***
— Напомни, зачем именно ты меня сюда притащила? — вздохнул Накаджима. — Интересно, зачем же люди ходят в бар? Сама не знаю. — Даша с некоторым сарказмом пожала плечами. — Поговорить нам надо. Вдвоём. — О чём? — О делах сердечных. — она не особо удачно попыталась зайти издалека. — Кое-какие птички мне нашептали, что у твоей рыжули девушка появилась. — Точно, они же всё ещё встречаются, — хмыкнул Тигр. — Чуя и Фумико — это цирк чистой воды. Мы с ним разошлись, и он хочет мне досадить. — Но это же ты чуть не попросился к нему обратно? — заметила Донцова. — Зачем ещё Чуе встречаться с Фумико? — Это сверхкомпенсация. — спокойно сказала Даша. — Вовсе нет! — не согласился Ацуши, после задумавшись. — А что это? — Ну, тебе он доверять не мог, — начала объяснять Донцова. — Вот и выбрал твою же противоположность — добрую и заботливую Фумико. Сверхкомпенсация происходит у всех — в том числе и у нас с тобой. После отношений с Федей, что ты, что я, выбрали полную противоположность тому, с кем были до этого. Блондинка невольно вздохнула, параллельно барабаня пальцами по деревянному столу. Тяжёлый вздох. Воодушевлённость явно покидала Дашу, пускай и постепенно, а вот тоска на пару с некоторой грустью наполняли её взгляд. Донцова уже понемногу мысленно корила себя и начинала жалеть, что вообще решила поговорить за эту сверхкомпенсацию — будь она не ладна. Даша не понимала на что именно больше злилась — что из-за этой дурацкой сверхкомпенсации невольно вспомнила как Дазая, так и Достоевского. В такие моменты, как сейчас, хотелось просто не вспоминать ни о ком из этих двух, выкинуть их обоих хотя бы из головы, пускай и первый явно не виновен в огромном количество её скелетов в шкафу и душевных ран, которые по-прежнему болели. — Ты в порядке? — голос Ацуши вернул её в реальность. — Всё хорошо, да, — тут же отреагировала Донцова. — Ты же знаешь, я как обычно — витаю в облаках. — По-моему, разговор нужен не мне, а тебе, — Накаджима сделал паузу, после как будто о чём догадавшись. — Ты всё ещё любишь его? — Ты про кого из них? — не совсем поняла блондинка. — Мы обо знаем про кого — про Дазая. — Так, закрыли тему, — Даша попыталась его остановить. — Я здесь не для этого. — То есть всё дело в нём? — Да нет же! — она уже начала выходить из себя, в конечном итоге стукнув кулаком по столу. — Ому — это вообще отдельный разговор. Дело не в нём. Ну, то есть, в нём тоже, но не только. — Достоевский? — По большей части, да, — призналась Донцова. — Нет, ты не подумай, что я чем-то недовольна насчёт него. Я счастлива, что Федя получил по заслугам. Просто в моих мыслях это было несколько иначе, что ли, — она уныло вращала бокал в руке. — Думаю, мне бы хотелось, чтобы такой подонок, как он, помнил обо всей херне, что натворил. Я хотела, чтобы он помнил всех людей, которым причинил боль и которых использовал. В том числе и меня тоже. — Ты просто не можешь его по-нормальному отпустить. Вернее, отпустить то, что произошло. — А ты не можешь спокойно отпустить то, что с тобой сделал Чуя, — мы квиты, — слегка огрызнулась Дашка. — Слушай, я счастлива за тебя, что ты так легко отпустил всю ту ситуацию с Федей, в которую попал, — молодец, медальку возьми. Да мне бы самой так хотелось. Но я не могу. Да, я ненавижу Федю всеми фибрами своей души. В определённый момент он превратил мою жизнь в самый настоящий ад. И я не думаю, что есть хоть что-нибудь или, вдруг, кто-нибудь, из-за чего могли бы стереться те четыре года наших отношений, мои слёзы вместе с болью, некогда ночные кошмары, что почти перестали меня мучить, моё раненное плечо из-за выстрела. — Ты не думала о том, чтобы хоть кому-нибудь более подробно рассказать, что тогда произошло? — спросил Тигр. — Поверь, это будет мало кому интересно, — вдруг Донцова улыбнулась. — В том