***
— Снова кошмары? — спросил Дазай, когда Донцова резко проснулась, на что блондинка лишь кивнула. — Иди сюда. Дашка дрожала, не решаясь ничего сказать. Быть может, ей самой было тяжело проговорить хотя бы одно слово. Казалось даже, что она вообще не переставала дрожать. Изумрудные глаза влажно блестели, а бледные губы стали ещё бледнее, поскольку их сильно сжимали. Чувства были странными — как будто бы Донцова находилась и в реальности, и явно за её пределами. Из-за чего Даша даже поначалу не поняла как умудрилась оказаться на коленях шатена, после крепко прижавшись всем телом и дрожа. Быть может, в любой другой момент она бы определённо отмахнулась, заявила, что не стоит переживать всё хорошо, лишь улыбнулась, после пожелав спокойной ночи и отгоняя дурные мысли, как и сны, куда-то очень далеко. Но сейчас сил на это просто не было. Даша была чересчур истощена. Всё болело, как физически, так и морально. Пускай разум и твердил, что кошмар наконец закончился, больше нечего бояться, но сама она просто не могла сделать три глубоких вдоха и отпустить всё, что произошло. Даша отлично знала, что здесь её не прогонят. Ни разу не прогнали. Если кто кого и мог бы прогнать, то разве что она сама. Хотелось лишь, чтобы любые кошмары по ночам наконец прекратились. Хотя Донцова определённо смогла испытать некое облегчение от того, что события той ночи в коем-то веке перестали появляться во снах. Так было лишь с одной стороны. С другой же — те кошмары ей, в некотором смысле, даже нравились больше, чем то, что всплывало сейчас. — Я схожу за чаем. — сказал Осаму, на что Дашка лишь вновь кивнула. Донцова взглянула на свои руки, которые до ужаса болели. Она лишь тяжело вздохнула, осознавая, что вместо старых шрамов, которые за годы перестали быть такими заметными, появятся теперь новые, ставшие напоминанием об ещё одной её слабости. Пожалуй, больнее всего Даше было осознавать, что она сделала с собой, до чего себя довела. Возможно, что ещё немного, если бы её нашли чуть позже, то кто знает что было бы с ней. Она же поклялась самой себе, что больше никогда не вернётся к подобному. Умирать легко, жить труднее. Верно же? — Ромашковый чай. — это было единственное, что прошептала Дашка, когда Дазай протянул ей чашку, после чего у Донцовой потекли слёзы. — Ну-ну, — шатен пытался её хоть как-то успокоить, по привычке взяв Дашу за руку, дабы согреть её холодную ладонь, кажется, теперь у неё руки стали ещё более шершавыми, чем раньше. — Если тебе больно, я могу уб… — Не надо, — остановила его Донцова. — Давно мы так не сидели. — Я скучал, — признался Осаму. — Что там было? — А, ты про последние полгода, — догадалась Дашка, после чего её взгляд потемнел. — Ужас. Это единственное слово, которое я могу сейчас подобрать, чтобы описать то, что было. Думаю, можно опустить тот факт, что я даже не понимала, что происходило, а ещё… Я не хочу сейчас говорить об этом. Извини. Хотя, знаешь, я до сих пор удивляюсь, что ты нашёл меня, а не мой труп, вот серьёзно. — Даша… Мне очень жаль за всё то, что произошло. Я должен был понять, что та кукла — совсем не ты. — Да ладно, чего уж там, — блондинка пожала плечами. — Не извиняйся. И моя карма, в конце-то концов. Это ж не ты Федю убил, совсем не подумав о последствиях. Пускай я и выгляжу сейчас очень паршиво, но тем не менее, ты не представляешь, как я счастлива, что просто говорю с тобой в нашей квартире, — Донцова вздохнула. — А что дальше? — В каком смысле? — Ну, мы так и не разобрались что с