Забытые тропы

      Факелы ярко вспыхнули, разогнав тени по самым дальним углам, белый холодный свет до боли ослепил всех. Если бы хоть кто-то в этот миг смог открыть глаза, то увидел бы, что неровные каменные стены вдруг стали мягкими и текучими, словно горячий воск, и кое-где в них проступили странные чужеродные формы существ, которые то ли заглядывали в любопытстве в новый мир, то ли испытывали ослабевшую преграду на прочность.       Лучины угасли, но мрак не стал абсолютным, в серо-сизой дымке можно было различить очертания своей руки, лица окружающих, края нависающих над ними скал. Дик взволнованно склонился над Эпинэ.       – Дышит! – с облегчением произнес он.       Алва оказался с другой стороны от лежащего без движения Иноходца. Он достал из кошеля на поясе какой-то предмет и наклонился вперед.       – Дайте мне осмотреть его. И собрать кровь.       – Он дышит! Если он попал сюда живым, то не умрет. Подождите, он скоро очнется.       – Вы полагаете, мы в Лабиринте? – уточнил казар.       Дик кивнул и, вспомнив о вежливости, добавил:       – Да, мы в Лабиринте. Здесь нельзя умереть, если только вас не настигнет Тварь, которая может принять любой облик.       – В таком случае, не будем выпускать друг друга из вида, – распорядился Алва.       Он с сомнением всмотрелся в бледное лицо раненого герцога и перевел взгляд на рукоять кинжала.       – Вероятно, с этим украшением Эпинэ все же придется расстаться. Будем надеяться, что вы, Окделл, не ошибаетесь, и он останется жив.       Резким и вместе с тем точным движением он потянул рукоять на себя, – на клинке оказалось совсем немного крови. Раздался тихий стон, голова Иноходца еще ниже склонилась к левому плечу.       – Может быть, брызнуть на него водой? – Баата протянул богато украшенную фляжку.       – Он не девица в обмороке, – задумчиво проговорил Алва, но фляжку все-таки взял.       Не успел регент ее открыть, как глаза Эпинэ распахнулись, и тот обвел всех мутным взором.       – Что… Что случилось?       – У вас получилось, – Дик помог ему лечь удобнее.       – Получилось?..       – Мы в Лабиринте, отдохните немного.       – Мы подождем, когда вам станет лучше, – подтвердил Алва, передал фляжку герцогу и непринужденно расположился по соседству, жестом предложив казару присесть рядом.       Тот с сомнением посмотрел на пол, но все же последовал примеру регента Талига. Дик невольно позавидовал легкости движений кагетца, скользнул взглядом по отрешенному, как у гальтарской статуи, лицу Алвы, заметил, с каким трудом Эпинэ удалось отвернуть крышку фляжки, но не стал унижать его предложением ненужной помощи. Он прикрыл глаза, невольно вспоминая, каким слабым чувствовал себя, когда очнулся за сотни хорн от Олларии, на Сосновом берегу, где его схватили гайифские пираты. На мгновенье он представил, как будут изумлены остальные, если им удастся выбраться из Лабиринта живыми где-нибудь в Нухутском султанате, – и улыбнулся.       – Живописные места, изысканное общество, – у нас получился недурной пикник, вы не находите? – нарушил молчание Алва и с удовольствием вытянул ноги в запыленных ботфортах. – Давно не испытывал желания взять в руки гитару…       Единственным, кто смог поддержать светскую беседу, оказался Баата:       – Увы, у нас в Кагете бытуют иные представления о приятном досуге. Я предпочел бы этой пещере даже унылые древние развалины, лишь бы оказаться под открытым небом.       – Неужели? А я готов побиться об заклад, что всегда буду вспоминать с теплотой наш славный привал.       – Вы, кажется, пребываете в отменном настроении, господин регент? – едва слышно произнес Эпинэ.       – Должен признать, что не рассчитывал на подобное везение. Еще несколько дней назад я полагал наше положение безнадежным, но сегодня эрэа Удача была к нам благосклонна. Раз мы здесь, значит, пока все делаем правильно.       – Можно ли узнать, как вы предполагаете действовать дальше? – осторожно осведомился Баата.       Все лица повернулись к Алве, тот лишь невозмутимо поправил манжеты.       – Нам предстоит руководствоваться самыми общими указаниями. Епископ Оноре, как всякий святой, далек от мелких житейских обстоятельств. Ему больше по душе размышления о любви или том, как возвысить душу… Помнится, он изрек, что, проникнув в Лабиринт, мы должны будем найти нечто, что он назвал «Сердцем мира» и окропить это Сердце кровью всех Повелителей. К немалому моему сожалению, более определенные подробности виделись ему излишними… – он немного помолчал и повернулся к Дику. – Скажите, Окделл, быть может, вам известно что-то, что облегчит наши поиски?       В окружавшем их сумраке Дик почувствовал, что теперь всеобщее внимание приковано к нему, и посетовал про себя, что не может выдержать его с тем же самообладанием, что и Алва.       – Сожалею, но мне известно очень мало. Я узнал лишь, что Повелители должны своей кровью помочь Кэртиане преодолеть Излом, иначе все живое погибнет… Впрочем, есть те, кто полагает верным обратное, иначе бы Церковь не называла бы наших предков демонами… Как бы то ни было, я знал, что гер… господин регент разыскивает Повелителей, и счел необходимым вернуться.       – Не слишком надежное основание для возвращения в Талиг. Похоже, нам повезло, что вы оказались столь опрометчивы, – слабо улыбнулся Эпинэ.       – При всей своей обходительности гайифцы, что вас сюда доставили, отличаются редкой настойчивостью, – заметил казар. – Я близко знаком с его высокопревосходительством Петром Тагрином, он умеет быть весьма и весьма убедительным.       Дик так мало дорожил добрым мнением правителя Кагеты, что не стал оспаривать последнее утверждение, и был до крайности удивлен, когда раздался голос Ворона:       – «Не по словам, но по делам суди человека», так, кажется, заповедовал нам святой Адриан?       – Вы, как всегда, правы, господин регент, – после почти незаметной паузы ответил Баата.       – Как вы себя чувствуете, Эпинэ? Вы сможете идти дальше? – переменил тему Алва.       Иноходец выпрямился и, опираясь рукой на шершавую стену, медленно встал на ноги, вслед за ним поднялись остальные.       – Я готов. Но куда нам идти? В какую сторону? Я вижу три, нет, четыре коридора, ведущих в разных направлениях.       – Ошибемся, и выйдем где-нибудь в Седых Землях, – пробормотал Дик.       Он поймал на себе внимательный взгляд регента.       – Мне странно это говорить, но вы правы, Окделл. Шагнув в разлом в Гальтаре, я очнулся в Кэналлоа… Возможно, потому, что больше всего на свете мечтал напоследок увидеть Алвасете… Господа, мы не знаем, куда нам следует направиться, но знаем, к чему должны прийти – к Сердцу мира. Быть может, если у нас получится ясно его представить, мы сможем почувствовать или, вернее, определить наш путь?       Слова регента не слишком вдохновили его спутников. Они переглянулись, читая на чужих лицах те же сомнения и неуверенность, что испытывали сами.       – Ваше предложение не абсурднее всей нашей затеи, – наконец, вздохнул казар.       Стоящие на перепутье мужчины попытались сосредоточиться, но это было сложно. Шелест одежды, звуки дыхания, шорох камней, когда один из них переступал с ноги на ногу, – все это отвлекало, сбивало с толку. А больше всего мешала мысль о том, насколько шатко их положение, и как глупо они, должно быть, выглядят со стороны.       Устав от бесплодных попыток, Дик прислонился спиной к стене и ощутил под ладонью твердый выступ. Он неосознанно попытался очертить его пальцем, очищая от мягкой пыли, и позволил мыслям течь своим путем. Наверное, Сердце мира, могло бы быть огромным драгоценным камнем: алой ройей, слепящей своим сиянием, или, напротив, черным, гладким карасом, прожорливо поглощающим любой осмелившийся коснуться его луч света… Дику показалось, что выступ под его ладонью нагрелся, как и скала, на которую он опирался. Он зажмурился, стараясь определить, не является ли все это игрой воображения, и вздрогнул от раздраженного восклицания.       – Бесполезно, лэйе Астрапэ!       – Не стоит так переживать, любезный Эпинэ, – спокойный голос Алвы удерживал от необдуманных поступков не хуже железного мундштука.       – Простите, господа, но я не вижу смысла в этой мистерии. Давайте разойдемся по коридорам, быть может, одному из нас повезет?       – Вернее всего, повезет тем Тварям, что здесь обитают, – возразил Баата. – Не прогуляться ли нам по каждому из них по очереди?       Они ждали решения регента, и тот, наконец, сказал:       – Согласен с вами, ваше величество. Пойдем наугад и положимся на удачу.       – Господин регент, – Дик едва ли не впервые обратился к Алве напрямую, и тот резко обернулся. – Как вы считаете, не может ли Сердце мира распространять тепло, как человеческое сердце?       – Вы что-то почувствовали? – спросил он и вдруг осекся: – Его преосвященство что-то говорил о тепле… Из него рождается жизнь… И что-то отвлеченное… О любви, которая рождает тепло, и о смерти, которая есть холод… Да, это вполне могло быть сказано о Сердце мира!       – Скалы здесь хранят тепло. Они ведут в тот коридор, – Дик надеялся, что не ошибся.       Казар снял кожаную, тонко выделанную перчатку и дотронулся рукой до стены.       – Холодна, как… как камень, – усмехнулся он.       Алва не обратил на его слова внимания.       – Ведите, Окделл, – негромко произнес он.       Дик кивнул и пошел вперед, время от времени касаясь стены кончиками пальцев и все ярче ощущая отклик, идущий изнутри горной породы. За ним, сохраняя молчание, следовал регент. Казар и Эпинэ замыкали небольшой отряд. Когда приютившая их пещера скрылась за поворотом, Дик расслышал, как кагетец с любопытством спросил:       – Скажите, господин Эпинэ, как вы узнали, что останетесь живы после вашей эскапады с кинжалом?       – Я не знал, – сухо откликнулся Иноходец.       Баата не сразу нашелся с ответом.       – Великолепно! – почти беззвучно прошептал Алва.       Его услышал лишь Дик, и он даже оглянулся, – такой знакомой показалась вложенная в одно-единственное слово ирония. Сколько раз он вспыхивал от гнева под градом насмешек бывшего эра и сколько раз не мог удержаться от восхищения, когда Алва обращал это жгучее, как багряноземельная приправа, оружие против других…       Регент встретил его взгляд и приподнял бровь в немом вопросе. На один мимолетный, как удар сердца, миг их будто связали общие воспоминания, но Дик тут же отвернулся и продолжил путь по избранному туннелю. Камни, обиженные его невниманием, затихли, а затем их низкие голоса загудели все громче и громче.              * * *       Продвигаясь по коридору, Рокэ не чувствовал ни жажды, ни голода, ни даже усталости. Он оказался в непривычном для себя положении того, кто следует за кем-то, и видел особую тонкость насмешки – или возмездия – в том, что впереди него шагал Окделл. Несколько раз туннель разветвлялся, но их проводник, не колеблясь, выбирал, куда свернуть. Иногда Рокэ казалось, что они будут плутать по подземелью вечно, – вполне подходящее посмертие для такого нечестивца, как он.       Окделл внезапно остановился и отдернул руку от стены.       – Что-то случилось? – послышался из-за спины голос Эпинэ.       – Пустяки, – прозвучало в ответ. Движение возобновилось, но гораздо медленнее, чем прежде.       – В чем дело, Окделл? – резко проговорил Рокэ. – Мы в Лабиринте, здесь не бывает пустяков. Покажите руку.       Тот привычно вздернул подбородок, однако сдержался и нехотя протянул ладонь. В сумраке туннеля рассмотреть ее было непросто, но Рокэ показалось, что он видит на подушечках пальцев волдыри, как будто Окделл сунул руку в огонь.       Рокэ осторожно, почти невесомо коснулся стены – сухой и холодной.       – Я пойду первым, а вы следуйте за мной, – тоном, не допускающим возражений, произнес он.       – Мы уже близко? – предположил Баата.       В его словах звучала тревога, и Рокэ, причислив себя к тем, кому место в Закате, а Эпинэ после истории с кинжалом – к блаженным, был готов назвать Молодого лиса гласом рассудка.       – Скоро узнаем, – усмехнулся он.       Вскоре он заметил, что стало немного светлее, коридор начал расширяться и уже через пару сотен бье влился, как ручеек в озеро, в очередную пещеру. Рокэ обвел ее взглядом, ожидая, пока его нагонят остальные. Он слышал их шаги за спиной, но не обернулся. Наконец, все трое оказались рядом с ним и замерли, не осмеливаясь нарушить тишину.       – Что вы видите? – негромко обратился Рокэ к спутникам.       – Это… угли? – неуверенно проговорил Эпинэ.       – Растрескавшийся камень, – почти одновременно с ним воскликнул Окделл.       – Что-то странное… Какая-то дымка или клок тумана?       Снова наступило молчание. Они подошли ближе, присматриваясь к неизвестной переменчивой сущности.       – А что видите вы, господин регент?       Рокэ не стал отвечать. Он аккуратно склонился над невысоким язычком пламени, словно проросшим из зернышка прозрачного, идеально ограненного кристалла. Огонь, переливающийся всеми оттенками лилового, не давал тепла, но пульсировал в четком ритме, который завораживал и затягивал вглубь, обещая покой и забвение.       – Господин регент! – услышал Рокэ откуда-то издалека.       Он почувствовал, как кто-то легко дотронулся до его локтя и усилием воли заставил себя отвести взгляд.       Рядом с ним стоял Иноходец, нахмуренный, обеспокоенный и немного растерянный.       – Не стоит волноваться, Эпинэ, я не намерен топтать ваши «угли».       Герцог поджал губы.       – Как вам будет угодно, – отстраненно отозвался он.       – Господа, это похоже на чудо! Неужели вы не понимаете, насколько маловероятен был наш успех? – с ликованием произнес Баата. – Осталось лишь пролить кровь, и мы сохраним жизнь Золотым Землям.       Рокэ посмотрел на казара, гадая, действительно ли тот испытывает радость или привычно играет свою роль.       – Вы правы, ваше величество, – согласился он. – И посему будет справедливо предоставить вам честь первому напоить Сердце мира.       Надо отдать должное, кагетец не дрогнул. Он снял перчатки, взял в правую руку кинжал и полоснул им по левой ладони. На его лице отразилось искреннее недоумение, бескровный порез почти сразу стянулся.       – Мы в Лабиринте. Режьте глубже, – посоветовал Окделл, и Рокэ показалось, что его забавляет неудача Повелителя Ветра.       Тот внимательно огляделся по сторонам, точно лис в поле, заслышавший лай гончих. Приставил кончик лезвия к запястью, вдохнул полной грудью и одним осторожным движением вспорол его. На этот раз показалась кровь. Баата протянул руку вперед, сжал кулак, темно-рубиновые густые капли сорвались вниз и с шипением исчезли в пламени.       – Прошу вас, господин регент, – с учтивым поклоном уступил свое место казар.       Рокэ кивнул, одернул манжеты и перерезал вену. Его примеру без церемоний последовали Окделл и Эпинэ. Получив их кровь, пламя вспыхнуло ярче, а питавший его кристалл окрасился багряным, лишь его вершина оставалась по-прежнему прозрачной, – ведь с ними не было Повелителя Волн.       – Это все? – прошептал Баата.       – Почти, – задумчиво ответил Рокэ, а потом засучил рукав выше и сделал еще один надрез.       Кристалл полностью насытился, и Рокэ разобрал непонятные слова Окделла:       – Это все-таки карас! И он теперь целый, без трещин…       Не желая вникать в их смысл, он отвернулся и вдруг ощутил себя свободным до головокружения и легким, как ветер. Ему казалось, что он может протянуть руку и достать до неба, сказать слово и обратить города в пыль, шагнуть в пропасть и взлететь, – он был волен сделать, что угодно. На виске бешено забилась жилка, а в голову барабанной дробью отдавался беспрестанно ускоряющийся, грохочущий стук сердца.       – Что это? Вы слышите? – вскрикнул казар.       Сначала Рокэ удивился, неужели удары его сердца слышат все, но затем камни под ногами всколыхнулись в такт шуму, и стало ясно, что это зачастило Сердце мира. Пещера задрожала, как игрушка, которую потряс любопытный ребенок, и ни один из них не удержался на ногах. Обновленное Сердце мира заколотилось, зашлось от радости, словно скинуло с себя тяжелые оковы. Последнее, что запомнил Рокэ, был толчок, отбросивший его в сторону, и рука Окделла, удержавшая от падения в расщелину, которая расползлась по полу, треснувшему, словно яичная скорлупа.              * * *       Дик очнулся от боли, иглой прошившей правое плечо, на которое пришелся вес Алвы. В ушах до сих пор стоял грохот камней, несущихся, будто безумный табун, под предводительством грозного баса Сердца-караса. Вокруг было темно, как в бочке, и при каждом вдохе хотелось откашляться, – пыль после обвала еще не улеглась. Дик медленно сел, осторожно повел руками вокруг себя и дотронулся до чего-то, отличного от холодных булыжников.       – Помнится, ранее вы не были способны на подобную нескромность.       Насмешливый голос регента, неожиданно раздавшийся во мраке, заставил Дика вздрогнуть и убрать руки.       – Боюсь, здесь слишком мало места, чтобы расположиться с удобством. Придется вам потерпеть мое общество, Окделл. Вы целы?       – Да. А вы?       – И я.       – Где Эпинэ и казар?       Ответ прозвучал не сразу, Дику показалось, что Алва вздохнул.       – Не здесь.       – Как вы видите в этой темноте?       – Воспользовался огнивом и выбил искру, чтобы осмотреться в нашем последнем пристанище, – весьма аскетичном, на мой вкус. Судя по всему, мы больше не в Лабиринте, а просто под землей, может быть, даже под Мон-Нуар… Впрочем, это неважно.       – Зачем вы влили в Сердце мира еще своей крови? Оно словно взбесилось после этого!       – Ему была необходима капелька шадди, чтобы взбодриться. И раз уж от приятной беседы мы перешли к претензиям, – будьте любезны, подвиньте ногу.       Дик вспыхнул и постарался отодвинуться, насколько позволяло тесное, как кладовка, пространство, в котором они были заперты. «Захоронены», – подсказывал разум, но Дик не желал терять надежду. Мгла была все такой же непроницаемой, как и раньше, однако он предположил, что Алва устроился напротив него, прислонившись спиной к стене и упираясь мыском сапог в стену рядом с ним.       – Благодарю, – учтиво произнес тот, не делая различий между могилой и королевской приемной.       – Не стоит, – буркнул Дик.       Ему не верилось, что все закончится здесь, в этом крохотном подземном пузырьке и из всех людей – рядом с Вороном, – но, несмотря на отчаянные старания, он больше не слышал ни рокота камней, ни гудения подземных жил, ничего, кроме лениво-расслабленного баритона бывшего эра.       – Узнаю вас, Окделл. Похоже, прошедшие годы не восполнили досадный пробел в ваших манерах и не сделали из вас завсегдатая светского салона.       От нелепого обвинения кровь бросилась Дику в лицо.       – Мои манеры вас мало заботили, когда я был вашим оруженосцем. Стоит ли переживать из-за них сейчас?       – Туше! – Алва усмехнулся. – Хотите вина?       Сначала Дик решил было отказаться, но потом подумал, что его согласие досадит регенту гораздо сильнее. Старинная серебряная фляжка, которую он раньше видел не раз, была еще теплой там, где ее касались пальцы Алвы, и, судя по весу, опустошена приблизительно наполовину. Он приложился к горлышку и ощутил на языке мягкий вкус Черной крови, который немного примирил его со страстью Ворона к словесным дуэлям.       – Конечно, не в нашем с вами положении упражняться в куртуазности, – настроившись на философский лад, продолжил между тем Алва, – и мы с вами не базарные кумушки, чтобы считаться обидами. Но раз уж по противоестественной прихоти судьбы мы до сих пор не убили друг друга ни на дуэли, ни иным способом, к чему скучать в ожидании неизбежного? Расскажите о ваших приключениях, Окделл. Где вы пропадали все это время?       Дик молчал, от усталости, духоты и вина его клонило ко сну.       – Не хотите? Должен признать, что мне было бы весьма любопытно узнать, кто не дал угаснуть тем начаткам фехтования, которые вы усвоили у меня на службе, и смог научить вас обращению со шпагой, как это принято у нас, в Кэналлоа.       – Он был хорошим человеком и лучшим учителем фехтования, – пересилил себя Дик в память о Бенальмейде. – Он умер.       – С хорошими людьми такое часто случается, – не замедлил откликнуться Алва. – Гораздо чаще, чем с плохими, что подводит нас к мысли о том, не является ли злой характер благом, пусть и для одного человека?       По привычке хотелось резко возразить, но Дику было уже не шестнадцать лет.       – Это так, – мрачно вздохнул он.       – Право же, мне непривычно, что вы со мной соглашаетесь, я начинаю думать, что допустил какое-то логическое противоречие…       Дик пожал плечами.       – Что ж, вы не желаете говорить, тогда извольте слушать. Хотите, я расскажу вам про Талиг и про двор короля Карла?       – Нет! – меньше всего сейчас Дика занимали интриги, которые плелись в Олларии, и он боялся, – как самый последний трус боялся, – что речь зайдет о разрушенном Надоре и он не сдержится.       – Как угодно, – отозвался Алва. – В таком случае помолчим.       После этих слов их окутала тишина, такая плотная и глубокая, что Дику на мгновенье показалось, будто он оглох. Ни один посторонний звук не пробивался к ним сквозь толщу земли, словно во всем мире не осталось больше никого и ничего живого. Он начал понимать внезапную склонность Алвы к досужим разговорам.       – Как вы думаете, Эпинэ и казар спаслись? – хрипло спросил он.       – Кто знает… И к чему гадать? Предпочитаю думать о более приятном – к примеру, урожай 399 года оказался вполне неплох, вино прямо дышит летом, не находите?       Не чувствуя себя способным рассуждать об этом, Дик лишь кашлянул.       – А вы о чем задумались? – непринужденно продолжил Алва.       – О моих друзьях, – после короткого колебания ответил Дик. – Я рад, что все это оказалось не напрасно.       В это мгновенье ему отчаянно захотелось оказаться на палубе «Северянки», вдохнуть соленый морской воздух, увидеть на горизонте новые земли, которые, может быть, однажды смогут стать ему домом.       – Вы говорите о тех добрых гайифских друзьях, которые доставили вас сюда, как тельца на заклание? – небрежно уточнил Алва. – Неужели жизнь ничему вас не научила?       – Не вам об этом судить, – отрезал Дик, грубо вырванный из мечтаний.       – Вы правы, судить, в принципе, дело весьма неприятное и нечистоплотное.       Дик возмущенно вскинулся при этом намеке, но промолчал.       – Должен признать, что ошибочно полагал причиной вашего нерыцарского поступка по отношению к королеве отрезвляющий эффект от ее необдуманных откровений. Как мне помнится, изредка нашей Талигойской Розе отказывала ее удивительная выдержка, и она выпускала ядовитые шипы… – задумчиво проговорил Алва. – Но, вероятно, я переоценил вашу способность жить, не утопая в разрушительных иллюзиях.       – Как вы… Что вы знаете о разрушительных иллюзиях?! О том, когда вашу жизнь рушит тот, кому вы верили?       Он услышал тихий смех Алвы.       – Думаю, в жизни каждого мужчины найдется женщина, растоптавшая его гордость и предавшая его доверие. Обычно, если ему удается выжить, он становится умнее и хладнокровнее. Или, по крайней мере, учится отличать глупые выдумки от действительности.       Что-то в холодном насмешливом голосе Алвы подсказало, что он говорит уже не столько о Дике, сколько о себе.       – И что вы сделали с ней… с этой женщиной?       – С этой женщиной? – недоумевающе переспросил Алва. – Ах, с ней… – будто только припомнил, произнес он. – Ничего. Я ее не убил, если вы об этом. Оставил ей жизнь, чтобы каждый день напоминал о ее, скажем так, печальной ошибке.       Они оба надолго замолчали. Даже давящая тишина не казалась больше такой нежеланной, но одно Дик хотел знать наверняка.       – Разве не осталось никого, о ком вы хотели бы вспомнить перед смертью?       – Нет.       – Но… но зачем тогда вы приложили столько усилий, чтобы спасти всех?       Алва, казалось, задумался над вопросом, и наконец, ответил скучающим тоном:       – Ради удовольствия совершить невозможное.              * * *       Допив вино, Рокэ привычно погладил пальцами плавный изгиб фляжки и без лишних сожалений отставил ее в сторону. Серебро могло пролежать в этой гробнице хоть до конца Круга, ведь теперь у Кэртианы было это время.       Странное дело – ему бы сейчас биться в ярости от того, что он оказался запертым в ловушке, но злости не было. Восторг, окрыливший его, когда лиловое пламя вспыхнуло с новой силой, утих, но чувство свободы осталось, и ни тесные каменные стены, ни близость смерти не могли его отравить. Напротив, они, скорее, добавляли остроты ощущений и снимали последние ограничения, – вряд ли бы иначе Рокэ пустился в размышления былом.       Присутствие Окделла, как ни удивительно, оказалось не в тягость. Вспышка гнева – Рокэ не припоминал, чтобы даже заговорщики с Винной улицы, вызывали у него такое желание уничтожить их, – давно прошла, уступив место равнодушию и обычному умеренному любопытству, которое вдруг выпал случай удовлетворить.       