***
— У тебя есть идеи как можно извиниться перед человеком, в которого ты случайно выстрелил, но так, чтобы он тебя простил? — спросил Чехов, тяжело вздохнув и при этом как будто смотря в пустоту. — Без понятия, — Маяковский пожал плечами. — Я, конечно, немного злюсь на тебя, но… — Не ври, ты много злишься. Хотя сложно понять кто конкретно из нас виноват — я или она? — взгляд пепельноволосого потемнел. — Донцова предала нас, и это, безусловно, непростительно, но то, как она старается исправиться. В общем, в чём-то это даже, вероятно, похвально, однако с другой стороны я всё равно не могу ей доверять. И она меня похитила... — У Даши не было памяти. Конкретно в тот момент она не соображала, что делала. — Возможно. Но что насчёт других таких моментов? Когда Донцова возвращалась к Достоевскому, то прекрасно всё осознавала. И я не могу доверять предателю. — с болью признался Антон. Эту боль уже было невозможно больше сдерживать. Особенно, когда чёртовы воспоминания так и накрывали пепельноволосого, когда он вспоминал все те времена, когда они были друзьями. Хотелось до ужаса то забыть всё это, то вернуть обратно, после чего приходило осознание, что так, конечно, можно было бы сделать, но так нельзя. Просто неправильно и нельзя. При всём этом Чехов задавался вопросом — что вообще с ними произошло? Что стало с той симпатичной блондиночкой, которую он знал много лет назад? Куда делась Дашка, читающая лекции про костюмы и говоря, что у неё только одно правило? Что произошло с человеком, которого он знал явно не один год? И тут до Антона кое-что дошло — он вообще не знал Дашу, которую встретил, у которой появились новые друзья. Да, пепельноволосый прекрасно знал Донцову как ту командующую, любящую как сарказм, так и своих товарищей. И невольно Чехов признавался сам себе, что старая Даша ему нравилась в разы больше — она была более спокойна и проста, вот та Донцова просто била болты на всех и шла к собственной цели. Хотя, быть может, всё лишь потому, что Дашка просто выросла, стала старше и перестала быть такой наивной, как раньше, но в то же время по-прежнему шла на пролом и, как любил называть это Антон, действовала по принципу «Да, там полный копздец, меня будут ждать сплошные неприятности, именно поэтому мне туда и надо». — Скажи честно, ты до сих пор любишь её? — вдруг спросил Володя, вернув Чехова в реальный мир. — Какая разница. Даже если так, её драгоценный Осаму наверняка уже опять с ней. — с некоторой злостью ответил пепельноволосый. — Что она в нём вообще нашла? — Похоже кто-то всё-таки не отпустил Донцову, — сообразил черноволосый. — Ну, он, наверно, весьма милый. — Ты, что, гей? — Антон косо взглянул на друга. — Идиот, не в этом смысле! — прикрикнул Владимир. — Я имел в виду, что девушки, возможно, находят его привлекательным. Ещё он, вроде как, заботится о Даше, я так думаю. Действительно заботится и беспокоится. — Я тоже это делал. Не понимаю, к чему ты клонишь. — Он не молчал. Думаю, Осаму признался ей первым, а она уже потом всё поняла и приняла. Как-то так, — черноволосый вздохнул. — Никогда бы не подумал, что мы будем обсуждать подобные вещи. — Ну, мы же вроде как семья или что-то вроде того. — До сих пор считаешь, что воспитал меня? — Да, считаю, — слегка улыбнулся Чехов. — Посмотри, где мы начинали и где сейчас. Такое ощущение, как будто даже смерть не хочет разлучать нас.***
