grey zone

2002

Хёну просунул руку между прутьями решётки камеры Минхёка. Ткань на рукаве его мантии собралась, обнажив предплечье. Хёну похлопал Минхёка по плечу. Это то, что он всегда делал. Он всегда пытался показать физически другим, что всё будет хорошо. Как будто это можно было сделать одним простым касанием. Хёну вздохнул. — Как долго? — Я не уверен. Может быть, какое-то время. — Я принёс тебе одежду. — Это разрешено? — Должно быть. Минхёк повернулся к двум аврорам, стоявшим позади Хёну. Один из них кивнул. — Спасибо, — сказал им Минхёк, не чувствуя благодарности. Повернувшись к Хёну, он стряхнул невидимые пылинки со своего плеча. — Спасибо, хён. Моя одежда уже выглядит не очень. — Что ж, — Хёну понизил голос. — Почему ты всё ещё здесь? Ты говорил, что процесс будет быстрым. — Я так думал. Хёну моргнул. Он прислонился грудью к железу. Непонимающе поморщился. — Минхёк, что происходит? Они пытаются упечь тебя в тюрьму? — Нет. — Тогда к чему это всё? Ты сказал мне, что невиновен. — Так и есть. — Тогда ты уже должен быть на свободе. Одна капля Сыворотки правды и им придется поверить всему, что ты скажешь, неважно, как они относятся к тебе на самом деле. Я понимаю, что у вас с Хёнвоном есть история, но он не злодей. Никогда им не был. Он поверит тебе, когда ты предоставишь ему доказательства. Подай заявление и — — Я хочу, чтобы Хёнвон поверил мне, а не подумал, что я просто пытаюсь выбраться отсюда как можно скорее. — Так в этом вся суть. Он поверит тебе. Он должен. Сыворотка не даст тебе солгать. — Мне не нужна Сыворотка, нужно, чтобы Хёнвон вспомнил тот день. Хёну обернулся, чтобы посмотреть на авроров, но остановился на полпути. Его щеки порозовели. — Чтобы он вспомнил? — прошептал капитан. — Да. Да, я… я ошибался. Я думал, он… — Минхёк сглотнул. — Слушай, я никогда не думал, что он присоединится к этой охоте на ведьм. Это не похоже на него. Я просто… я просто думал, что, может, он пытается преподать мне урок? Но кажется, он правда, правда ничего не помнит. — Ты уверен? — Абсолютно. Я не знаю, почему и когда это случилось, потому что когда я видел его в последний раз, с его памятью всё было в порядке. Я не знаю, может, тут дело в какой-то магии или это просто из-за падения. Но он ничего не помнит. Он не пытается упечь меня за решетку. Он не… Он не такой. Слизеринцы воспевали чистоту и безупречность, но безупречная слабость — Минхёк бы с радостью от нее отказался. Слабость никогда не являлась чем-то хорошим для него. Он умел контролировать свои эмоции, вырывать их из сердца, как сорняки. Перекраивать их. Сминать их во что-то маленькое и неприметное, сжимать это в ладонях. Он мог переделать фрустрацию в амбиции. Он мог превратить грусть в высокомерие. Он мог взять безнадежность и внушить защищенность даже тем, кто настороженно относился к слизеринцам. Он не всегда делал это сознательно. Но он всегда мог вынести из этого выгоду. Сейчас никакой выгоды не было. Её никогда не было, если дело касалось Хёнвона. Минхёка охватило старое доброе чувство того, что он опять проебался. Он улыбнулся Хёну. — Не переживай, хён. Я не против остаться тут на какое-то время. Какая разница, день или неделя? Все уже знают о выдвинутых обвинениях. — Только это не значит, что ты должен оставаться здесь. — Я не останусь надолго, я пытаюсь разобраться со всем этим. Чем дольше будет длиться расследование, тем лучше для меня. Когда они меня выпустят, это будет выглядеть честно, а не так, будто я купил себе выход отсюда, или в Министерстве любят меня только потому, что я в Национальной сборной. И чем дольше я здесь, тем больше вспомнит Хёнвон. Разве это не хорошо? Хёну пристально посмотрел на Минхёка. У капитана были сомнения на этот счет. Хёнвон снял форму и очистил ее взмахом палочки. Он посмотрел на свою квартиру. Сегодня пятница, а он и забыл. Его мысли, холодильник и расписание были одинаково пусты. Он каждый раз удивлялся концу недели и тому, что впереди его ждут два свободных дня. Целых два дня наедине с собой. Кто-то может подумать, что после нескольких лет работы в комнате допросов, Хёнвон знал, как убить время. Один час там казался прожитой жизнью. Но как много лет Хёнвону нужно было прожить за эти два дня, когда ему было абсолютно нечего делать, кроме как проводить допрос самому