Костры Этерны - 2
15 января 2020 г. в 21:22
Дик открыл глаза и увидел над собой туго натянутую ткань полога. Спина слегка ныла от жесткого ложа, а уши за ночь замерзли, но он на удивление хорошо выспался. Не было нужды оглядываться по сторонам, чтобы понять, что в палатке, кроме него, никого нет. Гадая, отчего его не разбудили и куда пропал вчерашний смешливый страж, он накинул колет и выглянул наружу.
Утро выдалось пасмурным, прохладным, от реки тянуло влагой, в низинах застоялся туман, дым нескольких костерков стелился по земле. Дик невольно поежился, еще раз огляделся в поисках часового и решил спуститься к воде, чтобы умыться.
Ни один из встречных гвардейцев не остановил его, кое-кто провожал настороженным, пытливым взглядом, но большинство не обращали внимания. Лица у всех были хмурые, – видно, не только Дику благодушный настрой в утренние часы давался с трудом.
У тропки, ведущей к обмелевшему руслу, он заметил давешнего знакомого теньента-надорца. Они обменялись короткими приветствиями, и Дик хотел было продолжить путь, но Давенпорт задержал его.
– Я рад, что вы здесь… – он замялся, не зная, как обратиться к тому, чей герб был разбит на королевском Совете, и выбрал самое простое: – господин Окделл.
Дик невесело улыбнулся: губы жалил рой беспорядочных вопросов о доме, которые ему не под силу было произнести вслух. Не желая показывать, что заметил затруднение собеседника, он быстро предположил:
– Прогулки по Гальтаре успели вам надоесть?
– Мы только зря теряли время, – Давенпорт невольно оглянулся на Мон-Нуар, чья вершина тонула в низких облаках. В тени горы лежала древняя столица, которая в такой непогожий день, должно быть, производила гнетущее впечатление.
– Какая она? – полюбопытствовал Дик.
Его земляк ответил не сразу.
– Пыльная. Пустая… Скоро сами увидите, – он пожал плечами. – Что ж, не смею долее задерживать. Я лишь хотел поблагодарить вас... за своевременное прибытие. Вас не затруднит разыскать меня позже? Вчера вечером регент объявил, что вы можете свободно перемещаться по лагерю и поручил вернуть вам шпагу.
– Раз так, я предпочел бы не откладывать, – откликнулся Дик, он уже успел забыть, насколько переменчив Алва в решениях.
– Понимаю. В таком случае – прошу за мной.
Быстрым шагом они направились к палатке, которую Давенпорт делил с кэналлийцем из гвардии регента. Сосед отсутствовал, и теньент тут же, не пускаясь в долгие объяснения, передал шпагу и перевязь Дику. Тот привычно вооружился и, только ощутив знакомую тяжесть клинка, понял, как ему его не хватало.
– Странно, что наш выезд задерживается, – ненароком заметил он. – Я думал, меня поднимут на рассвете.
– Так вы еще не слышали? – удивился Давенпорт. – Пропал командир гвардии регента Оливейра. Его сейчас ищут.
– Как пропал?
– Исчез. С ночи его никто не видел, а ординарец, который должен был его разбудить на рассвете, говорит, что в палатке – холод, как на леднике, и все покрыто плесенью.
Дик промолчал. Ему стали понятны и угрюмый вид кэналлийцев, и напряжение, охватившее лагерь.
– Самое время для четверного заговора, – мрачно обронил Давенпорт и тут же махнул рукой: – А, впрочем, не слушайте меня. Если поспешите, вы еще успеете позавтракать до отъезда. Под тем навесом накрыт стол для офицеров.
– Благодарю вас.
Дик все же спустился к реке и наскоро умылся. Холодная вода бодрила не меньше тревожных известий. Исчезновение приближенного Алвы накануне поездки в Гальтару казалось плохим предзнаменованием, и, хотя поисковый отряд как раз в это время обследовал ближайшие окрестности, в глубине души каждый понимал, что Рамона Оливейру им не найти.
Дик воспользовался советом Давенпорта, и ему посчастливилось позавтракать в одиночестве, не опасаясь ни косых взглядов, ни натужного дружелюбия. Отдав должное умениям и щедрости повара, он увидел, как из своей палатки вышел Алва. Люди кружились вокруг него в каком-то беспорядочном вихре, и все это так же напоминало Варасту, где он был сердцем армии, как сон напоминает явь. Отсюда, издалека, Дику стало видно то, что ускользнуло при первой встрече: Алва все-таки изменился. Если раньше в нем горело закатное пламя из злости и веселья, пьянящее и притягивающее окружающих даже против воли, как мотыльков влечет огонь, то теперь из двух составляющих осталось лишь одно.
