Забытые тропы

      Он очнулся от того, что левую щеку ласково пригревало солнце. Открыл глаза, привстал на локтях и огляделся: волны, одна за другой, тихо набегали на берег и, мягко шурша, словно шептали секреты, сползали в море. Песчаное побережье тянулось, на сколько хватало глаз. К югу песок сменялся камнями, скалы становились все круче и круче, и там, на высоком утесе белел открытый всем ветрам замок.       Рокэ долго, очень долго смотрел на него, потом медленно поднялся, с удивлением чувствуя, что нетвердо стоит на ногах.       – Хорошенечко погуляли ночью, дор?       За спиной, как из воздуха, появился мальчишка в закатанных до колен штанах и завязанной на животе рубахе. В руках он держал огромную корзину, полную мидий. Карие глаза были так честны и чисты, что Рокэ невольно потянулся проверить кошель на поясе. Кошеля не оказалось, а вот шпага была при нем, и это утешало.       – Мигелито! – к ним со всех ног спешил отец мальчишки. – Доброго утречка, дор. Не мешает вам мой оболтус? Вы, видать от своих отстали? Большинство-то уже дня три-четыре, как приехали.       – Будут нового соберано оглашать, да, бать? Лучше б прежнего сыскали. Он нам нравился, правда? А на поза-позапрошлую Ночь костров он с нашей Паломой как прыгнул через огонь! И ее с собой увез, поминай, как звали. Палома-то потом вернулась и тут же за Энко Силача замуж вышла, с таким-то приданным. Сказала, соберано нестарый и краси…       – Помолчи, Мигелито. Видишь, дор головой мается.       Мигелито жизнерадостно пританцовывал на месте, но тяжелая отцовская рука на плече держала крепко.       Не слишком гордясь своими прошлыми успехами, Рокэ благодарно кивнул мужчине.       – Лошадь найдется?       Отец Мигелито смерил его задумчивым взглядом.       Рокэ небрежно стянул с пальца перстень, покрутил его, как ярмарочный ловкач, в руке, – Мигелито только и успевал следить за сверкающим на солнце камнем, – и, подмигнув, бросил его восторженному мальчишке.       – Найдется, отчего же не найтись, – усмехнулся отец. – Только, не обижайтесь, дор, сбрую верните. Пришлю за ней вот хотя бы сына. Или сам приду дней через пять. Вы же в замок? Туда, почитай, уже почти все рэи съехались. Вся Эрмандада в сборе, – давненько такого не бывало.       В его тоне слышался вопрос, но Рокэ лишь вновь взглянул на высокие башни, освещенные солнцем.       По традиции Эрмандаду мог созвать правитель в случае войны или для того, чтобы отдать приказы, касающиеся всех поданных. За их исполнением следил майордом соберано, полномочия которого за последние пол-Круга стали гораздо шире. По сути, пока соберано пребывал в столице Талига, Кэналлоа от его имени управлял майордом.       За все время правления Рокэ еще ни разу не объявлял сбор Эрмандады. При отце, соберано Алваро, рэев приглашали в столицу дважды: в первый раз, когда восточное и южное побережье стали слишком часто пощипывать пираты, а затем – после внезапной смерти Франциска II, тогда Кэналлоа вскипела от волнений.       – Все рэи, говоришь? – Рокэ почувствовал, как от непредвиденного вызова кровь быстрее побежала по жилам: встреча с подданными обещала быть бурной. – Тогда, хозяин, найди мне и шляпу.       Мужчина широко улыбнулся, став очень похож на сына.       – Будет вам шляпа, дор.              * * *       Шляпа была знатная. Скрывшись с глаз хозяина, Рокэ остановил кобылку и сдернул с головы цветастое чудовище, стараясь не думать, откуда подобное могло взяться в доме рыбака. Огромное облезлое перо и шарф, украшающие тулью, полетели в придорожную канаву. Теперь, когда шляпа стала не столь вызывающей, ей, пожалуй, было под силу сохранить инкогнито владельца.       