Ацуши с максимальным вниманием смотрел на Накахару. Хоть беловолосый и не блещет особой симпатией к Чуе, но не отталкивается от него. Наоборот, хочет быть поближе с Чуей. Однако каждый раз, когда Накаджима пытается оправдывать себя и свои действия, то мысленно говорит, что поступает по плану Достоевского, а не потому, что испытывает какую-никакую симпатию к рыжему.
После той ночи, когда Накахара пел песню про пушистого котёнка, проблем со сном у Ацуши не наблюдалось. Однако вот поведение стало ещё сильнее меняться — Накаджима всё реже обращался к Чуе на «вы», теперь на «ты», правда, теперь он звал его «рыжем извращенцем», что иногда могло подбешивать Накахару, но чаще всего мафиози вообще на это не обижался, никак не реагировал, лишь в ответ называл Ацуши «котёночком».
Единственное, что, пожалуй, оставалось неизменным — это их споры. Чаще всего их начинал именно Ацуши, говоря что-нибудь такое, от чего у Чуи волосы дыбом становятся. После чего Накахара всегда начинал говорить обратное, вправлять мозги по самое не хочу. И иногда Накаджима всё-таки признавал свою неправоту в каком-либо вопросе, говоря краткое: «Я был не прав». Всё-таки у Чуи получилось хоть как-то, но перевоспитывать этого беловолосого.
Ещё Ацуши очень понравилось носить одежду Чуи, даже если эти вещи предназначались вовсе не беловолосому. Вот и сейчас на Накаджиме была рубашка рыжего, которую мафиози искал.
— Ацуши, ты не видел мою рубаш… — начал было говорить Чуя, однако заметил Накаджиму, которую удивлённо взглянул, на что рыжий лишь улыбнулся. — Тебе так нравится носить мои вещи, да?
— Д-да, — робко ответил Ацуши, покраснев и взглотнув от волнения, — В этой рубашке так уютно и у неё такой же запах, как и у тебя. А пахнешь ты, на удивление, приятно.
— Тогда носи на здоровье, котёночек, — сказал Накахара, — Кстати, а какой у меня запах?
— Зачем это тебе? — спросил беловолосый с явным непониманием.
— Ну ты просто постоянно принюхиваешься ко мне, вот и интересно — как и чем я пахну?
— Фу, ты точно извращенец, раз замечаешь подобные вещи, — буркнул Ацуши, после чего вздохнул, — Ну хорошо. Сложно сказать, у тебя это целый фонтан запахов. Ты пахнешь кокосом и миндалём, карамелью и вином, и пожалуй, тюльпанами. И всё это вместе даёт прекрасное сочетание.
— Тюльпаны? — на эти слова Накаджима лишь кивнул. — А ты знаешь, что одно из значений тюльпанов на языке цветов — это любовь?
— Ты это к чему вообще сказал?
— Ни к чему, просто интересный факт, — улыбнулся Чуя.
— Тогда вернёмся к нашему делу. Давай уже вернём мне мои воспоминания и я наконец-то смогу принимать решения сам. Я уже устал от людей, ведущих себя так, как будто они знают, что для меня лучше.
— Какими мы свободолюбящими и взрослыми вдруг стали. Ладно, я тоже этого хочу, поэтому вот наши фотографии, по большей части твои.
Ацуши с вниманием рассматривал фотографии, которые ему дал Чуя. Беловолосому показались они весьма знакомыми. А ещё у него начали проскальзывать мысли, что он был слишком близок с Накахарой.
— Похоже, что мы и вправду близки. Ты говорил, что я — твой напарник. Так вот, мы дружили? Хотя нет, глупый вопрос — если бы ты ко мне плохо относился, то не делал бы всего вот этого.
— Да, мы были хорошими друзьями. Я бы даже сказал, лучшими, — ответил Чуя, — Что-нибудь вспоминаешь?
— Не особо, но между нами и вправду есть крепкая связь. И кое-что может очень странно прозвучать из моих уст, но кажется, я могу тебе доверять. Однако ответь мне на вопрос — почему ты всё это делаешь?
