Тьма, окрашенная Светом

      Ацуши не понимал никаким образом Накахару. Рыжий казался странным и непонятным для Накаджимы. Таких людей он явно не встречал ранее. Хотя, может быть и встречал — Донцова. Она была определённо другой, возможно даже немного такой же, как и Чуя. Но эти странности и непонятки почему-то не смогли оттолкнуть Ацуши.       Не понимал он и отношение Накахары к себе. Почему Чуя стоит так за него? Почему лезет туда, куда ненужно? Почему относится к Ацуши с таким добром, хотя беловолосый для него враг? Почему хочет помогать? Может быть потому, что хочет использовать Накаджиму в своих интересах или в интересах Портовой Мафии? Определённо не похоже на это. Чуя помогает искренно, с неподдельным желанием помочь.       Ацуши стал часто усмехаться. И вот этот вот рыжий парень, который хочет помочь как только можно и нельзя беловолосому — один из главных врагов? Тот, от кого нужно избавиться? Тот, кого можно считать достойным соперником? Да это же просто смешно. Он слишком простой, обыкновенный, в нём нет ничего особенного.       Однако эта самая простота чертовски хороша, в ней вообще нет ничего плохого. В этой простоте некая красота Чуи. Ацуши даже завидовал Накахаре. От рыжика никто не ожидает высочайших результатов, на нём нет метки высоких ожиданий. Чуя может быть кем, захочет и делать то, что считает нужным. И пожалуй самое главное, что есть у Накахары, и чего нет у Ацуши — это свобода.       И Чуя это тоже прекрасно понимал. Он знал и понимал, что Ацуши точно так же уязвим и потерян, как и после того, как Накаджиму выкинули из агентства. Ацуши определённо должен вскоре осознать, что Достоевский просто использовал его. Беловолосый определённо захочет вновь обрести свою свободу. Своё счастье. И, прямо как и тогда, Ацуши станет верен любому, кто сможет ему это дать.       Чуя надеялся на это всеми недрами своей души, он должен помочь, правильно подтолкнуть. Накахара надеялся, что ещё не слишком поздно, что он не опоздал со спасением напарника, что определённо есть то, чем можно вернуть Ацуши обратно. Чуя обязан сделать всё, что возможно и невозможно в его силах.       Он знал многие вещи. Знал, что при контракте эсперов память вернуть нереально. Знал, что воспоминания Ацуши есть только у Достоевского, и тот определённо их возвращать не собирается. Но знал и то, что у него определённо всё получится, Ацуши не смог забыть абсолютно всё.       Ацуши с непониманием смотрел на Чую, который держал перед беловолосым листок бумаги и ручку. Ещё больше Накаджима удивился, когда рыжий дал ему эту самую бумагу в руки. Он просто не понимал зачем это вообще надо. — Держи, — сказал Накахара, — Я хочу, чтобы ты написал за что именно ты любишь Достоевского. Только, пожалуйста, давай без «за красивые глазки», ну или чего-то подобного. Без обложки, только то, что внутри. — Накахара-сан, зачем вам это надо? — с непониманием задал вопрос Ацуши. — Вы, что, ревнуете? — Вовсе нет! — прикрикнул рыжий, самую малость покраснев. — Я просто хочу, чтобы ты определился со своими чувствами. Ибо что-то мне определённо говорит, что ты в них запутался по самое не хочу, — он лишь выдохнул, — В общем, просто напиши. Ты же хочешь разобраться в себе, да? И перестань ко мне так обращаться. Для тебя я просто Чуя, зови меня по имени, без всяких «-сан».       Ацуши повертел ручку в руках, как будто бы пытаясь от чего-то отвлечься. Впрочем, может быть это действительно так и было. Однако вернувшись к своему делу, он стал пытаться что-нибудь написать. Казалось, что все его мысли, которые можно было бы перенести на бумагу, просто исчезли, как будто бы их и вовсе не было.       Накаджима просто не мог ответить на столь простой вопрос — за что он любит Достоевского? Ответ не лез, почему-то написать каких-то пару строк оказалось непосильной задачей для него. Ацуши просто не знает ответа, он не может ответить на этот вопрос. А может, это и вправду повод задуматься?       