числе и Ому — ему это определённо не было бы не интересно. Слишком много драмы и сантиментов, понимаешь? — Чего ты так боишься? Это был один из тех вопросов, которые Даша, пожалуй, всё-таки не переносила. Она до ужаса не любила признавать как собственные страхи, так и слабости. Чего же Донцова на самом деле боялась? Раньше блондинка, пускай и не с первого раза, но призналась бы, что одиночества. Так определённо было раньше — до того, как она сама потеряла близких людей. Но после мысль о том, чтобы остаться одной, уже не была такой пугающей — Донцова бы просто приняла такую реальность. — Я ничего не боюсь, понятно? — она вскинула бровь. — Я больше не боюсь идти по жизни, и меня не сковывает страх остаться одной. Поэтому, если хоть кто-то что-нибудь вякнет о том, чтобы я прекратила свои действия, то я лишь отвечу: «Милый, если скажешь ты остановиться, то не оглянусь, вперёд продолжу путь». Ясно? Со временем Даша начала понимать, что, быть может, в одиночестве и нет ничего плохого. Наоборот — так надёжнее даже. Всегда есть гарантия, что предательства не будет. Не будет ситуации, в которой Донцова позволила бы себя на кого-то опять положиться, а после оказалась бы брошенной. Быть одной — определённо спокойнее. — Это понятно. Почему ты так противишься собственным чувствам? Ты же Дазая люби... — Да что ты как заведённый?! — в этот Даша точно не выдержала. — Дазай то, Дазай сё! Он меня по-своему обидел. Осаму пытался забыть меня. Уверена, что он даже не шибко-то расстроился, если бы я не вернулась. И если бы ещё немного времени, то у Ому действительно бы получилось меня забыть. Всем его обещаниям я просто не верю. — Ты достаточно дружелюбна с ним и по-прежнему проводишь с ним не так уж мало времени. — вдруг выдал Накаджима. — Да я притворяюсь! — вдруг крикнула Донцова. — Ты действительно думаешь, что я так легко смогла бы закрыть глаза? Я не такая добрая, как ты думаешь, Ацуши. Ты этого особо понять не сможешь, но мы с Ому — не друзья. Мы просто двое людей, которые притворяются ими, поскольку не быть друзьями было бы слишком неловко. Я не хочу рушить что-либо, а уж тем более проиграть Барто, просто из-за того, что у меня какие-то неполадки в отношениях с долбозвончиком. — Ты врать не умеешь, — от таких заявлений беловолосого Дашка чуть не опешила. — Точно так же, как и я. Если тебе кто-то неприятен, то ты плюешь на это и высказываешь всё своё недовольство. Она определённо не любила, когда подобные мелочи подмечали. Даша просто не умела врать. Вернее, для своей работы-то умела, ещё как умела. Но вот когда дело касалось простого общения с близкими людьми — всё явно шло куда-то не в ту сторону, и Донцова просто забывала о собственном же искусстве обмана. Вдруг Даша задумалась — действительно ли она плевала на людей, которые ей явно были неприятны, и говорила им всё в лицо? Донцова не любила обманывать саму себя. Поэтому, пусть иногда медленно и чаще всего неохотно, признавалась себе в чём-либо. И Даша готова принять факт — она уж точно не всегда была готова при всех и всегда высказывать Фёдору всё, что думала о нём. Быть может, все те подколы, моменты, когда Донцова назло бесила и раздражала Достоевского — всего лишь попытка скрыть, не дать, какую именно боль она испытывала. Ведь никто не хочет, чтобы тот, кто тебя уничтожил, видел, как тебе же больно. — Так, всё! — казалось, что ещё немного, и она определённо бы была на некотором пределе. — Хватит обсуждать меня. Хочешь, открою тебе одну тайну? Я счастлива. Мне не особо нужен тот самый, как тебе или кому-либо ещё. Меня вполне устраивает быть одной. Более того — до появления Феди в моей жизни отношения вообще меня не интересовали. Я не романтик, Ацуши. И живу я не этим. — Ну, учитывая то, как ты берёшь всё на себя. — хмыкнул Тигр. — Ты о чём? — Я о том, что ты всегда и во всём разбираешься сама. А иногда, знаешь ли, приятно почувствовать себя кому-то нужным. — ответил Накаджима.***