нашими отношениями. В смысле, на чём мы остановились? И тем более учитывая то, что та копия предала тебя, то есть вероятность, что… — Не знаю. В смысле, Лжедаше я бы никогда не дал ещё одного шанса, в плане любви и, возможно, дружбы. А что касается тебя… Признаюсь честно, что мне сложно отделить тебя от неё, понять, что вы обе — два разных человека. Хотя, её, наверно, сложно человеком назвать. Но думаю, если говорить конкретно о тебе, то я по-прежнему люблю тебя. — Я тоже, Ому. Губы Дашки потрагивали, из-за чего ей казалось, что поцелуй вышел максимально неловким. Донцова невольно подметила, как же давно всего этого не было, заодно и заметив для себя, что целоваться она явно разучилась за это время. Но в данный момент это не имело особого значения. Было достаточно лишь ромашкового чая и крепких объятий.***
— Так, подожди. То есть, она на полном серьёзе отрезала чёлку? — уточнила Даша. — Это единственное, что тебя волнует? — спросил Дазай. — Нет, просто мои волосы — это то, что много значит для меня. Моя чёлка — как символ свободы и независимости, — объяснила блондинка. — Так значит, она психанула из-за того, что больше не могла использовать способность. Боже, ну это ж вообще на меня не похоже. Да и думаю, я бы ни за что не пошла к Достоевскому, даже если бы меня предали. Я бы, скорее, в очередной раз заново начала жизнь. — Донцова на пару минут задумалась. — Что такое? — Знаешь, если честно, даже не знаю кому из нас пришлось хуже — тебе, испытавшему предательство, или мне, просидевшей больше полгода в грёбаном подвале. Хотя думаю, ты всё-таки страдал побольше моего. — Думаю, нам обоим досталось с головой. Кстати, пока ты спала, я успел попасть в квартиру твоей копии, поэтому, в шкафу уже есть твоя одежда. — Спасибо, — улыбнулась Даша, после открыв шкаф, невольно впав в некий ступор. — Вся одежда на месте, но… Что с костюмами? — Ну, как бы тебе сказать, — шатен поёрзал. — Она их все сожгла. Донцова пыталась переварить услышанное. Костюмов больше не было. Да, пускай, это и просто одежда, но, чёрт возьми, дорогая одежда для Дашки. В них всегда было множество воспоминаний и историй, они значили слишком много для блондинки. Как будто бы большую часть её жизни просто растоптали и уничтожили, в один момент превратили в прах. Вновь чувствовалась боль. Чертовская боль. — Ты в порядке? — спросил Дазай, коснувшись её плеча. — Да, конечно, — немного нервно ответила Даша, — Подумаешь, это просто одежда, ничего страшного. Всё нормально. — глаза вновь были влажными, а губы сжаты. — Дон-дон, вообще-то кое-что осталось, — шатен показал ей ту самую пижаму в виде костюма. — Когда она сбежала, то, видимо, не успела забрать её. Знаю, это не совсем костюм, но всё же. — Спасибо. Но это ведь не всё — она уничтожила все наши совместные фото. И, возможно, это мелочи, но почему-то из-за них я не чувствую, что в порядке. Как будто бы часть моей жизни «до и после» просто взяли и уничтожили. — Ну, вообще-то, одно осталось. — Дазай протянул блондинке фотографию. — Это же… Одно из первых фото, которое мы сделали, когда встречались… Но как? Откуда оно у тебя? — не понимала Дашка. — Фокусник не раскрывает своих секретов. — Осаму улыбнулся. — Если кто из нас двоих и фокусник, то только я, — Донцова слегка усмехнулась. — О да, твои фокусы с огнём просто не забываются. Особенно, когда кто-то чуть не поджёг однажды занавески. — Нашёл что вспомнить, ей богу. О чём ты мне вообще говоришь? Напомни, кто ко мне прибежал со словами «Даша, помоги. Можно