***
— Тише, не вставай. — Дазай услышал чей-то шёпот над ухом, после почувствовав чьи-то нежные касания до волос. Разлепив глаза, чуть приподняв голову, Осаму увидел Дашу, что внимательно смотрела на него будто стеклянными изумрудными глазками, чем-то напоминая какую-нибудь куклу. И впрямь как кукла — настолько холодная и бледная, словно фарфор. От улыбки Донцовой где-то в подсознании хотелось испытывать лишь дискомфорт, чувствуя некую неестественность. Даша лишь прижалась поближе к Дазаю, продолжая гладить его волосы, что уже стало немного раздражать шатена. Вдруг она слишком резко, быстро и, может, неожиданно положила голову на его плечо, от чего Осаму посмотрел на неё с неким удивлением и явно непониманием, совершенно не ожидая подобного от блондинки, на что Донцова только бросила на него взгляд, будто сделала это абсолютно нечаянно, словно строя глазки, кокетничая с Дазаем. Сказать, что Осаму подобного уж точно не ожидал, — не сказать ничего. Ещё совсем недавно она, ведь, его презирала. А теперь что? Чуть ли не лелеет, души не чая в шатене. Даша никогда бы не пошла на вот такие сантименты — это не она и не её принципы с установками. Донцова никогда бы так быстро не простила Осаму. Его поступок сродни предательству для неё. А предателей Даша ни за что не прощает. Дазай попытался хотя бы на чуть-чуть отодвинуться от Донцовой, стараясь убрать её голову со своего плеча. Выбраться из «плена» не вышло, от чего Даша лишь взяла его за руку, хватая ладонь Осаму аккуратными пальчиками. Вдруг она наконец убрала голову с его плеча, после слегка обхватив лицо шатена и поцеловал его в щёку. — Боже, ты так устал, — прошептала Даша. — Тебе необходимо отдохнуть. У меня есть ромашковый чай. Будешь? — Пожалуй, откажусь, — Дазай всё ещё чуть косо посматривал на неё. — Ты на меня не злишься? — Конечно, нет. Я была не права. Как я могла обижаться на такого одуванчика? — Донцова вновь дотронулась до его волос, после поцеловав Осаму. — Я тебя люблю. Давай будем снова вместе? Шатен лишь переводил взгляд то в сторону, то снова на Дашу, которая немного наивно, но в то же время так серьёзно смотрела ему в глаза. Все их отношения просто оборвались в один момент, не пришли к логичной развязке и спокойному концу. Всё случилось так резко, слишком быстро, от чего осознание случившегося и его последствиях пришли лишь потом. Чувства, ведь, остались. Никуда они не делись, как бы этого не хотелось Осаму или Донцовой. Но неужели всё это действительно реально? Неужели в данный момент всё можно было бы вернуть назад? Или это лишь очередная ловушка, обманка от Барто. Вправду ли Даша могла бы подобное предложить, самой сделав первый шаг? — Ты чего молчишь? — блондинка помахала рукой перед лицом Дазая. — Мы можем остаться здесь навсегда, и этого будет достаточно. — Подожди, — от её слов сомнения почти исчезли, нужно было лишь сделать последний шаг. — Даша, как тебе эта фотография? — Осаму протянул ей снимок, единственное, от чего Донцова не избавилась с помощью огня. — Мило, — она пожала плечами. — Мило? Просто «мило»? Она ничего для тебя не значит? — Я здесь не очень хорошо получилась, правда. — Донцова качнула головой. — Это первый раз, когда я не люблю, как ты говоришь «мило», Даша, — взгляд Осаму потемнел на пару секунд. — Но ты не Даша, а всего лишь её копия. Звуки выстрелов. Через несколько секунд рядом с шатеном лежала уже точно копия с простреленной головой. Теперь было точно ясно — всё это было лишь очередным испытанием от Барто. Через сколько же ещё копий придётся пройти ради того, чтобы добраться до самого оригинала? — Знаешь, а я уже подумала, что ты на неё поведёшься, — неожиданно раздался голос Агнии из наушника. — Уж извини, что в тот раз так прервала чудесное воссоединение. Но согласись, что одно испытание — это чертовски ску-у-учно. Игры должны длиться дольше.***
