***
— Даша умерла, — тихо сказала Санька, бросив серьёзный взгляд на Есенина, который, казалось, находился в неком ауте от услышанного. — Мне Осаму сообщил. Ты в поря… — Нормально всё, — бросил Серёжа, поправив очки. — Такое иногда случается. Это жизнь. И её надо принимать как есть. Достоевская лишь смотрела на Есю, не решаясь ему что-либо сказать, так как сама не знала что надо говорить. Серёжа минут десять беспорядочно ходил из одного угла комнаты в другой, после чего резко пошёл в ванную. Санька же подошла к двери, прислушиваясь. Было слышно, как громко шумела вода, которую Есенин, видимо, специально включил, но даже это не могло перекрыть периодические всхлипы, и, кажется, Серёжа пару раз ударился об что-то. — Я в порядке, — буркнул Есенин, рука которого была перебинтована, на что Саша обратила внимание. — Зеркало немного пострадало… — Ты точно не хочешь поговорить? — В следующий раз, Сань. — тихо ответил Серёжа, доставая из шкафа плащ. — Ты куда? — Прогуляться. Не знаю, когда вернусь.***
Есенин не особо понимал, куда именно шёл, лишь смотрел себе под ноги, пока не наткнулся на какой-то бар. Серёжа никогда особо и не пил, хотя иногда Дашка могла его потащить куда-нибудь, чтобы выпить. Выпивая уже не первый стакан, Еся был готов проклинать и ненавидеть себя за то, что он так и смог сказать Даше всё, что было у него в мыслях. Серёже казалось, что он вообще ничего не сделал. Вдруг Есенин почувствовал, как кто-то сел рядом. Кто-то, от кого исходила похожа энергия. Подняв взгляд на человека, Серёжа увидел Дазая, понимая, что, возможно, надо бы что-нибудь сказать, при этом совершенно не находя нужных слов. — Простите, — наконец осмелился Еся, набрав воздуха. — Ты же молодой человек Донцовой, да? — Ну, технически, и жених в том числе. Но это уже неважно. Парень из отряда Даши, я прав? — Да. Сергей Есенин. Можно просто Серёжа, ну или Есей там звать, — русоволосый протянул руку. — Я знаю, ты сделал для Донцовой всё, что мог. Ты не представляешь, как я рад, что рядом с ней был её любимый человек. — Мне следовало её сдержать. Все наши обещания — сплошная ложь. Я должен был уберечь её. — Почему я так и не сумел сказать, как много она значит для меня? Я не смог вообще ничего сделать. Может, поначалу мы и не ладили, но потом Дашка стала для старшей сестрой, опорой и поддержкой, которой у меня ранее никогда не было. Быть может, я не прав, что сделал из неё моего кумира. Но так или иначе мне хотелось быть похожим на Дашу. — Иногда кажется, что она как будто рядом, так же, как и раньше, смеётся, читает лекции про костюмы и шутя зовёт всех дураками. — Знаешь, Даша действительно тебя любила. Когда она говорила о тебе, то её глаза всегда горели и блестели. Я не помню, чтобы подобное случалось, когда Донцова встречалась с Фёдором. Когда мы говорили, знаешь, Даша выглядела счастливой. По-настоящему счастливой, а не как много лет назад, — Еся поправил очки. — Прошу прощения. Порой я слишком эмоционален. Как девчонка, ей богу. — Это прозвучит банально, но тебя можно понять. В конце концов, умер твой друг… — Умер не просто мой друг, умер мой наставник, — Серёжа перебил шатена, слегка изменившись в лице. — Мы были больше, чем просто друзья. Нет, не подумай не то. Между нами никогда не было романтики. Мы были влюблены в разных людей. Для Даши каждый из нашего отряда был семьёй. И для меня она тоже была этой самой семьёй. Некоторые даже шутили, что мы как родные брат и сестра. — Послушай, если ты вдруг думаешь, что Даша ничего не знала о том, что она значит для тебя, то ты ошибаешься. Да, Донцова никто не говорила, да и не сказала об этом напрямую — уж слишком она горда. Но это не значит, что она считала иначе. — Всё возможно в нашем мире. — тихо ответил Есенин, после слабо улыбнувшись. — Спасибо за компанию, Осаму. С тобой приятно иметь дело. А ещё ты пьёшь так же хреново, как и я. До скорого. — Ты же придёшь на похороны? — Конечно, — русоволосый кивнул. — Я предпочитаю прощаться с близкими мне людьми, провожать их до самого чёрного парада и хранить их память.***
Есенин уже собирался войди в квартиру, как вдруг его рука дёрнулась, а в голову полезли какие-то мысли. Серёжа отошёл от двери, после решив подняться на крышу. Оказавшись там, парень начал рыться по карманам плаща, после найдя там пачку сигарет с зажигалкой. Закурив сигарету, Еся невольно рассматривал ночное небо, которое веяло тоской и напоминало о чём-то. — Ты любила выпивать пиво, сидя на крыше. — шепнул Серёжа. — Что я сделал не так? Я потерял друга и наставника. И мы бы снова сидели на какой-нибудь крыше, опустошая бутылки, если бы мне было известно как сохранить жизнь. — размышлял он, невольно погружаясь в воспоминания.***
