***
Несколько лет назад Аня никогда особо не любила свой день рождения, но, кажется, за последние пару-тройку лет ситуация изменилась. Впервые за долгое время кто-то уже несколько лет подряд придавал этому событию особое значение, значение и самой Ахматовой в том числе. Она кому-то важна. И это прекрасно. Ведь всё-таки приятно быть кому-то нужным. Черноволосая тихонько прошлась по квартире, всего за несколько лет ставшей такой родной. На пару секунд даже захотелось улыбнуться. Аня подошла к двери, за которой её должен был ожидать тот самый человек, что кардинально изменил её жизнь за последние несколько лет, заставив хоть иногда улыбаться и смеяться, чего Ахматова уже много времени не делала. Приятное предчувствие продлилось лишь пару секунд, пока Аня не дёрнула ручку, тем самым открыв дверь. В комнате никого не было. В груди невольно поселилось чувство некой тревоги, из-за чего в сердце будто неприятно что-то покалывало. Черноволосая только пожала плечами, после пройдясь по коридору. Подошла к двери, ведущей в ванную, затем начав всматриваться то в щёлочку, то в дырочку. Свет в комнате горел. «Видимо, ванну принимает». — пронеслась мысль в голове, как вдруг Аня стала прислушиваться, подмечая, звуков почти не было. Только, кажется, будто что-то капало, нарушая мёртвую тишину. Волнение снова начало охватывать. — К-коль? — шептала она, неуверенно стуча в дверь. — У тебя всё в порядке? Ответа не последовало. Вновь робкий стук. Постепенно Ахматова уже начала именно тарабанить по двери, напрочь забыв о целостности и что так сильно бить не стоило. Раз за разом она всё громче выкрикивала имя, надеясь услышать хоть какой-нибудь ответ, даже простого мычания хватило бы. Так ещё и дверь, та ещё зараза, была заперта, кажется. Аня лишь продолжала дёргать за ручку, надеясь, что, может быть, дверь была не вплотную закрыта с другой стороны. Так оно и оказалось. Наконец-то. Она резко открыла дверь, совершенно не придержав её, от чего раздался шум, однако всё это было неважно. Уже неважно. Взгляд, полный ужаса, был обращён совершенно на другое. В ванне лежало тело парня, на вид, лет девятнадцати, длинные блондинистые волосы откинуты назад, глаза, что всегда были цвета янтаря и имели необычную, будто нечеловеческую форму, сейчас были закрыты. Вся вода была алой. У черноволосой встал ком в горле. Казалось, что она и вовсе окаменела, лишь периодически начиная моргать со скоростью света. На глазах невольно наворачивались слёзы, но заплакать или закричать никак не получалось. Вдруг будто в голову что-то ударило, от чего Аня лишь подбежала поближе, резко, крепкой хваткой схватила парня за руку. Ахматова как будто была невероятно горячей, от чего холодная и мёртвая рука чувствовалась просто ледяной. Она крепче сжимала ладонь, попутно разглядывая все порезанные вены. — Не-ет.. — наконец начала шептать девушка, всё сильнее сжимая руку трупа, попутно покачивая головой. — Не бросай.. Не оставляй меня одну.. — кажется, Аня начала захлебываться в своих слезах, после перейдя на пронзительный крик. — Не оставляй меня! Ты мне нужен! Тут нужен! Я себе твой уход никогда не прощу! Слышишь?! — она била кулаком то по ванне, то по холодному кафелю. Ахматова в это не верила. Надеялась, что это всего лишь ночной кошмар, дурацкий, до ужаса дурной сон, от которого просто надо проснуться. Ведь всё не могло быть так. Не могло же, верно? Это же не реальность, ведь так? А после пришла и вина. Она же могла это предотвратить. Могла быть больше рядом, могла говорить по душам, могла быть более благодарной. Могла встать раньше, могла успеть спасти, не допустить подобного. Аня готова отдать всё, что угодно, что потребуется, лишь провести всю ночь за болтовнёй, лишь бы спасти ту жизнь.***
Настоящее время — Говорят, Донцова же умерла, — раздавались шептания в организации. — Кажется, её нашли в ванной с вскрытыми венами. От этих слов Аня внутри будто разбилась. Начала дрожать, дышать стало труднее, а сердце бешено забилось. В голове опять прокручивались воспоминания, которые черноволосая пыталась подавить, просто не думать о них. Будто всё в точности повторялось. Снова не успела, не сберегла. Снова потеряла друга... А ведь оба, уже те, кого не вернуть, были похожи. Оба оберегали, заботились, быть может, по-своему любили. Без них обоих определённо более чем просто тяжко. Их чертовски не хватало и будет не хватать. И так же, как и тогда, хочется кричать от боли, безнадёжно умолять, чтобы никто не ушёл, не оставил. Хочется биться кулаками о холодную плитку или землю, не веря, отрицая реальность, надеясь лишь на то, что происходящее — страшный и ужасный сон. Нужно просто проснуться. Всё будет как прежде.«Только вот уже не будет...»