«Дорогой дневник, я верю, что я — хороший человек. Знаешь, я думаю, что все хорошие, но…»
***
Ахматова лишь вздохнула, наконец открыв дверь, после не прикрыв её, от чего та захлопнулась. На удивление самой Ани здесь было даже темнее и тише, чем обычно. В особенности учитывая характер того человека, который здесь жил. Среди полной темноты черноволосая пыталась нащупать хотя бы кровать или диван. Как вдруг кто-то резко коснулся её плеч, от чего Аня чуть не вскрикнула. — Ты пришла посмотреть на мою коллекцию ножиков? — раздался чей-то голос. Кто-то наконец включил фонарик, чьи лучи осветили лицо человека. Она лишь сглотнула, увидев парня, чья улыбка пугала её до ужаса. Волосы, касающиеся плеч, у него были светлые, но при этом яркие, чем-то напоминая цвет подсолнуха, глаза цвета янтаря. По звуку парень сделал пару шагов назад, что-то щёлкнув, после чего комната залилась красным светом. Звали его Фёдор Тютчев. Он всегда носил белую рубашку, вечно заправленную в слегка мешковатые брюки тёмно-коричневого цвета, с короткими рукавами, галстук в полоску. У Феди всегда под рукой нож, поэтому даже сейчас перед Аней он продолжал изящно крутить оружием, за чем девушка внимательно наблюдала, в глубине души боясь дальнейших действий со стороны Тютчева. — Это всё, конечно, чудесно, — Ахматова пыталась придумать, как же можно было начать свой допрос. — Но я тут по немного другому поводу. Понимаешь, меня интересует Дарья, и… — Так ты хочешь поговорить на запрещённую тему, — он улыбнулся. — Тебе повезло, что я люблю нарушать правила. Ты знаешь, кто такая Дарья? — черноволосая покачала головой. — Дарья — это дьявольский кукловод, что искусно управляет людьми, дёргая за нужные нити. Если честно, она мне до ужаса напоминает Барто. Только в отличие от нашей любительницы плюшевых игрушек, Дарье не нужна способность, чтобы использовать людей, — Тютчев задумался. — Они даже внешне чем-то похожи. Это неспроста. — Что? — Аня ничего не поняла. — Так, мысли вслух. Не обращай внимания, — Федя махнул рукой. — Быть может, в Дарье действительно живёт какой-нибудь бес или дьявол. Особенно, когда она смеётся, каждый раз так зловеще. И её глаза — два зловещих изумруда, в которых явно заточён демон. У дьявола всегда зелёные глаза. — Спасибо тебе за «комплимент», Федь. — раздался чей-то голос. Их взгляд упал на молодого человека, у которого были чуть светлые красные волосы и зелёные глаза, напоминающие больше не изумруды, как в случае Донцовой, а цвет сухой травы. Голубой свитер, что был совершенно не аккуратно заправлен в брюки, от чего даже чуть виднелся живот. Это был Афанасий Фет. Аня отлично его знала, поскольку чуть ли не каждый день приходилось наблюдать, как он собачился с Тютчевым. У парней постоянно происходили стычки и ругань, правда, частенько они подстёбывали друг друга. И если Фет реагировал на более серьёзно, возмущаясь и ахая, то Феде это, по большей части, доставляло неподдельное удовольствие. Он, в принципе, любил так поступать над некоторыми людьми. И вечно подкалывать Барто, доводя её до белого каления, — так вообще, было любимым занятием. — Надо же, Фоня, — усмехнулся светловолосый. — Не зови меня так, — прошипел Фет. — Да? А как же тебя звать-то тогда? Уважаемый Афанасий Афанасьевич? — кривлялся Федя, чуть поклонившись и протянув руку, которую красноволосый тут же отбил. — Больно делаешь, принцесска, ты, моя русская. — Заткнись, — буркнул Фет. — Хватит уже Ахматову пугать. То есть, да, этот идиотский кусок блонда умеет доставлять проблемы, но искать в ней какой-то демонический подвох — это же бред полный. И я тебе не принцесска, девка, ты, наша. Фоня отлично знал, как можно вывести Тютчева из себя. Последний прикусил