Амир

К Стэну они пошли лишь на следующий день после работы. С утра Эмма посчитала бестактным ломиться к возможно спящему человеку, а днем ее бы никто не отпустил. Впрочем, особой работы не было, большинство граждан отложили посещение людных мест до лучших времен, как и советовали полицейские в новостях. Отчего-то никто не сомневался, что террористы объявятся снова и нанесут очередной удар. Вопрос только в том, где и когда это произойдет. Она сама не знала, зачем купила конфеты. Просто потому, что посчитала приходить к человеку в дом с пустыми руками неприличным. Дом Стэна оказался в чуть более приличном районе, в подъезде имелись видеокамеры, на входной двери наличествовал автоматический замок со считывателем отпечатков ладоней, а у самого подъезда дежурил полицейский. Что-то здесь тоже было неладно. — Вы к кому? — полицейский пристально смотрел на них, будто бы думал, что в коробке или сумке была спрятана бомба. — К полицейскому Стэну. Простите, я… забыла его фамилию, — Эмма растерянно стиснула коробку, отчего послышался подозрительный треск. — Одну минуту, — полицейский набрал код и приложил свою ладонь, попутно прижимая к уху видеофон. — Стэн, к тебе женщина… ваше имя? — Эмма Оттон и мой киборг Амир, — пробормотала она, чувствуя себя так, будто посещает тюрьму строгого режима, а не чужой дом. — Эмма Оттон и ее киборг, — повторил в трубку полицейский и кивнул: — Проходите, но будьте осторожны и не задерживайтесь. Женщина кивнула и проскользнула в приоткрытую дверь. Амир шагнул следом и заинтересованно завертел головой, сканируя новое помещение. Ничего необычного, самый типичный подъезд, только поновее и намного чище, чем у них. Зато у самой двери квартиры Стэна он замер, чувствуя странный, несколько позабытый за время жизни у Эммы запах. Запах крепкого алкоголя. Стэн пил и пил серьезно. Дверь открылась раньше, чем Эмма успела нажать на звонок. — Чем обязан? — глухо спросил полицейский, глядя на нежданных гостей. В данный момент он меньше всего на свете хотел видеть посторонних. — Извините… Я вчера узнала о случившемся и… хотела бы выразить вам наши соболезнования, — Эмма слабо кивнула и протянула коробку с конфетами. — Я понимаю, это глупо… сама не знаю, зачем и почему пришла. Я знаю, как вам тяжело и как вы всех ненавидите теперь… — Не всех, — его усталое помятое лицо с опухшими веками немного разгладилось. Нет, полицейский не улыбался, лишь придал своему лицу выражение, более подобающее разговору, нежели хмурый издерганный вид. — Как видите, я не могу заниматься этим делом. Меня караулят, чтобы я не убежал. Смешно, правда? — он хмыкнул, смешок не получился бы при всем желании. — Спасибо, что пришли проведать, Эмма. Извините, в дом не приглашаю. Похороны послезавтра, в субботу, в полдень на Южном кладбище. Я просил ее кремировать… Приходите… Она тепло говорила о вас… Эмма еще несколько секунд тупо смотрела на закрывшуюся дверь. Она сама не знала, чего хотела добиться этим разговором. И что именно толкнуло ее прийти сюда. Только внутри что-то подсказывало ей, что поступала она правильно и верно. И сейчас все прошло правильно. Вздохнув, женщина потащилась к лифту, цепляясь за поданную Амиром руку. Только выйдя наружу, она сообразила, что купила те самые конфеты, как и прошлый раз. И вломилась к человеку в дом, нагло напомнив о своем существовании. Это казалось ей постыдным, и сейчас ее щеки пылали от стыда. Она напросилась на похороны. Кто она этим людям? Никто и звать ее никак. В сущности, чужая, бесполезная, глупая тетка. Думающая, что ее слова и мнение кому-то нужны, кроме нее. Амир подал хозяйке салфетки и отступил на пару шагов, давая ей возможность привести себя в порядок. Люди такие странные и загадочные существа… Он никогда подумать не мог, что хозяева, эти злобные монстры, умеют чувствовать. Быть может, он стал иначе относиться к хозяевам? Или конкретно к этой хозяйке? У других хозяев ему бы в голову не пришло делать хоть что-то, что выходило бы за рамки программ и заданных сценариев. Что-то самостоятельное. А сейчас… Эмма не просто позволяла ему принимать решения, она надеялась, что он их примет. Irien мог бы поклясться, что сейчас она бредет не глядя на дорогу, не видит прохожих, флайеры, столбы, деревья… Залитое слезами лицо подтверждало его догадки. Он держал ее и вел сам. Не домой, нет. Этот вечер был слишком грустным, чтобы сидеть дома. Кто-то другой, возможно, напивался бы, как Стэн, но Эмме не стоило пить. Ее психика и так расшатана глупой работой, чокнутой семейкой и множеством неурядиц. Ей стоит гулять, дышать воздухом и не думать. Вообще не думать о происходящем. Но ноги сами несли их куда-то вдаль. Амир стал понимать, что ведет хозяйку как раз-таки к бывшему центру ОЗК. И навигатор ясно подсказывал, что именно это место является целью их похода. Случайно ли процессор выбрал этот путь? Или же он