Чуя с интересом наблюдал за этим зрелищем. Да, возможно, что так издеваться над человеком, которого любишь, совершенно и в корне неправильно. Однако рыжий прекрасно понимал, что делает. Таким немного необычным образом Чуя пытался подтолкнуть Ацуши, наставить на верный путь. У Накаджимы что-то определённо должно щёлкнуть в голове, должны появиться хоть какие-то сомнения. И пожалуй этот план самую малость, но сработал. — Ничего не получается? — спросил рыжий, посмотрев на листок. — Да, наверное, — ответил Ацуши, задумавшись, — Но я обязательно найду ответ. Не сегодня, так завтра. — Твоя упёртость всегда с тобой. С памятью или без, а ты всё такой же упёртый, Котёночек, — с некой ухмылочкой сказал Накахара.       Накаджима вдруг не понял что с ним произошло. Как будто бы что-то промелькнуло перед глазами. Некая темнота, всё размыто, выглядит мутно, и среди всего этого более отчётливо можно было разглядеть рыжего, который с улыбкой говорил: «Котёночек». Что это такое? Неужели это воспоминания? То, что он почему-то забыл. — Не зовите меня Котёночком! — крикнул Ацуши. — Боже, Чуя-сан, это так отвратительно звучит. Не делайте так. — Ты ведь что-то вспомнил, да? По твоим глазам это сразу видно. Не пытайся отвертеться. Ты не умеешь врать, а даже если и врёшь, то делаешь это крайне не умело. Теперь-то ты мне веришь? — Да, похоже вы и вправду были правы. Однако… Я всё равно не верю, что Фёдор стёр мне память! Он заботится обо мне! И не стал так поступать. Определённо это не он. Нет, он бы ни за что не сделал. «Боже, как же тебя серьёзно обманули. Сочувствую, мне тебя жаль, Ацуши. Ты веришь во всё это так искренне, и мне страшно представить, что же будет, когда это всё разобьётся о суровую реальность. Впрочем, придёт время и ты всё сам поймёшь», — подумал Чуя, улыбнувшись.       Ацуши взглянул на рыжего, самую малость вскинув бровь от непонимания происходящего. Да, он определённо не понимал с чего это вдруг Чуя улыбался ему. Однако эта улыбка не была неприятной для Накаджимы. Наоборот она была очень приятной, тёплой и хорошей, впрочем, как и сам рыжий. Ацуши невольно захотел улыбнуться в ответ Накахаре, даже начал это делать, однако осознав происходящее, беловолосый вовремя успел остановить себя, вновь спрятав эмоции куда-то очень глубоко. — Вам не стоит так дружелюбно себя вести. Можете не скрывать ваше отношение ко мне. Мы враги, и это всем известный факт. Не стоит так стараться, я не считаю вас своим другом или кем-то подобным, я не доверяю вам. Не надумывайте себе ничего лишнего, Чуя-сан, — холодно бросил Ацуши. — А я и не притворяюсь. Мне нет никакого смысла тебе врать. Мы ведь оба хотим одного и того же — вернуть тебе воспоминания и, возможно, обрести своё счастье.       Последние слова особенно сильно смогли задеть Ацуши. Найти и обрести собственное счастье? Да, пожалуй, это было бы определённо неплохо. Вот только Накаджима ведь уже обрёл своё счастье. Достоевский ведь помог обрести счастье и любовь, верно? Или это вовсе не так?       Ацуши хотелось кричать, что всё это вовсе не так. Он совершенно не счастлив, не чувствует любви или счастья. Всё это сплошной бред, обман и ложь в одном лице. Всё фальшиво, тут нет ничего реального и настоящего. Ацуши определённо хотелось с этим соглашаться, иметь свою точку зрения, своё собственное мнение. Однако что-то душило его, уничтожало изнутри, усыпляло его мысли. — Обрести своё счастье? Мне это совершенно ненужно, оно у меня имеется, — хмыкнул Накаджима, — И я не говорил, что хочу вернуть воспоминания. Я сказал, что хочу разобраться в том, кем был раньше, понять самого себя. Есть же вероятность того, что я разочаруюсь от своего прошлого, от человека, которым был ранее. Может быть действительно нет ничего плохого в том, что у меня нет памяти. Может в моих