От досужих размышлений его оторвал Робер Эпинэ. Дик слишком поздно заметил устремившегося к нему Иноходца, и уклониться от встречи теперь было бы равносильно оскорблению или бегству, поэтому он остался на месте, только поднялся из-за стола, чтобы уйти при первой возможности.
– Дикон! Лэйе Астрапэ, до сих пор не верится... – на лице Повелителя Молний появилось странное выражение: словно он разрывался между сильными противоречивыми чувствами.
– Что вам угодно?
– Я хочу, чтобы ты... – Робер безрадостно усмехнулся, – чтобы вы знали, что я никогда бы не отдал тот приказ Карвалю.
Дик на мгновенье замер. Перед глазами промелькнула толпа чесночников, беспомощность, дорога, выстрел, боль, грохочущие камни, – мелькнуло и исчезло.
– Я знаю. Вы были Первым маршалом, от приказов которого удивительно мало зависело.
Эпинэ устало поморщился.
– Не всем из нас дано предвещать победу, – он тряхнул головой, как породистый конь, и неожиданно твердо посмотрел Дику в глаза: – Вчера вы подтвердили, что виновны в убийстве моей кузины. За это вас ждет плаха или эшафот, но я считаю это делом чести и буду драться с вами, если мы выживем.
– Если мы выживем – я к вашим услугам.
От тягостного разговора их отвлекло прибытие в лагерь казара со свитой. Баата верхом на красивом тонконогом линарце учтиво приветствовал Алву, тот так же учтиво ответил и оседлал великолепного караковой масти мориска, нетерпеливо грызущего удила.
– Идем...те, – вздохнул Эпинэ. – Пора выезжать, регент приказал приготовить вам коня.
Вслед за Иноходцем Дик подошел к месту сбора, и один из гвардейцев подвел к нему лошадь. Глаза не могли обмануть его, – это была Сона. Дик осторожно взялся за уздечку, будто она была хрустальной, погладил полумориску по шее, однако не спешил сесть в седло. Он спиной почувствовал опасность, но не стал оборачиваться.
– Полагаете, на вас косо посмотрят, если вы примете мою лошадь? – насмешливо проговорил Алва, подъехав к нему почти вплотную.
Дик посмотрел вверх, в лицо, затененное широкополой шляпой.
– Эти люди считают меня предателем и убийцей. Полагаете, мне есть дело до того, как на меня посмотрят?
– Тогда не медлите.
Алва повернул коня и возглавил отряд. Дик вставил ногу в стремя. Ему все еще не верилось, что они отправляются в Гальтару.
* * *
Кони осторожно шли по насыпи, которая благодаря усилиям солдат протянулась по краю болота. Рокэ вел отряд вперед, почти не обращая внимания на непростой путь. Его глубоко тревожило исчезновение Рамона Оливейры, однако он привык соглашаться с теми, кто называл его бессердечным, потому что обычно он не позволял чувствам мешать делу.Оставив в лагере старшим офицером второго сына супрема Санчо Медину, он доверил командование их небольшим эскортом Давенпорту и пока не находил повода пожалеть о принятом решении.
Когда дорога стала шире, Рокэ подозвал своего офицера для особых поручений. Тот нагнал его и поехал рядом, приотстав на полкорпуса.
– Господин регент, вы по-прежнему намерены отправиться в Гальтару в сопровождении лишь троих Повелителей?
– Да.
– Занятная у вас подобралась компания, – безмятежно проговорил Валме.
– Вы полагаете?
– Казар Баата, чьего отца вы убили на божьем суде, Окделл, отца которого вы убили на дуэли, и герцог Эпинэ, чей отец погиб при Ренквахе, где вы одержали победу. К тому же, герцог недолюбливает нашего любезного казара – должно быть, в память о его крайне изворотливом батюшке, а Окделл зверем смотрит на Эпинэ.
– Зверем он смотрит на вас, – возразил Рокэ. – Эпинэ он сторонится.
– Тем не менее, на мой взгляд, выходит весьма занятно. И чревато, скажем так, – неожиданностями.
– Вы же знаете, Марсель, я люблю неожиданности.
– Помнится, кто-то из великих говорил, «неожиданность – мать неурядицы».
