Гадкий лефкиёнок

      После обеда и тестов, с которыми к нему пришёл работник ЦПРС, Ярослав затаился в кладовке. Ему нужно было переварить прочитанное в Сашином дневнике. И да, хотя он постарался убрать его так, чтобы хозяин не догадался, что его вещь трогали, всё равно парню было страшно.       Записи Казьмина заставили Ярика ещё глубже проникнуться уважением к этому лишённому крыльев лефко. Теперь парень с ещё большим благоговением прикасался к вещам, которые дал ему Саша. Которые принадлежали Саше и носили на себе отпечаток его жизни. Ярослав теперь окончательно понял, что был куплен великим человеком. Теперь уже человеком, так как ничто, кроме двух шрамов, не говорило о его прошлом. Но тем страшнее было о чём-то расспрашивать его. И всё-таки он ждал возвращения Александра.       Щелчки в дверном замке заставили Ярослава встрепенуться. Это точно был Саша: Ярик примерно знал, во сколько он должен прийти. Мгновенно соскочив с матраса, на ходу влетая ногами в тапочки, он помчался встречать хозяина дома. Одному здесь было так одиноко, даже с книгами и стареньким телефоном, отданным на растерзание неопытному лефко. Поэтому уже через пару секунд Ярик остановился у порога.       Саша тем временем разувался, одновременно запирая дверь и кладя на пол цветастый пластиковый пакет и портфель.       — Здравствуй, Саша! — радостно, как скучавший по хозяину щенок, воскликнул Яр и помахал рукой.       — Привет, — Казьмин снял обувь, повесил пальто на крючок и похлопал слугу по плечу, окинув рассеянным взглядом. Выглядел он очень усталым и озабоченным. Отделавшись приветствием, он будто забыл о Ярике, переключившись на содержимое портфеля.       Саша достал из портфеля ноутбук и, прихватив пакет, ушёл на кухню. Ярослав хвостиком поспешил за ним, но его как будто не замечали. Александр поставил на плиту кастрюлю с водой, выудил из пакета пачку пельменей…       — Саш, тебе помочь? — снова сделал попытку обратить на себя внимание Ярик.       — Высыпь пачку, когда закипит вода, — сухо приказал Саша, садясь за стол и включая ноутбук. — Выключишь, как я скажу.       Ноутбук быстро загрузился, и Александр уткнулся в экран, игнорируя желание Ярика поговорить. Лефко это расстроило. Чего это Саша так морозится? Вчера он был другой…       Ужин прошёл в напряжённой тишине. Казьмин ел, не отвлекаясь от клавиатуры. Ярик, которому как раз подошло время принять пищу, тихо доел остатки сегодняшнего пайка, не решаясь помешать хозяину. После, ополоснув посуду, Баярунас вернулся в кладовку.       Казьмин через какое-то время перебрался к себе в кабинет. Он и правда был очень занят: днём ему отдали на рассмотрение проект совершенно нового продукта, производство которого планировалось запустить в ближайшее время параллельно с другими. Александру необходимо было подсчитать расходы, которые повлечёт за собой это нововведение: обучение сотрудников, закупка материала, набор кадров, реклама. Потом предстояло попытаться предугадать на основе законов спроса и предложения, по какой цене продавать новый товар и окупятся ли тогда затраты на него. И, что самое сложное, подумать, как удешевить и максимально автоматизировать процесс производства нового товара.       Чертежи, как и всегда, пришли по принципу «нужно будет сдать ещё вчера», тут работающие в фирме инженеры стабильно не изменяли своим традициям, а Александр так и не нашёл на них управу. Хотя к его задержкам начальник отнесётся более лояльно: в этом Саша себя хорошо зарекомендовал. Но проект лично не интересовал Казьмина, поэтому ему хотелось поскорее его докончить, чтобы отвязаться.       