воспоминаниях было слишком много боли, крови и жестокости, что я предпочёл забыть обо всём? Прошлое могло причинить мне только сплошную и невыносимую боль. Вас ведь это тоже касается, Чуя-сан. Всё-таки у вас незавидное прошлое. Вы ведь наверняка о чём-то жалеете. — Ты очень сильно заблуждаешься. Да, у меня прошлое, впрочем, как и у тебя, далеко не сахар. Однако очень глупо от него убегать или корить себя в нём. Прошлое нужно просто принять, извлечь из него правильный урок, сделать верные выводы, не совершать те же ошибки и самое главное — жить настоящим. Да, прошлое может принести тебе боль, ранить тебя, раны могут не заживать долгие, а могут и вовсе остаться на всегда с тобой. Однако эти раны и боль сделают тебя сильнее, ты преодолеешь самого себя. Жалею ли я о чём-то? Возможно. Из-за меня близкий мне человек пострадал, я просто бросил его, когда ему нужна была моя помощь. Он уговаривал не помогать ему, хотел защитить меня. Я же и не помог ему, он защитил меня, однако отдав за это слишком высокую цену. Но тем не менее я не опустил руки, делаю всё возможное, чтобы спасти близкого мне человека, — тяжело вздохнув, ответил Накахара. — Тогда этому человеку даже возможно повезло. Думаю, ему повезло, что у него есть такой человек как вы. Однако я не поменяю свою точку зрения, — с холодом сказал беловолосый, задумавшись.       Хоть Ацуши и сказал, что останется при своём мнении, от чего рыжий в очередной раз тяжело вздохнул, положив свою ладонь на ладонь Накаджимы. От подобного жеста беловолосый засмущался, ему стало неловко, Ацуши быстро убрал свою руку, задрав рукав рубашки. Слова Чуи определённо как-то повлияли на него, что-то вновь щёлкнуло в голове, ему даже показалось, что он достаточно близок, может даже знаком с этим близким человеком для Накахары. Но всё-таки беловолосый не догадался, что этим самым человеком является он сам.       Когда Ацуши убрал свою бледную ладошку, после задрав рукав белой рубашки, Чуя смог заметить странное тату, похожее на печать. Оно было явно потрескавшимся, но при этом ещё можно было достаточно чётко прочитать одно слово: «Маргарита». Рыжий сразу понял, что дело тут нечисто, сразу же схватив Ацуши за запястье. — Ты чего творишь?! — вскрикнул беловолосый. — Отпусти меня, рыжий извращенец! — Ничего непристойного, уж поверь, — бросил Чуя, после чего набросился с вопросами, — Откуда у тебя эта печать? Как давно она у тебя? Ты знаешь, что она означает? — Отстаньте от меня с этими вопросами! — возмутился Ацуши. — Фёдор сказал, что она всегда была у меня и я ему верю. — Враньё! У тебя никогда не было этой татуировки. Я знаю откуда у тебя каждый шрам на теле и даже то тату в виде огня. Практически все шрамы у тебя из приюта, только парочку ты получил, работая в мафии, а мы с тобой делали парные татуировки, у тебя — огонь, у меня же — тигр. — И с чего я должен вам доверять? Пора бы вам уже усвоить один урок — нельзя ни на кого надеяться, нельзя никому доверять. Тщетно ждать помощи от других. Везде, где бы ты не находился. Я считал, что дружба и доверие к людям всегда надёжны и крепки. Я был наивен и слеп до безумия. Откройте уже глаза! Глупо и наивно доверять всем и каждому. Пора бы уже понять, что всего можно добиться лишь в полном одиночестве. Только, если ты совсем один, — с холодом ответил Накаджима. — Тогда мне будет очень интересно послушать тебя, если я скажу тебе следующее. Ты говоришь, что никому нельзя доверять, но при этом же ты сам доверился Достоевскому. Да чёрт, ты даже мне доверился — в первый раз ты почти согласился пойти со мной, во второй раз ты пошёл со мной, а в третий согласился на наш эксперимент, — с некой усмешкой сказал Чуя, — А ещё я скажу тебе вот что — нельзя никому не доверять, нельзя быть одному. Конечно, ты можешь попытаться выжить один во тьме, но это будет тяжело до безумия, а твоя жизнь просто превратится в