1998
— Ты думаешь, что я пустил всё на самотек, чтобы увидеть, как ты умрёшь здесь? Я сказал тебе не появляться здесь. Я запретил тебе — Отец сжимал его запястья. Его голос глухо раздавался за серебряной маской последователя Тёмного лорда. — Ты убедил себя в том, что присоединиться к нему — это единственный выход? Жизнь в страхе перед Ним лучше, чем сражаться против Него? Отец ещё сильнее сжал его руки. Запах металла от маски ударил в ноздри Минхёка. — Ничего из этого не имеет смысла сейчас. Уходи, сын, уходи отсюда. — Я не оставлю тебя здесь — — УХОДИ! Минхёк увидел то, чего не должны видеть дети. Он увидел, как его отец сломался. Минхёк не видел его лица, но он знал это. Это было ещё хуже, чем видеть, как его мать открыто и гордо поддерживает Тёмного Лорда. Ещё хуже, чем знать, что он был рожден для того, чтобы следовать за Ним в будущем. — Отец, я не могу, — прошептал он. — Ты можешь. Ты должен. На тебе нет Метки, так что неважно, кто победит, ты выживешь. Отец тащил его из замка с такой силой, что Минхёк не мог ему сопротивляться. Он спотыкался о землю. Отец держал его всё это время. Один шаг, два, десять шагов. Минхёк наконец-то смог ровно стоять. — Я не сбегаю, — прорычал он. Он пытался вырваться и пойти назад. Его отец снова закричал на него, Минхёк начал кричать в ответ. И потом кто-то пустил в них заклинанием, и ещё одним, промазав оба раза. И побежал. И Минхёк, стряхнув руки своего, отца побежал тоже. Побежал вперед. Побежал к лестнице.2002
— Вы говорите мне, что Джебом атаковал вас? — Да, — его язык двигался сам по себе. — Сначала я подумал, что он пытался атаковать отца, чтобы защитить меня от Пожирателя Смерти, но он целился в нас обоих. — Разве он был не прав, предположив, что… — Каков отец, таков и сын? О, он был прав насчёт этого, абсолютно. Потому что ни я, ни мой отец никогда не верили в Тёмного Лорда. Это единственное, в чём мы были согласны. — Но ваш отец присоединился к Пожирателям Смерти. — Да. — По собственной воле? — Нет. — Почему? Чтобы защитить вас? — Да. — Это значит, что вы никогда не были в числе последователей Сами-Знаете-Кого? Никогда? — Никогда. Это началось не тогда, когда он влюбился в полукровку. И не тогда, когда Кихён влюбился в магглорожденного. Минхёк всегда был таким, и это то, за что он может поблагодарить отца. Тот всегда ему говорил, чтобы он не зазнавался из-за чистоты крови. — У каждой крысы есть предки, — говорил он. — Мы все истекаем кровью одинаково, — говорил он, когда его матери не было рядом, чтобы это услышать. Это была правда, Минхёк видел, как истекали кровью эльфы-домовики, полукровки, чистокровные, и никакой разницы он не увидел. Никакой голубой крови. Чистокровки кричали и молили о пощаде точно так же, как и магглы. Не то чтобы Минхёк не морщился при виде не чистокровных волшебников. Или не оскорблял кого-то. Но у него были для этого другие причины, а не чистота крови. — Не волнуйся, отец, я буду ненавидеть только некоторых людей. Но иногда было сложно ненавидеть даже их. Например, ненавидеть Хосока, который всегда был с Кихёном. Или ненавидеть Хёну, которого он считал другом-врагом детства, никто не обыгрывал его в квиддич так, как Хёну. Или ненавидеть его мать, которая разрушала всё, на что падал её взгляд. Или парня, который мог читать мысли. И однажды прочитал мысли Минхёка.1991-1994
Он не замечал Хёнвона, пока на него не указал Кихён. — Он очень хороший ловец. Не жульничает. — Гриффиндорец? Они никогда не жульничают. — О, они жульничают, по крайней мере со мной. Потому что я мелкий слизеринец, а они гриффиндорцы, так что это даёт им моральное право, чтобы жульничать против кого-то вроде меня. Особенно тогда, когда я в двух секундах от того, чтобы поймать снитч. Минхёк посмотрел на другую часть поля. Команда гриффиндорцев собралась в кружок, все смеялись. Их алые мантии развевались на ветру, они собрались в кучку, подняли и подбросили в воздух их капитана, чтобы отпраздновать очередную победу. Хёну смущённо засмеялся, когда трон из их рук распался под ним, и он был вынужден