***
Барри поднялся на ноги, но так всё ещё не решался подойти ближе. Будто, сделай он это, и родители, тут же оказавшись миражом, видением, непременно растают, исчезнут. И Барри никак не мог предвидеть, что скоро его взору представится ещё одно «видение», которое ему так сильно хотелось бы оставить в прошлом. — Экспресс-доставка для семьи Аллен! — с крыльца сперва раздался знакомый голос (услышав который, Барри тут же ощутил захлестнувшие его волны страха и ненависти), а в следующую секунду его обладатель уже переступил порог дома, аккуратно поставив большой чемодан на пол. — Эобард, ну что бы мы без тебя делали!.. Барри, Джо, представляете… Но Барри уже не слушал. Молниеносно рванувшись вперёд, он оказался рядом с Тоуном и, схватив его за ворот куртки, с силой впечатал в стену, оставляя на ней вмятину и совершенно не думая о том, знают ли его родители в этой реальности о его супер способности. Ведь сам Барри на тот момент знал лишь одну вещь: он хочет и должен убить Человека в Жёлтом. — Барри, отпусти его!.. — Да, что с тобой?? Барри!.. — Это же Тоун!.. — Вот именно, Джо! Это же ТОУН!!***
— Ну, может, расскажешь, какого чёрта это было? — Я… — полчаса спустя Барри уже сидел за накрытым столом и изо всех сил старался спокойно смотреть на Тоуна, сидевшего напротив. Между ними был всего метр пространства, а в центре, словно разделитель, стоял букет цветов, который Барри купил, чтобы возложить на могилу родителей, и который так любезно водрузил в вазу, а потом и между ними Тоун. — Я… Просто… — Это всё из-за того самого Кризиса? Джо нам рассказал. — Да, некоторые вещи… Много вещей теперь другие. И я не ко всему ещё привык… «А к такому — не уверен, что когда-нибудь смогу». — Поэтому ты и не смог поймать Хартли сегодня? Да, Камилла мне рассказала. Жаль, меня не было рядом, уверен, вместе мы его одолели, кем бы он там ни был в той, другой реальности. Потом бы ещё и посмеяться успели! — Да, умерли бы со смеху. — Эобард, вы с Барри просто отличная команда! — Но, похоже, так было не всегда, да, Барри? Я определённо что-то тебе сделал. Неужели, я сделал тебе больно? — Ну-ну, не будем о грустном… Как говорится, что было, то было. Эобард, тебя не затруднит принести большой нож? — Нисколько. — Он на кухне, в среднем ящике стола. — Да, Нора, я знаю. — Пожалуй, я помогу… Э-о-б-а-р-д-у… его найти. «Как и найти способ остановить всё это. Чем бы оно ни было».***
Барри не ночевал дома уже, наверное, больше недели. Сложно было следить за временем, когда приходилось, к примеру, следить за внезапно ставшим святым на этой обновлённой Земле Эобардом Тоуном. Да, здесь Обратный Флэш не убивал его мать, не ломал жизнь отца, не способствовал смерти его дочери… Здесь этот человек не делал ничего того, за что Барри так сильно его ненавидел. Барри переступил порог комнаты, которая здесь, в этом мире, принадлежала ему всю сознательную жизнь, но которую Барри смутно помнил, потому что все воспоминания всегда сводились к одному единственному — к роковой ночи, когда была убита его мать. И вот теперь, зайдя в гости к живым в этом мире родителям, Барри заглянул некогда свою спальню, из которой отец, по его словам, несколько лет назад, когда Барри стал Флэшем, сделал для себя кабинет. — У тебя же сейчас просто потрясающие условия для жизни! — бодро заявил отец, после того, как с сомнением посмотрел на Барри, который сделал во время обеда пару робких попыток узнать, не может ли он жить здесь, — Кому может хотеться здесь жить, да ещё и с родителями под боком! Но Барри хотелось. Особенно, если учесть тот факт, что здесь, в этом изменённом после Кризиса мире, он жил под одной крышей ни с кем иным, а с Эобардом Тоуном. Эта мысль казалась настолько невероятной, что Барри даже не сдержался и рассмеялся, стоило только на вопрос «а где я живу?» Тоуну ответить: «со мной». Да, Барри тогда рассмеялся, хотя ему хотелось кричать, а быть может даже плакать от того, насколько изощренную шутку сыграла с ним судьба. Он и Эобард Тоун — кто? — лучшие друзья?? братья? напарники, которые готовые доверить друг другу жизнь и отдать её же друг за друга при необходимости? Кто они здесь друг другу? Но каков бы ни был ответ, Барри был уверен: ни