кошмар, от которого ты никогда не сможешь проснуться. Однако если ты будешь держаться с кем-то, найдёшь своего человека и будешь выживать с ним вместе в кромешной тьме, то вы преодолеете все преграды на своём пути. Пойми, выжить в темноте нереально если ты один, нельзя жить в полном одиночестве, ты лишь погубишь себя. — Я не помню кто и когда мне сказал, но я точно хорошо знаю слова того человека — нельзя полностью верить в то, что никому нельзя доверять. Это неправильно. Нельзя доверять первому встречному-поперечному, нужно доверять лишь тому, кто является надёжным человеком. И для меня такими надёжными людьми стали Крысы и Фёдор. Другим же людям я не доверяю. И поверьте, Чуя-сан, вы входите в число других людей. Ни я, ни вы, не обязаны быть друзьями. Мы просто сотрудничаем, чтобы получить то, что каждый из нас хочет. Вам пора бы уже открыть глаза и наконец повзрослеть, нельзя быть настолько наивным.       Вдруг в глазах Чуи появились искры, казалось, что сейчас в его голубых глазах пылал яркий огонь. Ацуши не забыл его слова. Да, пускай беловолосый не помнит кто именно дал ему такой урок. Однако Накаджима не смог забыть рыжего полностью. И когда надежда Накахары на то, что Ацуши ещё можно спасти, стала утихать, появились новые искры новой надежды. Искры веры в то, что ещё не поздно, самое время, определённо сейчас время, чтобы действовать, а не ждать. «Это были мои слова. Это был мой урок, который я давно тебе дал. Ещё не всё потеряно, далеко не всё. Я сделаю всё возможное, чтобы помочь, спасти тебя, Ацу. Я верну тебе воспоминания. Обещаю», — подумал Чуя, взглянув на беловолосого, а по лицу начали течь слёзы. — Чуя-сан? С вами всё в порядке? Вы, что, плачете? — с недоумением спросил Накаджима. — Чего?! Нет! Конечно нет! Просто что-то в глаз попало, — отнекивался рыжий, — Ты так же прямолинеен к людям, как и раньше. Может, сначала выслушаешь меня? В конце концов я забрал тебя к себе, выслушал тебя, да и сейчас продолжаю тебе помогать. Тебе стоит дать мне шанс. Я хочу только лучшего для тебя. — Быть связанным лучше для меня? — задал вопрос беловолосый, взглянув на цепь. — Прости за это. Ты точно убьёшь меня за всё это, когда к тебе вернутся воспоминания, — ответил Чуя, вновь улыбнувшись. — Вернутся воспоминания? — Да, мы с тобой сделаем всё возможное, чтобы ты вспомнил всё. Думаю, это займёт какое-то время. — Или же, вы могли бы дать мне просто уйти. И ещё кое-что — ты тянешь мою руку, а цепочка не такая уж и длинная. Мне больно. Ну или вы бы могли просто убить меня, — холодно сказал Ацуши. — Что он наговорил тебе, чтобы заставить тебя так думать?! Ты бы никогда не позволил так забрать свою жизнь! Ты слишком дорожишь ею! — набросился Чуя на Ацуши, схватив беловолосого за плечо и прижав его к спинке дивана. — Просто говорю. С тактической точки зрения это было бы вашим лучшим решением. — Да с каких вообще пор ты беспокоишься о тактике? Ты всегда был по эмоциональной части. Я всегда был по эмоциональной части. Мы с тобой всегда были по эмоциональной части. Что он сказал тебе?! «Почему он кричит на меня, чтобы я жил?» — недоумевал Накаджима. — Я знаю, я эмоционален и верю, что мы не сходимся во многих вещах, но даже так… — Ацуши вздохнул, после его голос приобрёл ещё больший холод, он как будто стал механическим, словно робот, — Я не тупой. Я знаю, что это ваше лучшее решение, учитывая обстоятельства. Не то, чтобы многие проживут из вас намного дольше. Как только Фёдор найдёт книгу, он сотрёт грех способности из этого мира. Всех нас сотрут. Наше существование. У всех эсперов есть какие-то проблемы со способностями. Способности делают нас жестокими и агрессивными людьми, садистами. Они вызывают разрушения. И я тому живой пример. Миру будет лучше без них и нас. Никто не сможет убивать одним прикосновением. Никто не залезет к тебе в голову, чтобы взять тебя под контроль. Никто