***
— Я отдам тебе противоядие, чтобы Ацуши выжил, но только при одном условии — ты позволишь мне тебя убить, никаким образом не сопротивляясь. Как же там говорилось? Жизнь за жизнь, кажется. Весьма равноценный обмен, не находишь? И да, попытаешься атаковать— я сразу разобью колбу. Выбор лишь за тобой. Так что же ты выберешь, Накахара Чуя? — голос Достоевского начал отдаваться звоном в ушах у рыжего, оказавшись в нелёгкой ситуации. Чью жизнь поставить — его собственную или любимого человека? — А если я ничего не выберу? Что тогда? — Чуя издал болезненный смешок. — Вы оба похожи — одинаково пытаетесь уйти от темы. Ты хочешь знать? Хорошо, если ты ничего не предпримешь, то я сам сделаю абсолютно всё, чтобы убить Ацуши на твоих глазах. — Тебе это совершенно невыгодно. Неужели ради моих мучений пойдёшь на риск? — Зато так в разы интереснее. Много месяцев назад Накаджима сказал, что я теряю хватку в планах, заявив что все мои действия слишком банальны. И он был абсолютно прав. Поэтому, приходится действовать подобным образом. Но неужели ты допустишь это? — Где гарантия, что это противоядие, а не яд? — Ты совершенно не в том положении, дабы требовать гарантию. Я даю тебе великодушный выбор — будь добр, цени это. — Ценить что? Что ты в который раз ломаешь его? Нет, спасибо. — Хватит лирики! — слегка прикрикнул Фёдор, удивившись своему голосу, но после продолжив. — Часики тикают, Накахара. Тик-так, Чуя. Рыжий перевёл взгляд на Ацуши, чья кожа ещё сильнее побледнела, а губы казались, так вообще, синими. Этот выбор непрост для Накахары. Да, он любит жизнь, но ещё больше любит своего котёночка. И Чую явно совесть съест с потрохами, если рыжий ничего не предпримет. Накахара просто будет до конца дней корить и проклинать самого себя. Он вообще ни за что не успокоится при таком раскладе. Чуя всё прекрасно понимал и осознавал насчёт себя, но ведь есть и другая проблема — дело в Накаджиме. Если рыжий решит сдаться Достоевскому, Ацуши будет просто проклинать самого себя до конца жизни. Может быть, не сразу, но как только Тигр всё вспомнит, то тут же начнёт презирать себя. Вот это Чуя знал более чем отлично. Впрочем, как и самого беловолосого. Пускай Ацуши и скрывал, но периодически проклинал себя за всё то, что связано с ним и Фёдором. И каждый раз Накахара успокаивал своего партнёра, что в какой-то момент окончательно помогло, ибо беловолосый бросил эту привычку. Чуя с грустью взглянул на Ацуши, очень слабо улыбнувшись. Рыжий присел, сняв шляпу и плащ, после надев вещи на Тигра. Но прежде погладив белоснежные волосы. Господи, до чего же они тёплые и приятны. Ему определённо будет не хватать всего это. Чуя взял Ацуши за руку, поцеловав бледную ручонку Накаджимы. И только сейчас, пускай и не впервые, рыжий понял, чего ему хотелось больше всего — просто быть рядом с Тигром. Большего и не надо. Чуя сразу вспомнил, как где-то год назад он встретил промокшего Ацуши, как беловолосый пошёл с ним, как ему хотелось от счастья кричать, как казалось, что он в сновиденьях остался. Накахара знал наверняка лишь одну вещь — Ацуши непременно останется в живых. Поэтому, Чуя наконец-то серьёзно ответил: — Я готов. — Так значит, выбираешь его жизнь? — Да. Я выбираю жизнь Ацуши. Пускай он и возненавидит меня за это, но так будет правильно. — Как и ожидалось. — Давай разберёмся с этим быстро. — рыжий хотел убрать чёлку с лица, но потом остановился. — Но сначала я хочу попрощаться с ним. Надеюсь, мне это можно сделать? — Да. Правда, это очень глупо. Он всё равно тебя не услышит. — Заткнись! — прошипел Чуя, после обратившись к беловолосому, улыбнувшись. — Ацу. Мой милый, любимый и дорогой Ацу. Блять… Я совершенно не знаю, что говорить в подобной ситуации. Мне бы явно стоило поучиться у тебя писать прощальные письма. Знаешь, ты невероятен. Жаль, что мне потребовалось некоторое время, чтобы это понять. И ты изменил мою жизнь в совершенно иную сторону, заставил меня поверить в того самого человека, с которым суждено быть навеки. Что я могу ещё сказать? Наши отношения не были никогда простыми, но, чёрт возьми, за них всегда стоило бороться. И вот это я знаю уж наверняка. Ацу, я иногда задавался вопросом как же ты мог ради меня в ту ночь броситься к Достоевскому, буквально