The Flash: little stories

      В день, когда я первый раз воспользовался возможностью перемещения во времени, по моей вине произошло много не самых лучших событий. Из-за моих неверных действий была нарушена хронология, которая могла привести к разрушению всего мира. Но мы с командой справились, мир выстоял. Весь, кроме моего собственного.       « — Скажем спасибо, что история не сильно изменилась... Спокойной ночи, Барри».       Я любил когда он называл меня по имени, вместо официального «мистер Аллен». Когда он обращался ко мне по имени, мне казалось, будто мы с ним становимся ближе, роднее, будто связь, что несомненно есть между нами, крепнет.       Ведь мне отчаянно хотелось стать ему кем-то бо́льшим, стать для него чем-то бо́льшим, нежели просто напарником, коллегой, учеником — казалось, мне было недостаточно уже и статуса «друзья».       Мне хотелось делиться с этим человеком всем, хотелось, чтобы он знал обо мне всё — видел меня всего и принимал полностью.       Иногда, уже работая с ним, я ощущал себя всё тем же мальчишкой, который готов был заплатить любые деньги за автограф этого человека.       Да, Харрисон Уэллс был тем, в кого я свято верил, кого боготворил и ради кого был готов поссориться с любым из близких, стоило им проронить хоть каплю недоверия или сомнения по любому поводу в адрес моего наставника.       « — Скажем спасибо, что история не сильно изменилась…»       Эти слова грохотом стучали в моих висках по пути в участок, под этот грохот я чувствовал, как терял почву под ногами. Так бывает, стоит лишь раз позволить себе допустить мысль о том, что человек, возведенный тобой в ранг бога, может быть не тем, за кого себя выдаёт. Так бывает, когда допускаешь мысль, что ты не только не знаешь этого человека — он сам никогда не позволит себя узнать, потому что совершенно не считает вашу с ним связь особенной, потому что не считает тебя особенным.       Да, мой мир определено начал рушиться в тот самый момент, когда из-за моих первых сомнений и догадок вокруг начал выстраиваться мир новый. Тот самый, что зовётся истиной. Тот самый, где человек, которому я свято верил, мог мне врать.       И лишь моя природная жажда везде искать правду не дала мне тогда закрыть глаза на происходящее внутри. Сомнения, вязкие и горькие... они клетка за клеткой отравляли все мои чувства к Харрисону Уэллсу.       И я позвонил Джо лишь по той причине, что был уверен: к утру я сумею подавить свою жажду истины лишь ради того, чтобы всё, что я знаю о своем наставнике, оставалось прежним, чтобы наши с ним отношения оставались прежними.       Никому не приятно испытывать сомнения в своем боге. И мне отчаянно хотелось уничтожить эти новые ощущения, совершенно не подходящие ко всему, что я чувствовал по отношению к Харрисону Уэллсу.       — Ты был прав, Джо. Кажется, ты был прав во всём.       Но, сорвавшись с языка, эти слова сделали своё дело: запустили механизм, который уже невозможно было остановить.       «— Спокойно ночи, Барри»...       Ещё утром я был готов делиться с Харрисоном Уэллсом самым сокровенным и защищать его перед каждым, кто посмел бы усомниться хоть в чём-то по отношению к нему. А ночью, под звучащий в голове голос, желающий мне спокойной ночи, я засыпал уже с собственными сомнениями и неверием, что этот голос, называющий меня по имени, мог мне врать и скрывать что-то от меня.       Было ли всё это следствием нарушенной мною хронологии? Не знаю. Но в тот день я лишился учителя, наставника, напарника, друга… Мой мир был лишен бога, и я понятия не имел, как жить с этой потерей. Чем заполнить пустоту, как залечить рваные шрамы на сердце.       Да, эти первые сомнения позволили мне и команде докопаться до правды. Да, ложь была вскрыта.       Так же как и моё сердце: вскрыто рваными ранами, выпотрошено и совершенно не подлежало восстановлению. Ведь человек, называющий меня по имени и желающий мне спокойной ночи, больше не мог его излечить.