Однако уже и головная боль давала о себе знать, и перед глазами всё плыло, поэтому парень больше сидел, пялясь в одну точку на противоположной от стола стене. Это хоть немного помогало снять напряжение. О Ярике он и думать забыл: все мысли были забиты работой. Хотя утром этот паренёк о многом заставил поразмышлять. Кого же он напоминает? Кого-то, кто сыграл отнюдь не последнюю роль в жизни Казьмина. Увы, книги сделали своё дело — Александр потихоньку забывал всё, что не касалось работы и научной деятельности.       А Ярослав тем временем маялся от скуки и тревоги. Он попытался почитать найденную на полке в гостиной книгу, но чтение не шло. Язык был сложный, парень сбивался пару раз с текста, когда мозг захлёстывала волна мыслей. Размышления о Саше, об этом мире, фантастические мечты — стать таким, как он, или отыскать известность в другой отрасли. Всё такое грандиозное и навязчивое. А ему бы просто поговорить с кем-нибудь.       Время близилось к вечеру. Ярика начинало клонить в сон. Пока ещё его пища не давала достаточно энергии, и он так устал. Но как только он прилёг подремать на матрас, то сразу ощутил боль. Перед сном раны следовало обработать…       Судя по тишине в квартире, Саша всё ещё был занят. Интересно, когда он освободится? И освободится ли? Ждать становилось всё невыносимее. Ярик метался между двух огней: самому пойти к хозяину и тем самым отвлечь его, или ждать до последнего, пока хозяин сам не соизволит прийти. С одной стороны — вдруг он вот-вот закончит? С другой — какова вероятность, что он вообще про слугу не забыл?       Наконец, Ярослав не выдержал и сам пошёл к Саше. Шлёпая по коридору в неудобных тапочках, он подошёл к двери в Сашин кабинет и, слегка робея, постучал…       — Войдите! — раздался из-за двери по-деловому сухой, громкий голос Александра.       Казьмин сидел в кресле с колёсиками, откинувшись и рассматривая потолок. Как ни крути, а к проекту возвращаться не хотелось. Хотелось просто сидеть вот так и ничего не делать. Ни-че-го-шень-ки.       Стук в дверь стал для него полной неожиданностью. Он и забыл, что в доме есть кто-то, кроме него. Поэтому сработала профессиональная привычка и он крикнул, приглашая посетителя войти.       Только после этого Саша догадался, что посетитель мог быть один. Ярик. Парень, которого он приютил и который вызывал отнюдь не равнодушие, как другие работники. Александр не мог разобраться в природе своих чувств к нему, поэтому всячески пытался отстраниться. Симпатия к только что купленному парню — это ненормально, и Саша это знал. По сути, он зарывался в неинтересный проект как раз из-за этого, оправдываясь истёкшими сроками. Но всё равно желание поговорить с Яриком никуда не делось.       Юный лефко осторожно вошёл в кабинет. Он был в одной растянутой футболке, которая почти прикрывала худые колени. Саша бросил на него вопросительный взгляд. Ярик потупился, потирая одной рукой локоть другой. Он недолго мялся, переступая с ноги на ногу и, наконец, выдал:       — Саш, мне неловко тебя отвлекать, но мне раны надо помазать. А сам я этого сделать не могу…       Александр удивлённо поднял брови. Как он мог забыть?! Взял недообработанного лефко на свою голову…       — Ах да, прости, забыл, — Саша встал с кресла и пригласил Ярослава пройти за собой в спальню.       Войдя в комнату, Ярик сразу сел на угол мягкой двуспальной кровати, с любопытством рассматривая обстановку. Спальня была отделана в светло-голубых тонах, с мотивами из тёмного дерева. Шёлковое покрывало и подушки напоминали облака Небесного города. Ни в одной другой комнате не появлялось такого ощущения лёгкости, как здесь. Неспроста Саша выбрал такой интерьер.       Лекарства стояли на Сашином комоде. Он не убирал их далеко. Александр взял с комода препараты и уселся позади Ярика. Тот задрал футболку, обнажая спину. Саша резким движением снял пластыри, и его взору открылись подёрнутые корочкой раны. Он стал протирать их смоченной лекарством ваткой.       