себе. Хёнвон сел у окна, наблюдая за жизнью Косой аллеи. Его тёмная квартирка контрастировала с живой улицей, сверкающей огнями. На одну минуту Хёнвон подумал, что скучает по Кихёну. Через год после битвы они вместе сняли эту квартиру, которая была мала даже для него одного. Это было странное время. И это время объединяло людей в странные пары и странные группы друзей. Иногда Хёнвон думал, правда ли это было в его жизни. Правда ли они с Кихёном жили в этой квартирке вместе, Кихён заботился о нем после частичной потери памяти? Но это все было, растения, расставленные по квартире, и яркие кружки на кухне подтверждали это. Прошло уже четыре года. Четыре года, и как далеко вперед продвинулся Кихён, а Хёнвон все еще гниет здесь. Он учился жить без руки, и в то время Кихён был единственным, кто помогал ему, их компания школьных друзей распалась — все разъехались и занимались своими делами, пытались залечить свои раны. Спрятать их. Только Хёнвон и Кихён остались в Англии и встретили пустоту, которую принесла с собой победа. Хёнвону не о ком было горевать, так что он не жалел, что остался. У Кихёна были свои причины, он потерял всю семью в этой войне. Половина из них умерла, половина оказалась в Азкабане. Все они были мертвы для Кихёна даже до Битвы, когда он выбрал Хосока и сторону Ордена. Но Хёнвон знал, что это такое, видеть тела и понимать, что смерть не что-то метафорическое. Хосок начал проходить подготовку, чтобы стать аврором, оставив Кихёна на целый год. Они поставили всё на паузу, чтобы было проще расстаться. Хосок всегда заботился о других. Хёнвон постучал по стеклу. Оно ответило ему холодом. Когда он был один как сейчас, он думал о Кихёне, о том, как они ели у этого окна, спорили вещах, которые терял Хёнвон, потому что забывал, где их оставил, и о том, как они занимались сексом. Они пытались заполнить пустоту внутри, но проигрывали. Иногда он скучал по сексу, иногда нет. Кихён был хорош. Очень хорош. Он был методичным во всех вопросах. С ним Хёнвон испытал свои лучшие оргазмы, но это не имело значения. Кихён никогда не думал о нём, и он никогда не думал о Кихёне, они встречались взглядами, возбуждённые, делали, что было необходимо, и неловко обходили друг друга на работе, но трахались дома еще больше — всё по кругу. Они знали, что этого будет недостаточно. Они пытались, конечно. Но пытаться и преуспеть… это абсолютно разные вещи. Сейчас он больше всего скучал по домашней еде. Кихён отлично готовил. Хёнвон предпочитал, чтобы в постели всё было быстро, ему доставляло большее удовольствие приходить домой, где его ждал вкусный ужин. Его живот заурчал. Он посмотрел на камин и подумал о том, как шокирован будет Кихён, если голова Хёнвона сейчас появится в камине столовой Хосока и потребует, чтобы его накормили. Эта мысль рассмешила его, но он остался на месте. Нет, он не будет напрашиваться к Кихёну. Но он может встретиться с родителями. Он не двигался. У него не было совы, чтобы написать им. Раньше у него была сова, но она умерла, когда он переехал сюда. («От одиночества», — говорил Кихён) Хёнвон вытащил палочку, и в темноте комнаты появилась серебристая черепаха. — Скажи моей матери… Он аппарировал в сад. Его родители жили на окраине города, в спальном районе. Здесь в основном жили полукровки и смешанные семьи, это место можно было назвать мирным. Однако тихим район назвать было нельзя, вокруг было слишком много магии. День близился к вечеру. Магглы методично убирались в своих садиках. Ведьмы и волшебники наблюдали за ними, варя зелья или кофе. Дети бегали по округе со своими игрушечными мётлами. Хёнвон помнил, как он был среди них. Как он учился летать, падая и снова садясь на метлу, зарабатывая синяки на ладонях. Они прятались от почтальона, который приходил каждое утро, чтобы он ничего не заподозрил. Хёнвон обернулся, на него будто наложили заклинание, всё затихло. Солнце белело над садом. Хёнвон сел на лавочку. Он посмотрел на оранжерею, стёкла от холода немного помутились, тёмно-зелёные вспышки растений просвечивали через стекло. Дверь была открыта. Хёнвон посмотрел на землю, возле входа стояли два пустых горшка. Всё выглядело так, как будто его отец забросил своё очередное хобби. Хёнвон должен был признать, садоводством он прозанимался дольше всего прочего. Его