— Пришло время творить чудеса, — Аня взглянула на знакомую доску, где на этот раз висели совершенно другие вещи, начиная от того самого списка и заканчивая распечатками cнимков с экрана телефона Агнии. — На всех этих заметках есть время, — размышляла черноволосая. — Получается, нужно всего лишь сопоставить информацию. Та-ак, думай, Аня, думай. — она пару раз легонько ударила себя по голове. — Барто закупалась наркотиками за несколько дней до моей встречи с Донцовой. Всё это было спланировано. Дарью либо похитили ночью, либо на следующий день. Но ведь легче похитить человека ночью, учитывая то, насколько он мог быть подавлен, принимая во внимание всю ситуацию Донцовой. Из-за своего морального состояния она могла ослабить бдительность. Здесь всё сходится. Но для чего тогда нужно было закупаться в дальнейшем наркотиками? Дарья же была поймана, да и не факт, что смогла бы сбежать, зная Барто. Для чего нужно было поддерживать такое состояние? Погодите-ка, — Ахматова стала всматриваться в какие-то бумажки. — Координаты её машины. Почти все адреса понятны, кроме одного. Похоже, что какая-то глушь. Однако именно там она была не один день. Пробив адрес, Аня лишь убедилась в собственных догадках — ничего более, чем какое-то заброшенное здание, там не было. Что, в принципе, там можно было бы сделать? Но тем не менее, тихонько выйдя на улицу, постоянно оглядываясь по сторонам, Ахматова наконец смогла подойти к машине, после достав ключи от неё из кармана. Это слишком рискованно — брать машину кого-то из членов организации, но пытаться добраться своим ходом — себе дороже же будет. Аня лишь пыталась успокоиться, когда начала сомневаться в собственной идее, пытаясь оправдываться, что в последнее время всё равно буквально все куда-то исчезли, будто следя за каким-то шоу, неизвестным для самой Ахматовой. Никто ведь даже не заметит пропажи, верно? Да и не кража это — просто небольшое одолжение вещи. Всего на один раз. Не более. «Угомонись! Тряпка! Ты хочешь доказать, что не слабая? Так, блин, докажи это, Ань!», — она чуть не дала себе пощёчину, сумев вовремя убрать руку от лица, крепче сжимая в ладонях руль, следя за дорогой. Ахматова не слишком хорошо водила, а поездка ночью так вообще была самым настоящим кошмаром для неё. Но, похоже, другого выхода не было. Когда улицы были освящены фонарями, всё было ещё даже очень хорошо. Однако как только дело дошло до глуши, то, пусть и небольшое волнение, смогло вернуться, от чего Аня лишь начала молиться на то, чтобы не вляпаться в какую-нибудь историю и спокойно доехать до места назначения. Спустя некоторое время этот ужас наконец закончился, машина остановилась, и черноволосая вышла из машины. Всё выглядело именно так, как Аня и рассчитывала, — старое и заброшенное здание. Однако приглядываясь, она начала подмечать детали, которые раньше не заметила, — провода, что были проведены к зданию. Немного пройдясь, черноволосая заметила следы от машины, пока искала вход в помещение. Они были свежими — здесь определённо были недавно. Вход был найден. Оказавшись внутри, Аня сразу ощутила какой-то неприятный холод с мурашками по телу. Она ходила из стороны в сторону, пытаясь найти хоть что-нибудь, что могло бы дать понять, куда идти дальше. Но единственное, что смогла откопать Ахматова, — несколько коробок, в которых, по-видимому, хранились какие-то отрывки из газет. «И что здесь вообще может ещё быть-то?» — вздохнула она. Аня уже начала ходить по одной линии, то ли от потери надежды, то ли от скуки, как вдруг появилась мысль, что нечто, похожее на пол, перестало быть ровным, появилось что-то похожее на выступ. И не успев удержаться, сохранить баланс, лицо Ахматовой успешно познакомилось с чем-то твёрдым. Девушка лишь потёрла больную скулу, после наконец посветив фонариком, поняв, что нечто твёрдое — это что-то, напоминающее дверь, которая, скорее всего, вела бы вниз. Приглядевшись чуть повнимательнее, Аня смогла заметить небольшую железку, потянув которую, раздался щелчок. Приложив усилия, подняв дверь вверх, Ахматова наконец смогла открыть её, после увидев лестницу, что вела вниз. — Ну, теперь только полный вперёд. — шепнула Аня, спускаясь вниз. Оказавшись внизу, она лишь тупо смотрела на дверь с замком, где нужно было ввести код. Пока что всё это было уж очень похоже на какой-то бункер на случай конца света. Внимательно разглядывая кнопки, Ахматова подметила, что трое из них были более