– Мне больше по вкусу: неожиданность – мать возможности.
– Скажите лучше, что вам по душе дразнить смерть.
– Отнюдь, свиданья с этой дамой крайне утомительны.
Они подъехали к окраине города, и Рокэ распорядился, чтобы сопровождавшие ждали их здесь. Спешившись, он отдал последние указания Давенпорту и, отпустив его, обратился к Валме:
– На случай, если мы не вернемся, вот письма, которые следует передать герцогу Ноймаринену и маркизу Салина.
Виконт молча взял их.
– Боюсь, после мистерии с вашим возвращением из мертвых я больше не внушаю доверия маркизу, – негромко проговорил он.
– Полагаю, вы и Северному волку не годитесь в конфиденты, – доверительно произнес Рокэ.
– Вы… Вы сам Леворукий!
Рокэ усмехнулся, и его улыбка, как в зеркале, отразилась на лице Валме.
– Что ж, до встречи, Марсель!
– До встречи.
Небольшая кавалькада тронулась в путь, и лишь одному из четырех всадников открывающиеся виды были в новинку. Бывший оруженосец оглядывался по сторонам с таким воодушевлением, словно забыл о нависшей над ним угрозе казни и надеялся узреть в древних развалинах былое величие. Впрочем, Рокэ не исключал, что Окделл действительно не подумал о последствиях своего возвращения, витая по обыкновению в облаках и веря в те сказки, что напели ему гайифцы. С другой стороны, вряд ли бы он смог выжить, если бы так и остался слепым, как новорожденный котенок, глупцом.
Как бы то ни было, Повелитель Скал появился вовремя, и, несмотря на злость, которую он будил одним своим видом, его поведение пока было довольно разумным. Уж точно разумнее его самого во время поединка, что можно было объяснить лишь тем, что в отличие от Рокэ, их встреча не застала его врасплох.
Большинство Ызаргов Чести чаще всего вызывали у Рокэ презрение или насмешку, а иногда – и то и другое, и лишь при взгляде на Окделла ему хотелось разнести все вокруг в пыль и прах. Вспоминался даже не неуклюжий отравитель, которого стоило бы взять за шкирку и встряхнуть, как щенка, и которого, говоря по правде, он не осуждал; и не болван, без колебаний признавший его виновным в ходе бутафорского, фальшивого, как улыбки покойного Штанцлера, трибунала, а мальчишка, посмевший занять место в душе пусть на десятую часть бье больше, чем Рокэ мог позволить после смерти братьев и истории на Винной улице. Это была не вина Окделла, но это было его преступление.
Отбросив бесполезные мысли, Рокэ пришпорил Дора. Улицы Гальтары почти полностью заросли травой, только невысокие каменные насыпи, оставшиеся на месте домов, давали представление о направлении, которого следовало придерживаться. Время уже близилось к полудню, но ни один солнечный луч не выглядывал из-за плотного покрывала облаков. Останки древней столицы навевали грусть, они дышали безысходностью, словно пережившая свое время, покинутая всеми старуха.
– Должен признать, сегодня эти камни особенно неприветливы, – с приятной улыбкой заметил казар.
Ему ответил крик потревоженной птицы, свившей гнездо где-то в развалинах.
По знаку Рокэ все спешились и оставили лошадей у раскидистого дерева, выросшего на пустыре.
– Пойдемте к главной площади, – Рокэ указал на северо-запад, – оттуда можно пробраться к пещерам под Мон-Нуар, попробуем спуститься еще раз.
Они пересекли открытое пространство, которое теперь напоминало большую арену. Там, где среди песка и травы обнажились разбитые каменные плиты, топорщившиеся из-под земли будто сломанные ребра гиганта, мужские шаги зазвучали особенно гулко, словно издалека доносилось призрачное эхо поступи всех тех, кто когда-то бывал здесь. Рокэ готов был поклясться, что не только он вспоминает сейчас слова предания о Беатрисе Борраска.
Окделл, как водится, отвлекся на обломки лестницы, ведущей в никуда, он даже начал медленно подниматься по ступеням, словно отвечая на беззвучный зов, но остановился и легко сбежал вниз.
– Не отставайте, – бросил ему Рокэ.
Не отвечая, Окделл нагнал Баату и Эпинэ.
Миновав площадь, они начали плавный подъем в гору. Было видно, что когда-то здесь находились одни из ворот города, остатки крепостной стены еще не окончательно слились со склоном.