Чикита, проверяя умения всадника, пошла боком, Рокэ туже подобрал поводья и успокаивающе погладил ее по темно-рыжей шее.       – Не упрямьтесь, дорита, я знаю, что вы способны на большее.       Чем ближе он подъезжал к Алвасете, тем оживленнее становилась дорога, а у Ласточкиных ворот толпа бурлила сильнее, чем в дни праздников и венсий. Этого, впрочем, следовало ожидать: на памяти Рокэ редкие рэи отдавали предпочтение тишине и созерцательности, большинство же и на смертном одре не упустили бы возможность шумно погулять и попировать, а любые споры решали излюбленным способом – поединком.       Не нужно было гадать, что стало причиной созыва Эрмандады. Еще издалека Рокэ заметил, что синие с черным гербом флаги на башнях замка траурно приспущены. Судьбу его земли сейчас решали собравшиеся в Зале Соберано, который чаще ласково называли «пекеньо» – малышом, малым залом. Старинное помещение поражало не только своими размерами, но и огромным куполом, который словно парил надо всем без видимых опор.Посреди зала под синим балдахином стоял низкий и широкий трон, богато украшенный драгоценными камнями, подарок нар-шаду Альбину от мориских родичей. На полу цветной мозаикой была выложена большая карта Кэналлоа и ее ближайших соседей, над ними гордо реял ворон, неся в когтях девиз «Против ветра!». Отсюда амфитеатром поднимались деревянные скамьи: чем знатнее было семейство, тем ближе оно располагалось к центру, рэи попроще занимали верхние ряды.       В этот день вход в замок был свободным. Еще раньше Рокэ оставил Чикиту у коновязи, и, пониже надвинув шляпу на лицо, пересек залитый солнцем мощеный двор. По пологим широким ступеням, ведущим к месту сбора Эрмандады, неторопливо прогуливались взволнованные рэи. Не обращая внимания на не по-осеннему теплое погожее утро, они негромко обменивались последними новостями. Обойдя их, Рокэ прошел знакомой дорогой в зал и поднялся на одну из верхних скамей.       Несмотря на раннее время, многие уже заняли положенные им места. Рокэ увидел своего наследника, кузена Диего, сидевшего рядом с пустующим троном. В его одетом в яркий жилет и камзол в мелкий цветочек соседе он с изумлением узнал виконта Валме. С другой стороны от трона соберано расположился майордом Аурелио Ортега, его сын Хулио и рэи из их окружения. С кафедры к присутствующим обращался секретарь соберано, рэй Эстигуерра.       – Благородные рэи! Напомню, что вчера мы заслушали офицера по особым поручениям при особе соберано Рокэ, виконта Валме, который присутствует здесь. Он свидетельствует и удостоверяет, что в середине месяца Весенних Ветров вместе с тяжело больным соберано выбрался из захваченной мятежниками Олларии. Оправившись от болезни, соберано выехал навстречу армии маршала Юга, графа Лэкдеми, однако внезапно изменил решение и направился к старой столице, Гальтаре. В окрестностях города произошло несколько землетрясений, и 15 дня месяца Летних Скал сего года соберано по слепому стечению обстоятельств поглотил разлом земли. Как известно, в случае, если смерть соберано произошла не на поле боя либо не засвидетельствована медиком при его особе, до вступления наследника в права наследования полагается ждать не менее трех месяцев, дабы подтвердить гибель соберано. По просьбе рэя Салины, законного наследника соберано Рокэ, мы ждали более четырех месяцев, но откладывать далее невозможно. Мы собрались здесь, чтобы присягнуть нашему новому соберано – Диего Салине.       Скамьи, где обычно сидели рэи восточного побережья и севера Кэналлоа, зашумели.       – Не желаем над собой марикьяре! – выкрикнул один из них, и гудение в зале усилилось.       Глядя на застывшее лицо Диего, Рокэ нашел, что тот непривычно мрачен, будто находится здесь не по своей воле, – он даже не повернулся в сторону протестующих.       