— Осаму, — тихо сказала Даша. — Нам нужно поговорить. — О чём на этот раз? — спокойно спросил шатен. — Я хочу извиниться. Прости за тот разговор, когда мы поругались. С моей стороны было слишком эгоистично требовать что-то от тебя. — Донцова не могла смотреть ему в глаза, опуская взгляд вниз. — Извини. — Это уже не имеет значения. Как себя чувствуешь? — Нормально, — сухо ответила блондинка. — Удивлена, что вообще живая осталась. Хотя, может, в этот раз лучше было бы помереть. По крайней мере, мёртвым так херово не бывает. — Не хочешь поговорить с остальными? — Со всеми, кроме Чехова, — голос Даши немного подрагивал. — И опережая твой вопрос, нет, я не злюсь и не обижаюсь на него. Он имел полное право на это. И определённо не мне его осуждать. — Что планируешь делать дальше? — задал вопрос Дазай. — Не знаю, — Донцова покачала головой. — Придумаю чего-нибудь. Даша лишь пыталась отвертеться от таких вопросов. Она действительно не знала, что делать дальше. Сил не было. Донцова лично добивала саму себя, прекрасно отдавая отчёт себе, что вообще натворила. У неё вновь не было ничего. Пожалуй, Барто действительно смогла выполнить свой план, только русоволосой для этого даже лишних жертв не понадобилось. Жаль, что она не была настолько чиста. Донцовой хотелось лишь просидеть дома явно не один день. Хотелось, чтобы весь этот мир исчез. Быть может, даже хотелось стать на этот раз действительно фальшивкой. Ибо кому она теперь вообще сдалась? Теперь даже толком не с кем что-либо обсудить. Даша всё больше понимала, что ей никогда более не будут доверять люди, которые были когда-то её друзьями. Между ними уже ничего и никогда не будет всё нормально, хороших отношений более не будет. Донцовой хотелось да хоть накричать на саму себя в тот дурацкий день, наорать, чтобы та вообще не смела никуда идти ночью, а мирно бы продолжила спать и наутро, всё хорошенько обдумав, приняла бы адекватное и верное решение.***
Чехов пытался хоть как-нибудь связаться с Дашей. Начиная от сообщений со звонками и заканчивая попыткой попасть к ней домой, что обычно заканчивалось тем, что в квартире только одна Донцова, которая явно не стремилась открывать дверь, и, кажется, даже были слышны её тихие всхлипы. Дазай же не особо вмешивался в это дело, лишь пару раз открыв дверь Антону, после лишь говоря пепельноволосому, что Дашка не особо-то и хотела видеть Чехова, один раз добавив, что ему лучше уйти, а после закрывая дверь. Сам же Осаму не слишком сильно говорил с Донцовой — лишь сухое общение, суть которого заключалась лишь в решении бытовых проблем, не более. Однако вся эта ситуация не слишком останавливала Антона. Поэтому, он вновь попытался прийти к блондинке домой, тихо бубня и повторяя текст всего извинения, лишь молясь на то, чтобы ему хоть кто-нибудь открыл. При этом Чехов удивлялся самому себе — да чтоб он бегал за кем-то просто ради того, чтобы его извинения приняли? Это определённо на него не похоже. — Если ты думаешь, что что-то изменилось, то я тебе разочарую — она по-прежнему не хочет тебя видеть. — сказал Дазай, открыв дверь и увидев пепельноволосого. — Мы не можем вечно играть в эту молчанку. Мне нужно поговорить с ней. — серьёзно заявил Чехов. — Поэтому, прошу, пропусти меня. — Осаму, кто там? — спросила Даша, после заметив пепельноволосого. — А, это ты. Ладно, можешь пройти, Антон. — Думаю, мне уже пора, — вмешался на несколько секунд шатен, после как можно быстрее удаляясь. — Оставляю вас вдвоём. И да, Дарья, не разгроми квартиру, пожалуйста. — Да квартира скорее не переживёт ещё одного твоего беспорядка в ванной, ей богу. — фыркнула блондинка, после вновь обратив внимание на Чехова. — Чего стоишь? Проходи уже. Пепельноволосый внимательно рассматривал Донцову. Он только сейчас смог заметить её побитый вид, неаккуратно уложенные волосы, и то, к чему Чехов максимально не привык — Даша в халате. Обычно Донцова всегда твердила, что в халатах ходят только тогда, когда в жизни полное дерьмо, а сил уже попросту ни на что не осталось. — Я