Саша молчал. Ярик тоже молчал. Но ему многое хотелось спросить…       — Саш, почему ты решил стать человеком? — в какой-то момент не выдержал он.       Казьмин поджал губы, прикидывая, какой фразой можно отделаться. Но неожиданно для самого себя вдруг вылил всё, что помнил о себе:       — Потому что тот мир от меня уже ничего не ждал…       Он замер, собираясь с мыслями. Ярослав затаил дыхание, ожидая продолжение.       — У меня были необычные крылья. Рябые. Я не встречал ни одного лефко с такими же крыльями. Видать, генетический сбой какой-то. Я жил в богатой семье, у меня было много братьев и сестёр. Ещё у нас постоянно были гости. Когда гости приходили к родителям, меня запирали в библиотеке и запрещали общаться с гостями, даже с ровесниками. Родители считали меня уродом, их личным наказанием и пятном в фамильной родословной. Знаешь сказку про гадкого утёнка? — Ярик кивнул. Некоторые сказки людей были известны и лефко. — Вот тут — то же самое. Для них я был гадким лефкиёнком.       Саша приостановился, задумавшись.       — А когда в доме собирались друзья братьев или подружки сестёр, меня, наоборот, не оставляли в покое. Каждый спешил меня пощупать, потрогать мои крылья. Это было не лучше, чем если бы меня запирали в библиотеке — там мне даже нравилось. Родители считали меня уродом, эти — экспонатом. И тем, и другим было всё равно, что я тоже лефко. Поэтому я искал утешение в книгах, а дружбу — в играх уличной детворы…       — Чудачок… — тихо выдохнул Ярик. Он хотел намекнуть, что помнит Сашу. Хотел узнать, помнит ли тот его.       — Да, Чудачок, — задумчиво повторил Саша, и тут его мысли, словно искра, озарила идея. Вот почему Ярик так подходил на кого-то из его детства! — Стой! А не ты ли был предводителем той шайки оборванцев, что приняла меня в свою компанию?       — Да! Я! — Ярик отчаянно затряс головой, показывая, как он рад, что Саша вспомнил. — Я помню тебя! Странноватый лефкиёнок со странными крыльями и странными мыслями! Я старался, чтобы с тобой дружили. С тобой было даже весело и не напряжно. Пока не произошла та история с голубем… Прости, я не должен был тогда этого говорить…       Радость от узнавания быстро перешла в неловкость. Ярослав вжал голову в плечи, краснея от стыда за содеянное. Проступивший румянец был очень ярок на фоне белой кожи, но Саше, похоже, не за что было винить Ярика.       — Это ты прости меня! — запротестовал Александр. — Я поступил, как подлец и слабак. Настучал взрослым, хотя мог просто отобрать у тебя голубя. Я понял, что неправ, ровно в тот момент, когда ты назвал меня предателем. Я быстро учусь на своих ошибках, но потом они ещё не раз приходят ко мне в неприятных воспоминаниях. Как и эта. Я часто сталкивался с ситуациями, через которые понимал: стукачество — не выход. Оно говорит о том, что человек не в состоянии разрешить ситуацию самостоятельно, что из него выйдет такой себе лидер. Он перекладывает ответственность на других, лишаясь уважения и товарищей, и начальства. Я понял это ещё тогда, в той истории с голубем. Ты дал тогда мне ценный урок. Прости, что не додумался до него сам.       — И всё же мне не стоило рвать дружбу с тобой, — тихо выдохнул Ярик, — это ведь единственное, что у тебя было. А я, дурак…. Тебе, наверное, пришлось несладко….       — Знаешь, всю жизнь мне не хватало дружбы с вами, — Саша отложил смоченную лекарством ватку и теребил покрывало, вспоминая всё новые и новые моменты. — Точнее, с тобой. Другие принимали меня в команду, потому что этого хотел ты. Тебе я был небезразличен. Наверное, из жалости. Теперь, когда ты избегал меня, я не мог даже носа на улицу высунуть: местная шпана не преминула бы поиздеваться надо мной. По большей части я сидел дома, в библиотеке. Я полюбил читать.       