стёртыми. Вывод — это, скорее всего, верный код. Вот только порядок неизвестен. — Ну, пусть будет 452, — тыкнула наугад Аня, молясь на то, чтобы удача помогла, и код был верным. Как вдруг раздался писк и кнопка загорелась зелёным цветом, что нехило так удивило черноволосую. — Вот это мне сегодня везёт, конечно. А можно всегда так? Пройдя дальше, Ахматова поначалу зажмурилась от яркого света, после наконец привыкнув к нему. Оглядевшись, она заметила несколько железных шкафов, где, казалось, лежало всё для того, чтобы точно быть готовым к концу света. Но это не самое интересное для неё. Намного важнее то, что за ширмой. — Камеры, — сразу же сообразила Аня. — Там точно есть камера, которая, вероятно, работает сутками. — она начала рыться по карманам толстовки, нащупав там что-то тяжёлое. — Это, конечно, вандализм, но на что не пойдёшь ради правды. — Ахматова швырнула камень прямо в камеру, после убедившись, что устройство более не работало. — Чудненько. Огромная комнату с кучей источников света, принтеров и камер, — наверняка такое добро стоило целое состояние. Небольшой металлический столик на колёсиках, на котором по-прежнему лежали шприцы со склянками, от чего Ане стало тут же не по себе, представляя в мыслях жуткие картины. Чёрный скотч, который не вызывал у неё никакого доверия. Вдруг Ахматова подбежала к столу, после с ужасом переводя взгляд то с монитора, то на папки, одна из которых была раскрыта. И там, и там, — фотографии Даши, на которые жутко и больно смотреть. Везде сплошное отчаяние и пустота. Мутный взгляд — теперь понятно для чего столько наркотиков. Дело явно обошлось не одной дозой и не двумя. — Господи... — говорить было трудно. — Дарья... — Ане хотелось то хвататься за голову, то стучать по столу от некой беспомощности. — Нет... Было такое чувство, будто дышать становилось труднее. Девушка рванулась к шкафу, где было множество папок, на пометках которых было написано множество женских имён с фамилиями, — Донцова определённо была не первой. Но застыла Аня от другого — она смогла найти и собственную папку. Черноволосая лишь дрожащими руками взяла её, боясь открывать папку. Однако сделав несколько вдохов, Аня смогла раскрыть её. От увиденных снимков Ахматову начало трясти, а затем и от осознания, когда именно эти фотографии были сделаны. Та самая ночь, когда Агния пресекла её попытку побега. Видимо, что из-за тех пыток, Аня в какой-то момент потеряла сознание, чем Барто более чем успешно воспользовалась, сделав из черноволосой свою очередную модель. — Я была без сознания во время этого кошмара, — от этого факта стало чуть легче. — А Дарья... Я даже не представляю, через какие унижения с болью ей пришлось пройти. Сто-оп, — она взглянула фото Донцовой, на одном из которых блондинка лежала, кажется, на свалке. — Неправда, — Аня нервно качала головой. — Это всё постановка, ведь так? Та-ак?! — голос всё больше дрожал. — Свалка... Нужно найти это место! Быстро! Она не могла умереть... Нет.. Она просто позировала! Ахматова не обращала внимания ни на что. Всё будто смешалось в одну кашу — бег, поднимание вверх по лестнице, выход из этого чёртового места, путь до свалки. Наконец доехав, Аня резко выбежала из машины, лишь иногда оглядываясь по сторонам, дабы не удариться или споткнуться о что-нибудь. Вдруг она остановилась у, кажется, нужного места на несколько секунд, пытаясь восстановить дыхание, после судорожно начав копать землю руками. — Помоги... Помогите! — кричала Ахматова в некоторой панике, после наконец остановившись, лишь пустым взглядом смотря на какие-то мешки, от которых исходил ужасный запах. — Дарья! — раздался пронзительный крик. — О боже, нет... Нет! — Аня стучала руками, сжатыми в кулаки, по земле. — Прошу! Только не она! — она закашляла, после вновь надрывая голос. — Дарья... За что?! Как она могла умереть?! Как это только могло произойти?! Кто это сотворил?! — черноволосая прижала ноги к груди, не в силах угомонить рыдания, лишь чуть покачивалась из стороны в сторону. Это боль никак не могла стихнуть, а из себя не получалось выдавить и хотя бы одного внятного предложения. Проявочную не способен забыть никто.