***
— Не понял, — разглядывая белый потолок и принюхиваясь к лекарственному запаху больничной палаты, озвучил Бокуто первое, что пришло на ум. — А я тут как оказался? — Буйствовали, молодой человек, кхм-кхм, — послышалось откуда-то сбоку. — Пришлось успокаивать. И тут на Бокуто нахлынули воспоминания. «Скорая» и санитары, отказывающиеся брать его с собой (на кой хрен ему вообще понадобилось ехать с ними?); перепуганный водитель, вдавливающий педаль газа; строгая тётка в приёмной и её стойкое нежелание пропускать Бокуто в палату к Ямагучи (что ещё за каприз такой — напрашиваться в компанию к малознакомому парню?); сердитый доктор, нёсший какую-то бессмыслицу в поддержку зловредной тётке; взрыв слепой ярости, знакомые санитары и… темнота. Ясно-понятно. Опять психанул. Бокуто оставалось надеяться, что он никого не зашиб, что с ним, в принципе, частенько случалось. Знающие его люди не лезли к нему в такие моменты и старались не перечить, не раздражать и, тем более, что-то запрещать или препятствовать. Но врачи нашли выход. Бокуто усмехнулся и, состряпав извиняющуюся мину, заискивающе посмотрел на сухонького старичка в халате — доктора, не иначе. — А как там… — Бокуто замолчал, пытаясь вспомнить имя давешнего самоубийцы. — С вашим, кхм-кхм, парнем всё будет в порядке. — Доктор пронзительным взглядом уставился в глаза Бокуто. — Если вы снова не доведёте его до крайности. — Эй-эй! — Бокуто, забыв о вопросе «Какой ещё парень?», поднялся с койки и насупился, нависнув над доктором. — Это не моя вина! Когда я пришёл, он уже валялся на полу весь в кровищи, а второй придурок успел свалить… Ну, тот, из-за которого… — Кхм-кхм, — перебил доктор. — Меня не интересуют ваши, кхм-кхм, семейные проблемы. А забрать Ямагучи-сана вы сможете через неделю, если, конечно, у него нет родственников, которые, кхм-кхм… — Нет у него никого, — без зазрения совести соврал Бокуто, тем более он и не знал, есть эти родственники или нет. — Я могу его увидеть? — Не сейчас, — засуетился доктор, опуская взгляд и направляясь к выходу из палаты. — Придёте забирать, тогда и увидите, кхм-кхм. И нечего так демонстративно сопеть, молодой человек. Повторить? — Он достал из кармана халата шприц и надавил на поршень, позволив каплям бесцветной жидкости сорваться с кончика иглы. Бокуто помотал головой, шумно вздохнул и полез под кровать искать обувь, которой у порога почему-то не оказалось. Вернётся ли он сюда за — э-э, Ямагучи? — Бокуто не знал, но случай распорядился за него.***
Он умудрился потерять долбаный телефон, совершенно не представляя, где и когда, и лишь дня через четыре сообразил озадачиться поисками у недобитого жизнью парня. Памятный дом оказался закрыт. Чертыхнувшись, Бокуто скачками долетел до больницы, опять переругался с персоналом и чуть было снова не загремел на койку, но ситуацию разрядил тот самый парень — с перемотанным запястьем, весь какой-то помятый и с выделяющимися на бледном лице веснушками. — Охо-хо, здорóво, меченый! — обрадовался Бокуто. — Как там тебя… — Ямагучи, Бокуто-сан, — прошептал тот и протянул ему телефон. — Ваш, я так полагаю. Вы обронили, а санитары его почему-то мне в карман положили. Извините. — Нормально, — разулыбался Бокуто, от души прикладывая широкой ладонью Ямагучи по предплечью. — Ауч, не та рука, извини. — Бокуто вжал голову в плечи и заискивающе посмотрел из-под бровей. — Нормально, — дернул уголками губ Ямагучи. — Жить буду. — Ну ещё бы! — вскинулся Бокуто и распрямился, кулаком постучав себя по груди. — Я бы однозначно не дал тебе сдохнуть. Тем более из-за… — Спасибо ещё раз, Бокуто-сан, — быстро проговорил Ямагучи, пряча взгляд. — Я пойду, меня выписали. И если я вам ничего не должен… — Он вопросительно уставился на Бокуто. — Накормишь? — усмехнулся тот и кивнул в сторону выхода из больницы.***