не ожидала, что кто-либо придёт. — вдруг сказала Дашка. — Если хочешь, я могу быстро переодеться. — Не надо. — Антон немного нервничал. — Так, зачем ты пришёл? — Я хотел извиниться, — начал пепельноволосый. — Даша, прости, что выстрелил в тебя, ты чуть не умерла из-за меня. Мне очень жаль. Ты спасла мне жизнь, в конце концов. — Всё нормально, я не в обиде, — тихо ответила Донцова. — И да, опережая твой вопрос, мы не можем быть друзьями. Просто потому, что это неправильно. И я не знаю, как это объяснить, но мне, чёрт возьми, больно. То, что ты сделал, доказывать, что мне нет никакого прощения. Пожалуй, для ты был человеком, которому я доверяла больше всего, тем, кто в случае чего мог бы стать моей заменой. Жаль, что я оказалась не такой для тебя. Поэтому, если тебе больше нечего сказать, то лучше просто уйди. Мне не хочется сейчас видеть тебя, правда.***
— Как успехи? — спросил Маяковский, когда Антон вернулся домой. — Да никак, — пепельноволосый вздохнул. — Она не хочет меня видеть, — вдруг он заметил, что Владимир собирал вещи. — Ты чего делаешь? — Ну, мне надо на время уехать в Россию, — улыбнулся черноволосый. — Думаю, где-то на месяц, может два. Неужели ты не будешь рад моему отсутствию? — Не буду. Мы вместе за квартиру платим — так просто нечестно, — буркнул Чехов. — Слушай, если ты сильно переживаешь смерть Цветаевой, а я в курсе, что хрен знает когда у вас были отношения, то давай просто поговорим. — Ну, скажем так, это частично связано с Мариной, — признался Маяковский. — Но не потому, что мне больно из-за неё или что-то вроде того. Я понимаю, что Цветаева была не очень хорошим человеком. И я злюсь на Дашу не совсем за убийство Марины. Там немного другие причины. Впрочем, наверно, мне придётся в скором времени кое-что рассказать. Вдруг Антон стал припоминать, что в последнее время черноволосый стал как-то странно себя вести — постоянно с кем-то разговаривал по телефону, возился с какими-то бумажками, что-то мычал себе под нос и слишком уж часто улыбался. И в последнем пепельноволосый даже завидовал Маяковскому.***
Прошло несколько недель. Без Владимира было как-то не так. Чехов явно скучал по нему, порой ругаясь на черноволосого, который не отвечал ни на сообщения, ни на звонки. Впрочем, Антон отдавал себе отчёт, что Маяковский не обижался на него, просто как обычно — держал свои секретики в тайне, в самый последний момент рассказывая их, от чего Чехов иногда мог очень сильно удивиться. В такие моменты Антона спасали лишь прогулки по городу — помогало хоть как-то отвлечься. И какой же неожиданностью стало для него то, что посреди ночи он смог увидеть Дашку. Чехов уже и успел забыть как Донцова любила гулять по ночам, что ж, возможно это и не так плохо. — Тоже не спится? — спросила блондинка. — Да, — кивнул пепельноволосый. — Хотя я удивлён, что ты не со своим парнем. — Ты про Дазая? Мы уже давно не вместе, — такому заявлению Антон был даже немного удивлён. — Я одна. — Не хочешь поговорить? — предложил Чехов. — Ладно, — Донцова вздохнула. — Такое ощущение, что я просто раздавлена. Полная дура. Разрушила абсолютно всё, к чему так стремилась. И отлично понимаю, что мне больше никто и никогда не будет доверять, — она заплакала. — Я не заслужили ничего... Я хочу вернуться назад. Надо уехать обратно в Россию... — Так, подожди! — пепельноволосый схватил её за плечи. — Что же вас всех так тянет туда? Ты действительно хочешь вернуться, чтобы той, кем была когда-то? Это глупо, очень глупо. Это вообще самая глупая вещь, которую я от тебя когда-либо слышал. Потому что я помню тебя, когда мы только начали общаться, и уж извини, что так говорю, но ты была настоящей дурёхой. Но сейчас, — Чехов