Даша зашла в квартиру, тихонько закрыв дверь. Было жуткое желание сползти по стенке вниз, поджать ноги поближе к груди и просидеть так. Однако Донцова лишь мотнула головой, откинув эти мысли, затем тяжело вздохнув. Она всё больше понимала, насколько же сильно вновь перестала любить собственное отражение в зеркале. Нет, конечно, презирать и ненавидеть саму себя, как много лет назад, определённо не хотелось, а вот раз за разом твердить, что пора повзрослеть, — точно подходило. — Даже потеряв абсолютно всё, в том числе и собственные воспоминания, по-прежнему продолжаешь смеяться надо мной, я уверена. — Даша болезненно усмехнулась, посмотрев на стену, где, как и всегда, красовалась надпись «Сдохни, Фёдор! Сдохни!» — блондинка так и не убрала это художество. — Может, ты действительно был прав в том, насколько я доверчива? Заставить меня работать на такого подонка как ты, было самой простой вещью из всех для тебя, не так ли? Донцова не понимала, что именно с ней происходило. Точка же была поставлена. Всё закончилось, верно? Так какого чёрта она продолжала так много размышлять о том, что когда-то было, о человеке, который точно больше не вернётся? Даша определённо не скучала по Достоевскому — как говорится, не дай бог такому случится. По таким людям, как Фёдор, не плачут и не скучают — это она сама отлично знала и понимала. Однако некая пустота всё равно присутствовала. Всё кончено? Что дальше? И главное — как делать дальше? Боль от предательства была сильной и мучительной, в какой-то момент, возможно, даже невыносимой. Однако именно эта самая боль стала поводом, чтобы решиться, чтобы защищать то, что дорого самой Донцовой. Так определённо было. А теперь... А что теперь? — Даже уйдя, ты умудрился мне подпортить жизнь возвращением Барто, — нервно говорила Даша. — Боже, что я делаю? Говорю с надписью на стене — это даже хуже, чем если бы фото было. Ну вот какого чёрта ты вообще решил вернуть меня? Я из России уехала не для этого — хотела жизнь с нуля начать хотела, а в итоге уже который год хер пойми чем занимаюсь. Любить кого-то? Да никогда я не умела этого. Я не смогла заметить чувства аж двух парней, которые меня любили, но при этом посчитала, что меня действительно любит тот человек, у которого и у душа, на вряд ли-то имеется, — она вздохнула. — Да что со мной не так? — У меня имеется ответ на такой вопрос, — раздался голос из-за спины, от чего Донцова невольно вздрогнула и резко обернулась, после увидев Барто. — Приветик, Барби. — Какого чёрта? — относительно спокойно спросила блондинка. — Соскучилась? Признайся, соскучилась, — русоволосая улыбнулась. — Мы с мишкой очень скучали по тебе. То-очно, я же пришла сюда по делу — Фёдор понимал, что скорее всего его поймают, поэтому просил передать тебе письмо. — Агния протянула ей конверт. — Ты серьёзно думаешь, что я возьму хоть что-то из твоих рук? — Даша слегка вскинула бровь. — Спасибо, одного веселья почти на девять месяцев мне с головой хватило. — А ты и не вышла из моего контроля, девочка. Вот, смотри, — улыбнулась Барто, подняв лапу плюшевого медведя верх, после чего Донцова подняла руку верх, однако затем со злостью резко отпустила вниз. — Как видишь, проблема только в том, что я не могу контролировать твой разум, только тело — и то, ты достаточно умело можешь этому сопротивляться. — Это ведь не всё? — догадалась Даша. — Какая же ты догадливая — меня это одновременно и радует, и огорчает. Ты задавалась вопросом о своём существовании, и я могу дать тебе ответы. — от слов Агнии определённо исходил подвох, который чувствовала Донцова. — Спасибо, разберусь сама. Потому что ты как Федя — требуешь за свою помощь