Ямагучи и сам не понял, почему привёл Бокуто к себе домой, а не хотя бы в ту же раменную. Высохшая на полу перед кухней кровь сразу бросилась в глаза, заставив Ямагучи покраснеть, а Бокуто хмыкнуть. Беспрестанно извиняясь, Ямагучи накрыл пятно мокрыми полотенцами и отправился готовить рис с карри. Бокуто, оценив предложенное, согласно кивнул и без разрешения отправился исследовать дом. Минут через десять довольно плюхнувшись на диван в гостиной, он врубил телевизор и расслабился, лениво отвечая на пропущенные звонки-смс. Ямагучи догадливо принёс свежезаваренный чай и, пока варился рис, занялся уборкой. Бокуто, забыв про телевизор, внимательно наблюдал, как тот бледной тенью перемещал своё тело из угла в угол, пребывая явно где-то на грани пропасти. Только этого не хватало. Подстёгивая мыслительный процесс, Бокуто почесал затылок и пожевал губами, в конце концов, убеждаясь, что оставлять этого рохлю в одиночестве — последнее дело. Пожав плечами, Бокуто отхлебнул чаю и спокойно спросил, может ли он переночевать здесь — дивана ему хватит и на большее он не претендует. Ямагучи отрешённо кивнул, судя по всему, даже не врубившись в смысл слов. Ну и плевать. Вкусно запахло рисом и приправами. Как же это всё… по-домашнему. Бокуто начинало нравиться.***
И продолжало нравиться на протяжении следующей недели, ни один день которой без визита к Ямагучи не обходился. Бесило только расстояние, но и с этим Бокуто разобрался, «позаимствовав» отремонтированный им байк, за которым законный владелец не торопился приходить, как и платить за работу. Но что-что, а деньги у Бокуто водились, да и отличавшийся бережливостью Ямагучи не бедствовал. Втянувшись в рутину, Ямагучи вернулся к нормальной жизни. Вот только Бокуто явственно ощущал, как тот медленно угасает, постепенно теряя вкус к жизни и, главное, к еде. К очень вкусной, питательной и разнообразной еде! Неравнодушного к чревоугодию Бокуто это весьма раздражало, но все его попытки растормошить Ямагучи успехом не увенчались. И вполне ожидаемо, что скопившееся недовольство дало о себе знать. В очередной раз услышав надоевшее «всё нормально», Бокуто отложил ложку, вытащил из-за стола так и не притронувшегося к еде Ямагучи и, закинув к себе на плечо, отнёс в спальню, небрежно скинув отощавшее тело на кровать. — Смазка с презервативами есть? — тяжёлым взглядом упёрся Бокуто в ошалевшего Ямагучи и поджал губы. — Либо говоришь где, либо сам найду. — Н-на столе, — округлившимися глазами продолжал тот пялиться на мгновенно обнаружившего нужные тюбик и пачку Бокуто. — Я… я не… Но Бокуто неуверенный лепет не интересовал. Спокойно раздевшись и не найдя отклика у лежавшего на кровати до сих пор одетого Ямагучи, он также спокойно стащил с него домашнюю пижаму, трусы и занялся разглядыванием обнажённого тела. Молочная кожа, испещрённая веснушками, смотрелась странно, но отторжения не вызывала; пропорции вполне себе обычные, разве что впалый живот и выпирающие рёбра наводили на мысли о вечной диете. Бокуто фыркнул. Ямагучи выглядел непривычно мягким и ухоженным, но даже такой возбуждал своей растерянностью и смущением. Особыми изысками в постели Бокуто никогда не озадачивался, считая это бесполезным — всё равно любые извращения сводились к примитивным движениям. Широко раздвинув Ямагучи ноги, он пристроился между ними и, подхватив одной рукой его под задницу, приподнял, беспардонно вгоняя кончик тюбика со смазкой в сфинктер и надавливая. Вылившуюся наружу смазку он, отбросив тюбик, подхватил двумя пальцами и резко ввёл их в анус, тут же начиная растягивать мышцы, разгоняя боль и дискомфорт по вздрогнувшему от грубого вторжения телу. Наблюдая, как медленно наливается кровью член Ямагучи, Бокуто довольно