один его не сможет устроить. — Да, действительно… Кто может хотеть жить здесь, когда у Тоуна целый чёртов особняк, ты прав, да… — Барри старался говорить так, чтобы скрыть нотки разочарования: переехать к родителям казалось ему самым оптимальным — лучшим! — вариантом, — Я просто… Мне нужно было кое-что из своих старых вещей… — Старых вещей, говоришь? Барри не был уверен, что такая отговорка сгодится, но отец, смерив его пристальным взглядом, не стал больше задавать вопросы. — Несколько коробок стоят в шкафу — не решился выбрасывать их без твоего разрешения. Там вроде бы всякая ерунда, но сам знаешь, бывает, что даже небольшая мелочь способна пробудить какие-то приятные воспоминания, напомнить о чем-то, что-то прояснить или просто быть приятной сердцу… Барри не особо волновали его старые вещи, но оказавшись в комнате, которая слишком отдалённо напоминала сейчас его собственную и подтверждала тот факт, что жить здесь никак не получится, Барри всё же подошёл к шкафу и, сев на пол, извлёк из него одну из коробок. Награды за школьные успехи, свернутые в аккуратные трубочки благодарности и грамоты, дипломы и редкие фото с одноклассниками и однокурсниками, которых Барри и не помнил. Делал это по той простой причине, что действительно не знал их. Их знал другой Барри. Тот самый, который рос с родителями, который не пережил страшнейшую трагедию в своей жизни, которого отправляли учиться в школу «для умников», разделив тем самым с любовью всей его жизни и лучшей подругой — Айрис Уэст… Барри перебирал все эти вещи и едва ли ощущал их принадлежность к себе: присутствие другого Барри Аллена ощущалось слишком остро. Делало это так сильно, что в какой-то момент, Барри ощутил себя самым настоящим самозванцем. И ощущал им себя до того момента, пока его пальцы не наткнулись на что-то на дне коробки. Нечто оказалось книгой. Это была биография Харрисона Уэллса, которым и в этом времени являлся Эобард Тоун, и которого и в этом мире Барри, похоже, боготворил и которым восхищался. Который был на протяжении всей его юности источником вдохновения, был его подспорьем в трудные времена. Харрисон Уэллс, он же Эобард Тоун, был и в этом мире для Барри той самой путеводной звездой, которая вела его в такой желаемый мир науки. «Ты всю жизнь любил науку, Барри. А Харрисон Уэллс… он и есть наука», — именно так однажды сказал ему Джо, пытаясь поддержать, когда разочарование в своём кумире готово было поглотить Барри целиком. Вот только в этом мире никакого разочарования не было. Тоун не предавал его в этом мире. Не был его врагом. Барри не знал, в чём дело, но и этого ответа на вопрос «кем они приходятся друг другу здесь?» не было достаточно. — Я дома… — сам не зная зачем, произнёс Барри, переступая порог дома, где ему приходилось в прошлом бывать лишь однажды, в день, когда на его наставника «напал» бывший и разочарованный ученик Хартли Рэтэуэй. Ответа не последовало, и Барри уже было подумал, что Тоун ещё в СтарЛабс или патрулирует город. Несмотря на своё желание следить за действиями этого человека, к наступлению ночи Барри старался избегать Тоуна. Но лишь сейчас Барри понял, что им движет: да, он ненавидел Тоуна всем своим сердцем. Своего Тоуна. Того самого, кто это сердце разбивал слишком огромное количество раз. Но этот Тоун… Барри понятия не имел, как к нему относиться, но точно был уверен в одной вещи: этот Тоун не заслуживал той ненависти, которая возникала у Барри каждый раз, стоило ему оказаться рядом с этим человеком. А необходимость жить под одной крышей и спать на одной, пусть и на очень широкой, кровати… Все эти дни, переходящие в недели, Барри ночевал где и у кого придётся, придумывая бесконечные отговорки тому, почему он не идёт спать домой. И лишь Тоун, казалось, всё понимал, пусть и совершенно ничего не знал о собственной иной, «злой», версии. Но, Барри был уверен, его поведения и ненависти, которую не всегда удавалось вовремя прятать… Да, пусть Тоун ничего и не знал о событиях до Кризиса, казавшихся теперь будто сном — его личным кошмаром — но Тоун, наверняка, успел понять одну важную вещь: как прежде никогда больше не будет, ведь рядом с ним уже не его — кем бы они друг другу не приходились