– Теневые ворота, – пробормотал Окделл, любитель древних легенд и сказаний.
Действительно, даже если бы капризное светило выглянуло из-за туч, это место осталось бы в тени Мон-Нуар. Рокэ подозревал, что за все годы, что простояли стены Гальтары, сюда не проник ни один солнечный луч, – каждый был остановлен щитом нависающих скал.
Неровный шероховатый склон завел их в узкий проход, в глубине которого темнел вход в грот. В расщелине между двумя валунами были сложены лучины, оставленные там гвардейцами в прошлый раз. Вооружившись ими, путники ступили внутрь.
– Прошу за мной, – пригласил Рокэ, как гостеприимный хозяин, которым он никогда не был и в роли которого вдруг оказался на пороге подземного лабиринта.
Цепочка из четырех огоньков потянулась прочь от входа.Уже в ста бье от него пламя факелов не могло разогнать тьму. Казалось, от того, что в ней затеплился свет, тени вокруг лишь стали гуще. Может быть, поэтому ни один из ушедших в пещеру не разглядел скользящее по стене темное пятно, порой напоминающее силуэт женщины.
* * *
При свете лучин они дошли до того места, где остановились в прошлый раз, когда среди них был Чарльз Давенпорт, и двинулись дальше.
– Мы будто участники шествия на Полуденном бдении, – с чувством неловкости проговорил Эпинэ.
– Или монахи в Лаик, – негромко добавил Окделл.
– Что за монахи? – впервые соизволил обратиться напрямую к герцогу-изгнаннику казар.
– Призраки, – неохотно откликнулся тот.
– Они вполне безобидны, ваше величество, – непринужденно, как в светском салоне, произнес Рокэ. – Так повелось, что ими пугают молодых дворян, которые учатся в Лаик. Поверьте, случаются истории гораздо мрачнее, мой брат, к примеру, любил рассказывать про Изначальных тварей…
Он заметил, как свет одного из факелов дрогнул, и резко обернулся.
– Вы с ними встречались, Окделл?
Все остановились, и тот вынужден был ответить.
– В Олларии чаще, чем под землей, – вскинув подбородок, заявил он.
Рокэ поморщился.
– И все же?
Окделл упрямо сжал губы, но затем, видно, решил не молчать.
– Один… Одна из них преследовала меня, когда я оказался там в первый раз.
– В первый раз? – удивленно переспросил Эпинэ.
– А что же случилось во второй?
Окделл пожал плечами.
– То же, что и в первый, – я чуть не умер.
Рокэ почувствовал, как в нем снова поднимается волна ярости, высокая, как башни Алвасете.
– Мы были бы вам весьма признательны, Окделл, – вполголоса, так как боялся сорваться на крик, проговорил он, – если бы впредь вы делились столь важными сведениями до того, как мы сунем наши головы в петли.
– Я буду действовать так, как посчитаю нужным.
– В таком случае, мы все здесь покойники!
– Не буду об этом горевать!
– Господа, прошу вас, – вмешался Баата. – Мы все в опасности, не стоит усугублять наше положение пустыми ссорами.
Усилием воли Рокэ обуздал гнев.
– Вы совершенно правы, ваше величество. Давайте продолжим… – Рокэ хотел предложить идти дальше, но заметил, что факел Иноходца светит где-то у дальней стены. – Эпинэ, вы решили покинуть нас?
Теперь уже все смотрели на герцога. В свете лучины его волосы казались совсем седыми.
– В прошлый раз, когда мы были здесь с Давенпортом, мы пролили свою кровь в надежде, что это откроет нам путь, но все гораздо проще… – проговорил он.
– В прошлый раз с нами не было Окделла, – резко возразил Рокэ. – Что вы задумали?
Эпинэ перевел на него взгляд, в котором впервые читались радость и вызов, и Рокэ почувствовал, что сейчас случится непоправимое.
В свете лучины блеснуло лезвие кинжала, и Эпинэ, не медля, ударил себя в грудь. Он громко вздохнул и начал плавно оседать на землю, его факел упал рядом, очертил полукруг и замер. В его неверном свете казалось, что Иноходец слегка шевелится.
– Нет! – Окделл оказался около своего бывшего друга быстрее всех, и потому не услышал слова казара.
– Кто бы мог подумать, что под пеплом еще остались Молнии, – с любопытством сьентифика прошептал Баата.
И тут заполыхал Закат.