Тьма, окрашенная Светом

      Вернувшись домой, Ацуши тупо плюхнулся на кровать лицом вниз. Даже забыв переодеться, не сняв верхнюю одежду с себя вовсе. Он всё равно чувствовал себя подавленным, хоть разговор с Чуей помог беловолосому. Накахаре показалось на пару секунд, что Ацуши выглядел как побитая собака. Поэтому рыжий сел на кровать, присоединившись к компании Накаджимы. Чуя вздохнул, готовясь к тому, что это определённо не конец ночи и сегодня они так легко спать не лягут. — Ацу… — прошептал Накахара. — А? Чу, я в полном в порядке. — выдохнул Накаджима. — Устал просто. — Да я вижу. Может, нам стоит ещё поговорить? — Чуя, я хочу напиться. — серьёзно произнёс Ацуши, от чего у рыжего волосы чуть дыбом не встали. — Позволь поинтересоваться, зачем? Ты же не умеешь себя контролировать, сам же утром будешь чувствовать просто отвратительно. — Я хочу пить, пока мне не станет чертовски плохо. Пока я не начну нести разные вещи по пьяни, потом вырублюсь, а наутро меня стошнит и вырвет. Хотя, это всего может и не случиться. Чуя, ты когда-нибудь слышал про кота Шредингера? — поинтересовался Накаджима, приподнявшись. — Не особо. — Это мысленный эксперимент. Кота помещают в ящик с колбой яда. Колба может разбиться, соответственно, кот умрёт. Однако, этого нельзя узнать пока ящик не вскрыт. И пока ты не откроешь ящик, кот одновременно и жив, и мёртв. — пояснил беловолосый. — И как это относится к нашей ситуации? — не понимал Накахара. — Этот эксперимент можно перевести на наш случай. Пока не выпью, не узнаю напьюсь как свинья или всё просто обойдётся. Я предпочитаю называть это выпивкой Шредингера.       На это Чуя потёр переносицу, после вздохнув. Он схватил за руку беловолосого, затем потащив Накаджиму в гостиную. У Ацуши же возник эффект некого дежавю. Как будто всё это уже было. И вдруг беловолосый вспомнил то, что произошло три месяца назад, в тот день, когда впервые попал к Чуе, когда они смогли воссоединиться. Всё повторяется, всё как и тогда — Накахара усадил Ацуши, после искал в шкафах вино и бокалы. И Накаджима определённо знал самый вероятный исход событий — Чуя вновь будет его личным психологом, после Тигр выговориться, потом рыжий прижмёт парня к себе, крепко обняв, просто сказав, что всё обязательно будет хорошо. — Я понимаю, что ты хочешь пить совершенно по другому поводу. — начал говорить Накахара, подав беловолосому бокал с вином и подняв руку, держа в ней бокал вина. — Но давай выпьем за нас. За тебя и за меня! За наш союз! За революцию в конце концов! Чтобы мы всегда были довольны, были вместе! — За «Проклятых»! За нас! — крикнул Ацуши, после чего их бокалы вздрогнули. — Кстати, как ты и говорил месяц назад, мы сейчас пьём вино, только обсуждения того, что Фёдор тупая сука, не хватает. — Можем добавить эту деталь. Просто ты казался подавленным, побитым как собака из-за этого ночного приключения. — сказал рыжий. — Да, был. — серьёзно прошептал Ацуши. — Но потом просто подумал — а какой в этом вообще смысл? Зачем мне вспоминать то, что причиняет боль? Зачем думать о прошлом? Зачем мне в принципе это делать, если у меня есть замечательный рыжий парень, который любит и делает меня счастливым? — Ацу, знай, я люблю тебя. Нам обязательно стоит запомнить эту историю, историю сегодняшней ночи. Знаешь, иногда мне даже кажется, что совсем тебя не знаю. — вздохнул Накахара. — Поэтому, пожалуйста, если есть что-то, что ты можешь рассказать о себе, то расскажи мне! — Чу, ты знаешь меня лучше чем кто-либо другой, знаешь как самого себя. Если же ты хочешь знать о моём прошлом в Крысах, то боюсь, я тебя только разочарую. Ибо был тем ещё козлиной, придурком и мудаком. — Да плевать на это! Моя любовь к тебе ни за что не изменится! Это вообще не находится под сомнением! Не смей винить себя! Тобой просто пользовались, на тебе использовали способность, которая усыпляла твоё мнение, ты просто не мог рационально мыслить. В этом вообще нет твоей вины! — Но даже когда способность уже не действовала на меня, я всё равно был готов выполнять план до последнего. И чёрт, из-за этого я чувствую себя просто ужасным человеком. Я готов многое простить и отпустить, но только не то, что чуть не убил любимого человека. — Однако при этом ты