Неожиданно в середину зала выступил немолодой мужчина в облачении олларианского епископа. Он медленно, но правильно говорил на неродном языке.       – Благородные рэи! Да пребудет с вами благословение Создателя, и да поможет оно всем нам сохранить остроту и ясность мысли. Я, Конрад, епископ Ноймарский, представляю здесь особу его высочества регента Талига, герцога Ноймаринена, и прибыл сюда с одной целью – выразить его доброе отношение и дружбу к соберано Диего. Вместе с вами его высочество скорбит о безвременной кончине Первого маршала Талига и выражает надежду на то, что горе не затуманит ваш бойкий разум…       Слова епископа потонули в ровном гуле голосов.       – Ловко Северный волк прислал к нам священника, ничего не скажешь, – прошептал Рокэ его сосед по скамье. – Будь это кто другой, уже давно бы познакомился с нашим гостеприимством. С каких пор чужаки присутствуют на сборе Эрмандады? При соберано Алваро такого бы не случилось…       Секретарь безуспешно призывал разошедшихся рэев к тишине. Ни Диего, ни, к удивлению Рокэ, майордом, не вмешивались в разгорающийся скандал. Со своих мест они с каменными лицами наблюдали за происходящим.       В этот миг в зал торопливо вошел мужчина в богатом, но запыленном дорожном костюме. Он был кэналлийцем, однако незнакомый фасон одежды выдавал, что немалый срок он провел на чужбине.       – Благородные рэи, позвольте обратиться к вам! – не смущаясь, воскликнул он.       – Кто вы? Назовитесь… – донеслось с разных сторон.       – Я рэй Антонио Фуэнтос-и-Махе, доверенное лицо и посол ее светлости правящей герцогини Улаппа Ады-Марины, прямой наследницы Антонии-Каэтаны Алва, старшей дочери соберано Алваро. Разрешите мне…       – Пусть говорит! – неслось с одних скамей.       – Долой! – кричали с других.       Невозмутимо переждав бурю, рэй Фуэнтос-и-Махе продолжил.       – Благородные рэи, я привез послание от моей госпожи, правящей герцогини Улаппа. Ее светлость хотела бы напомнить благородным рэям, что Талиг всегда был отчимом Кэналлоа. Будучи правительницей герцогства Улапп, она, как никто, понимает стремление жить не по указке большого и непредсказуемого соседа, а по своим собственным желаниям. Улапп и Кэналлоа связывает многое, – у нас одни друзья и общие враги, схожие обычаи и традиции. Ее светлость герцогиня Ада-Марина через свою мать является прямой наследницей соберано Алваро, ее дочь, маркиза Пааю, скоро достигнет брачного возраста и со временем унаследует корону Улаппа. Подумайте, благородные рэи, о возможном великом будущем, которое ждет нас, если мы объединимся.       – Я должен напомнить благородным рэям, что Эрмандада собрана для того, чтобы присягнуть соберано Диего, – вмешался Эстигуерра. – Это не место для измены и пустых разговоров.       – Подождите, благородные рэи, сейчас в сала пекеньо войдут мориски. Почему бы внуку соберано Алваро не напомнить нам о себе? – насмешливо бросил один из рэев из окружения Ортеги.       – Всё лучше талигойцев!       – Согласен с вами, – повернувшись к шутнику всем телом и наклонившись вперед, как для атаки, веско проговорил соратник майордома. – И я согласен с рэем Эстигуеррой, призвавшим нас закончить с пустопорожней болтовней, а вчера и сегодня – должен сказать, – мы немало ее наслушалась. Но он не прав, говоря об измене. Мы все верно служили дому Алва. Однако со смертью соберано Рокэ род прерван. Так давайте, – раз уж здесь собрались самые светлые головы Кэналлоа, – подумаем о том, как нам жить дальше! Может быть, корона Талига поможет нам в эти трудные времена? Я сомневаюсь. Никто из чужеземцев не должен решать за нас, потому что у нас своя голова на плечах.       – Пока еще у вас на плечах, – едко вставил Эстигуерра.       – Я готов рискнуть своей жизнью, но хочу продолжить. Как рэй Дездадо и член Эрмандады я имею на это право.       – Пусть говорит!       – Здесь прозвучали слова о тяжелых временах, которые могут наступить. Но разве кто-то из нас хочет подобных перемен? Разве мы не были преданы соберано Рокэ и не выполняли его решений? И разве не присутствует здесь тот, кто долгие годы в отсутствие соберано следил за порядком, кто трудился изо дня в день, чтобы наш край процветал? Ортега происходят из достойного благородного рода. С середины Круга Молний они были майордомами Алва. Разве дор Аурелио не заслужил нашей благодарности и не доказал, что может продолжить достойно править нами?       По залу приливной волной прокатился гомон. Салина выглядел удивленным, а Ортега выпрямился и застыл на своем месте, как статуя.       – Вы говорите хорошо, рэй Дездадо, но вы замышляете измену сюзерену, – епископ Ноймарский бесстрашно выступил вперед, несмотря на протесты и оскорбительные выкрики с верхних скамей. – Красивые слова на скроют низкой сути: вы говорили, что были преданы соберано Рокэ. Так вот: соберано ясно изъявил свою волю передать герцогство кузену, маркизу Салина. Все иное – это измена. Попытка нарушить союзный договор с Талигом – это измена. И я думаю, что даже так далеко на юге знают, что герцог Ноймаринен не потерпит измены.       – Убирайтесь к себе на север! – закричали со всех сторон.       Епископ что-то ответил, но его голос потонул в шуме зашедшегося гневом зала. Многие поднимались со своих мест и выкрикивали проклятья чужаку, а заодно и всем тем, кто не разделял их мнения. В воздухе отчетливо запахло скандалом и дракой.       Салина отдал какое-то приказание стоявшему позади его скамьи порученцу, но Рокэ уже спешил вниз. Его поразило, что еще до того, как он сдернул с головы широкополую шляпу, кузен безошибочно – по походке ли, по наклону головы, каким-то внутренним чутьем, – узнал его среди всех столпившихся в проходах. Диего встал со своего места и шагнул к нему навстречу, широко раскрыв глаза, словно боясь поверить тому, что видит. Мгновеньем позже и виконт Валме узнал в не слишком опрятно одетом незнакомце Первого маршала Талига.       Внезапно в зале установилась такая тишина, что каждый шаг Рокэ отдавался эхом под высокими сводами «Пекеньо». Он пересек мозаичную карту на полу и медленно опустился на низкий трон, по привычке подобрал под себя одну ногу и обвел непреклонным взглядом все почтенное собрание.       По залу прокатился шепот: «Соберано…» Люди застыли в тех позах, в каких их застало появление Рокэ, завороженно глядя на правителя Кэналлоа. Только Ортега вздрогнул, тревожно посмотрел на сына и тут же обернулся назад, но лишь для того, чтобы убедиться, что выход из зала перекрыт гвардейцами Салины.       – Приветствую вас, благородные рэи!       Ответом было безмолвие, перемежаемое шорохами, шепотами, вздохами и проклятьями.       Рэй Эстигуерра выглядел так, словно увидел ожившего мертвеца, но и это не помешало секретарской выучке.       – Да здравствует соберано, – неуверенно произнес он.       – Да здравствует соберано! – грянуло со всех сторон.       Рокэ благодушно кивнул и знаком предложил всем сесть. Он напоминал сейчас не ворона, а мориского черного льва, вальяжно разлегшегося на солнце, но в любой момент готового броситься на добычу.       – Вы можете пощупать мой пульс, дор Филиппо, – любезно предложил он Эстигуерре.       Не поняв злой шутки, рэй шагнул к нему, но был остановлен холодным взглядом синих глаз. Под внешним спокойствием соберано кипело такое неудовольствие, что секретарь отшатнулся.       – Я счастлив выпавшей мне возможности увидеть вас всех, благородные рэи. И полагаю, что не ошибусь, если скажу, что и вы рады видеть меня.       