похоронив себя заживо. Кажется, я наконец прозрел и понял тебя. В общем, просто спасибо, что ты был со мной, что ты — мой главный подарок судьбы. Я нечасто бываю таким эмоциональным и сентиментальным, но сейчас просто не могу и не хочу по другому. Спасибо за твою нежную любовь. За то, как ты каждый вечер ждал меня и не дожидался, засыпая на кухне. За твои поцелуи по утрам. Мне и впрямь стоило преодолеть долгий путь, чтобы хоть немного провести времени с тобой. Благодарю тебя. Я люблю тебя, Ацу. До самого конца и после него. Просто будь счастлив, хорошо? И ни в коем случае даже не смей винить себя в случившемся. Можешь винить меня, Достоевского, да кого угодно, главное — не себя. Люблю тебя, котёночек. Надеюсь, что когда-нибудь мы свидимся вновь. До встречи. — рыжий наклонился к Ацуши, поцеловал его. — Похлопаю тебе за твою речь. Жаль, что он никаким образом не оценит твоих пустых стараний. Чисто из интереса, ответь на один. Рисковать жизнью ради одного человека — это ли ненастоящая глупость? — Это как минимум не твоё дело, — прорычал Накахара, после уверенно заявив. — Пускай так. Но я готов к этому шагу. Пускай я и буду дураком. Именно по этой причине всё в порядке. Будь добр, просто грохни меня уже побыстрее и всё. — Отлично. Тем более какой дурак ещё бы пожертвовал всем, что у него есть, ради какого-то человека? Вдруг сердце Чуи бешено забилось. На этот вопрос он знал точный ответ — Ацуши пожертвовал бы. И рыжего снова начали съедать мысли о том, что он просто не смеет оставить беловолосого одного. Накахара обязан что-то придумать, пускай у него на это лишь несколько секунд. После всего, что случилось, Накаджима не может остаться в одиночестве. И Чуя не позволит Достоевскому сделать Ацуши одиноким. В самый последний момент Накахара отпрыгнул назад, пытаясь собраться в эти короткие мгновения для достаточно быстрой атаки, дабы Фёдор не успел уничтожить единственный шанс на спасение жизни Накаджимы. Чуя попытался забрать противоядие с помощью способности, но случилось страшное — колба разбилась. Разбилась точно так же, как и надежды рыжего на счастливую жизнь. — Упс, — сказал Достоевский. — Стекло такое хрупкое. Я предупреждал тебя. Вот что бывает с теми, кто нарушает правила. — Чуя! — раздался чей-то крик — это была Санька. — Что ты… — рыжий не мог сказать что-то внятное. — Уходи! Слышишь?! — прикрикнула Достоевская. — Забирай Ацуши и уходи! Беги как можно скорее к врачам. Время ещё есть! Я разберусь тут сама! Когда Накахара удалился, не осмелившись хоть чем-то возразить, Санька сверлила, буквально испепеляла взглядом Фёдора. Они оба понимали, что эта встреча миром не закончится. Кто-то из них обязательно падёт. — Знаешь, особенность нашей семьи в том, что Достоевские умеют долгое время сохранять спокойствие. И я это тоже делала. Причём дважды. Но теперь я просто не могу больше терпеть. Скажи честно — ты совсем ебнулся, да?! Возвращать меня лишь для того, чтобы позлить Дашу? Хотя тебе в общем-то всегда было похер на всех! Неужели ты думал, что я останусь в стороне? Так вот, я вернулась. И уходить более не намерена! — Я делал предположение, что воспоминания к тебе вернулись. И ты могла сразу уйти от меня, как только всё вспомнила, но лишь сделала иной выбор. Быть может, поступи ты по-другому — Дарья сейчас была бы жива. — от этих слов Саньке стало мучительно больно, эмоции переполнили её, как вдруг раздался выстрел. — Мне уже не изменить того, что случилось. — серьёзно сказала она, на несколько секунд опустив пистолет. — Должно быть, это неприятно, когда в тебя стреляют пулями Даши. И знае… — не успела Санька договорить, как в неё полетел нож, от которого она успешно увернулась. — Хах, это будет весело. — Лучше сразу сдайся — тебе ни за что меня не победить. Как я и сказал некоторое время назад, мне ничего не будет стоить забрать твою силу. — Я была всю жизнь обычным человеком, одним из лучших членов отряда по физической подготовке. Плюс, мы оба знаем, что твоё тело хрупкое, как фарфор. Хочешь отнять — отнимай. Мне плевать. — после этих слов Достоевский немного странно взглянул на сестру. Господи, как же она была похожа на Дашу. Точно такая же привычка разговора, походка, эмоциональность, стиль боя. И, пожалуй, самое