здесь — Барри Аллен. Поэтому избегания… Да, Тоун вполне поддерживал эту тактику с наступлением вечера и необходимости идти в их общий дом. Но, похоже, сегодня они оба этой тактикой пренебрегли: открыв дверь комнаты, которую чуть больше недели назад показал ему Тоун, после того, как заявил, что герой Централ-Сити живёт у него дома… Тоун всегда умел скрывать свои эмоции, но Барри был готов поклясться, что этому человеку неловко? неуютно? страшно? говорить, что они не только делят кров, но и постель. Хотя, скорее всего, всё это в тот момент испытывал сам Барри — не иначе. Тоун, которому неудобно или неловко? Такого, казалось, не может существовать в природе. Но вот, зайдя в комнату, Барри бросил взгляд на кровать — Тоун спал. Лежал поверх одеяла, в одежде, на самом краю, обняв себя руками… Словно в ожидании чего-то или кого-то. Или же в ожидании, что придётся бежать, если не из собственного дома, то — на диван, стоявший у стены, и на который он сразу же обещал перелечь, когда, должно быть, увидел у Барри в глазах весь спектр эмоций на новость о том, что они спят вместе. Сняв кофту и разувшись, Барри, недолго думая, осторожно лёг на «свою половину кровати». Подложив ладони под щёку, он смотрел на мирно спящего напротив человека, которого так легко было бы сейчас убить, будь это Тоун из его реальности. Но он им не был. Хотя этого Тоуна совершенно запросто можно было ранить. Барри не знал, влияние ли это сегодняшней волны воспоминаний о времени, когда Уэллс-Тоун был для него всем, или это влияние короткого рассказа этого Тоуна в первую их встречу на ужине, организованном Джо. Из этого разговора Барри не мог не заключить важную мысль: он сам являлся для этого человека, лежащего сейчас напротив, слишком долгое время путеводной звездой. И теперь… Теперь, заменив собою «настоящего” Флэша, Барри, наверняка, с каждым днём становился для этого Тоуна одним сплошным и огромным разочарованием. Да, Барри не знал, что в большей степени влияло сейчас на его чувства к этому человеку: тот факт, что когда-то он был для Эобарда Тоуна тем же, кем и Тоун-Уэллс сам был для него… Или тот факт — подумав о котором Барри тут же покраснел и безумно был рад приглушённому в комнате свету и тому, что Тоун спит и не может видеть его сейчас — что Барри порой чувствовал к Харрисону Уэллсу. И что это «что-то” вовсе не ограничивалось простым восхищением и обожанием. И перебранное содержимое коробки в доме родителей сегодня об этом напомнило. Одна из статей с цветным фото Харрисона Уэллса всегда висела у Барри напротив кровати. Лицо этого человека было первым и последним, что Барри видел, просыпаясь и засыпая. Но между явью были ещё и сны. И в некоторых из них Харрисон Уэллс вёл себя не как наставник или недосягаемый кумир, а Барри в этих снах никогда не говорил ему «нет»... Барри прятал эти воспоминания в себе так долго… Сперва из-за страха как-то себя выдать, когда СтарЛабс стал его вторым домом, а потом… А потом за эти мысли стало не только стыдно — они были невыносимо тошнотворными, учитывая тот факт, что человек, к которому Барри их испытывал, не только врал ему всю жизнь, но и разрушил эту жизнь, убив маму. Но теперь, глядя на лежащего напротив Тоуна, Барри впервые позволил этим воспоминаниям занять в своём сознании законное место. Хотя бы потому что они действительно принадлежали ему. И потому что к Тоуну-Уэллсу из этого мира они могли быть действительно применимы. У Барри Аллена из этого мира был кумир и наставник, который никогда его не предавал. Которого можно было любить и дружба с которым, наверное, была очень крепка. Да, Барри так и не понял, кем эти двое приходятся... приходились друг другу в этом мире, и никакой из возможных ответов его не устроил бы. Но не смог бы сделать этого лишь по той причине, что сегодня Барри наконец понял, что не хочет оглядываться назад, как и не хочет жить жизнью своего «двойника». Впервые, глядя на Тоуна — главную причину половины своих несчастий, Барри не видел его таковым. А видел лишь надежду, что всё может быть иначе. Ведь, если этот человек действительно способен не быть «воплощением зла», то не самое ли время начинать верить в чудеса? Не самое ли время начинать мечтать?