губу, при этом та немного подрогивала, не сразу найдя нужные слова. Больше всего Федька не переносил, когда его называли девкой или девчонкой. Чаще всего, причиной для подобного были волосы парня, которыми короткими язык назвать не поворачивался. Каждый раз Тютчева просто выходил из себя, затем зрачки меняли форму, и, кажется, появлялся ветер, от чего волосы, напоминающие по цвету подсолнух, поднимались в воздух, развеваясь на ветру. — Угомонись, а то ещё грозу вызовешь, — Фет коснулся его плеча, пытаясь охладить Федю. — Тебе бы поучиться поконтролировать эмоции и заодно свою способность, а то ты прям бомба какая-то. — Пф, — Тютчев закатил глаза, после прошипел, — Себя иди поучи. Я тебе не девка! — прикрикнул он. — Тем более, кто бы говорил — сам вечно чаи гоняешь с Лилей. — И я этого не стыжусь, — с уверенностью заявил Фоня. — Любой парень может любить пить чай с печеньем и шоколадками. А вот это я уже люблю, — парень призадумался, после что-то вспомнив, — Точно. Из-за тебя, дурака этакого, совсем забыл зачем пришёл. Аня, там Лиля тебя хотела увидеть.***
Ахматова тихонько открыла дверь, зайдя в комнату, от которой, если говорить честно, черноволосую немного подтошнивало — всё в пастельных тонах, где доминировал розовый цвет, повсюду разбросаны вязаные вещички, а в воздухе витал запах сладостей, трав, корицы и каких-то духов, что особенно сильно били в нос, от чего у Ани начала немного болеть голова. — Ты пришла. Ахматова взглянула на того, кто ожидал её, девушку, у которой были каштановые короткие волосы, лишь пара длинных прядей по бокам, остальную же часть волос держала коса, которая оплетала всю причёску. Это и была Лиля Брик. У неё синие глаза, очень сильно напоминая цвет васильков. Лиля обычно любила носить платья, стоимость которых, скорее всего, была уж точно немаленькой. Весь её гардероб, в принципе, был весьма дорогим. Брик напоминала принцессу, всегда и везде следя как за поведением, так и за внешним видом. Впрочем, все её знакомые и считали таковой. Чуть ли не каждый человек в организации любил Лилю, зовя её солнышком, а из парней мало кто не пытался хотя бы раз пофлиртовать с ней, на что девушка обычно смущённо улыбалась, хлопая глазками, из-за которых её частенько звали Синеглазкой. Лиля была ко всем любезна — Анька это уже давно заметила. Однако эта самая любезность выглядила какой-то фальшивой и неестественной. Из-за чего Ахматова в какой-то момент сделала для себя вывод — Лиля, ведь, та ещё воображала и лицемерка. По крайней мере, так казалось черноволосой. Брик держала в руке чашку чая, помешивая сахар ложкой, увидев Аню, лишь улыбнулась. Вдруг Лиля взглянула на ноги Ахматовы, от чего, ужаснувшись, ахнула, поставила чашку на стол. Сначала поближе подошла к черноволосой, ещё больше заострив своё внимание на коленках, что в очередной раз были разбиты. — Боже, опять, — вновь ахнула Брик, от чего Аня даже немного виновато взглянула на неё. — Садись. Хотя, нет. Ложись на кровать, я сейчас вернусь. Давай-давай, милая. — она отошла, однако даже издалека раздался голос, когда Ахматова села на кровать. — Обувь снять не забудь. Аня закатила глаза, после сняв голубые кроссовки и плюхнувшись на кровать. Было даже приятно, пока не случилось возвращение Лили, которая держала в руках перекись, кажется, какие-то мази и пластыри с бинтами. От вида всего этого медицинского набора Ахматовой стало немного не по себе и даже захотелось сбежать до того момента, как стало бы слишком поздно. — Приступим. — прошептала Брик, а Аня поняла, что для побега уже стало поздно. Вот чёрт. Ахматова лишь периодически тихо шипела, после испепеляя свою «мучительницу» взглядом, на что Лиля только улыбалась. И, возможно, на