Со скамей донеслось шуршание, словно некоторым вдруг стало неуютно сидеть на месте.       – Полагаю, что ко всеобщему благу было бы разумно предать забвению многое из того, что было сегодня сказано.       Раздались негромкие возгласы одобрения.       – Сбор Эрмандады – редкое событие, и у меня нет желания омрачать его какой-либо несправедливостью, обидами, предательством и другими недостойными поступками. Это было бы ножом в спину нашему братству, не так ли? Ради сохранения и исполнения договоренностей между соберано и его подданными, которые блюдутся не один Круг, я готов на все, даже вернуться из Заката… и, конечно, отправить туда моих врагов, если потребуется.       В зале было тихо. Рокэ тоже замолчал, словно ожидал чего-то.       – Да здравствует соберано! – раздались вначале робкие, а затем все более яростные крики.       – Благодарю вас, благородные рэи. Ваша искренняя радость наполняет меня уверенностью в том, что я поступлю правильно, если через неделю в Алвасете будут устроены венсии в честь прибытия соберано. Вы окажете мне честь своим участием.       Рокэ благосклонно ответил на новые приветственные возгласы и поднялся с трона, показывая, что сбор завершился. Однако рэи не торопились расходиться, каждый надеялся оказаться поблизости от соберано и удостовериться в том, что зрение его не обмануло.       – Дор Филиппо, – не теряя времени, подозвал Рокэ секретаря, – подготовьте послание о моем возвращении, разошлите его, как можно скорее. Также набросайте письмо и пошлите гонца ко двору Талига. Чем быстрее закончится эта комедия с моей якобы смертью, тем лучше.       – Соберано, понадобятся еще копии для государственного архива, вашего личного архива, послания для нар-шада Тергэллаха-ар-Шауллаха…       – Сделайте все, что нужно. Да, и велите поднять флаги. Начинайте подготовку к венсиям.       Эстигуерра поклонился.       – Ваше преосвященство, – обратился Рокэ к епископу Ноймарскому. – Рад видеть вас в моей столице. Завтра мы обсудим предложения герцога Ноймаринена.       – Его высочество регент…       – Да?       – Я говорил о его светлости герцоге Ноймаринене.       – Вот как? А я было решил, что вы обратились ко мне.       – Я буду ждать нашей завтрашней встречи… ваша светлость.       Рокэ отвернулся от упрямца. Краем глаза он заметил, что гвардейцы Салины не выпускают со скамьи майордома и его сына, и быстрым шагом приблизился к ним.       – Вы поступили очень опрометчиво, дор Аурелио.       Лицо Ортеги было бледным и спокойным. Оно чем-то напоминало лики святых со старинных гравюр, такое же четко очерченное, застывшее и печальное.       – Мы в вашей власти, соберано.       – Я говорил, что многое следует предать забвению… Многое, но не все.       Ортега склонил голову.       – Вы с сыном будете ждать моего решения в башне Мерседес.       Выполнив обязанности соберано, Рокэ на миг позволил себе забыться, он повернулся к своему наследнику и, прищурившись, встретил его темный испытывающий взгляд. Сколько раз кузен так же смотрел на него в юности, когда Рокэ затевал очередную авантюру? Матушка часто говорила, что Диего родился со взглядом взрослого мужчины.       – Соберано, – Диего поклонился.       – Кузен.       – Позвольте сопровождать вас.       Рокэ кивнул.       – Даже в Закат, если потребуется, – твердо добавил Салина.       Выражение лица Рокэ осталось спокойным, но что-то в нем изменилось, напряжение и готовность к жестким решениям, державшие в подчинение весь зал, ушли из глаз, словно опытные бойцы скрылись до поры в тени.       – А мне позвольте откланяться, – обиженно произнес Валме. – Из-за вас, господин Первый маршал, я прослыву самым бесчестным человеком во всей Кэналлоа.       