***
— Ну, давай, — шепнула Даша, затем достав пистолет из глотки, на несколько секунд зажмурившись от яркого света, что быстро пропал. Она снимала стресс, пытаясь отвлечься и выпустить собственные эмоции, не только курением или сжиганием старых вещей, но и стрельбой. И в подобные моменты Донцова обычно находила место, где было много ненужного барахла, которое уж точно было не жалко испортить. И, к счастью, свалка оказалась тем самым подходящим местом. Даша вытянула руки, держа оружие, после чего начали раздаваться звуки выстрелов по бутылкам. — Рёпанный йод, — выругалась Донцова, затем вздохнув: — Я стала чуть хуже целиться, чем раньше. Дашка не любила признавать моменты, когда чувствовала собственную слабость. И это самое «чуть хуже, чем раньше» ощущалась как самая гигантская и, быть может, даже неисправимая катастрофа, из-за которой всё точно пойдёт не так. А, возможно, дело не только в этом? В данный момент Донцова чувствовала всё, что угодно, той самой ужасной катастрофой. Даша несколько раз пыталась себя ущипнуть, когда пыталась убедить хотя бы себя, что в порядке. Каждый раз хотелось лишь невольно нервно засмеяться, чувствуя странную боль в душе. «Я в порядке» — от этих трёх слов хотелось лишь невольно спросить саму себя, а это, что, чья-то не смешная шутка? Когда в последний раз был этот самый порядок? Она ведь сама этого уже не помнила. После эмоции смешивались. Если поначалу просто чувствовалась обида и опустошение, после которого хотелось разрыдаться, то затем помимо этого набора Даша начала чувствовать ещё и гнев, готовясь крушить и уничтожать всё, что, в принципе, было возможно. Донцова крепче сжала пистолет, срывая всю ярость на бутылках, что, казалось, уменьшались по секундам. — Мой утешительный приз, да? — тихо говорила она, пытаясь отдышаться, после вновь, как будто взрываясь. — Да к херам такой приз, как ты! Эгоист и предатель! Сначала чуть ли не клянёшься, что будешь рядом, но как только появляется хоть малейшая трудность или ответственность, то от тебя и следа не остаётся. Паршивый щенок! Даша вздохнула, прикрыла глаза, сжала руку в кулак, после начав делать это сильнее, пытаясь понять, достаточно ли пара было выпущено. Однако, никакого спокойствия или удовлетворения не чувствовалось. Где-то в глубине души хотелось угомониться, хоть как-то успокоиться, от чего блондинка даже немного лихорадочно начала повторять одно и то же слово — успокойся. Только вот, этого никак не получалось сделать. Не помогало абсолютно ничего. Даша прислушалась к, казалось бы, абсолютной тишине, которая уже начала её чуть раздражать. Ведь Донцова прекрасно осознала: она здесь не одна. И это, по-своему, выводило её из себя. Вернее, один человек выводил её из себя. — Не прячься, — прошипела Даша, почувствовав присутствие Дазая, а затем и увидев шатена: — Знаешь, что тут лежит? — она вертела в руках папку перед лицом Осаму, после приоткрыв её и достав из кармана зажигалку. — Всего лишь наши фотографии. Однако, это ещё один мой утешительный приз, да? — Ты же это не серьёзно, — Дазай качнул головой. — Пойдём домой, поговорим, нам нужно обсудить всё споко… — Спокойно? Ох, ты даже не представляешь, насколько я спокойна. Знаешь, одна из истин, которую я усвоила, — жизнь выворачивает людей наизнанку, показывая кем они на самом деле являются. И пришёл твой черёд. Мне следует поблагодарить тебя. Спасибо, что всё это не зашло ещё дальше. — наконец появился огонь, и фотографии начали полыхать в пламени. — Стой на месте, — чуть не скрипя зубами, сказала Донцова. — Клянусь, Осаму, если ты сделаешь хоть шаг ко мне, то я выстрелю. И я, блять, не шучу. Даша невольно чувствовала некое дежавю. Она ведь была уже здесь раньше. Тоже поджог, на том же месте, избавление от уже хлама, что причинял сплошную боль, а рядом человек, в котором блондинка разочаровалась, от которого веяло предательством и ложью. Это ведь всё уже было несколько лет назад. Только на этот раз вместе Достоевского был Дазай. Вся история, казалось, просто повторилась. — А когда-то ты клялся, что ты мой, и я верила тебе, — Донцова болезненно усмехнулась. — Я вновь влюбилась как дурочка, наблюдая за тем, как ты прямо строишь целые замки из красивых слов. Однако искать ответы в этих фотографиях — согласись, дело весьма тщетное. И я определённо мечтаю с тоской о прежних днях, смотря на них. Но знаешь, что осталось в моём сердце? Боль. Боль, из-за которой хочется, чтобы всё горело, — она притихла на пару мгновений. — Да ты одержим своим достоянием, как будто жаждешь какого-то непонятного признания! При этом даже не замечая, как другие смеются. Напоминаешь безумца. Ты… Ты.. Да пошёл ты к чёрту, понял?! — крикнула Даша. — Мои чувства — это не фарс! И мои слёзы, тоже, не напоказ! Сожгу нашу память и фотографии, потому что в них нет ни грамма оправдания! Моё сердце ты потерял! Потерял не только его, но и вообще всё, что между нами было! И знаешь, что? Мне плевать. Ты одержим лишь собой, и, Ому, мне, правда, в скором времени будет всё равно на это. Вот увидишь, — она хотела остановиться и уйти, как вдруг, прозвучало кое-что: — Ты ничем не отличаешься от Фёдора. Быть может, Осаму по-своему боялся услышать подобные слова от блондинки. Он ведь действительно обещал оберегать её, хотел помочь залечить её душевные раны, которые тот Дьявол ей нанёс. И если всё это так, абсолютно правдиво и не подлежит ни единому сомнению, тогда в какой момент шатен смог превратиться в того, от кого сам же пытался защитить Донцову? К чему всё это привело? — Молчишь? — спросил Даша, бросив взгляд на Дазая. — Вечно молчишь. Хотя, собственно, тебе и сказать нечего. А вот мне есть — я начала жалеть о том дне, когда мы познакомились заново. Лучше бы мы вообще никогда не встречались.***
— Да, всё идёт просто замечательно, — Барто не переставала улыбаться. — Даже лучше, чем я могла предположить. — Пришло время для «Тихого сна»? — уточнил Бродский. — Не-ет, — она качнула головой. — «Тихий сон» будет возможен только после того, как я добьюсь, чтобы Осаму сказал всего лишь несколько слов своей ненаглядной Барби. Пока что пошли первые слёзы. Кажется, пришло время, чтобы начать игру. Первый огонь случился. Всё действительно полыхало. Но настоящий пожар ещё не наступил. Да начнётся же «игра» от нового дьявола.