Много лет назад Они не сразу поладили. Если на так называемом собеседовании всё прошло гладко, и ни Даша, ни Еся не успели ляпнуть что-то лишнее, то дальше пошли проблемы. Началось всё с того, что Серёжа несколько раз пытался, может, немного в шутку, подкатить к Донцовой, на что блондинка каждый раз отшивала его. Пока однажды ситуация не дошла до предела. — Прошу прощения, мадмуазель, — в очередной раз начал Есенин, на что Дашка уже начала тихо рычать. — Я знаю, это не смешно, но твой парфюм отдаёт деньгами. Почему ты так часто ходишь по городу на таких элегантных каблучках? Ищешь оборванца, что даст тебе идеи? — Серёж, ты мне противен. — шикнула блондинка. — А, ты говорила обо мне. Я доверительный фонд, детка, можешь доверять мне. — подмигнул Еся, а вот у Донцовой уже от всех этих выпендрежей начал дёргаться глаз, от чего русоволосый получил хороший подзатыльник. — Я знаю, ты считаешь себя этаким дамским угодником, но на самом деле ты просто жалкий и противный. — не выдержала Дашка, не отдавая себе какого-либо отчёта. — И если ты думаешь, что я с тобой флиртую, то это не так. Да ни одна девушка не будет с тобой флиртовать! Я даже не удивлюсь, если ты вдруг умрёшь в одиночестве. — Что ж, спасибо, что просветила, идеал, ты, наш ненаглядный. — ответил Есенин, с некой обидой посмотрев на Донцову.***
— Слушай, я знаю, у нас не заладилось, — как-то раз начала разговор Дашка после очередной тренировки, помогая Серёже подняться, протянув тому руку. — Я хочу сказать, что в последний раз я, вероятно, перегнула палку. В общем, мне действительно жаль, что так получилось. — Неважно, — буркнул русоволосый, оттолкнув Донцову. — Удивительно, что само совершенство признало, что оно неидеально. — Я никогда и не говорила о том, что совершена. Думаешь, так легко быть не просто частью команды, а лидером? Понимая, что каждый прокол — это твой прокол, неважно чей именно он был на самом деле. На меня никогда не была возложена такая ответственность ранее. Мне приходится отвечать сразу за всех. И я боюсь. Боюсь, что всех подведу. Слушая Дашу, Еся всё больше разрушал представление о Донцовой, которое он сам же себе и создал. Раньше в его глазах блондинка выглядела эгоистичной натурой, считающей, что она идеальна и полностью совершена. Сейчас же Серёжа видел точно такого же, обычного человека, как и он сам. Видел настоящую и живую Дашу, которая не сдерживается, понимая, что, возможно, был не прав. — Я не знал… — Да ладно, чего уж там, — усмехнулась Дашка. — Кстати, я заметила, что ты практически всегда стараешься избежать ситуации, при которой тебе нужно было бы использовать способность. Где лужа, Еся? В чём причина? — Это личное. — взгляд Есенина потемнел. — Послушай, такое вот личное будет съедать тебя до конца. Так, для начала нам нужен прекрасный двигатель разговора, — Донцова потащила Серёжу на крышу, предварительно взяв пару бутылок пива. — Вот, теперь начинать можно. Я вся во внимании. Точно, весь наш разговор останется между нами. — Благодарю, — Еся прикрыл глаза, тяжело вдохнув и выдохнув. — Мне страшно использовать её. Когда мне было девять, я возвращался с моим отцом домой. Мы шли через тёмные переулки, до сих пор помню ту ночь. Нужно сказать, что в какой-то момент наша семья погрязла в страшных долгах, поэтому, неудивительно, что в ту ночь на нас напали люди, которым нужно было вернуть деньги. Естественно, что мне, как и любому ребёнку, было страшно. Меня охватила паника, поэтому я схватил камень, крикнув что-то вроде «Да что б вас разорвало на части!». Камень, который я кинул, превратился в бомбу, убив не только противников, но и моего отца. Теперь понимаешь? — Могу понять, — Даша положила руку на плечо Серёжи. — Когда мне было пятнадцать, я впервые использовала мою способность. В то время мои пули были весьма нестабильны. В общем, я возвращалась домой с моей младшей сводной сестрой. Можно сказать, что мы тогда попали в перестрелку. До сих пор помню, как меня охватил страх, после которого последовала вспышка, а затем и мой первый пистолет. Пускай я и была в шоке, но сразу же начала стрелять. Пули мгновенно убивали людей… — у Донцовой мгновенно наворачивались слёзы. — Блять… Моя сестра попыталась убежать, рядом с ней бежали пару человек с оружием. Я попала по всем. И по ней тоже. Можно сказать, я её убила. Но я хочу сказать нечто другое. Как только ты начнёшь винить себя в чужих смертях — обратной дороги назад уже не будет. Хорошенько запомни это. В нашей работе часто придётся сталкиваться со смертью. Привыкай. — серьёзно сказала Даша, после замолчав.***