Этот разговор в полной темноте, когда лица собеседника не видно, и слышен лишь его голос, при всей своей поверхностности затрагивал что-то глубоко личное, как в беседе с самим собой, когда незачем лгать и не перед кем притворяться. Будь здесь кагетец или Эпинэ, о чем бы они говорили? О пустых лицемерных надеждах и не менее пустых угрызениях совести? Голос бывшего оруженосца при всем желании не мог сойти за внутренний, но его вопросы задевали за живое. Было ли в жизни Рокэ хоть что-то, ради чего он рисковал всем?.. Разве было?.. Не такой уж глупый вопрос для того, кого он считал простым, как камень.       – У вас не осталось вина, Окделл?       – Вам не понравится.       Рокэ наклонился вперед, протянул руку и почти сразу наткнулся на поданную фляжку. Пальцы нащупали тонкий узор.       – Морисская?       – Да.       Вино было легким и немного кислым – гайифским. Молчание Окделла – привычным и необременительным. Рокэ вдруг вспомнил, каким настороженным и неуклюжим он выглядел в первые дни в особняке на улице Мимоз, и позже, когда смотрел на герцога как на героя сказаний, которому все подвластно. Мало же в нем осталось от того не признающего преград Первого маршала, если теперь он так просто опустил руки. Наверное, именно в это мгновенье в нем взыграла верность фамильному девизу, разбудившая желание спастись в пику всем обстоятельствам.       – Мы здесь довольно давно, и все еще можем дышать, значит, смерть от удушья нам не грозит, – проговорил Рокэ. – Скажите, Окделл, вы же дважды выбирались из Лабиринта. Как вам это удалось?       Тот слегка опешил от неожиданного напора, но ответил:       – Я не помню, как выжил в первый раз, очнулся уже очень далеко от того места, где чесночники… – он запнулся. – А во второй раз я просто долго шел по этим бесконечным туннелям, пока, наконец, не увидел выход… Правда до этого нас тоже завалило в пещере, но я был так зол, что каким-то образом вызвал еще один обвал, который открыл проход.       – Нас?       Окделл ожидаемо оставил вопрос без внимания.       – Так, значит, дело лишь за тем, чтобы разозлить вас? – задумчиво улыбнулся Рокэ.       – Нет, повторить не получится, – угрюмо отозвался Окделл.       – Отчего?       Окделл засопел, подтянул к себе колени и, похоже, обхватил их руками.       – Нельзя дважды возненавидеть себя и весь мир за гибель своих земель.       Он хотел продолжить, но вдруг замолк.       – Что вы хотите…       – Тихо! – невежливо перебил Окделл и попытался встать, но не смог из-за низко нависающего потолка.       Теперь Рокэ тоже услышал звук, похожий на шипение змеи.       – Поднимайтесь, – скомандовал Окделл.       Рокэ попытался выпрямиться, но чувствовал себя, как кукла, сложенная в сундук. Шипение стало громче, сверху потек ручеек пыли и мелких камешков. Что-то в глубине земли дрогнуло, отвратительное ощущение загнанного в капкан животного заставило сердце колотиться где-то в горле.       Рокэ услышал звук удара и почувствовал, как Окделл мешком упал на пол. Он попытался упереться руками в стену над ним и выстоять, ожидая, когда придет его черед, но подземный толчок больше не повторился, и постепенно осыпь остановилась.       Ярко-белая точка в верхнем углу притягивала взгляд, как магнит. В тонком, почти призрачном луче света клубились облака пыли. Рокэ посмотрел туда и медленно перевел взгляд на присыпанного каменной крошкой Повелителя Скал, лежащего у его ног.       Он осторожно опустился на колени, дотронулся до рассеченного камнем виска и почувствовал на кончиках пальцев теплую кровь. Попытался нащупать то место на шее, где должна пульсировать жилка. Нашел и облегченно вздохнул.       Окделл тихо застонал.       – У вас исключительно крепкий череп, – склонившись к его лицу, сообщил Рокэ. – Под стать вашему упрямству.       Раненный попытался пошевелиться, но Рокэ его остановил.       – Не стоит, – его взгляд снова приковало крохотное отверстие над головой. – Послушайте, Окделл, я собираюсь разворошить те камни и посмотреть, можно ли выбраться. Если повезет – хорошо, если нет – нас может окончательно засыпать.       – Я готов, – слабо выдохнул тот. – Вам нужна помощь?       – Да. Постарайтесь не умереть, – с этими словами Рокэ изогнулся, как знак вопроса, и дотянулся до окошка размером с тал, за которым была жизнь.       Он разгреб руками щебень и песок и остановился, почувствовав, как дрогнула глыба потолка.       – Копайте дальше, она не упадет, – подбодрил его Окделл.       Рокэ еще немного расчистил завал, чувствуя себя, как ищейка, которая остервенело роет нору лисы. Раздалось тихое шипение, и он буквально затылком ощутил давление нависшей над ними скалы.       – Она выдержит.       – Это вам камни сказали? – откашливаясь от пыли, осведомился Рокэ.       – Здравый смысл и надежда на лучшее.       Сквозь дыру теперь вполне могла пролезть голова. В свете, который лился через нее в пещеру, Рокэ увидел, как блеснуло серебро, и наклонился за фляжкой.       – Вы мне еще пригодитесь, – пробормотал он и продолжил рыть.       Когда лаз стал еще немного шире, Рокэ остановился.       – Окделл, вы пойдете первым. Я не смогу вам помочь, если выберусь наружу.       – Мне не нужна помощь, – отозвался тот.       – Тогда тем более идите вперед.       Рокэ не стал ввязываться в бесполезный спор, подал Окделлу руку и помог ему встать. Тот тяжело покачнулся, но не упал. Рокэ подсадил его и услышал, как он с ругательством лезет через узкий ход. Вдруг лаз освободился, раздался стон и шорох, будто что-то скатилось по горному склону.       – Окделл!       Ответа не было. Теперь, когда очередь была за ним, Рокэ попытался как можно быстрее выбраться из опостылевшей пещеры. Как только голова и плечи оказались снаружи, он различил высокие серые каменные своды и широкий проем впереди, в котором виднелось ночное, затянутое облаками небо. Свет, который в пещере казался ярче солнечного, на самом деле был бледным и тусклым.       – Господин регент? – прозвучал приглушенный знакомый голос.       – Эпинэ?       Повелитель Молний помог Рокэ вылезти из дыры, оказавшейся где-то в пяти-шести бье над полом. У подножья завала, перекрывшего путь вглубь пещер, сидел Окделл, явно старавшийся не шевелить головой.       – Я так рад вас видеть! – искренно воскликнул Эпинэ. – Мы с казаром пришли в себя здесь, и оказалось, что вас нет… Мы выбрались наружу, – там уже смеркалось, – и поняли, что это та самая пещера, в которую мы вошли вчера… или позавчера? Мне нездоровилось, и казар вызвался добраться до лагеря, чтобы привести гвардейцев из отряда Давенпорта. Правда, боюсь, ночью в тумане это потребует немало времени… Так что я ждал его возвращения, и, когда почувствовал себя лучше, и решил вернуться, чтобы поискать вас. Не мог поверить, что вы остались под этими камнями!       – Весьма вам благодарен, Эпинэ, – полушутливо, полувсерьез произнес Рокэ. – Окделл, побудьте здесь. Мы выйдем, оглядимся и скоро вернемся. Попробуйте поспать.       Повелитель Скал что-то неразборчиво ответил, и Рокэ увлек Эпинэ за собой к выходу. Они действительно оказались у той пещеры, в которую спустились в надежде найти Сердце мира. На прежнем месте между камнями оставался запас лучин, но все они были отсыревшими и потому бесполезными.       – Ну и туман… – удивленно заметил Иноходец. – Похоже, он еще больше сгустился.       – Да, здесь мы ничего не увидим, – Рокэ двинулся вниз по дороге, ведущей к Теневым воротам. – А что с вами случилось, Эпинэ? Вы ранены?       – Нет… У меня есть небольшой шрам на запястье, он осталась мне на память от истинников. Точнее, от амулета, защищавшего меня от них. Там, в пещере, я перерезал его, чтобы пролить кровь, а когда нас выкинуло из Лабиринта, старая рана словно воспалилась… Казар сказал, что я бредил и кричал что-то на древнегальтарском.       – Любопытно. Что ж, полагаю, амулет сослужил свою службу, а это, надо признать, редко случается.       Эпинэ смущенно потер запястье.       – Господин регент! – раздался голос Окделла.       Рокэ прищурился, пытаясь разглядеть его в белесой дымке.       – Как он там оказался? Я же велел ему оставаться в пещере.       Послышался звук, словно кто-то ударился о камни и приглушенный стон.       – Подождите здесь, – жестом велев Эпинэ оставаться на месте, Рокэ шагнул в туман.