял, со спущенными штанами и без футболки. — Пошли уже, — Роджер слез со стола на негнущихся ногах, и дрожащими руками поправил полуспущенные джинсы, чтобы хоть кое-как добраться до спальни. Он схватил Джона за локоть и потащил в сторону ближайшей двери, запихивая его внутрь темной комнаты. — Как же все, блять, сложно, — прохрипел он Леннону в губы, толкая того на кровать. Роджер во второй раз стянул с себя джинсы и затем избавился от треклятых штанов Леннона. Он оставил влажную дорожку поцелуев на животе Джона, дойдя до самого низа, Тейлор захватил край белья зубами, избавляясь и от него. Джон жалко простонал, закусывая губы, чтобы сдержать стон. Он уперся одной рукой о стенку кровати, обхватывая пальцами поручни; другая рука вначале уперлась о стену, а затем съехала вниз, задевая тумбочку и скидывая принадлежности, стоящие на ней. Две бутылочки дорого стойкого одеколона полетели вниз, разбиваясь в дребезги, и комната утонула в смешанных запахах цветов и стойкого мужского одеколона. Ноги Леннона уже не держали его, и он, кое-как нависая над мягкими перьевыми подушками, схватил Роджера за волосы, тяжело дыша и притягивая того для нового поцелуя. Он, держа Роджера за плечи, развернул к себе спиной и, чертыхаясь, стал открывать все ящики в тумбочке Фредди подряд, пытаясь найти смазку. — Да блять, Меркьюри, — зашипел он, пальцами сжимая шею Роджера, а другой рукой переворачивая содержимое всех ящиков. Когда он, наконец, нашел баночку дурного розового цвета и со знаковой надписью, он чуть ли не засмеялся от радости. Джон, будучи отбитым по жизни человеком, здесь повременил показывать свой характер: он вошел плавно, но до упора, и — будем честными — то, что он был сзади и полностью руководил процессом, заставило его прорычать, ускоряя темп. — Сука! — закричал Роджер, когда Джон вошел в него до конца. За резкой волной боли пришла такая волна удовольствия, которой он в жизни не испытывал. Тейлор выгнул спину, с силой вцепившись пальцами в простыню. Он сам насаживался на член Джона, снова постанывая, как последняя баба, от просто невъебического кайфа. — Быстрее, — выдохнул он, издав не то смешок, не то стон, когда Джон грубо потянул его за волосы. Джон уже задыхался от возбуждения, но при этом только лихорадочнее толкался внутри Роджера. Когда комната наполнилась протяжными стонами Тейлора, как не стонала бы не одна девка под Джоном, у него крышу окончательно снесло. Он мертвой хваткой сжимал бедра Роджера, не сбавляя темп, и чувствовал, что это лучший секс за всю его короткую жизнь. Тоже самое, что ебать девственницу, и мысль, что в этом плане он у Роджера Меддоуз-Тейлора был первым, заставила его чуть ли не кончить в тот же момент. Джон двигался в нем с сумасшедшей скоростью, и Тейлор буквально терял всякую связь с реальностью, вздрагивая каждый раз, когда Леннон задевал нужную точку. Он рукой, в такт движениям, водил вверх вниз по своему члену, теряя нахуй голову от удовольствия, которое охватило каждую клеточку тела. Роджер положил руку Джона себе на член, и тот тут же подстроился под ритм, заставляя Тейлора уже не стонать, а кричать от приближающейся разрядки. Роджер несколько раз толкнулся Джону в руку, все еще чувствуя его в себе, и выгнувшись всем телом, кончил на простыни, успев подумать о том, что ему охуеть как повезет, если чертов Меркьюри не догадается, что и с кем произошло в этой спальне. Он просто надеялся, что горничная здесь окажется раньше и Фредди ни о чем не узнает. Роджер развернулся в сторону Джона, который тяжело дышал и явно был на грани, и ухмыльнувшись, обхватил его член губами, начиная медленные, но уверенные движения. Поскольку он был парнем, то знал, что доставляло Леннону наибольшее удовольствие. Бабы обычно были слишком нежными, но бабой он не был. Роджер продолжал двигаться в мучительно медленном для Джона ритме, ускоряясь лишь иногда и ненадолго. Ему было приятно, что он наконец-то контролировал ситуацию. Джон, конечно, ходил в школе на физкультуру (читай прогуливал и за это получал) и даже каким-то чудом успел поиграть в какой-то совершенно плохой футбольной команде, и был он, в общем-то, не хлюпиком, но даже у него уже совершенно подкашивало ноги, и он, издавая нечленораздельные слова, завалился спиной на кровать, чувствуя губы Роджера на своем члене. Он рвано глотал воздух ртом, туманным взглядом смотря куда-то в потолок; его тело подрагивало от каждого прикосновения Роджера, и когда тот замедлял темп, у Джона словно обрывалось все внутри, и он стонал громче прежнего, чувствуя, что если Роджер не возобновит темп, то он сдохнет нахрен. — Да бля… ть, — прошипел он, когда Тейлор, улыбаясь, снова затормозил, смотря на него пьяными веселыми глазами. Ебучий Роджер Меддоуз-Тейлор. Можешь ты уже, наконец, засунуть этот блядский член себе прямо в глотку и работать? — Быстрее! — голос его был таким колеблющимся, что Джон не был уверен, расслышал ли его Роджер. Тот явно изводил Леннона, а Леннон не любил, когда его изводили. Он с силой схватил Роджера за волосы и резко потянул на себя, заставляя того буквально подавиться собственной слюной и его твердым, как камень, дружком. Роджер едва не рассмеялся от этого приказного «быстрее», но все же принялся за дело, резко ускоряя темп, заглатывая член Джона до самого основания. Языком он ласкал его головку, получая в ответ довольные стоны, периодически переключаясь на яички, посасывая их. Роджер сжал руками бедра Джона и, сделав еще пару резких движений, почувствовал, как Леннон, выгнувшись, кончает.