отец называл себя человеком ренессанса. Если существовало хоть какое-то ремесло, отец должен был это попробовать. До садоводства это было столярное дело, а до этого изготовление вин, а ещё до этого он разводил кроликов, но после собрания соседей ему пришлось прекратить. В детстве Хёнвон ходил вместе с отцом на рыбалку и на поиски сокровищ. Они собирали монеты (в общей сложности шестнадцать) и марки (они купили альбом, но так и не заполнили его). Они собирали каштаны осенью и строили маленькие лодочки весной. Летом его отец был волонтёром в разных организациях. В один момент он решил стать гончаром. Он даже преуспел в этом, его вазы, тарелки и кружки хорошо продавались в течение нескольких месяцев. Но он не знал, что его жена заколдовала их, чтобы они не разбивались. Его мама была судьёй Верховного Магического суда Шотландии, и на фоне отца она выглядела слишком степенной. Хёнвон аппарировал вместо того, чтобы использовать летучий порох, потому что его отец избавился от камина в гостиной шесть-семь лет назад. Их сосед как-то сказал ему, что камины выходят из моды. Повезло, что в тот день мама Хёнвона решила вернуться домой другим способом. («У тебя есть Хёнвон, а у меня современная гостиная», — отец Хёнвона сказал его матери, когда она зашла в дом и случайно наступила в известковый раствор). «У тебя есть Хёнвон» было вечным оправданием его отца. Хёнвона назвали в честь дедушки по стороне матери, он носил её фамилию, так что фактически он был её. Вообще-то это была идея его отца, но он предпочел забыть об этом, приобретя вечную отмазку всем его мелким оплошностям. («У тебя есть Хёнвон, а у меня оранжерея!») Благодаря Хёнвону у отца есть коллекция антиквариата, двенадцать баррелей нераспроданного вина и забытый гончарный круг. Когда Хёнвон был капитаном Паддлмир, его сокомандники просили его рассказать об отце. Хёнвону нравилось то, как все хохотали над историями из его детства. Усмешка Гаин, которая знала, что такое иметь родителей магглов. Широко раскрытые глаза Тэхена. Полуулыбка Минхёка. Хёнвон услышал шаги. Он оглянулся, чтобы поприветствовать маму. Две кружки с горячим чаем плыли в его сторону, стройная фигура матери следовала за ними. — Почему ты не заходишь в дом? — Тут хорошо, — Хёнвон пожал плечами. Он потянулся и поймал кружку. Это была одна из кружек, созданная отцом. Чай пах мятой и сахаром. Он обхватил кружку двумя руками, чтобы согреть занемевшие ладони. Обойдя Хёнвона, мама накинула на его плечи теплый плед. Она присела на скамейку рядом. — Выглядишь на все тридцать. — Как и ты, мама. Она сухо улыбнулась ему и сделала глоток горячего чая. — Что привело тебя сюда? Хёнвон задумался над ответом. — Помнишь Минхёка? — сказал он вместо ответа. — Это тот парень, который остался в школе на второй год? — Да, он, — конечно его мама запомнила Минхёка как его сокурсника. Иногда он думал о том, почему детство длится так мало, но кажется таким долгим. — Всю прошлую неделю я допрашивал его. — Многие говорят, что он был не очень хорошим человеком. — Он не был настолько плохим. — Его родители были Пожирателями Смерти, разве нет? — У него нет Метки. Но против него выдвинуто обвинение, есть свидетель. Она перешла сразу к делу. — Он убил кого-то? Да. Но он убил Пожирателя Смерти, против которого сражался Хёнвон и все остальные. Но против Минхёка были выдвинуты другие обвинения. — Это из-за другого заклинания. Круциатус. Он использовал его во время битвы, мама. Он использовал против одного из наших. — Кого он пытал? — Студента Хаффлапаффа. Мы знали его в школе. — Ты спрашивал его, может это была самозащита? — Нет. По какой причине ему пришлось бы защищаться от хаффлапаффца? — Хаффлапаффцы могут быть очень жестокими. — Но разве они атакуют других людей без причины? — Если они думают, что этот человек может быть опасен. Что если они в разгаре битвы? В разгаре войны? Я не вижу причин, почему нет. Хёнвон был удивлен, его мама нежно погладила его лицо и руки, чтобы согреть. — Этот Минхёк… он слизеринец? — Да, но — — Разве нельзя предположить того, что хаффлапаффец мог подумать, что он гонится за врагом? — Ну… можно. Но Минхёк мог просто использовать Экспиллиармус, если он просто защищался? — Он мог защищать кого-то другого. — Кого-то со стороны Тёмного Лорда. — Скорее всего. Но