у тебя пожить?». — Это не так выглядело. Я лишь намекнул, что тогда ты хотела меня отблагодарить за мою помощь. — Конечно-конечно, — улыбнулась блондинка. — Кстати, спасибо за бинты. Руки, наверно, ещё долго болеть будут, но так хотя бы не так уж и ужасно выглядеть будут. — Но ты всё равно будешь носить одежду с длинными рукавами. — Да, не хочу пугать людей. Хотя, я, конечно, могла бы прострелить себе руки, и регенерация сработала бы, но это слишком рискованно. — Подожди, но ты же можешь пользоваться способностью. — Ну-у, теоретически — да, — размышляла Донцова. — Практически — как бы, не совсем. Это зависит не только от моей физической составляющей, но и эмоциональной. Нет, естественно, мне уже лучше, но далеко не до конца. Однако, думаю, я справлюсь, кхм… Как её вообще по-нормальному назвать-то? Другая я? Антидаша? В общем, я смогу одолеть это недоразумение.***
— Ну здравствуй, другая я. — Донцова усмехнулась. — Ты… Ты! Но как?! Ты же… — Лжедаша пыталась подобрать нужные слова. — Должна быть в совершенно другом месте? — усмехнулась настоящая блондинка. — Увы и ах — я здесь. Хотя, думаю, Барто сейчас прямо бесится. — Идиотка! Да когда она узнает это, то запрёт тебя так, что в этот раз вообще никто не догадается. — Подмену заменят в любом случае. Верни и отдай то, что тебе не принадлежит — моё честное и доброе имя. — Никогда! Мне нравится эта жизнь! Да я сделала твой жалкий образ сильнее и успешнее! В отличие от тебя мне не нужны посторонние люди! Я могу добиться всего одна! Они все предатели! — Если кто тут и предатель, то только ты, — Дашка стала серьёзнее: — Ты наворотила столько бед — предала всех, чуть не убила моих товарищей, подвергла всех огромной опасности. Тебе нет никакого доверия. — Ты обязана мне дать второй шанс! Я — это ты! Ты сама точно такая же! — Я не согласна. Мы не похожи. Я никогда бы так не поступила, потому что все мои связи с ними — кодекс чести для меня. И нет никакой гарантии, что ты снова не побежишь в сторону Феди. Уж извини, но мне придётся это сделать. — Донцова выстрелила в неё. — Мы обе одинаковы. И у нас обеих есть регенерация. Что ж, это будет интересная битва. Это было трудно. В особенности из-за того, что они обе угадывали каждый удар друг друга. Хотя стоило отдать должное — они обе слишком сильно изматывали себя. И когда Лжедонцова заметила бинты на руках Дашки, то прекрасно поняла куда именно нужно давить — в прямом и переносном смысле. Донцова невольно взвыла от боли, чуть не упав на колени, но всё же вовремя сумев оттолкнуть противницу, при этом чувствуя явную потерю хватки. Они обе испепеляли друг друга взглядом, неровно дыша, понимая, что теперь придётся более разумно рассчитывать силы и не тратить их впустую. Но вдруг, произошло то, чего копия никак не ожидала — яркая вспышка, после чего в руках настоящей Дашки был пистолет, а сама блондинка пошатывалась. Лжедонцова невольно усмехнулась, думая, что ещё немного — и этому самому «оригиналу» явно придёт конец. Но вдруг раздался выстрел, однако, как раньше, регенерация не подействовала, чувствовалась лишь невыносимая боль. — Невозможно, — шептала самозванка. — Мы же одинаковы… Они не должны были подействовать! — Потому что кто-то из нас оригинал, а другая — просто жалкая копия. Да, возможно, ты и скопировала мои эмоции с поведением, воспоминания со способностью. Однако открою тебе маленький секрет — если кто-то другой воспользуется моими пулями, то эффект от них будет меньше, чем если бы это сделала я. Признаюсь