Рокэ улыбнулся уголком рта.       – Берите выше, виконт. Во всем Талиге.              * * *       – Любезный виконт, почему вы смотрите на меня, как, Леворукий сохрани, барон Капуль-Гизайль на безделушку гальтарского периода?       – Вам показалось, господин Первый маршал, – кротко откликнулся Валме.       – Мне показалось, Диего?       – Нет, соберано.       Они ехали верхом по улочкам Алвасете в сопровождении гвардейцев Салины. Весть о возвращении соберано уже расходилась по городу, и Рокэ решил лично подтвердить правдивость слухов.       – Так чему обязан, виконт?       – Мне теперь сложно полагаться на зрение, господин Первый маршал, но, если оно меня не обманывает, как уже случалось в прошлом, вы выглядите моложе, чем до… исчезновения.       – Должен признать, вы очень наблюдательны, Марсель.       – Благодарю.       Валме ожидал продолжения разговора, но его не последовало. Рокэ натянул поводья и остановил лошадь.       – Диего, мне нужна ближайшая эсператистская церковь.       – Ближайшая – в Гранатовом тупике, – удивленно ответил Салина. – Но при ней приют для нищих. В паре кварталов есть еще одна, она производит лучшее впечатление.       – Это неважно, едем в Гранатовый тупик.       – Не думал, что здесь открыты эсператистские церкви, – беззаботно, словно только для того, чтобы поддержать беседу, заметил Валме.       Салина равнодушно пожал плечами, а Рокэ не счел нужным пояснить свое внезапное желание. У маленькой церквушки он спешился и дал знак гвардейцам оставаться на месте, вошел внутрь и остановился, позволяя глазам привыкнуть к сумраку.       В небольшом темном зале пахло ладаном, негромко потрескивали свечи, шаги двух-трех прихожан отдавались эхом от старых закопченных стен. Священник в простой коричневой рясе с вышитым на груди знаком голубя безошибочно узнал в новоприбывших столь редких здесь знатных гостей и поспешил к ним навстречу.       – Чем могу служить дорам?       Рокэ внимательно посмотрел на него, будто искал сходства с кем-то другим.       – Рэй Салина обсудит с вами, отче, вклад от имени соберано на восстановление этой церкви и приюта.       – Это большая… большая честь для нас, – растерянно отозвался священник.       – А пока покажите мне, где можно поставить свечу за усопшего.       – Прошу вас.       Рокэ прошел к алтарю, затеплил предложенную свечку от уже зажженной кем-то ранее и замер, глядя на разгорающийся огонек, его губы шевельнулись, но слова остались непроизнесенными.       Пока маркиз Салина, неожиданно оказавшийся в роли благодетеля, объяснял священнику, куда тому следует обратиться, а герцог Алва переживал внезапный приступ благочестия, виконт Валме оглядывался по сторонам. Впервые оказавшись в эсператистской церкви, он находил, что она мало отличается от олларианской и наводит не меньшую скуку.       – Если вы удовлетворили свое любопытство, Марсель, – раздался за его спиной голос Первого маршала, – мы не будем задерживаться и проследуем дальше.       Он направился к выходу, и Валме потянулся за ним, будто подхваченный ветром лист.       – Вы не можете не признать, что все это весьма необычно, и мое любопытство вполне оправдано.       – Вы же знаете, я не признаю ничего из того, что нуждается в оправданиях, – в тоне Рокэ прозвучал намек на усталость и желание окончить разговор.       Ему подвели лошадь, и, не оглядываясь на спутников, Рокэ выехал из тупика.       – В замок, – негромко скомандовал он.       Кавалькада тронулась в обратный путь. В это мгновенье над городом и окрестностями один за другим прозвучали шестнадцать холостых пушечных залпов. На высоких шпилях белых башен, видных отовсюду, яростно взвились по ветру сине-черные флаги.