скалился и облизывал губы. «Давай-давай, не тормози. Твой Тсукишима наверняка и рядом не стоял, с его-то кислой рожей и тощими мослами. Чем только Куроо соблазнился? Блядь. На хуй Куроо». Бокуто положил ноги Ямагучи себе на бёдра и освободившейся рукой обхватил небольшой, приятно вместившийся в ладонь член, оголяя головку и тут же скрывая её подтянувшейся вслед за рукой шкуркой. Дрочка всегда удавалась Бокуто на отлично, поэтому не удивительно, что Ямагучи наконец задвигался и прерывисто задышал, прикрывая глаза и отворачиваясь. — Смотри на меня, — приказал Бокуто, ненавидящий, когда его игнорировали. Ямагучи, на свою беду, этого не знал и приказ не выполнил, поэтому искренне опешил, когда хлёсткая пощёчина обожгла лицо. — Вот так. И только посмей мечтать о своём Тсуки, когда я тебя трахаю, — жёстко проинформировал Бокуто, с силой вгоняя член в горячее и скользкое нутро. — Бля-а-а, кайфово! Не обращая внимания на проступившие в уголках глаз Ямагучи слёзы обиды, Бокуто сразу завёл процесс по полной, не сбавляя темпа и жёсткости. Ямагучи застонал от боли в ягодицах — Бокуто вовсю наслаждался, проминая мягкую плоть до синяков и царапин. Попытавшись отстраниться и что-то возмущённо пропищать, Ямагучи тут же огрёб очередную оплеуху, звоном в ушах сбившую возбуждение. Увидев его обмякший член, Бокуто совсем взбесился, подаваясь вперёд и скалой нависая над Ямагучи. Встряхивая его за плечи и с каждым разом добавляя силы в очередной удар, он рычал что-то невнятное, продолжая вдалбливаться в извивающееся тело и не замечая, как из разбитых губ засочилась кровь.***
После того, как рот наполнился слюной вперемешку с кровью, Ямагучи перестал вскрикивать и задаваться вопросами «почему и за что». За что? Разумеется, за то, что он безвольный слабак. Почему? Потому что на большее он не способен. И да, ничего более достойного, чем тумаки и безжалостно распиравший задницу член, он и не заслуживает. Не заслуживает, не… заслуживает… Такой, как он… недостоин. И это его наказание. Судьба. Надо просто принять. В кои-то веки признаться в собственной слабости и принять заслуженное. Хоть на это он должен быть способен. Ещё. Ещё. Ещё! Пощёчины чуть ли не сворачивали шею, но Ямагучи, сплёвывая кровь и умываясь слезами, лишь кричал засевшее в голове «ещё», зацикливаясь на твёрдом животе Бокуто, царапавшим колом стоящий член, обеспечивая нужное трение и давление. Нужное для того, чтобы кончить практически вслед за Бокуто: с болью от каждого спазма раздирающего внутренности оргазма, с распавшейся на куски душой и вывернутым наизнанку сердцем. Е. Щ. Ё.***
Сладко зевая и почёсывая под свежевыстиранной, немного влажной футболкой живот, Бокуто завалился на кухню и замер в ступоре. — Э-э… — Он проморгался и потряс головой. — Как там тебя, меченый? — Ямагучи, — безразлично-тихим голосом напомнил тот. — Ага. Ямагучи. — Бокуто замолчал и уставился на его опухшее лицо и заплывшие красные глаза. — Э-э… Это я сделал? Пришла очередь Ямагучи удивляться, но мелькнувший было интерес тут же испарился, как только он понял, что ему на самом деле всё равно. Ямагучи решил обойтись без провокаций и продемонстрировать полную покорность: приготовить чай, завтрак, накормить Бокуто, выпроводить его из дома и больше никогда не открывать дверь. — Ты это… — Бокуто задумчиво уставился в тарелку, осторожно разламывая хаси и сминая в комочек рис. — Не зли меня лучше. Я тогда совсем дурным становлюсь, а потом и вспомнить не могу, что… — Не став вдаваться в подробности, он опять замолчал и активно принялся набивать живот сытной едой. — Номер свой оставь, я позвоню. — Хорошо, — склонил голову Ямагучи, пряча взгляд; отвечать на звонки Бокуто он не собирался.***