опереться на плечо ловца. Минхёк просмотрел на него. Мерлин, пиздец он высокий. — Этот? Играет честно? — Пока да. Он даже остановился, чтобы проверить, в порядке ли я, когда случайно врезался в меня. — Кихён потер пострадавший в столкновении локоть. Все слизеринцы знали об этом. Минхёк и Кихён делились друг с другом абсолютно всем. Начиная с детских воспоминаний, заканчивая самыми мрачными мыслями. От сладостей, которые им присылали родители, до подарков, которые они получали на свиданиях. Даже друзьями. Если Кихён подружился с кем-то, Минхёк шёл в комплекте. Как только Минхёк доверялся кому-то, Кихён доверял мнению Минхёка об этом человеке. Так что Минхёк жил с мыслью о том, что Че Хёнвон играл против Кихёна честно, и это достойно уважения. Минхёку повезло отплатить ему в следующем матче. Счёт был в пользу Слизерина. Моросящий дождь намочил форму Минхёка, он плохо видел поле через мокрые очки. Он принял квоффл от Намджуна и стремительно направился к кольцам Гриффиндора. Что-то пролетело мимо него, что-то тёмное и тяжелое, бладжер пролетел в нескольких сантиметрах от него и попал в голову Хёнвону. Он начал падать вперед, выпустив из рук древко метлы. Его руки растянулись в разные стороны, как безвольные крылья. Минхёк передал мяч Юнги и полетел вниз. Ниже и ниже. Поймал. Он поймал Хёнвона в миллиметрах от земли. Кончик метлы Минхёка чуть касался земли, он замедлился, держа её только одной рукой. Он приземлился на ноги, у него кружилась голова. Трибуны взревели. Люди кричали. Все вокруг кричали. Испуганные возгласы сменились облегчением, Минхёк держал Хёнвона что было сил. Он держал его в своих руках и смотрел на него. Хёнвон был тяжелым, но Минхёку показалось, что это из-за защитных накладок. Когда он взял запястье Хёнвона в руку, ему показалось оно невесомым. Оно могло сломаться пополам, если бы он коснулся земли. Хёнвон застонал, когда Минхёк аккуратно положил его на землю. Какое-то время ничего не происходило. Тогда Минхёк начал паниковать. Хёнвон снова застонал. Он протянул руку вперед и закрыл рот Минхёка ладонью. — Ты думаешь так громко… я не слышу своего голоса, — промычал он. — Как в той песне Modest Mouse. Минхёк просто таращился на Хёнвона, он вообще ничего не понял, как вообще мыши могут быть скромными (прим.пер. — отсылка к названию группы). Учителя подбежали к ним, он уже не чувствовал руки Хёнвона на своем лице, и его мысли стали слишком громкими. Матч отложили до конца ноября. Коробка конфет, которую он стащил у Кихёна, наверное, не была лучшим подарком, но Минхёк убедил себя в том, что это было лучше, чем наполовину съеденный днерожденный торт, который уже начал подсыхать по краям. Держа коробку под мышкой, Минхёк вошел в лазарет. Было уже поздно. В больничном крыле пахло чистотой и травами. В крыле не было никого кроме Хёнвона и медсестры. Было тихо, тишина давила на воздух. Минхёк тихо вошел внутрь, потому что он боялся разрушить эту тишину, так тихо, что его никто не заметил. В конце концов, скрытность была его второй натурой. Он остановился, когда услышал голос медсестры. Внезапно он подумал, что, может быть, ему не стоит быть здесь. Он спрятался за одной из ширм. — Это случалось с тобой раньше? — сестра спросила Хёнвона, палочкой указав на его лоб. — Нет, — ответил он. — Не само по себе. Моя мама учила меня основам легилименции, но самому простому — видите ли, она судья, так что она училась этому в молодости — Медсестра проворчала что-то в ответ, что было похоже на «Зачем учить такому четырнадцатилетнего ребёнка? Родители вообще в своем уме?» — Ты всё ещё можешь делать это? Слышать мои мысли? — Да, — тихо сказал Хёнвон. — Простите. Медсестра вздохнула. Минхёк не оставил ему коробку со сладостями. — Ки, могут ли мыши быть скромными? — Уже полночь. — Ты не ответил. — Я и не собирался, потому что уже полночь. — Но что, если бы у тебя спросил Хосок? Ты был бы весь такой ‘Давай узнаем вместе, хён!’ — Однажды он станет моим мужем. Если бы он спросил меня, существует ли микроскопическая цивилизация внутри снежинки, я бы искал ему эссе о снежинчатых людях до конца моих дней. — Твоим мужем. — Да. — Твой магглорожденный гей муж. — Ты тоже вроде был по мальчикам, Мин. — Но я не выйду замуж или женюсь, я не могу. — Как и я, но я это сделаю. Доброй ночи. — Ки, может, мы поженимся? Может быть, моя мать не убьёт меня, если я выйду за чистокровного волшебника, — он засмеялся. Чужая подушка глухо упала на лицо Минхёка. — Окей, окей, я понял. Никакой женитьбы. — Давай спать. — Я тебя ненавижу. — Это ложь, — вздохнул Кихён, кутаясь в одеяло. — Ты никого не ненавидишь. — Теперь ненавижу. Гордишься тем, что ты номер один? Кихён фыркнул, и теперь подушка упала на его лицо. За одну ночь парень, который отнесся к Кихёну максимально честно, стал тем, в чьи глаза Минхёк не мог смотреть. Сначала это не имело значения. У них не было общих друзей. Общих курсов. Очень редко, когда команды Гриффиндора и Слизерина встречались для совместной тренировки, Кихён был тем, кто волновался за Хёнвона, а не Минхёк. Всё было нормально. Какое-то время. Минхёк отлично сдал все экзамены и вернулся в Хогвартс в шестой раз. Хорошо, он сдал на отлично все экзамены, кроме одного — прорицания. Никого из родителей не заботил этот курс, Минхёк взял его только из-за бабушки, которая считала себя первоклассной провидицей. Он планировал снова записаться на курс, чтобы бабушка прекратила ворчать, но вместо того, чтобы стать про, он хотел доказать ей, что прорицания — полный отстой, и завалить экзамен ещё раз. Он гордился этим планом. До того момента, пока он не вошёл в полутёмную комнату и не увидел только одно свободное место рядом с Хёнвоном. Минхёк посмотрел прямо на него, потом вспомнил, что не стоит так делать, и попытался стереть изображение больших карих глаз из памяти. Минхёк подошел к парте пятикурсника. — Подвинься. — Это моё место. — Ты его сделал? Ты его купил? — Нет, но я занял его первым. — И я сяду прямо на тебя, если ты не подвинешься. — Ну попробуй, вонючий слизеринец. О, это было грубо. Минхёк только сейчас заметил красный шёлк галстука и изображение рычащего льва на школьной мантии. Но парень был не прав, подумав, что Минхёк не попробует. Класс взорвался смехом. Минхёк умел сделать шоу из любой ситуации, он наслаждался своим новым стулом до того, как профессорка не вошла в класс и не обнаружила Минхёка, комфортно расположившимся на коленях гриффиндорца. — Конечно, Ли Минхёк, кто же ещё! — начала ворчать профессорка Ким, как только увидела его. Чайные чашки и заварка плыли по воздуху за её спиной, пока она шла к своему столу. — Я думала, что избавилась от тебя? — Разве вы не предсказали, что я снова возьму этот курс, профессор? Она пыталась хмуриться, но в итоге улыбнулась Минхёку. — Сядь, и не мешай моему классу. — Я сижу, профессор! — Сядь на стул, который не дышит. — Это я могу устроить, — сказал Минхёк, положив ладони на шею Гриффиндора. Чашки звонко упали на профессорский стол. Минхёк, ухмыляясь, поднялся на ноги, стряхнул невидимые пылинки с мантии — и снова посмотрел на Хёнвона. Тот смотрел прямо на него. Это началось не тогда, когда его семья присоединилась к Пожирателям Смерти. Это началось не тогда, когда он родился в чистокровной семье, девиз которой блестел серебром над входом в поместье: Toujours Pur. Минхёк просто всегда был таким. Он не избегал полукровок или магглорожденных парней. В конце концов, он был другом для всех. Он везде был к месту: везде были люди, с которыми он мог посмеяться и над которыми мог посмеяться. Использовать. Контролировать. Никто из его друзей не мог видеть Минхёка насквозь, кроме Кихёна, так что ему не нужно было строить стены и рыть рвы вокруг себя. Это было до того, как он встретил Хёнвона. С Хёнвоном ему пришлось возвести баррикады, создать вакуум. Он должен был запереть все открытые настежь двери, установить замки на все свои сундуки, иначе этот незнакомец всё узнает. Например то, что у Минхёка есть две сестры. Он был их любимой зверушкой, пока старшая сестра не вышла замуж за маггла, а младшую выдали замуж за какого-то болгарина, и