главное — взгляд бойца. У Донцовой всегда был взгляд солдата — это знал каждый, кто хоть раз с ней общался. Он поражал любого. Этот взгляд поразил весь отряд Даши, настроил Ацуши и Чую. В этот самый взгляд бойца влюбился Дазай. Донцова всегда была солдатом — она умела выживать, быть сильной и никогда не сдаваться, не опускать руки. И вот это вдохновляло каждого — то, как Донцова каждый раз поднималась с колен, когда её буквально ломали и сбивали с ног. Даша Донцова — легенда, которую не способен забыть никто. И это факт. — Никогда бы не подумал, что ты будешь похожа на неё. Похоже, что Даша всё-таки сумела оставить наследство после себя. Она оставила воспоминания, ценные уроки в сердцах людей, которых знала, тёплые песни и успокаивающие, греющие душу до сих пор. Но самое главное — оставила людей, которые поведают её историю. Людей, кто станет ею, кто превзойдёт её саму. И, кажется, теперь пришла Санька — новая Даша Донцова. — Теперь наконец всё кончено. — с холодом в голосе сказала Достоевская, метнув в Фёдора ножи и смотря на то, как он упал. — Всё кончено для тебя, братец. Эту битву ты проиграл. Даже если и выживешь, то тебе явно понадобиться не один год, чтобы прийти в норму. Жаль, что приходится делать тебя калекой. Хотя знаешь — нет, мне не капли не жаль. На моём сердце нет ни грамма тяжести от совершенного поступка. Я не должна рассыпаться в прах ради тебя. Потому что, когда злодеи умирает, королевство не оплакивает их. Никто не зажигает свечу в память о них. Нет, ни один человек не скорбит по нему. — Фёдор! — вдруг послышался крик прибежавшей Цветаевой. — А, это ты. Как всегда. — Ты… Ты убила его! — Нет, — Санька покачала головой. — Всего лишь сделала калекой — ничего более. Он это заслужил. Нет, Фёдор заслуживает намного большего наказания, но пока что я остановлюсь здесь. В любом случае, брат останется калекой на долгое время. Я бы рекомендовала тебе сделать с ним что-нибудь, если хочешь, чтобы он хоть как-то выжил. Уезжайте в Россию. И больше никогда не смейте возвращаться сюда. — Ты больная! Клянусь, карма обязательно тебя настигнет! — прошипела Марина. — И что ты теперь сделаешь? Убьёшь меня? — она рассмеялась с каплей безумия. — Ненормальная… — И тут я полностью согласен насчёт тебя. — раздался голос Есенина, отчего Достоевская вздрогнула от неожиданности. — Ясно, всё было заговором с самого начала, — заявила Цветаева. — Я улетаю в Россию вместе с Фёдором. Радуйтесь жизни, пока ещё можете это делать. Потому что совсем скоро она превратится в сущий кошмар. — И тебе того же, ненормальная, — усмехнулся Серёжа, после обратившись к Саньке. — Ты как? — Нормально, — прошептала она. — Не уверена, что всё закончилось, но нормально. — Теперь мы наконец сбежим? — Да, что-то вроде того. — Может, будем жить вместе? — от такого предложения у черноволосой глаза стали по пять копеек. — Как друзья, вместе снимем квартиру, будем соседями. — А, ты про это, — Санька вся залилась краской. — К-конечно. Я-я… В общем, хорошо. — Это что такое сейчас было? — спросил Есенин, издав смешок. — Ничего! — отнекивалась Достоевская, вертя головой. — Замолчи уже. Пошли лучше. — Конечно. — улыбнулся Еся, взяв Саньку за руку.***
— Успокойся, — Дазай попытался угомонить Чую, который пытался попасть к Ацуши. — С ним всё будет хорошо. Операция прошла успешно. Кстати, до меня тут дошли слухи, что перед самым наркозом Ацуши очнулся на несколько минут и угадай кого он звал по имени. — Да ладно. — рыжий не верил своим догадкам. — Тебя. Так что, не всё потеряно. — Пф, у нас никогда не было всё потеряно. В любом случае, самое худшее уже позади. — Что будешь делать, если Достоевский снова объявится? — Пускай только попробует. Если припрётся, то в этот раз прикончу его уже я, а не Александра. Как чувствуешь себя из-за Донцовой? — Не знаю, — шатен покачал головой. — Периодически до сих пор не верится, что её нет. Не всегда хочется признавать, но, кажется, она меня изменила. И похоже, что я попал в этот ваш клуб безнадёжных романтиков. — Ага, мы такие. — Чуя слабо усмехнулся. «Похоже, что всё потихоньку возвращается на круги своя. Однако при этом меня не покидает некое чувство, что всё ещё впереди.». — размышлял Накахара, разглядывая фотографию с Ацуши.