***
— Чуя-сан, нам надо серьёзно поговорить. — начал разговор Ацуши. — Серьёзно поговорить? Что ж, я весь во внимании. — удивился Накахара, тут же став сосредоточенным. — Просто хотел спросить. То, что было между нами, пока я болел, можно назвать поцелуем? Ну знаешь, это было весьма похоже на поцелуй, наши губы коснулись друг друга и вот… — Накаджима тяжело вздохнул. — В общем, я старался избегать общения с тобой потому что не мог понять, что тогда произошло между нами. — Не знаю. То есть, да, это действительно было очень похоже на поцелуй. Но ведь всё это произошло по чистой случайности — ты не хотел пить лекарство, я не смог придумать другой способ заставить сделать это, и поэтому наши губы соприкоснулись и… Да, чёрт возьми, это был поцелуй! — сорвался рыжий. — Но ведь между нами ничего нет. Ты понимаешь, ну в плане романтики. Этот поцелуй — простая случайность. И если между нами нет ничего, то предлагаю просто забыть об этом. И, кстати, тебе не стоит стесняться говорить об этом со мной, это же я был виноват в тот день. — Да, верно, между нами ничего нет. — тихо прошептал Ацуши, — Тогда, я хочу ещё кое-что с тобой обсудить. Это очень важно для меня. А ты мой самый лучший друг, да и кроме тебя, мне не с кем это обсудить. — Хорошо, самый прекрасный из всех возможных психологов Портовой Мафии, полностью в твоём распоряжении. — самую малость усмехнулся Накахара. — Скажем так. — улыбнулся Накаджима, — Есть человек, с которым ты каждый день пересекаешься. Ты знаешь его с самого начала. И ты привык думать о нём определённым образом, как о человеке, которым он себя проявлял. Однако, потом что-то меняется, и этот человек меняется… Из парня, в которого ты бы никогда не влюбился, в парня, в которого ты, кажется, влюбился. Он превратился из парня, в которого я бы ни за что не влюбился, в парня, в которого, я влюбился. Стоит ли он того? Чуя-сан? Рыжий опешил от таких слов Ацуши. Внешне он старался выглядеть спокойным, но внутри всё бушевало — множество мыслей, казалось, его сейчас накроют. Чуя даже захотелось закричать от счастья, но он вовремя себя смог остановить. А всё это из-за одной простой мысли — Накаджима, что, о нём говорит? А ком другом речь-то идти может? То есть, Ацуши и вправду влюблён в него, да? Что-то определённо кричало Чуе следующее: «Он точно влюбился в тебя!». «Он обо мне говорит? Конечно, как будто есть другие варианты. Так, Чуя, держи в себя в руках, сохраняй спокойствие». — размышлял Накахара. — Скажем так, есть человек, которого ты никогда особо не знал. Ты думал, что уже полностью его раскусил, но теперь ты понимаешь, что он стал из человека, в которого бы ты никогда не влюбился, в человека, в которого ты влюбился. Так вот, стоит ли? Что думаешь, Чуя-сан? — спросил Накаджима, в очередной раз улыбнувшись. — Абсолютно! — ответил рыжий, даже немного прикрикнув от некого восторга, а в его голубых глазах, кажется, появились звёздочки с искорками. — Я не часто открываюсь моим коллегам, людям моего возраста, не считая моментов, когда работаю. Я переживаю столько перемен… И почему я это тебе рассказываю? — Ацуши издал небольшой смешок, после вздохнув и положив свою ладонь на руку Накахары. — Полагаю, часть меня этого хочет. И кто бы мог подумать? Полагаю, части меня нравится разговаривать с тобой, сидеть с тобой, общаться с тобой. — лицо Накаджимы всё ближе и ближе приближалось к Чуе, который уже окончательно залился краской, однако сообразив, что если не остановится, то у них, ненароком, будет и второй поцелуй по чистой случайности, Ацуши отодвинулся и убрал свою ладошку с ручонки рыжего. — Возвращаясь к нашим делам… Понимаю, это странно, но абсолютная правда. Парень, в которого я, кажется, влюбился… — Парень, в которого ты, кажется, влюбился, — прошептал Накахара, — Так кто же он? — Это… Это… — смущённо бормотал Накаджима, явно покраснев. — Фёдор! Да, это он. — Ты же говорил недавно, что уже не уверен в своих чувствах к Достоевскому. — заметил рыжий. — А вот передумал! Тем более, тебе какая разница?! — отнекивался беловолосый. «Чёрт! Накахара! Придурок, я же тебя имел в виду, когда открывался тебе! Тогда почему ляпнул совершенно другое?» — мысленно негодовал Ацуши.***