сопротивлялся Достоевскому, действовал по-своему, по принципу «если я решил творить хрень, то я творю хрень». Пускай и не осознавал этого. И, пожалуй, ты дважды не смог убить меня. Но ведь это и хорошо, в некотором роде. Хотя признаюсь честно, я догадывался о подобном плане. — Ты что?! Но как? Откуда? — удивлялся Ацуши. — Было логично предположить, что твоё присутствие было не случайным. Я предполагал, что у Достоевского есть какой-то план на меня, в котором ты должен принимать участие. — пояснил Чуя. — Знаешь, я до сих пор готов извиняться перед тобой за последние семь месяцев. А ещё я вынужден признаться — я искренне любил Достоевского. И от этих мыслей мне ещё обиднее, что я потратил семь месяцев на него, отдавал себя совершенно чужому человеку. — по лицу Накаджима даже потекли слёзы, но вдруг он почувствовал объятия Накахары. — Всё хорошо. Я не держу на тебя совершенно никакого зла. Всё обязательно будет хорошо. Скажу даже, что сейчас всё в порядке и хорошо. — улыбнулся рыжий, после поцеловав Тигра. — Люблю тебя. — шепнул Накаджима. — Пожалуйста, давай будем жить по максимуму, порой валяя дурака. Я без понятия, что будет ожидать нас дальше, может выживем, а может смерть настигнет кого-то, совершенно внезапно. Поэтому я хочу проводить каждую секунду своей жизни с тобой, Чу. Мы так много с тобой упустили и я хочу наверстать это. — Чёрт, ты всё говоришь за меня. Так не честно! — усмехнулся рыжий. — Только вот, мы не умрём, никто не умрёт. Если кто и покинет этот мир, то только эта крыса. Я убью его. — Чу… Ты самый лучший! Кто-нибудь говорил тебе насколько прекрасен ты? Так вот, ты прекрасен на все сто процентов, и даже больше! И я готов отдать всего себя ради тебя! — Накаджима случайно даже повалил своего парня на диван. — Ох, а котёночек — любитель пособлазнять меня. Ты сейчас слишком горяч. — Да, я такой, умею соблазнять моего любимого низкорослого рыжика. Хотя он всё-таки рыжий извращенец. — прошептал Ацуши. — Я ведь и штаны с тебя стянуть могу. — Ха, только мечтай об этом! Не будет тебе стриптиз-шоу от меня! Не дождёшься, Чуя! — ответил Накаджима, надув губы. — Охохох! Да я и не собирался в этот раз. Кстати, тебе не кажется, что мы самую малость отошли от изначального плана? — поинтересовался рыжий. — Возможно… Однако, мы всё также пьём вино, и на удивление я ещё даже трезвый. Вау… Сам, если честно, удивлён. Тогда ты можешь задать мне совершенно любой вопрос. — сказал Ацуши. — Хорошо, из-за того, что я сейчас спрошу, ты можешь посчитать меня ревнивым. Между тобой и Достоевским что-то было? Вернее, что между вами было? — Ну, у нас были некоторые мутки. — Мутки? — переспросил Накахара, — Ты же не про… — Нет, секса у нас не было. Боже, Чуя, какая мерзость! — Накаджима сразу же поморщился, фыркнул, после даже зашипев. — По крайней мере не с ним… — Ла-а-адно. Тогда что за мутки? Если это слишком личное для тебя, то извини, я пойму, если ты скажешь, что это не моё дело. — Да нет, дело не в этом. То есть, да, мне не очень приятно вспоминать это, но тут немного другое — я не особо хочу говорить об этом, потому что знаю, что тебе будет неприятно. Чуя, я ведь понимаю, что ты — ревнивый человек. И во всей ситуации, которая произошла, прекрасно можно понять твою ревность. Думаю, если я оказался на твоём месте, тоже бы ревновал. — объяснил Накаджима. — Ацу, я не испытывал ревность. Это вообще сложно назвать ревностью, скорее желание помочь и защитить близкого человека. — Как скажешь. Вернёмся к нашим баранам. Ну, у нас явно не было никакой настоящей любви, да и в принципе здоровых и нормальных отношений. Просто множество манипуляций, промывки мозгов, фальши. Фальшивым было практически всё. Как я говорил тебе ранее, я понятия не имею какими должны быть отношения, даже целоваться толком не имею, я определённо не идеальный парень. Чёрт… Из-за всей это ситуации чувствую себя таким дураком… Однако сейчас, я впервые в жизни не просто удовлетворён, но и счастлив. И запомни — я просто тону в твоих глазах, остаюсь просто вне боя, ведь он проигран. — Для кого как. — сказал Накахара. — Мне очень жаль, я сочувствую, что тебе пришлось пройти через вот это всё дерьмо. Но знаешь, мне кажется порой, что мы сходимся столько раз не просто