Кошмар повторился на выходных. Проигнорировав не менее пары сотен звонков и смс-сообщений, Ямагучи, выключив свет и забившись в угол дивана, обтекал от ужаса, справедливо предполагая, что Бокуто, как пить дать, примчится к нему. Звонок в дверь заставил вздрогнуть и заткнуть уши руками. — Слышь, ты, меченый! — заорал, судя по тягучим ноткам, явно подвыпивший Бокуто. — Бля, у тебя секунда! Время пошло, твою мать! — Он не отнимал пальца от звонка, продолжая давить, пока тот не заглох в предсмертном хрипе. — Пиздец тебе. Хватило одного удара: ногой или плечом, Ямагучи не знал, лишь надеялся, что дверь не выдрало с петель. Тоненько заскулив и сжавшись в комочек нервов, он уткнулся лицом в подтянутые к груди колени и прикрыл голову руками, ожидая удара. Но Бокуто, очевидно, был очень зол. Ямагучи швырнули об стену, стряхнув с дивана, как пушинку. А потом на него обрушились удары ногами. Он продолжал скулить, заглатывая воздух, когда удары приходились в живот, но по-прежнему не сопротивлялся. Ямагучи знал — это его наказание. За самого себя — такого никчемного и никому ненужного. Избиение прекратилось неожиданно, но Ямагучи, всей кожей ощущая накал безумной страсти, не сомневался, всё только началось. И он догадывался, чем всё закончится и… хотел этого. Потому и не препятствовал грубости рук, царапающих мозолями воспалённую ещё с прошлого раза кожу ягодиц. Его резко подняли и, поставив на колени, лицом уткнули в диванные подушки. Оставалось радоваться, что смазкой Ямагучи воспользовался заранее. И правильно — Бокуто даже не попытался озадачиться растяжкой, вгоняя под резким углом толстый член в анус настолько глубоко, что Ямагучи не удержался от хрипящего слезами стона. Так ему и надо. Всё правильно. Ох. А вот этого он не предусмотрел. Навалившись сверху на и так распластанного по дивану Ямагучи, Бокуто сжал руки у него на горле, пальцами продавливая кожу под подбородком. Громко выдыхая с жарким воздухом неопределённые звуки, он принялся долбить задницу Ямагучи с такой скоростью, что тот даже стонать не успевал. Да и дышать с каждой секундой становилось труднее — в порыве страсти-ярости Бокуто, похоже, окончательно рехнулся, раз перестал контролировать силу. Ямагучи сквозь подступающий оргазм почувствовал, как разум уплывает куда-то в темноту. И, уже содрогаясь в конвульсиях неестественного наслаждения, он попытался разжать удушающие его руки. Чёрт. Ямагучи сухо закашлялся, как только твёрдые пальцы отпустили горло. Чёрт-чёрт-чёрт. С такими порывами Бокуто его точно когда-нибудь убьёт. Удивительно, но умирать Ямагучи не хотелось.***
…Как и прекращать провокации. С мазохистским удовольствием Ямагучи, едва поправляясь после очередного «сеанса», вновь переставал отвечать на звонки постоянно извиняющегося и беспокоящегося о его здоровье Бокуто. Ему не нужны пустые извинения и лживое сочувствие, ему нужен допинг ярости. Именно эта ярость, истязая тело Ямагучи, в унисон звучала с его мыслями и желаниями, принося в душевный раздрай хоть какое-то подобие умиротворения. …В своём обычном состоянии Бокуто всё понимал, но уже не мог заставить себя трахать Ямагучи без его слёз, стонов и покорности. Раз за разом пытаясь выбить, уничтожить, растереть смирение в похожих на собачьи глазах, Бокуто всегда проигрывал, постепенно скатываясь не только к физическим истязаниям, но и словесным унижениям и отсутствию сострадания. …Ямагучи тоже всё видел, но не препятствовал ни своему, ни его окончательному падению. Ямагучи хотелось упасть. На самое дно. Туда, откуда уже никто не постучится снизу.***