После этого разговора они не так часто пересекались, несколько дней так точно. Да и разговоров по душам у них особо-то более не случалось. Однако Дашка заметила, что на миссиях Серёжа наконец-то стал так часто использовать способность, как никогда раньше. Донцова лишь один раз улыбнулась ему после очередного рабочего дня, на что парень лишь серьёзно кивнул, при этом как будто говоря «спасибо». Но всё же постепенно они начали ладить. Пожалуй, ни Есенин, ни сама Даша, не успевали понять как всё так быстро вертится. Донцова частенько брала Серёжу на крышу, после предлагая закурить. Дашка иногда не понимала себя. Ей же всегда казалась, что крепкая дружба между парнем и девушкой невозможна — либо они полюбят друг друга, либо разойдутся.***
— И что это только что было? — спрашивал Еся, попутно заливаясь смехом от того, что увидел Дашку с гитарой в руках, которая всё время твердила, что на гитаре только мелкие подростки бренчат. — Не спрашивай. — прошипела Донцова. — А мне уже интересно. — Ну, когда я просто решила вспомнить молодость. — Подожди. То есть, сама Даша Донцова играла на гитаре? А как же лекция о бунтующих подростках с гитарой? — Я всё равно уже ничего не помню, окей? — Ну, я могу заново научить тебя. Что скажешь? — спросил Серёжа, на что Даша кивнула головой. — Чудненько. Так и появились вечера, когда они оба проводили время за гитарой. И если Донцова училась игре, то Есенин учился новым ругательствам, которые то и дело проскальзывали из уст блондинки. Иногда Даша притаскивала с собой вино, говоря, что так дело пойдёт в разы лучше. И вот такими темпами, спустя некоторое время Донцова вновь начала играть на гитаре. Вернее, иногда одалживать инструмент у Серёжи. Пока однажды, в один день Есенин не передал свою гитару Дашке в руки. От такого жеста Донцова находилась в небольшом ступоре. — Что ты делаешь? — спросила блондинка, слегка подняв бровь. — Это гитара твоя, Даш. — объяснил русоволосый. — Ты играешь получше меня, знаешь ли. Плюс, кое-кто ещё и песни пишет. Так что, тебе она будет нужнее, чем мне. — Спасибо. — прошептала Донцова, обняв Серёжу.***
— Нам нужно его убить. — спокойно сказал Достоевский. — Мы не выведем эту способность из него. Не мучь его. — Я во многом согласна с тобой, но только не в этом. — не согласилась Даша, придерживая Серёжу, которому, казалось, осталось совсем немного. — Да, он попал под способность, которая сильно пошатнула его разум, и… — Он нас всех уничтожит, — перебил её Фёдор. — Почему ты так одержима его спасением? — Еся — мой друг. Я не брошу его. Так же, как и всех остальных. Не хочешь участвовать — не надо. — Донцова серьёзно посмотрела в ледяные глаза Достоевского. — Делай, что хочешь. Но если сама умрёшь — твоя вина, помогать не буду. И Дашка в конце концов нашла способ помочь, конечно, не самый лёгкий и простой, но оно того стоило. Сам Серёжа какое-то время вообще не помнил что, собственно случилось, пока кто-то из отряда не припомнил эту историю. После этого Есенин долго доставал Дашку с расспросами что же с ним было. И если первое время Донцова отказывалась что-либо говорить, то потом в какой-то момент всё же раскрыла правду. От услышанного Серёжа ещё больше зауважал её, дополнительно заявив, что теперь он в долгу перед ней, на что Даша всегда отвечала, что это полный бред, она просто выполняла свои обязанности, долг и работу. Именно из-за этого Есенина периодически грызла совесть, понимая, что Донцова спасла ему жизнь, а он никак не может ей отплатить тем же.***
Настоящее время — Я так и не вернул тебе долг, — прошептал Серёжа, пытаясь скрыть слёзы, — Ты всегда отдавала всё за нас, даже собственную жизнь. Как только начинаешь винить себя в смертях других людей, то обратной дороги не будет. Так ведь? Интересно, противоречила ли ты когда-нибудь своим словам и принципам? Просто знай, что твоя история на этом не закончится. Мы её продолжим. И память о тебе останется. До встречи на пути до чёрного парада.«And I remember the sound Of your November downtown And I remember the truth A warm December with you But I don't have to make this mistake And I don't have to stay this way If only I would wait...»