так. Может нам просто суждено быть вместе, несмотря ни на что? — Более чем. — ответил Ацуши, после отпив вина. — Кстати, ты говорил, что знал о моих чувствах к тебе. У меня лично вопрос — откуда, Чуя? — Я пришёл к тебе домой, чтобы забрать фотографии, сам понимаешь, это нужно было для восстановления твоей памяти. И там случайно нашёл твой дневник, и случайно прочитал его целиком… — Во-первых — мне в третий раз петли менять надо, да? И второй — какого хрена, Чу? — Второй пункт я пропущу. Ну, а ты не думал о том, что мы можем жить вместе? Знаешь, мы могли бы съехаться. — предложил Чуя. — Могли бы. — сказал Ацуши, после поцеловав рыжего, позже несколько раз икнув. — Кажется, мы сегодня точно не уснём. Хотя знаешь, я ведь не злюсь на тебя вообще. Ибо, пожалуй, это самое нормальное из всего, что произошло в последние месяцы. И да, Фёдор — такой мудак, такая тупая сука… Какой же я деби-ил. Гонялся за хер знает кем, хотя рядом было такое прекрасное рыжее солнце… — Ну всё, кажись, ты уже начал перебирать. — Накахара забрал у парня вино, вернее, отобрал, поставив его в дальний угол стола, до которого беловолосый не мог так легко дотянуться. — Пойдём спать, а то сейчас как обычно будет — заснёшь у меня на плече и я встать не смогу, ибо совесть меня просто замучает от того, что могу разбудить тебя.       Вдруг Чуя почувствовал, что кто-то положил головушку на его плечо. Естественно, это был Накаджима. Беловолосый быстро вырубился, даже не успев ничего толком пробормотать на эльфийском языке, оперившись на плечо Накахары. Чуя хоть и вздохнул, но всё-таки улыбнулся. Всё опять повторяется — Ацуши вновь напился до того, что вырубился, задрых прямо на рыжем, и теперь Чуя будет чувствовать себя виноватым, если встанет, так как может разбудить беловолосого, теперь Накахара просто вынужден просидеть вот так некоторое время — может минуть двадцать-тридцать, а может быть и час.       Рыжий иногда считал в уме, чтобы отвлечься — иногда просто цифры, а иногда овечек. Вдруг ему пришла гениальнейшая мысль — а что если сегодня посчитать что-то совершенно иное? Например, тигрёнков. Ацуши же их всегда считает, верно? Так почему Накахара не может так же поступить? Ему же не только цифры с овечками считать можно. Вдруг тигрёнки тоже вполне себе приживутся? Один ведь такой тигрёнок уже прижился.       Чуя и вправду попробовал считать этих чудесных зверьков. Но каждый раз не доходил до каких-нибудь больших цифр, ибо сбивался, после начиная считать заново тигрёнков. Накахара сбивался каждый раз, когда переводил взгляд на одного большого, милого и своего тигрёнка — Ацуши. Беловолосый и впрямь выглядел чертовски мило, вёл себя тоже мило, посапывая, как будто бы мыча какую-то песню во сне.       Чуя стал прислушиваться, сначала это было и вправду была неразбериха, просто сплошная каша из мычания, но потом стало узнаваться и впрямь что-то невероятно знакомое, своё, родное. И вдруг Накахара понял, что же мычал беловолосый сквозь сон — это ведь песня про пушистого котёнка. Та самая, которую Чуя частенько напевал себе под нос, когда Ацуши пропал, которую рыжий пел беловолосому, успокаивая Тигра. Даже сейчас тихонько шептал, напевая эту песню:

Тёплый, пушистый котёнок спит, Свернулся в клубочек и мурчит.

      После этого Чуя почувствовал как Ацуши свалился с плеча на колени. Рыжий не ожидал этого, от неожиданности даже подняв руки вверх. Однако потом погладив Накаджиму по макушке, чувствуя эти прекрасные, мягкие, как шерсть у барашки или тигрёнка, белоснежные волосики. Ацуши даже замурчал во сне от удовольствие. Нет, ну точно настоящий кошак, вернее, котёночек. Чуя закрыл глаза, так на пару минут, подумав, что как откроет их, сразу же встанет и перенесёт беловолосого на кровать. В итоге же вышла совершенно другая картина — Чуя, закрывший глаза на пару минут, в итоге погрузился в царство Морфея, в котором Ацуши находился уже некоторое время. Теперь, вместо одного сопящего существа на диване, было таких двое. Двое счастливых и любящих друг друга существ, которые буквально спали друг на друге, тихо посапывая, и кажется, даже мыча одну и ту же мелодию сквозь сон. Для счастья ведь много и не надо — достаточно лишь уснуть на одном диване с любимым человеком.