Broken Doll

/Прошло четыре года/ Утренние хлопоты — это то, что Дазай любит и ненавидит одновременно. С одной стороны ему доставляет удовольствие, как рыжий собирается. Как он готовит скорый и простой завтрак для Осаму, только для Осаму. Балерина не может себе позволить сразу с утра бахнуть сладкий кофе с молоком и жареные яйца. Это слишком калорийно, а танцоров с животиком не особо любят, как не крути. Ему нравится, как его рыжее чудо просыпается в ворохе своего одеяла. Чуя никогда не мог проснуться не смяв простынь и не сделав гнездо из одеяла. Это, конечно, мило, но Дазай не хотел каждое утро оставаться без одеяла, поэтому их у парней два. Бывало, что Чуя устраивал ночные похождения. Лунатизм, как мы все знаем, происходит при сильном стрессе, поэтому такие походы случались перед самыми ответственными мероприятиями. Дазай снимал его пару раз на камеру, а потом показывал Накахаре с утра. Тот краснел и молил удалить, а когда шатен отказывался, то в ход шла сковорода, которая очень опасно приближалась к лицу неполноценного. У всего этого есть и обратная сторона. Например то, что это очень быстро заканчивалось и на протяжении всего дня Дазай был должен натянуть маску жестокого и немного ебанутого мафиози. Долго от Чуи скрывать свою профессию не удалось… Чуя слишком любопытен и умен, однажды, когда он убирался в гардеробной, то в одной из тумбочек нашел сейф с кодом.Дазай так и не понял как, но Накахара смог подобрать код и найти там пистолет, нож, документы похожие на отчеты (это были три самые первые отчета о миссиях Дазая), а еще фотографию, где он и еще двое парней сидят в баре. Осаму на том фото был совсем другим.Такой пустой и мертвый взгляд, а еще эти дурацкие бинты на пол-лица. Рыжий взглянул на оборотную сторону и увидел дату. Его Осаму здесь всего семнадцать лет. Но пистолет был еще интересней… Чуя сначала не брезгуя взял его в руки, а потом отшвырнул от себя.На нем была старая кровь.  — О, господи…- тут же послышался звук ключа в замочной скважине. У Накахары сердце в пятки упало. Он хотел спрятаться куда угодно. В юной голове вдруг стрельнуло, что это могла быть и его кровь на том пистолете.  — Малыш Чу-чу~Солнышко, я дома. Я купил твои любимые зефирки, не хочешь ко мне выйти? — шатен не понял шутки. Накахара точно был дома, потому что ВСЕ его шестнадцать пар обуви были на своем месте — Чуя? — внимание бинтованного привлекла приоткрытая дверь в спальне. Зная бзик Чуи о том, что двери на то и двери, чтобы их закрывать, что-то было не так. Прямо в пальто он прошел вглубь квартиры и приоткрыл дверь. На пороге уже стоял Чуя, который смотрел прямо в дуло пистолета, а в другой были те самые отчеты, написанные от руки. — Не объяснишь что это? — Чуя спросил таким тоном, каким обычно отчитывают детей. Дазай замер в проходе, прикусив язык. Он знал, что долго скрывать это от Чуи не получится, но к такому сюру он был явно не готов. Дазай думал, что если он всё расскажет, то Чуя его просто напросто испугается и убежит— Дазай?  — Чуя. Г-где ты это взял? — такого Осаму Чуя еще не видел. Он, как в воду опущенный стоял перед ним и не мог сориентироваться.  — Нашел в тумбочке под твоими полками в гардеробной, Дазай, зачем тебе эта ужасная вещь?..- Накахара помаячил перед ним пистолетом. В тот вечер они поговорили абсолютно обо всём. Дазай выложил ему абсолютно всё о своей жизни. И про Мори тоже рассказал. Чуя был в полном ахуе, узнав, что его директор балетной школы глава преступной организации. Всё это время Чуя его внимательно слушал, уплетая пирожные, которые купил Дазай, понимая, что уже поздновато, а завтра понедельник как бы. Осаму же, закончив свой рассказ, помрачнел еще больше.  — Скажи, ты мне во всём признался, так почему же ты такой грустный? — Чуя сел на подлокотник любимого кресла Осаму, в котором он собственно и сидел. Забинтованная рука как-то автоматически поползла сначала по худым ногам, потом бёдрам и приземлилась на талию танцора, при этом приятно поглаживая.  — Ты же, наверное, теперь захочешь уйти от меня… Честно говоря, я уволился из Мелеты сразу после твоего выпуска и стал разгребать всё навалившиеся в мафии. Чуя, я не придурковатый учитель, понимаешь? Я человек, у которого руки по локоть в чужой крови. Я тот человек, который ежедневно смотрит на то, как кто-то мучается… Я-жестокий, Чуя… Я не достоин твоих чувств, ты слишком чистый для меня, а я слишком грязный для тебя, - рука потихоньку сползла на острое колено Осаму. Рыжий лишь вскинул резко голову, он так делал, чтобы поправить отросшую челку, а иногда, чтобы подразнить Осаму, ведь ему это нравилось.  — Ты теперь оправдываться будешь или исповедь мне устраивать? Осаму, это всё, конечно, жестко, но если я уйду от тебя, — и тут Чуя перемещается с подлокотника на бёдра новообразовашегося мафиози и двумя пальцами медленно «идет» от впалого живота до правой ключицы, — то никогда себе не прощу. Для меня это будет самый большой промах в жизни. Это будет такое невъебенное поражение, что жить не захочется, — Дазай легко улыбается и взгляд его сразу светлеет, а у Чуи наоборот затуманивается, а всё почему? Потому в течение разговора Чуя успел съесть не одно своё любимое пирожное — Ромовая баба, в составе которой было достаточное содержание крепкого рома.Чуя берет галстук Осаму в свою руку и изящно, по-садистки медленно, наматывает на кулак, а потом подтягивает за него шатена к себе, при том улыбаясь так хитро и угрожающе. Чуя сминает его губы своими и пытается перенять инициативу на себя, но Дазай сегодня снизу быть не намерен. Язык шатена по-собственнически проникает в чужой ротик и хозяйничает там. Обводя им, ровный ряд зубов, щекоча кончиком нёбо, а позже сплетаясь с чужим и одновременно родным в едином вальсе, переходя на страстное танго. Накахара закидывает руки на забинтованную шею, чуть приподнявшись на чужих бедрах.Чуя мнет, посасывает и кусает чужие губы все настойчивее, а чьи-то длинные пальцы с таким же напором сминают задницу Накахары. Филейная часть Чуи — это еще один фетиш из его большой коллекции. Не слишком большая, подтянутая и любящая ласки в свою сторону. Что только эта часть не пережила за весь двадцать один год жизни. И тяжелый толстый ремень, и впивающийся купальник для танцев, а самое главное- падения. Очень много падений. На ходу, в прыжке, в пируэте, с поддержки.Хоть Накахара уже и выпустился с академии и пошел в большой театр, но эти синяки никуда не девались и от этого только лучше. Тупая и несильная боль от того, как на них давят только задаёт градус возбуждения. Кстати о нем. Чуя своей пятой точкой чувствует опасную близость с большим бугром в штанах своего любимого, хотя у самого такая же ситуация. Оба разрывают поцелуй, отстранившись друг от друга. Между ними растянулась прозрачная ниточка слюны, которая тут же лопнула.Чуя весь раскраснелся, легонько прикусил свой язык и спрятал в глубину рта. Рыжий убирает мешающие пряди с лица Осаму, а тот своими холодными пальцами закрадывается под домашний небесно-голубой свитер рыжей бестии.Тут же тянет вверх, снимает и откидывает куда-то в неизвестное направление. Хрупкое молочное тело, с покатыми плечами и острыми ключицами. А эти розовые соски? Они настолько чувствительны, что Накахара бывает заклеивает их пластырями, чтобы вишни не вставали. Осаму покрывает грудь рыжего бесконечным количеством поцелуев, иногда оставляя засосы.  — Ну ты прямо как щенок ластишься, -выдает колкий комментарий в самый неподходящий момент за что, Дазай добирается до плеча и сильно прикусывает. Чуя шипит и улыбается, как сам демон, — плохой пёс, — Накахара зарывается рукой в волосы шатена, пока тот зализывает следы от зубов, а потом сильно оттягивает чуть вьющиеся пряди и голову вместе с ней.  — Слишком придирчивый хозяин, -ухмыляется Дазай, запрокидывая голову назад и смотрит сверху на свою отметину.  — Если будут следы, которые нельзя скрыть одеждой-ты труп.  — Наденешь гидрокостюм, — шутки шутками, но Дазай всё понял. Если его золотце выйдет на сцену с синяками и багровыми засосами, то никому кроме самого Дазая это не понравится. Жаль, что подобное не даёт плюс к сценичности.  — Я серьезно, -нахмурился Накахара.  — Да понял я, звезда моя~- Осаму подхватывает его под бедрами, чуть подкинув встает с кресла, А Чуя сцепляет у него ноги за спиной, как обезьянка.Он несёт свой главный трофей в спальню и кидает на кровать, попутно снимая с себя галстук и рубашку, также откидывая их куда попало. Дазай нависает над ним, а Чуя притягивает его лицо к себе и рвано целует, пытается перенять на себя инициативу доминанта и повалить Осаму, но вместо этого получает следующее: шатен расстегивает свой ремень и им затягивает тонкие запястья Чуи и заводит их ему за голову.  — Не вздумай убрать оттуда руки, держи только так, — на это лишь получает краткий кивок, а далее первый полустон, потому что Дазай припадает к чувствительным розовым соскам. Он нещадно их прикусывает, зажимает меж пальцев, посасывает и оттягивает.Далее опускается ниже и доходит до внутренней стороны бедра, Осаму расцеловывает полностью от коленки и ближе к паху, иногда прикусывая, но не сильно. А рыжий сходит с ума, не зная куда деть себя от острых ощущений, коих так хотел. Его аккуратный член уже подрагивает от накатившей волны, хочется дотянуться до него и снять все, что снимется, но руки над головой опускать нельзя. Хотя… А что ему будет-то? Он тянет связку рук к паху, но тут же замирает, потому бедро больно прикусили, кажется, до синяка. Вот черт, одно из самых нежных мест так по-хамски укусил.  — Я же сказал, чтобы ты не убирал рук, -Дазай зализывает место укуса, но это уже мало чем поможет, след точно будет и останется на светлой коже надолго. В следующее мгновение он подставлет два пальца ко рту рыжего. — Соси, -и тот не возмущаясь, берет их в рот и тщательно облизывает, обводя языком длинные и узловатые фаланги, иногда причмокивая. Губы Накахары уже распухли не то от поцелуев, не то от того, что он постоянно прикусывает губу от фокусов шатена. Дазай бы вечно смотрел на эту картину, но он чувствует, что этого уже достаточно. Он вынимает пальцы под пошлый чмок вместе с тянущейся за ними ниточкой слюны, которая тут же рвется.  — Д-дазай…аккуратно, пожалуйста, — ради такого Чуи стоит жить. Он красив всегда и везде. В том числе и сейчас: с красным лицом, опухшими и приоткрытыми губами, разметавшимися кудрями по подушке и кожаным ремнем на руках, который натирает ничуть не меньше, чем наручники.  — Конечно, кроха, — Осаму поднимается выше и чмокает в лобик. Такая невинность была такой странной на фоне этой бесстыжи, что Чуя покраснел еще больше. Так только лучше, Дазай успел протолкнуть один палец в нетронутую до него плоть. То, что он у Чуи первый — видно невооруженным глазом или чувствуется длинным пальцем. Слишком узко и туго внутри, но горячо и маняще. Осаму правда побаивается его порвать или сделать слишком больно. Боль не только во время перепихона, но и после. Трудновато будет делать плие или садиться на шпагат. Если бы шатен слишком много об этом сейчас думал, то ничего и не смог бы сделать. Рыжий охает и начинает глубоко дышать, чтобы смягчить неприятные ощущения.  — Потерпи немного, скоро станет легче, — буквально шепчет неполноценный над ухом и опаляет его горячим дыханием. Из-за чего по телу проходит волна мелкой дрожи, а губы снова прикусываются. Дазай затягивает его в глубокий полноценный поцелуй, одновременно «ходит» пальцем вперед и назад. Он добавляет еще один палец, когда рыжий уже самостоятельно насаживается. На этот раз Осаму удалось выхватить стон с его губ. В одно время болезненный, а в другое приправленный ноткой удовольствия. Толкая уже два пальца, он касается мелкого бугорка внутри и Чуя будто прошибает. Он выдал высокий и протяжный стон, при этом изогнувшись дугой. Накахара застремался своих собственных звуков и действий.  — Ч-что это было? — не то испуганно спрашивает, заглядывая в кофейные глаза.  — А это спонсор твоего удовольствия на сегодняшнюю ночь~ — шатен жмет туда еще раз и рыжий аж глаза закатывает и начинает уверенно насаживаться уже на два пальца. Шатен хотел было подставить третий, но Чуя тут же его остановил.  — Не надо. Я уже готов.  — Чуя, давай всё-таки еще. Это ведь твой первый раз и…  — Ты что не хочешь?  — Хочу, но…  — Значит возьми меня уже и не надо кота за хвост тянуть! — рявкнул танцор и на долю секунды сбитый Осаму, тут же переворачивает его на живот и развязывает ремень, швыряя его на торшер. Ремень тяжелый и бедный светильник летит на пол, жалобно разбиваясь. Это был светильник подаренный Коё на новоселье. Дазай, честно говоря перекрестился. Чуя его сейчас с потрохами съест за несчастный торшер.  — Слава богу разбился, он сюда не вписывался.  — Серьёзно, я думал он тебе нравился?  — Ты не мог найти еще более подходящего момента, чтобы обсудить это?! — и правда. Разговоры совсем лишние. Сперва Дазай провел носом по рельефному позвоночнику, иногда останавливаясь на невесомый поцелуй. Всё еще не оставляя без внимания соски он мучал Чую, хотел, чтобы тот сам его попросил о большем. Некоторые мгновения такие разные стоны услаждали слух мафиози, что услышать слегка хриплый голос было странно.  — Дазай, пожалуйста…  — Что такое, кроха? ~  — Сделай это уже  — Сделать что? — Дазай словно ребенок даже в таком деле.  — Возьми меня уже, черт бы тебя побрал, — Чуя выгибается кошкой и случайно упирается в пах Осаму, сам того не желая, выбивает из него тихий стон.  — Кроха, аккуратней, — он нависает над рыжим и проводит языком по его тонкой шее, что заставляет того вскинуть голову. Осаму кладет танцора грудью на матрац, приподнимая бедра выше. Шатен пристраивает своего дружка аккурат около маленькой дырочки и начинает проталкивает головку. Чуя хватает ртом воздух и ему кажется, что тут внезапно стало слишком жарко и душно. Он рвано выдыхает, когда член оказывается на середине внутри. Дазаю же мерещится, что сейчас его орган просто синеет внутри, настолько там все узко и девственно.  — У тебя все хорошо?  — Больно…очень больно, — пыхтит кудрявый, собирая свое сознание воедино.  — Потерпи, солнышко, — Осаму сзади целует все что можно, лишь бы хоть как-то уменьшить боль. А потом нежданно и негаданно входит на всю длину. Чуя болезненно вскрикнул и две слезинки протоптали дорожки на его щеках. Осаму и сам тяжело дышит, но явно начинает ловить кайф от происходящего. С мгновения даёт парню привыкнуть, а потом начиная медленно толкаться в своем темпе. Господи, чуины стоны — это что-то с чем-то. Как он мог голосом издавать сначала чуть ли не баритонные звуки, а через секунды идти на свинячий визг. Он стонал не просто ахуенно красиво, но еще и чувственно, казалось, он полностью принадлежит лишь одному Осаму. Он готов отдаться ему без остатка. Сгореть в его руках и въесться пеплом под корку мозга. Темп наращивается всё больше и быстрее, Осаму резко переворачивает его обратно на спину. Было бы просто преступлением слышать эти стоны, но не видеть прекрасного и очень красного лица перед собой. Эти холодные и затуманенные омуты глаз, которые так притомлено прикрывали веки, окруженные пышными ресницами, этот приоткрытый рот, который и выдает эти прекрасные мелодии. Дазай закидывает тонкие ножки-спички себе за спину и понимает, что скоро уже подойдет к разрядке.  — Осам-му, я не могу больше, я скоро уже!  — Давай вместе, — Дазай переходит просто на бешенный темп и на трёх последних более медленных толчках, он максимально вжимается и обильно выпускает все свое нутро в Чую, одновременно затянув в немного рваный, но такой чувственный поцелуй. Рыжий же изливается себе на живот и его пробивает крупная дрожь по телу, он расслабляет ноги и тело полностью. В сон так и клонит, но так хочется в душ… прежде чем приземлиться рядом, Осаму своей рубашкой вытирает семя рыжего с его худого живота. Дазай плюхается рядом с рыжим и накрывает их двоих каким-то из двух одеял. Чуя сразу же жмется к теплой бинтованной груди и слегка улыбается, уложив голову на чужом плече. Длинные руки обвивают тонкую талию и шатен зарывается носом в рыжие вихры.  — Дазай, — сквозь легкую дрёму говорил Чуя.  — Да, кроха?  — Давай завтра сходим и купим новый светильник. Нам жизненно /зевок/ необходим новый светильник, — у Дазая как-то сама по себе появляется улыбка довольного кота. Он слышит тихое сопение под боком, понимает, что на утро проснется без одеяла, но никогда более счастливым он себя не чувствовал.Он больше не мог поверить, что когда-то все его связи с женщинами были лишь одноразовы. Раньше он думал, что без разницы кто, главное, что есть дырка и на этом все.Но эту рыжую и миниатюрную статуэтку он ни на кого не променяет. *** Чуино утро было раза в четыре активнее, чем утро Осаму. Нужно было успеть погладить любимому костюм, рубашку, галстук, сложить свою большую сумку на репетицию, сделать завтрак, проследить, чтобы никто ничего не забыл и привести себя в порядок. Но сегодня по всей видимости наоборот. Накахара специально оставлял телефон с заведенным будильником на подоконнике, чтобы утром автоматически встать с кровати, пока звенит сигнал.Но сегодня с утра, когда он вскочил на будильник, то очень сильно пожалел. Поясницу и задний проход раздирало при любых движениях, где хоть как-то был задействован вниз. Чуя вскрикнул и тут же осел около кровати. Дазай тут же проснулся, своим видом больше напоминая помятого ленивца.  — Чуя? У тебя всё хорошо? — сквозь сон бурчал он, приподнимаясь на локтях.  — Нет! Я встать не могу…- и тут сон как рукой сняло. Дазай впервые за два года встал на час раньше, чем обычно. Он выключил будильник, посмотрев на время. Шесть тридцать. Что одному, что другому к девяти.  — Жаворонок ты мой, ну зачем так рано? — он протер глаза и только сейчас обратил внимание на парня, сидевшего около кровати. — Вот черт… Сильно болит? — на это лишь получает короткие кивки. — ничего, попробуем решить проблему, — Дазай стал рыться в прикроватной тумбочке и нашел там белый тюбик без каких- либо этикеток и наклеек. —Иди в душ и намажешь, там, где болит. Я возьму сборы и завтрак на себя! Осаму помог тому дойти до ванной и оставил там. Ничего страшного, если он одно утро просто попьет кофе с булочкой. А вот у Накахары свой рацион с его завтраком нужно заморочиться. Что там? Овсянка с авокадо и зеленым яблоком? Ща заебеним! Это, наверное, был единственный раз, когда Дазай действительно старался для кого-то что-то сделать на кухне. Когда всё было готово, то Чуи всё еще не было, поэтому он решил проверить, что там творится. На удивление на замок дверь была не закрыта, поэтому Осаму спокойно зашел и увидел, как Чуя не мог намазать «там». Как он только не корячился, как следует это сделать не получалось.  — Зай, надо было меня раньше позвать, дай я тебе помогу?  — Угу, — кивает Чуя.Его поворачивают к своей груди лицом и утыкают в нее, а второй выдавливают увесистый шарик белой мази. Одним движением Осаму проходит тем пальцем и тщательно касается всех стенок. Чуя невольно обнимает Осаму, шипя от боли и прикусывая губу.  — Вот таак, все хорошо, кроха, я закончил, — Дазай погладил его по спине.  — На плите что-то сгорело- учуял голубоглазый. — Там было подобие каши по-моему оно шевелилось.