Как назло, атмосфера в моей семье стала ухудшаться. Одна из сестёр завела роман с «нежелательной» для нашей семьи личностью. Связалась с людьми. Для нашей семьи это было непростительно. Во всём этом винили меня, мол, она наслушалась моих разговоров. А я действительно начал очень интересоваться Подоблачным Миром. Как вариантом для бегства, когда жить станет невыносимо. Но теперь мне запретили разговаривать даже с родными людьми.       Однако самое страшное началось, когда старший брат подсел на сахар. Для лефко он сродни наркотику, ты знаешь это. Вину тоже свалили на меня, даже не слушая возражений. Он начал водить в дом своих друзей-наркоманов, и к наказаниям от родителей стали прибавляться тумаки и издёвки от них. Сахар ужасно влияет на характер лефко. Эти парни вели себя развязно и каждый раз я был для них диковинкой, которую можно пощупать, над которой можно поиздеваться. Я пытался прятаться, но, видимо, для них я стал неотъемлемой частью развлекательной программы. Прятаться не удавалось. И один из их приходов стал для меня последней каплей.       — Последней каплей? — вздрогнул Ярик. Вот он, тот самый таинственный момент откровения. Быть может, до этого Саша не говорил о нём никому…       — Да, — Александр проглотил тяжёлый горький ком, подступивший к горлу. — В тот день они пришли домой уже навеселе. Я не узнал заранее и не успел улизнуть на улицу. Затаился в библиотеке. Заперся на все замки, но они всё равно решили выкурить меня оттуда. Им было весело. Дома они догнались карамелью и вообще потеряли адекватность. Им было плевать на все запреты! Они выломали дверь и выволокли меня себе на растерзание.       «Посмотрите на его крылья! Дивные, правда? Хотите себе пёрышки на память?»       — Они скрутили меня и стали драть крылья. Их было человек десять. Каждый тянул крылья на себя, желая оторвать перо получше на сувенир. Мне казалось, они разорвут меня на части! Это было незаконно. Я пытался воззвать к их разуму, выкрикивал строчки из Закона и основные постулаты лефкоизма, но им было плевать! Моя беспомощность, мои идеи лишь забавляли их. — Глаза Саши блестели от обиды и гнева. Голос охрип, губы побелели.       «Послушайте, что он лопочет! Разве это не бред слабоумного?!»       — Кое-как я вырвался из их лап. Я спас свои крылья и бежал к окраине. Я уже решил: спущусь в Като и отрежу эти крылья. Они не нужны мне, они не принесли мне ничего хорошего! Лучше быть рабом на земле, чем игрушкой дебилов на небе. Так я оказался в Центре.       Саша глотнул воздуха и собирался рассказывать дальше. Его понесло, он был готов открыть про себя всё, что попросит Ярик. Но Ярик уже знал, что будет дальше.       — Не надо рассказывать дальше. Я знаю, это будет долгая история, — робко прервав его, попросил он и тут же с энтузиазмом добавил: — Но зато я знаю, что стало с твоим братом на следующий день! Слух прошёлся по всему Небесному Городу.       — Что ж, расскажи, — ласково улыбнулся Саша.       Ярик рассказал.       История действительно была громкая. Когда семья обнаружила пропажу младшего сына, обыскали весь город. У старшего сына и его друзей обнаружили перья Александра и сахар. Как бы то ни было, употребление наркотиков стояло под запретом, да ещё и неприкосновенность крыльев лефко охранялась законом. Крыльев нельзя было касаться без согласия их обладателя. Все возражения подозреваемых, мол, перья были выданы им добровольно, оказались опровергнуты, и брат Саши попал в тюрьму. Это спасло его от рабства, в котором он оказался бы в любом случае из-за своей зависимости.       