разбитых коленках мучения Ани закончились, если бы Брик не схватила первую за руку, заметив на ладошке несколько свежих ран. Лиля лишь покачала головой, как бы говоря, что черноволосой не сбежать, от чего Ахматова недовольно прорычала, протянула свою ладонь на растерзание. — Момент, — с некоторой серьёзностью говорила Брик, когда закончила мучить Аню, завершив перевязку красивым бантиком. — Готова. И постарайся себя не калечить. — Угу, — буркнула Ахматова. — Чай? — Лиля вернулась к тому, что было задумано изначально. — Я испекла печенье. Или ты хочешь шоколадки? Зефир? Пирожное? — Я не люблю сладкое, — напомнила Аня, забрав свой чай. — Фоня говорил, что ты хотела о чём-то поговорить со мной. Что за повод? — Меня немного беспокоит твоя жажда узнать всё о Дарье, — от такого ответа черноволосая лишь невольно сглотнула от страха. — Если Барто об этом узнает, то тебе конец. Не волнуйся, я не выдам тебя, потому что ты мне нравишься, милашка. Но будь осторожнее — даже среди нас могут быть крысы. — шатенка стала более серьёзной. — И тебе наверняка интересно, что же я думаю и знаю о Дарье. Что ж, мне довелось её однажды пытать, и должна сказать, она — тот ещё крепкий орешек. Дарью даже пробить на эмоции не сразу получилось, да и по итогу она не выдала чего-то ценного. Быть может, у неё был какой-либо опыт в детстве или в близком к нему времени. В чём-то эта блондинка действительно тот ещё дьявол. В ней есть бешеная страсть, воля и накал, жажда разрушать и срывать остальных с верхушки. Однако при этом она горит беспринципной отвагой, слепой честностью и бестолковой жаждой к битвам. Дарья, правда, может быть сущим демоном, просто сама этого не хочет.***
— Ох уж и тварюги, вы, все, — говорила Барто, ходя из одной стороны в другую, после заметив, что Ахматовой не было, от чего Агния даже на пару секунд улыбнулась. — И какого чёрта ещё половина из вас шастает по Японии непонятно где, а? — она вздохнула. — Но суть не в этом нам надо что-то делать, товарищи. Мы же все засиделись тут с вами. Сначала мы избавимся от Донцовой. — Почему от неё? — не совсем понял Фет. — Потому что будет обидно и до ужаса грустно получить контроль над всеми, а потом, как обычно, отхватить от Донцовой, — объяснила русоволосая. — Однако сами мы почти ничего не сделаем, пока что. Вернее, как всегда, что-то сделаю я, потому что на вас нельзя положиться. — Ну вот, никакого показа коллекции ножиков. — с грустью буркнул Тютчев. — Будет ещё веселье всем нам. Но чуть позже. И да, Федя, я умоляю, не веди себя как придурок, пожалуйста, — ответила Агния. — Поверь, мы все этого хотим и тайно желаем, — покачал головой Фоня, явно понимая головную боль старшей. — Какие вы все злые. Вот возьму и уйду, — пробурчал светловолосый. — Да пожалуйста, никто против не будет, — хмыкнул Фет, после чего взгляды парней чуть ли не загорелись, и, казалось, до драки было недалеко, как вдруг Барто громко стукнула по столу, от чего они сразу же угомонились. — Прекратили, оба! — прошипела она.— Клянусь, из обоих кукол сделаю. «Господи, Босс, на кого вы меня только оставили, а?» — мысленно вздыхала Агния. — И что ты планируешь делать? — задала вопрос Лиля. — Будешь ждать, когда Толстой с Астафьевым соизволят вернуться? Или вообще, будешь дожидаться наших двух восьмых чудес света, Блока и Горького? — Не-ет, для начала я просто устрою небольшую дуэль для Барби и напомню ей, почему же она так не любит узнавать правду, — Барто улыбнулась. — Все мои надежды, в основном, на человека, который сможет подвести Барби достаточно сильно, чтобы она была сломлена. Порой острый язык и старые обиды способны творить совершенно неожиданные вещи. Совсем скоро мы все перевернёт мир.