слишком высокую цену. — Хорошо. Однако, если ты всё-таки передумаешь, то просто позови меня три раза, непрерывно и громко, — Барто сделала пару шагов назад. — Слушай, хочешь покажу тебя в совсем скором времени? Не хочешь? Ладненько. До скорой встречи, Барби. Даша вновь осталась одна, только теперь периодически посматривая на письмо, оставленное русоволосое. Доверия оно явно не внушало. Донцова одновременно отговаривала себя, твердя, что ничего нового там не будет, только расстраиваться лишний раз, быть может, это вообще ловушка. Но при всём этом было и некое желание открыть конверт, возможно, узнав то, чего Даша не знала никогда прежде. — Чёрт возьми, оставаться здесь слишком опасно, — размышляла Донцова. — Пора искать новое место, — вдруг её посетила совершенно безумная мысль. — Только не туда, не-ет. Я на такое не пойду.***
— Здравствуй, Ому, — улыбнулась Даша, стоя на пороге квартиры Дазая. — Ты помнишь то чудесное время, когда ты пришёл ко мне, поскольку поджёг свой дом? Так вот, пришло время отдавать должок. «Я всё-таки на это пошла. Боже, во что я вообще ввязалась? В любом случае, хуже, наверно, не будет.» — мысленно вздохнула Донцова, готовясь к, быть может, серьёзному разговору. — Что случилось? — спросил шатен. — Ну-у, как бы тебе сказать. Знаешь, к сожалению, в этом мире существует такая штука как Барто. И она, как бы, знает, где именно я живу, и чисто теоретически может в любой момент найти меня, а в таком случае, поверь мне, зная себя, может произойти какая-нибудь херня. Знаешь, что это означает? Что в таком случае я больше никогда не увижу солнце. А я люблю солнце. Оно дарит мне надежду. — Ладно, — Осаму пожал плечами. — Ты не самый плохой сосед по квартире. Кстати, помнишь, что когда я переезжал к тебе, то ты устанавливала правила? Так вот, я хочу попросить тебя лишь об одном — никаких соседских соглашений. — Ты слишком скучен. Не понимаю, чем именно тебе так не нравятся мои соглашения, — буркнула Дашка. — А если серьёзно, то не думай, что ты мне снова начал нравиться или я, вдруг, тебя простила, и мы... — И мы просто два человека, которые притворяются друзьями, потому что не быть ими было бы неловко, — закончил за неё Дазай. — Ты меня по-прежнему не можешь простить и не считаешь своим другом — всё как всегда. — Не думай, что я задержусь тут надолго, — серьёзно сказала Донцова. — Мне просто нужно перекантоваться, пока я нахожу в поисках новой квартиры, а в моём старом доме это делать слишком опасно. — Ты не хочешь переезжать. И ты всегда знала об опасности, что тебя может найти Фёдор или в данном случае — Барто, не суть важно. Но раньше ты всегда её игнорировала. Что произошло? — Я буду говорить только в том случае, если ты не будешь включать свой сверхзаботливый и ревнивый режим, — заявила блондинка, на что Осаму лишь положительно кивнул головой. — Барто пришла ко мне домой и в каком-то роде предлагала мне, скажем так, сделку. Я, конечно, отказалась, но если она знает, где я нахожусь, то и Асадов подобное может сделать. И вот от последнего я более чем не в восторге. — И поэтому ты думаешь, что кто-то из «Хризалиды» может в ближайшее время туда прийти? — размышлял Дазай. — Ты хочешь обмануть их — сделать вид, что переехала, оставшись на это время у меня, из-за чего бы они успокоились и сменили поле поисков? — Вот бываешь же ты догадливой сволочью, — покачала она головой, усмехнувшись. — Думаю, из-за той ситуации, что произошла с Асадовым, они все на ушах стоят. Однако зная характер этих тварей, уж слишком долго в моём районе они бегать не будут — максимум неделю или две. «И всё-таки я хочу знать, что же за ответы насчёт моего существования ты знаешь, Барто. Однако связываться с ней — дело весьма гиблое. Нужно будет найти стороннего человека ради такого.» — размышляла Даша.