Александр не был удивлён этой новости, но и радости не испытал. Он знал, что возмездие всегда настигнет всех, однако рабство его брату было бы полезнее тюрьмы. Больше всего Казьмин жалел растраченные впустую потенциалы людей и лефко.       После рассказа Ярик и Саша какое-то время сидели молча. Александр не сразу вспомнил о ранах Ярослава. Его внимание было приковано к волосам Баярунаса. К его рыжеватым пятнам на затылке.       — Ого, а ты, оказывается рыжий! — воскликнул он, беря уже высохшую ватку и снова смачивая её бальзамом. — А я утром и не заметил даже…       — Я тоже, — Ярик пожал плечами, — только когда умылся — увидел.       — Я ещё ни разу не встречал порыжевшего лефко. Они все темноволосые. Ты тоже — мутация какого-то гена, Ярослав!       Саша распалял всё больше. Его глаза горели счастьем приобретения.       — Всю свою жизнь в родительском доме я наблюдал за твоими играми из окна. Ты казался таким же, как остальные. Нормальным и признанным тем обществом. Я завидовал тебе. А теперь всё оказалось иначе. Ты такой же уникум, как и я! Ты не такой, как все. И теперь я хочу, чтобы ты помог мне. Вместе мы сможем изменить мир к лучшему. Изменить представление лефко о людях в лучшую сторону! Вот чего я хочу. Я всё тебе расскажу, только согласись мне помочь.       — Конечно! — мгновенно встрепенулся Ярик. Он уже знал намерения Казьмина, и его речь полностью захватила парня.       — Вот и славно…       Александр умолк, вспомнив о ранах. Он осторожно коснулся ватой ярко-розовой кожи у края одной из окровавленных полос. Капли лекарства потекли вниз. От неожиданной боли Баярунас не удержался и всхлипнул.       — Потерпи. Могу подуть, чтобы полегче было, — ласково предложил Саша.       Ярослав почувствовал, что щёки снова начинают пылать, да и уши теперь будто загорелись огнём. Он смущался попросить. Высказать заветное желание. Но или сейчас, или никогда…       — А можешь поцеловать меня…как вчера?       Александр удивлённо заморгал, остановившись в ступоре.       — У нас это не принято, Ярослав. Так же, как и у вас, — мягко возразил он.       — Но ведь ты уже делал это, — дрожащим от робости голосом заметил Ярик, — и тебе хочется этого, я знаю. К тому же мы никому не расскажем, никто и не догадается!       В его голосе была мольба. Саша вздохнул и нежно погладил Ярика по спине, между ран. А затем резким движением развернул его за плечи и, страстно уставившись в его изумлённые глаза, прижал к себе, впиваясь в его губы долгим поцелуем.       Ярослав, ошарашенный, забыл, как дышать, чувствуя, что его губы сминаются другими, властными губами. Впервые он ощущал такой прилив эмоций: страх, восхищение, желание, радость. Своими руками он вцепился в воротник Сашиной рубашки, прижимаясь всё теснее, всё ближе, хотя, казалось бы, куда уж ещё?       Они повалились на кровать и покатились по ней, сминая покрывало, простыни, не выпуская друг друга и не прекращая затянувшегося поцелуя. Они делились друг с другом своими мыслями, переживаниями, страхами, которые не успели рассказать, которые невозможно было высказать. Они горели огнём друг друга. Они нужны были друг другу: это было определено судьбой. Если в детстве Ярослав был покровителем и защитником одинокого и забитого Чудачка, то теперь Саша стал наставником и хозяином в миг потерявшего всё Баярунаса. Разве судьба не хочет, чтобы они были вместе, разве не их любовь — её конечная цель?       В порыве страсти ни Саша, ни Ярик не заметили, что не залепленные пластырем раны лефко, едва-едва затянувшиеся, открылись и начали сочиться, пачкая постель красноватыми пятнами крови. Им было всё равно. Осознание и боль придут завтра, а пока у них был лишь огонь разделённой на двоих страсти и счастья быть вдвоём….