— Прекрати, — прохрипел Бокуто, садясь на кровати и запуская пальцы в мелированные пряди, с силой сжимая волосы и притягивая голову к коленям. — Хватит. — Ужинать будете, Бокуто-сан? — как само собой разумеющееся проговорил Ямагучи, игнорируя просьбу и не собираясь развивать тему. Бокуто зыркнул на него исподлобья и скривился: Ямагучи выглядел равнодушным и разочарованным. Оно и понятно. Став привычными, плотно окутав их совместное недосуществование, провокации и последствия сменили тональность. Вспышки ярости больше не поглощали разум Бокуто настолько, чтобы он терял контроль, и, судя по всему, Ямагучи это не устраивало. Бокуто не знал, что ему делать. Он пытался — честно, пытался! — разорвать свою связь с Ямагучи, но тот оказался хитрее. Поддерживая их отношения в подвешенном состоянии, он умело давил на жалость Бокуто, позволяя ему раскаиваться и заглаживать вину, не забывая приглашать на ужин и… обламывать с сексом. До очередного «сеанса». Бокуто сдерживался как мог, но его конкретно бесило такое поведение. И всякий раз он срывался, пока не понял, что в последнее время перестал остро реагировать на игнор со стороны Ямагучи. Бокуто хотелось чего-то большего и… настоящего, что ли. Не этого безумия. Он пытался нормально поговорить, пытался давить — физически и морально, пытался заботиться и даже приглашать на свидание. Но Ямагучи упрямо не желал идти на контакт, постепенно совсем отдаляясь от него и погружаясь в какое-то вакуумное состояние. Спустившись вниз, Бокуто завернул на кухню, не в силах противостоять манящим ароматам — что-что, а готовил Ямагучи просто восхитительно. Молчание тяготило, но Бокуто, быстро закидываясь едой, не особо концентрировал на этом внимание, не собираясь сегодня оставаться с ночевкой. — Какого чёрта, меченый! — Раздражение накатило с новой силой, когда Бокуто, не заметив подвоха, отхлебнул сладкий кофе, разбавленный молоком. — Что за помои?! — Любимый сорт Тсуки, — спокойно ответил Ямагучи, сидя напротив, но взглядом блуждая где-то там, в недоступном Бокуто месте. — И сливок ровно столько, сколько ему… — Лучше заткнис-с-сь, — грохнул кулаками по столу Бокуто и наклонился вперёд. — Не смей в моём присутствии упоминать этого дрыща очкастого, понял?! — Бокуто уже орал, не сдерживаясь. — Ненавижу тварь! В запале крика Бокуто не заметил, как у Ямагучи вспыхнули глаза и задрожали руки. — Почему? Тсуки ведь такой…***
С трудом спустившись со второго этажа, Ямагучи осторожненько — по стеночке — доковылял до кухни. Похоже, с новой провокацией он немного перестарался: рёбра ныли и не позволяли нормально дышать, голова гудела, а во рту навеки поселился привкус крови. Ерунда. Всё так, как и должно быть. Он слабо улыбнулся, тут же пожалев о необдуманном поступке: губы явно не были способны на такой подвиг — Бокуто отлично постарался. Ха-ха. Чашка горячего чаю должна помочь, да и перекусить не помешало бы. Ямагучи включил конфорку, набрал воды в чайник и поставил на плиту, заворожённо наблюдая за голубоватыми язычками пламени. Дождавшись, когда вода закипит, Ямагучи отставил чайник в сторону, сменив его глубокой сковородой с вылитым на дно маслом — пусть пока нагреется, а он подготовит смесь для омлета. Развернувшись, Ямагучи вздрогнул и даже умудрился на рефлексах отскочить к окну, чудом не выпустив из рук чашку с горячим чаем. Неслышно подошедший Бокуто стоял практически вплотную к плите — полностью одетый, с перекинутой через локоть олимпийкой и злыми искрами во взгляде. Странно. А где же раскаяние и неуверенная улыбка? — Знаешь, пошёл ты на хуй. Ровный и сухой голос царапнул слух, Ямагучи напрягся. — Ничего личного. От буквально сплюнутых на пол слов у Ямагучи в глазах потемнело. — Считай, что за ужин я расплатился, а дальше ты уж как-нибудь сам. Заткнись-заткнись-заткнись-заткнись. — Счастливо оставаться… э-э, как там тебя? Явственная насмешка наложилась отпечатком помутнения на знакомые до последней буквы слова, сломав что-то незримое и последнее-человечное в Ямагучи. Рука сама дёрнулась