— Потому что я твой наставник.
— Наставник? — прошептал Ацуши, а в его голове пробежало воспоминание.
***
Шесть месяцев назад
Ацуши шёл по коридорам Портовой Мафии. Вид у парня был вообще не лучший — кровь из носа, множество ранений по всему телу, которые начали регенерировать, но всё-таки болели знатно. Не совсем удачно выполненное задание — вот что с ним произошло. Миссию-то он выполнил, однако вот сам пострадал.
— Ацу, как миссия? — раздался радостный голос Чуи, однако когда рыжий увидел своё чудо, то его выражение лица сразу же изменилось, — А ну-ка пошёл со мной.
Накахара схватил Ацуши за воротник плаща, сразу же потащив к себе кабинет. И вот, Чуя уже обработывал раны на теле напарника.
— Нет, ну это ж надо додуматься было — идти на базу врага совсем одному. Без напарника, без подкрепления. Ты чем вообще думал? — ругался рыжий.
— Тем, чем надо. Ты так и продолжишь меня отчитывать?
— Естественно, да. Я хочу, чтобы ты стал достойным человеком и мафиози, а не недоделанной мини-мафией, — сказал Чуя, после чего вернулся к отчитыванию Накаджимы, — Ну да, меня ж позвать было нереально. Я ж кусаюсь, убил бы тебя тут же, если бы ты меня позвал. Нет, нам нужна самостоятельность, мы ж такие умные и взрослые. Всё знаем, всё умеем. В мафии три месяца работаем, а уже, блин, вундеркинды хреновы.
— Да понял я уже, что был не прав! — не выдержал Накаджима. — Прости. Однако для чего это ты делаешь?
— Прости говори не мне, а своим ранам, которые ты получил. Ладно, не ругайся так на меня. Хорошего только тебе хочу, я ведь твой наставник. Я отвечаю за тебя и ни за что не прощу себя, если с тобой что-нибудь вдруг случится, — ответил Накахара.
***
Настоящее время
Ацуши стал учищённо дышать, сердце бешено забилось, парень резко побледнел. Он посмотрел на Чуе, но как можно быстрее отвёл свой взгляд.
— Ты в порядке? Ацу? — спросил Накахара, набросившись на беловолосого.
— Всё в порядке! — резко сказал Накаджима. — Просто кое-что вспомнил. Однако сейчас мне нужно срочно в ванную, так что, можешь, пожалуйста, отсетгнуть меня? — спросил Ацуши, на что рыжий лишь кивнул и снял наручники с руки беловолосого. — Спасибо.
***
Ацуши заперся в ванной, он просто не понимал, что с ним вообще происходит. Ему ведь должно плевать на Накахару. Рыжий — просто цель, которую надо уничтожить. Накаджима не должен к нему вообще привязываться, нужно лишь подыгрывать.
А что же он делает? Может сначала и подыгрывал, однако потом стал делать всё по-настоящему. Ацуши стал доверять Чуе, пускай никогда и не зовёт его по имени, называя лишь рыжим извращенцем.
«Да что со мной не так? Я не должен этого всего делать! А я делаю, раньше же такого не было! Может, я схожу с ума… Однако из-за этого рыжего чувствую себя бессильным. Парень, я смотрю в твои глаза и, пожалуй, небо — это предел. Твои глаза выводят меня из строя, я утопаю в них. Они просто оставляют меня вне боя! Я, что, влюбляюсь? Но это просто вздор! Я не могу! Нет! Я должен любить Фёдора, и да, люблю его, наверное… Я не уверен. Но не Накахару! Это ж просто смешно! Это не я должен в него влюбиться, а он в меня! Нечего к нему привязываться, он всё равно умрёт от моих рук. Но всё-таки… Я просто повержен, утопаю в твоих глазах и непонятных чувствах к тебе», — размышлял Накаджима, расхоживая из одной стороны комнаты в другую, а в глазах появлялись слёзы.