разве ты не говорил, что он не такой уж и плохой, что у него нет Метки? Хёнвон замолчал. Он посмотрел на свою полупустую кружку. Запах мяты витал в воздухе. Его губы начали неметь от холода, он сделал глоток. — Он признался? — спросила она и заботливо убрала пряди волос с лица Хёнвона. — Нет. Не думаю, что он сделает это. Он… изворотливый. — Ты отпустишь его? — Что ты имеешь в виду? — Ты позволишь ему уйти? Ты защищаешь его? — Нет, я — Он откинулся на спинку скамейки и выдохнул. Его мама следила за ним. — Вы были сокурсниками. И потом были в одной команде. Это было бы понятно — — Я не защищаю его, мама. Я верю, что он сделал это. Но я также верю, что он не Пожиратель Смерти. Так что… в этом нет никакого смысла. Это не сходится. Я не понимаю, что могло заставить его атаковать союзника, тем более таким заклятием. — Ты спрашивал его об этом? Или он совсем не идет на контакт? — Он говорит, но… он постоянно меняет тему. Есть протокол, которому я должен следовать, ты знаешь об этом. Но он продолжает играться. Как будто его совершенно не заботит то, с чем он столкнулся. Как будто они снова в школе. Прежний Минхёк всегда мог обратить ложь в правду. Новый Минхёк вел себя по-другому. Хёнвон не знал почему, но всё, что говорил Минхёк звучало как правда, обернутая в ложь. — Я не знаю, что мне делать, — он вздохнул. — Я скажу тебе, что делать. Прекрати эту херню, любимый. Не давай ему скрываться. Заполни протокол тем, что он сказал тебе, скажи, что это доказательства против него, и заставь его подать заявку на Веритасерум. — Мам! — Что? Парень заслуживает этого за все те громовещатели, которые мы получили из Хогвартса из-за него. За всю порванную одежду и синяки под глазами. Пойдем в дом, и не надо так на меня смотреть. Потянувшись напоследок, Хёнвон поднялся со скамьи. Он перекинул через плечо плед и пошёл за матерью. — Отец внутри? — Да, ремонтирует старый камин, — она оглянулась, посмотрела на сына и усмехнулась. — Видимо, путешествия снова в моде. Его мама видела Минхёка дважды. Первый раз был, когда Хёнвон еще учился в школе. Их родителей вызвали в Хогвартс, потому что Минхёк и Хёнвон сломали друг другу носы во время общей тренировки. Точнее уже в замке. Если еще точнее — в Большом зале. Прямо перед столом учителей. Их родители пришли в школу, одетые в лучшие мантии, с извиняющимися улыбками. Отец Хёнвона, конечно, отличался от остальных — он был в простых джинсах и любимом твидовом пиджаке. Ему «не нравится этот паренек Ли». Хёнвон не винил его, Минхёк выглядел еще более угрюмым, чем обычно. В то время как родители презрительно поглядывали друг на друга, перекладывая вину со своего ребенка на другого, Минхёк с Хёнвоном вели похожую войну. За тем исключением, что они делали это не молча, а очень даже громко, пытаясь взять на себя вину. Главного виновника ждали слава и почет на факультете. — Что в тебя вселилось? — отец Хёнвона спросил у него. — Мой сын дерется со слизеринцами! На глазах учителей! Его мама на удивление была абсолютно спокойна. — Мальчик выглядит очень худым. Хотя чаще всего такие сильнее, чем кажутся. Ты говорил, что он хорош в квиддиче, Вон? — Когда не жульничает. — Как ты можешь так снисходительно относиться к этому? — отец Хёнвона обернулся, чтобы посмотреть на жену. Его красивые черты лица окрасились гневом. — Этот Ли не должен быть в команде, это абсолютно не спортивное поведение! — Я надеюсь, ты осознаешь, что то же самое можно сказать про твоего сына, — спокойно ответила мать. — Лицо мальчика выглядит как кровавое месиво. Хёнвон усмехнулся на реплику матери, он пытался скрыть её от отца. Во второй раз мама Хёнвона встретила Минхёка весной 1998 года. Паддлмир Юнайтед победили Эпплбийские Стрелы. Тренер организовала небольшую вечеринку, были приглашены родители и родственники членов команды. В то время Хёнвон и Минхёк были коллегами. Их родители вежливо поприветствовали друг друга и поздравили сыновей, в тайне думая, что их сын играет намного лучше. Под конец вечеринки мама Хёнвона смеялась над шутками Минхёка, пока он наливал ей сливочное пиво. В общей сложности они встречались три раза, но Хёнвон этого не помнит. Он был в коме. Если бы он не был, то он бы помнил, как его мама и Минхёк постоянно проверяли состояние Хёнвона, пока позади них горел Хогвартс.