честно, это слишком сильные пули даже для меня, я бы сама вряд ли выдержала их действие. — Думаешь, что всё закончилось, да?! Что это конец?! Ты меня победила?! — кричала копия, — Я — часть тебя! Каждый раз, когда ты проявляешь эгоизм, ты становишься мною! Дарья Донцова проявляет доброту и щедрость?! Это враньё! Ты до ужаса эгоистична и тщеславна! Ты просто очень умело прячешь свою гнилую сущность! Но однажды, когда все твои светлые качества души исчезнут, а ты больше не сможешь подавлять свои тёмные изъяны, то тогда всё изменится. И тебя будут помнить не как королеву винтовки, а как самую жестокую королеву. Тебе есть что на это сказать?! — Ты была права — может быть лишь одна Даша Донцова. И это я. Настоящая Даша. Уж извини, но прощай.***
— Даша, — Дазай взял её за руку. — Как всё прошло? — Копии больше нет, а ещё мне явно не помешал бы отдых. Всё тело болит — не переношу эту регулировку пуль, — буркнула Донцова. — Хотя мило, что ты за меня так переживаешь. — Учитывая то, как ты часто умираешь или с тобой что-нибудь случается, считаю, что тут нет чего-то незаконного. — Надо же, надо же. Какое милое воссоединение, — это была Барто, чьё присутствие напрягло обоих, а Дашка лишь крепче сжала пистолет в руке. — Барби, я бы была на твоём месте не такой дерзкой. Хочешь опять вернуться в подвал? Поверь, мне это ничего не стоит. — А сил хватит? — Донцова усмехнулась. — Лучше не зли меня. В следующий раз я запру тебя так, что никто даже не сможет найти, а кровоточить у тебя будут не только руки. Я верну всю «Хризалиду» назад, это я обещаю. Впрочем, тебе же понравился небольшой подарочек от Бродского, не так ли? Там ведь было очень мило. — Ну, как видишь, я ещё не сошла с ума после его способности. Хотя, сейчас тебе же совершенно невыгодно делать что-либо со мной. Ведь Осаму рядом. Ты же не станешь рисковать, верно? — Даша хитро улыбнулась. — Совсем скоро всё изменится. Ты возненавидишь день, когда на свет появилась. Ты являешься исключением, а исключения мешают вечности. Совсем скоро всё изменится. А до той поры я буду ждать и внимательно за тобой следить, Барби.***
— Так что там всё-таки было? — вновь спросил Осаму. — Ну, способность Бродского заключается в, скажем так, показе кошмаров. Правда, наверняка нельзя сказать, что они все одинаковые. Но чаще всего, то, к чему мы пришли, — это призраки людей, которых ты либо убил, либо в чьей смерти ты себя винишь. — взгляд Дашки потемнел. — Надеюсь, я могу дальше не продолжать? — Конечно, извини. А каково это биться с самой собой? — Странная херня, если честно, — призналась Донцова. — Неужели у меня действительно иногда такой противный голос? И да, проведя с самой собой немного времени, я поняла, что иногда всё-таки бываю эгоистичной. Поэтому, вот, — она протянула тарелку с печеньем. — Извинительное печенье? Я определённо давно его не видел. — Думаю, что мне придётся его готовить ещё долгое время. Хотя, наверно, всё более менее наладилось, что ли. Моей копии больше нет, я относительно в порядке, а Барто с Федей тоже относительно сидят на ровном месте. И злятся. Впрочем, последним я явно довольна. — Дашка усмехнулась. — Узнаю старую Дашу. — улыбнулся Дазай, после поцеловав блондинку. — А как могло быть иначе? В конце концов существует лишь одна Даша Донцова. «Кажется, этот кошмар наконец закончился. Однако меня не покидает чувство, что нас всё ещё ждёт впереди. Впрочем, если неприятности ждут, то как можно не пойти к ним? Ведь они же ждут». — размышляла блондинка.