вперёд, резко выплёскивая кипяток в лицо Бокуто. Оглушительно заорав и прикрыв пострадавший глаз одной рукой, Бокуто шарахнулся к плите, второй рукой попадая в сковороду с раскалённым маслом. Ямагучи спокойно обогнул стол, подхватил с комода в коридоре свою куртку и в последний раз обернулся. Бокуто слепо метался по кухне, крича и пытаясь сбить охватившее его одежду потянувшееся за маслом пламя. Было в этом что-то дикое и прекрасное. И неестественно успокаивающее. — Ямагучи. — Он отвернулся и шагнул за порог, закрывая за собой дверь на ключ. — Меня зовут Ямагучи, Бокуто-сан.***
Гомон толпы, холодный ветер, домá, дома, дома… Пугающие закоулки, путавшиеся под ногами кошки, непонятные загогулины арматур, затхлый воздух обжитых трущоб, неожиданно преградившая путь шумная компания странных парней и ярко накрашенных девиц. — Гляди-гляди, Змей! Похоже, эта Веснушка на тебя запала, ха-ха-ха! — Чего уставился? — грубо рявкнул на Ямагучи всем своим обликом напоминающий змею парень. — Хочу точно так же, — и не подумал смущаться-пугаться тот, некультурно тыча пальцем в лицо Змею. Ямагучи было плевать, где он, кто он, и кто все эти люди, окружённые фыркавшими выхлопными газами байками. В душе Ямагучи полыхал ад, выжигая внутренности синим пламенем газовой конфорки и окончательно растворяя сердце кислотой горящего золотом уцелевшего глаза. — Кха-ха-ха! Больно ты дерзкий, пацан. — Говорливый тип, толкнув в бок Змея, нахально ощерился. — Много хочешь, а отрабатывать как будешь? — Что надо сделать? — Ямагучи по-прежнему спокойно смотрел на Змея, тихо повторяя, словно заведённая пластинка: — Хочу так же. — Отсосать слабо? Кха-ха-ха! — Кому? — равнодушно. — Э-э-э, пацан, да ты совсем дурной… — Заткнись, — одёрнул говорливого типа Змей и подошёл вплотную к Ямагучи, внимательно изучая его лицо. — Не жаль такую красоту портить, Веснушка? — Красота — это гармония случая. А в истиной красоте всегда есть изъян*. — Ямагучи протянул руку и пальцами погладил Змея по щеке. — Ну ты даёшь, философ! — Змей перехватил руку Ямагучи, крепко сжал в холодной ладони и шипяще рассмеялся, облизнув верхнюю губу раздвоенным языком. — Пошли. На мне и отработаеш-ш-шь. — Так я тоже хочу, — покорно поплёлся за ним Ямагучи, всё время стараясь заглянуть Змею в рот: кажется, он нашёл себе новую путеводную звезду, ту самую, за которую можно цепляться, ничего не ожидая взамен. От своей жизни Ямагучи больше ничего не ждал. Ничего.***
Вконец заебавший белый потолок больничной палаты внезапно загородила чья-то тень: над Бокуто навис какой-то парень. Сфокусировав зрение, тот чуть не присвистнул от удивления. Вот это типаж! Остриженные до короткого «ёжика», выкрашенные в тёмно-зелёный цвет волосы диссонировали с татуированным в чёрно-красных оттенках лицом — ни пятнышка нормальной кожи. Непонятно-агрессивное нечто единым рисунком сюрреалистических разводов спускалось по шее и, кажется, дальше под горловину футболки. Бокуто слезящимся глазом вновь уставился на незнакомца с вульгарно-безвкусными тоннелями в мочках и запирсингованными бровями. Ему даже захотелось почесать собственную бровь — убедиться в отсутствии подобного «украшения», но изуродованные ожогами пальцы привычно наткнулись на скрывавшие искорёженную половину лица бинты, напоминая о пожизненном уродстве. — Это твоё. На грудь Бокуто упал телефон, но он даже не моргнул. Сейчас его волновало другое. Голос. Голос незнакомца и его тёмные, словно бездонные водовороты, глаза. — Я… Яма… гучи… — корочка на губах лопнула, гноем защипав язык. И тут же другой — раздвоенный — язык самым кончиком провёл по стянутой ожогами коже около рта. — Счастливо оставаться, меченый. Тень Ямагучи исчезла так же резко, как и появилась, напоследок превратив в тень уже самогó Бокуто.