— Хей, слушай, тут такое дело. — начал разговор Чуя, — Мы на протяжении двух месяцев пытаемся вернуть тебе память, безусловно, успехи у нас имеются, но как говорится, хотелось бы большего. Поэтому, я предлагаю новый способ. Понимаешь, я знал одного человека, который был более чем не безразличен к тебе, может быть даже в романтическом плане. К сожалению, ты уже не сможешь поговорить с ним, однако, я считаю необходимым рассказать тебе о нём. Уверен, что ты что-нибудь да вспомнишь. — Хорошо, давай попробуем, — кивнул Ацуши. — Он считал тебя… Классным. — Классным? Этот человек? — Определённо, да! — Как? — Ну, он часто говорил, что нет ничего похожего на твою улыбку. Она такая утончённая, немного идеальная и искренняя. Говорил, что, наверное, ты никогда и не знал, насколько счастливым твоя улыбка может кого-либо сделать. — рыжий засмеялся, вспомнив улыбку Ацуши. — Ещё он знал, что когда тебе скучно, то на подворотах рубашки ты периодически рисовал звёздочки ручкой. Этот человек замечал, что ты до сих пор считал не барашков, а тигрёнков перед сном. — Чуя тяжело вздохнул, после продолжив. — Но он держал всё это в своей голове и ушёл, так ничего и не сказав. И пусть и хотел, но он не мог поговорить с тобой, не нашёл способа. Однако, он всегда говорил мне: «Если бы я мог сказать ему, рассказать обо всём, что вижу. Как мне сказать ему, что для меня он — всё? Но мы просто далеки как небо и земля. И я даже и не знаю, с чего мне начать». — Он говорил ещё что-нибудь? — спросил Накаджима. — О тебе? — Ладно, проехали, мне не так уж и интересно. — отнекивался беловолосый, покраснев. — Не-не-не. Он просто столько всего говорил, мне сложно вспомнить что-то одно, поэтому выбираю самое лучшее. — быстро среагировал Чуя, — Он считал милым… Кхем, то есть, было довольно круто, когда ты красил волосы в чёрный цвет и носил красные линзы. — Правда? — Угу. И он пытался понять, как же ты научился танцевать, порой так, как будто бы совершенно никого нет рядом и тебе плевать на весь мир. Но повторюсь, он держал это всё своих мыслях. То, что он видел осталось недосказанным. «Если бы я мог сказать ему…». Накахара сам не понял от чего у него резко встал ком в горле. Он не понимал, почему ему так трудно говорить. Вдруг, у него потекли слёзы, которые рыжий был просто не в силах сдержать. Чуя любит говорить, что Ацуши держит в себе эмоции, копит их, а потом выбрасывает их, не контролируя свои чувства. Однако, именно сейчас так поступал Накахара, а не его ученик. Рыжий слишком долго держал в себе всё это. Да, он сильный, но даже ему бывает тяжело. Чуя всё больше всё понимал — нет никакого загадочного незнакомца, что неравнодушен к Накаджиме. Это он неравнодушен к Ацуши, это он любит беловолосого. Но напрямую, почему-то, не может сказать этого, вот и ищет другие выходы чувств сердца своего. Если он не может сказать прямо, то хотя бы завуалирует правду и своё признание в любви. Лучше уж так, чем вообще никак. Лучше идти вперёд, но не обратно, только не назад. — Если бы я мог сказать ему! Но что делать, если между нами лежит такая огромная пропасть? Что делать, если расстояние слишком далеко? И как разрушить стену, что мы возвели? И как сказать, что любишь? Как сказать: «Я люблю тебя»? — кричал Чуя, рыдая, однако, в какой-то момент сделал паузу, кажется, слабо улыбнувшись. — Но между нами сотни миль... И не знаю даже, с чего начинать... Если бы я только мог сказать ему... — Чуя-сан, — прошептал Ацуши, обняв рыжего. — Спасибо тебе. Ты и вправду хорошо передал эмоции того человека, но похоже, что ты и сам кого-то любишь. Так что, думаю, мы с тобой находимся в похожем положении. Поэтому, давай как-нибудь признаемся в любви тем людям, которых любим, хорошо? Не сегодня, так завтра, мы это обязательно сделаем. — Хорошо, обещаю, — тихо ответил Накахара.***
Ацуши зашёл в ванную, он сел на пол облокотившись о дверь. И пожалуй, он тихо ронял слёзы, которые падали на холодную белоснежную плитку. По другую же сторону двери на полу сидел Чуя, делая то же самое, что и беловолосый. Они оказались в невероятно похожей, однако, глупейшей ситуации. И мысль у них была одна на двоих: «Дурак, я ведь о тебе говорил. Неужели он не понимает мои чувства?»