никто о ней больше не слышал. Сплавили, чтобы сохранить вид безупречной чистоты. Хёнвон мог узнать и другие вещи. Он мог узнать, что Минхёк видел, как люди умирают, иногда от рук его собственной матери. Что он видел, как плачет и умоляет, стоя на коленях, его собственный отец. Он видел, как татуировка с изображением черепа и змеи чернела на предплечье отца, каждый раз, когда Он вызывал его. Он видел, как это было больно. Незнакомец, который был неподалеку, мог всё это узнать и осудить его, и тогда у Минхёка не будет и шанса. Он никогда его не получит, потому что чистота, которую чтили в его семье, была самой настоящей грязью, потому что он уже слишком много навидался для своих грёбаных шестнадцати лет. У него не будет и шанса, потому что это не его выбор. Но он может выбрать ненависть.2002
— Это… Поэтому ты сказал мне, что никогда не будешь сидеть рядом с кем-то вроде меня? Потому что ты не хотел, чтобы я мог прочитать твои мысли? — Да. — Это было не из-за того, что я полукровка? — Нет. — Все эти разы, когда ты отказывался тренироваться с нашей командой или пойти куда-то компанией, когда я и Хёну подружились с Кихёном… Это всё было из-за того, что ты не хотел, чтобы я узнал что-то о тебе? Минхёк нервно облизнул губы. — Частично. Хёнвон смотрел на него. — Это также было из-за того, что я боялся того, что я узнаю о тебе, когда вы будете там вдвоем. Я имею в виду, ты и Хёну, — Минхёк чувствовал, как Сыворотка давит на него, чтобы он продолжал говорить. Его ладони покрылись испариной. Он сжал их в кулаки. Разжал. Снова сжал. Он видел, как его вены выступают под тонкой кожей запястий, он не мог успокоиться. Всё это время он бежал, не останавливаясь. Все эти ёбаные слова, которые он сказал. Всё, что он говорил, чтобы ранить другого, но на самом деле причинял боль только себе. Все эти разы, когда он жульничал, играя на поле против Хёнвона. Он даже уехал в Дурмстранг. Чтобы избежать этого взгляда. И когда ему пришлось вернуться в Хогвартс, эти глаза больше не задерживались на нём. Не то чтобы он винил Хёнвона в этом. Это был его выбор — разрушить всё нахрен. Кихёна здесь не было, чтобы остановить Минхёка, заставить перестать его быть настоящим, вывернутым наизнанку. Настоящее Я, которое цеплялось за все хорошие вещи в его жизни. Та его часть, которая так и не привыкла к тому, что Кихёна не было рядом. Так что он просто решил всё рассказать Хёнвону. О том, как он проебался, невозможно максимально, убедил всех, весь мир в том, что он ненавидит Че Хёнвона, чтобы тот стал ненавидеть его. Никакие взгляды не смогут этого исправить, никакие мысли в его голове. Он пытался сказать это Хёнвону, но тот не слышал его мыслей. Хёнвон всё ещё ничего не понимал. — Ты не можешь больше это делать, не так ли? — спросил Минхёк. — Читать мысли? Нет. Хёнвон действительно не мог, уже много лет. Он не мог, а всё это время Минхёк пытался мысленно поговорить с ним, так много раз. В школе. В Паддлмир Юнайтед. Но всё это было безрезультатно. Хёнвон не мог его услышать. — Для того чтобы читать мысли, нужна максимальная концентрация. Сейчас я не могу этого достичь, как с заклинанием, так и без него. Просто не могу. После Битвы. — Но ты мог, раньше. Очень давно. — Не всегда. Только несколько дней после падения. Медсестра так и не смогла узнать, почему я внезапно начал слышать мысли других людей, не стараясь этого делать, она предположила, что это из-за сильного удара, что просто… Что-то пошло не так. Минхёк наклонился вперед. — Так ты — ты говоришь мне, что ты не мог — что ты не мог просто читать мысли людей? Но ты… Но он дважды это сделал, это не имело никакого смысла. — Я мог, но только после матча, когда мне стало лучше, я перестал слышать чужие мысли. Я всё ещё мог использовать легилименцию, и всё работало, но мне нужно было сильно напрягаться для этого. Но я должен был быть абсолютно здоровым и трезвым для этого. Кроме как… — Кроме? — Кроме тех случаев, когда у меня что-то было с головой. Например, когда я получал травму. Или был пьян. — Пьян? Как в ту ночь, когда мы…