прикусил губу. — Да, ты неидеальна, совершила огромную и гигантскую ошибку. Но многие ли люди будут пытаться это исправить и не топтаться на месте? Определённо немногие. Но сейчас, посмотри на себя — ты достаточно замечательный человек из тех, кого я когда-либо знал. — Антон усмехнулся. — Ну ладно, второй по замечательности. — Конечно-конечно, самый замечательный — это ты. — блондинка слабо улыбнулась. — Самый замечательный — это тот самый парень, который живёт в местечке под названием «зеркало», — пепельноволосый засмеялся. — Слушай, если ты хочешь, то можешь сегодня переночевать у меня, а то любишь ты искать приключения. — Я не против. — Донцова пожала плечами.***
— А где Володя? — спросила Дашка, зайдя в квартиру. — Разве вы не соседи? — Он уехал в Россию. Зачем-то, — ответил Антон. — Так, вина у меня, конечно, нет, но есть кофе. — Вау, ты даже не прочитаешь мне лекцию о том, как это вредно. — Сегодня не буду, — Чехов усмехнулся. — Продолжаем наш разговор. Итак, я тут кое-что понял — в последние месяцы твоего нахождения у Достоевского ты не хотела устраивать месть, убивая всех нас. Ты просто хотела сама найти книгу и переписать реальность так, чтобы вернуться в то время, когда всё было хорошо. Я прав? — Возможно. И что с того? — Даша, нельзя возвращаться в прошлое просто потому, что тебе там всё знакомо. Да, возможность заманчивая, но так нельзя. — Я понимаю это, проблема в другом. — призналась Донцова. — Я всё ещё люблю Осаму. Как бы мы не ссорились, я всё равно испытываю к нему чувства. И это меня по-своему убивает. Я от этого устала. И при этом мне до ужаса хочется сказать ему, что я по-прежнему люблю его, пускай даже его ответ разобьёт мне сердце окончательно — Ты не можешь, так нельзя. — Почему? — Потому что ты жалкая! — крикнул пепельноволосый. — Прости, но сейчас ты не Даша. Ты несчастный и плаксивый призрак Даши. И откровенно говоря, девушка вроде тебя, не сделала бы попытки познакомиться с парнем вроде Дазая. Ты знаешь, кто может сделать попытку познакомиться когда-нибудь в будущем? — спросил Чехов, не давая блондинке ответить. — Даша. Настоящая Даша. Но если ты пойдёшь сейчас в таком состоянии, то облажаешься, и она никогда не простит тебя за это. — Спасибо, наверно? — Знаешь, когда-то я увидел девушку, счастливую такую, на её лице красовалась улыбка, как будто ей всё по барабану, была уверенной в себе, которая не боялась ничего. И это была ты, — пепельноволосый тыкнул в неё. — Ты, перед тем, как встретила Фёдора или своего второго ухажёра. — Антон, в тот день я ужасно не выспалась, а когда я не высыпаюсь, то становлюсь слишком весёлой. — Ладно, всё, что я хочу сказать, та девушка — это вариант тебя без Дазая или Достоевского. И это не похоже на тебя сейчас. Впрочем, кто знает, в каких-то аспектах это хорошо и плохо одновременно.***
— Дазай, нам надо поговорить, — серьёзно начала Донцова. — Так неправильно. То, что мы живём вместе — неправильно. И я хочу поблагодарить тебя за то, что ты не бросил меня в ту ночь, что вообще заговорил со мной, а не послал на три буквы. В общем, я съезжаю. — Вот как, — хмыкнул шатен. — И куда? — В мою старо-новую квартиру. Никто из Крыс о ней не в курсе, так что... — Я за это не волновался. — Тогда, до свидания, что ли? — Даша издала смешок, после начав собирать вещи.***
— Вау, какие люди вернулись. — усмехнулся Чехов, увидев в один день Владимира, а после и черноволосую кудрявую девочку, с голубыми глазками, на вид лет восьми-девяти. — Позволь тебе кое-кого представить. — улыбнулся черноволосый, а потом прозвучало то, от чего у Антона чуть не отпала челюсть, но и то, что смогло частично объяснить поездку в Россию. — Знакомься, Влада Маяковская — моя дочь.