не сможет украсть твои воспоминания, заставив тебя забыть кто ты такой. Никто не сравняет город с землей. Будут лишь обычные люди с обычными проблемами и жизнями, с обычным шансом на жизнь. Не будет способностей, которые можно отобрать. Матери не будут продавать или бросать детей только потому, что те родились другими. Они не будут подвергаться насилию, не будут скитаться по улицам. — Уничтожение одарённых не спасёт мир, — тихо и серьёзно начал говорить Накахара, тяжело вздохнув, — Города всё также будут уничтожаться, а люди будут убивать и сходить с ума. Детей продолжат насиловать, выбрасывать и отказываться от них. Если ты в принципе жестокий человек, то не имеет значения, эспер ты или нет. И если уж на то пошло, то есть эсперы, которые не убивают, а спасают жизни. Да и в конце концов, мы — просто люди, которые стараются жить в этом мире. Жить счастливо. Когда-то ты это понял. Ты хотел счастливую жизнь. Ты так упорно боролся, чтобы добиться своей цели. Чтобы добраться туда, где ты сейчас. Но важнее другое — можешь ли ты назвать себя счастливым? Теперь ты хочешь просто отбросить всё это? — Что я за человек, Чуя-сан? Я всё время приношу проблемы и разрушаю. Почему весь мир должен страдать ради моего мимолётного счастья? Все мы такие. Эгоистичные и разрушительные. Не должны ли мы хоть как-то изменить это? — по щекам потекли слёзы, однако Ацуши быстро ощутил тепло чьих-то рук. Открыв глаза, он смог увидеть рыжего, что заботливо вытирал слёзы с его бледного лица. — Ты будешь идиотом, если поверишь, что уничтожение группы людей сделает наш мир лучше, — с грустью и сожалением сказал Чуя, — Быть может, возвращение твоих воспоминаний вернёт твоим мыслям здравый смысл. — Да с чего бы? Они ведь могут вернуться с некоторыми изменениями, так почему я должен верить в них? Но даже если их никто не трогал, то факт остаётся фактом — Фёдор прав. Чтобы добиться добра, нужно искоренить зло. Способности — грех, который нужно стереть, — заявил Накаджима. — Ты тупее, чем я предполагал. Но всё такой же упёртый, — ответил Накахара, фыркнув, после чего он дал Ацуши лечебный подзатыльник. — Ауч! За что? — возмущался Накаджима. — Для профилактики. Чтобы в голову мысли глупые не лезли, — с ухмылкой сказал Чуя, — Если кому и пора открыть глаза, то это только тебе, Ацу. Сними наконец розовые очки. И пойми, что мир совершенно другой, не такой, каким ты его видишь. «Я, что, и вправду опоздал с твоим спасением? Или наоборот, сделал это слишком рано? Осталось ли хоть что-то, чем тебя можно вернуть? Проклятие… Прости меня. Я не сдамся, обещаю», — лишь пронеслись мысли в голове рыжего. «Чёрт… Больно. Не знаю почему, но его удар как будто бы что-то разбил. Может со мной и вправду что-то не так? Если я алмаз, от чего мне так нелегко? Пускай я и силён, но всего вынести не смогу. Во мне как будто изъян — я ведь ошибался не раз. Пусть алмазы и прочны, но видимо я — брак. Я чувствую, что просто сломаюсь в любой момент. Нет! Я не должен ему об этом говорить! Я не должен показывать врагу мои слабости! Никто не должен это знать, быть эмоциональным — плохо. Однако мне стоит быть помягче с этим рыжим извращенцем. Я должен завоевать его доверие ко мне, а потом нанести удар. Я тот, кто убьёт Чую Накахару. Но неужели я привязываюсь к нему? Чёрт! Нельзя так! Никакой привязанности не должно быть! Тем более к врагу! Я обязан сделать всё правильно. Ведь у меня просто нет выбора», — размышлял Ацуши, чувствуя как он разрушает себя изнутри.       Да, темнота накрыла его с головой. Однако, кажется, что она вновь окрашивается в свет. Что вновь появился тот, кто несёт этот самый свет. Холодная зима сменяется весной. Да, пускай сейчас внутри Ацуши бушует зима с её бурями, принося боль. Но совсем скоро, словно с приходом весны, он обязательно расцветёт как цветы сакуры. Это время обязательно придёт. Остаётся лишь ждать.