столько думал о проклятом центре, что процессор счел это командой и проложил путь к нему? Шли не спеша. Воздух постепенно свежел, как и всегда ночью. Прохожих практически не было, только мелькающие в вышине флайеры со светящимися огоньками фар. Редкие прохожие обходили их стороной, как и они обходили чужих людей, не желая сталкиваться и порождать конфликты. Эмма очнулась от кошмарных мыслей, только когда они остановились. От долгой ходьбы ноги ныли, но эта боль была даже приятной. Ее взгляд остановился на целой куче цветов, как живых, так и искусственных, уложенных на пороге того самого дома. Весь порог был обложен цветами, кто-то принес венок. При слабом свете фонарей она с трудом разобрала надпись на ленте: «Помним, скорбим». — Зачем ты привел меня сюда? — кровь отмыли, тела забрали, больше ничто не напоминало о трагедии, кроме цветов. И какого-то странного, смутного ощущения неправильности происходящего. — Я не знаю, — Амир развел руками и склонил голову. — Ты… можешь наказать меня, но… программа сочла нужным, чтобы ты посетила это место, — выкрутился он. — В целях психотерапии и нормализации состояния… Послышались шаги, и рядом с ними возник парень лет пятнадцати со сбитой набекрень челкой и со скейтом под мышкой. — Гляньте-ка, любители киборгов пожаловали, — презрительно процедил он и смачно сплюнул на тротуар. — Что, тоже скорбите о невинно убиенных? — А ты разве не скорбишь? — удивилась Эмма, рассматривая странного подростка. — Нет! Так им и надо! Пусть их убивают! Это лживые уродливые машины, убивающие людей. Из-за этих тварей погиб мой дядя на войне! — парень подхватил скейт, вскочил на него и поднялся в воздух в прыжке. — Пусть убивают! Я получу паспорт и сам буду их убивать! — О, проклятье, — пробормотала Эмма, глядя на улетающего парня, выделывающего кульбиты в воздухе. Гравикомпенсаторы работали как надо. — Знаешь, поехали домой. Что-то мне не нравится этот район… — За что нас так ненавидят, Эмма? Мы же выполняем все приказы, все команды, предугадываем прихоти, исполняем желания. Жертвуем жизнями ради вас, людей… За что? — Амир уже знал ответ, просто не хотел самостоятельно догадываться. Не хотел в него верить. — Потому что вы лучше людей, солнце. Вы слишком идеальны. Вы выполняете все прихоти вместо того, чтобы отбить ублюдкам печень и послать их в задницу. Вчера ты снимал с меня туфли и одежду, хотя мог бросить сидеть и рыдать на полу, как сделал бы любой человек. Политика невмешательства стала моралью. — Не вижу ничего плохого в том, чтобы помочь, — пробормотал Амир, действительно не понимая, что такого было в его поступке. Он сделал все как положено, фактически повторил алгоритм действий самой Эммы. Разул, раздел, переодел в домашнюю одежду, успокоил и дал снотворное, как и рекомендовала программа. Это был самый минимум из возможных действий. — Я вызвал нам такси, пешком идти слишком долго. — Спасибо… ты такой умница… — Эмма обняла киборга и чуть слышно всхлипнула, прикрыв глаза. Она сама не понимала, где же человечество просчиталось. Где-то далеко в прошлом произошел перелом, тот самый рубеж, на котором человек человеку стал врагом. Взаимопомощь сменилась подозрением — не мошенник ли страдающий? Сколько понадобилось случаев обмана простых людей, чтобы все прочие перестали помогать друг другу? Сколько ужасной мерзости произошло там, в глубине веков, что люди стали относиться к трагедиям как к шоу? Сколько дряни вылилось в головы людям, чтобы они сторонились друг друга? Человек быстрее доверится киборгу или искину, чем такому же человеку. Скорую и пожарных нынче вызывала автоматика. Искин вполне мог считать состояние организма хозяина и вызвать бригаду. И чаще всего на той же скорой были киборги. Полицию тоже было проще дождаться от машины, чем от человека. Любая помощь никогда не приходила от людей. Родственники еще могли поднапрячься, но многие жили в одиночку. Жить с кем-то становилось все сложней. Семьи образовывались только по традиции. Общество дробилось и делилось, и каждая новая частичка общества сторонилась всех остальных. Эмма уселась во флайер, отмечая, что его ведет искин. Никаких водителей, никаких людей. Люди не желают общаться друг с другом, люди не понимают друг друга. Женщина прижала к лицу промокшую от слез салфетку. Мир стал слишком чужим и жестоким. Чем больше человечество развивалось и поднималось в плане технологий, тем меньше в людях оставалось человеческого. Амир уселся рядом, взял руки Эммы в свои и дождался, пока флайер взлетит и выйдет на главную воздушную трассу. — Знаешь, что бы ты там себе ни думала, ты хорошая хозяйка. Только не испортись! — Амир чуть сильнее сжал ее ладони, неожиданно прохладные и сухие. — Я постараюсь, — Эмма благодарно прижалась к его плечу, глядя на мелькающие за окном огни ночного города. Быть может, у них получится не воевать — киборгу и человеку?