Тьма, окрашенная Светом

      Разлепив глаза, Ацуши начал жадно глотать воздух, пытаясь понять живой ли он вообще. Тело определённо чувствовалось, но к тому же и жутко болело. Пытаясь пошевелить руками и ногами, Накаджима сделал вывод, что на нём были явно цепи. Голова раскалывалась не только от физической боли, но и от мыслей беловолосого. От осознания от чего, вернее, из-за кого была эта боль, какой человек это сделал, становилось чертовски невыносимо. Пожалуй, это впервые, когда Ацуши испытывал чувство некой обиды по отношению к рыжему, пускай и в глубине души осознавая, что Чуя, вряд ли, был виновен.       Но, пожалуй, ещё сильнее было чувство настоящей ненависти по отношению к Достоевскому. Ацуши до ужаса всегда избегал, не любил говорить, что именно ненавидел Фёдора, а не просто испытывал неприязнь или злость. Однако в этот раз была только ненависть, а не что-то другое. Тронули уж слишком близкое. Фёдор сделал больше, чем дозволено, переступил черту, которую Тигр не смог стерпеть. Смириться можно было, в принципе, со многим, но только не с тем, что в этот раз Достоевский тронул самого близкого для Ацуши человека.       Но ещё хуже было от того, что сам Накаджима не понимал, что нужно делать. Немного оглядевшись, Тигр чуть ли не сразу же понял, что сбежать отсюда не вышло бы. Однако даже если бы побег был бы возможен, то Ацуши не воспользовался бы подобным вариантом. Быть может, это было даже глупо, но Тигр твёрдо вбил в себе голову одну мысль — без Чуи он отсюда не уйдёт. Он обязан вытащить Накахару из этой ловушки и, скорее всего, хорошенько вправить мозги рыжему, при этом особо не имея понятия как именно подобное сделать.       Вдруг наконец появился яркий свет после сплошного мрака, от чего Ацуши невольно начал жмуриться, но после привыкнув, всё же открыв глаза и увидев Чую. Хоть Тигр и выдохнул от некого спокойствия, но после невольно сглотнув, ожидая от рыжего чего угодно. Стало даже страшно, из-за чего Накаджима периодически начинал дрожать. — Давно не виделись. — наконец сказал Накахара, слегка усмехнувшись. — Чуя, пожалуйста, послу… — Ацуши не успел договорить, как почувствовал, что его ударили по щеке. — Молчать, — прошипел рыжий. — Я не договорил. Не читай мне нотации. «Так значит, скорее всего, Достоевский подговорил его. Умно, Фёдор, умно. Видимо, придётся туго». — размышлял беловолосый, потирая красную и больную от удара скулу. — Я собирался тебя убить, но ты мне понравился, — продолжал говорить Накахара. — Однако не думай, что это означает пощаду или что-то подобное.       Дальше Ацуши лишь чувствовал удары, от боли которых так и захотелось закричать. Дышать вновь становилось труднее, Накаджиме даже казалось, что ещё чуть-чуть — и он явно бы задохнулся. Невольно выпустить тигра наружу — неважно в каком виде. Хотелось защититься, дать ответ. Но при этом душа и разум твердили — нельзя. Нельзя навредить Чуе. — Надо же, я думал, тот самый Тигр из Портовой Мафии не полный слабак. Какая жалость. — на эти слова Ацуши лишь невольно рычал, пытаясь не выпустить боль и эмоции на волю. — Я не слабый! — прорычал беловолосый, попытавшись стать, но при этом шатаясь на ногах. — Ты забавен. Быть может, не так уж и плохо, что ты остался в живых. Мы с тобой отлично развлечёмся.       Даже боль от порчи меркла перед осознанием насколько близкий человек это делал. Всё труднее было держать в голове, придерживаться мысли, что будь у Чуи воспоминания, он бы никогда так не поступил. Но такие установки было весьма сложно держать в голове, в особенности в дело пошёл нож. Пускай Накаджима и понимал, что регенерация должна подействовать, хоть этого, безусловно, мучительно тоже будет. Как же чертовски больно.

***

— Что ты с ним сделал?! — кричал Ацуши, увидев Фёдор, от чего зрачки лиловых глаз с оттенком янтаря заметно сузились. — Верни его! Слышишь?! В этот раз я точно убью тебя когтями!       Быть может, в другой момент Накаджима бы был более спокойным. Но сейчас у него было истерика. Сдерживаться не было сил. И, быть может, эти крики были лишь самой малой частью из того, что Тигр хотел сказать Достоевскому. В мыслях было ещё больше угроз и скверных слов, которые Накаджима определённо хотел выдать, но даже от немногих криков Тигра горло уже мучительно болело. — Надо же, я никогда не видел тебя таким, — Фёдор улыбнулся. — Теперь Накахара — мой партнёр. — Что ты с ним сделал?! — Всего лишь подменил его воспоминания на нужные мне — ничего больше, ничего меньше, — Достоевский схватил беловолосого за руку, которая была вся в шрамах, а из-за того, что её сжали, начала ещё сильнее болеть. — Должно быть, это больно. Ты провёл не так много времени, а вид… Накахара действительно неплохо справляется. — Он же тебе не нужен. Тебе эта история максимально невыгодна. — Ох, душа моя, как же ты ошибаешься. Но знаешь, у Дарьи есть прекрасный дар — с каждым нашим разговор она становится всё умнее и умнее. Быть может, ты тоже обладаешь такой способностью. — Я всё равно нихера не понимаю. — прошипел Накаджима. — Какая жалость, — Фёдор взглянул на него с некоторой снисходительностью. — Впрочем, в любом случае тебе ещё рано знать всё наверняка. И знаешь, теперь я понимаю почему ты выбрал Чую — как кисть художника, он более чем прекрасен. — Чуя — не тупой, он всё поймёт. — возразил Ацуши. — А в этом я сомневаюсь. Но знаешь, будет даже, как вы любите говорить, романтично, если он сделает с тобой что-нибудь. Однако, всего этого можно избежать… — Что ты имеешь в виду? — спросил Накаджима. — Я готов пойти на сделку — я верну Чуе воспоминания и отпущу его, но только при условии того, что ты вернёшься ко мне. Что думаешь? — Ни за что! — крикнул Тигр. — Я выберусь отсюда! И выберусь только с Чуей, но никак не по-другому. Ты не дождёшься от меня этого. — Тогда рекомендую молиться, что твой драгоценный Накахара не отправит тебя на тот свет. В этот раз я не оставлю в покое ни его, ни тебя, — улыбнулся Фёдор, после уходя. — Но ты всё ещё можешь подумать над моим предложением, котёночек. Оно всегда будет в силе.       Ацуши лишь продолжал невольно рычать от боли. Однако в голове теперь был чёткий план — ни за что не сдаться, пытаться поговорить с Чуей как только можно и нельзя, но никак не сбежать отсюда. Пускай ситуация явно плохая, но тем не менее имелась некая надежда, что всё-таки Накаджима наконец сможет отдать хотя бы небольшой долг рыжему за все те разы, когда тот спасал Тигр. Быть может, это будет хоть небольшой благодарностью.