The Flash: little stories

      Ощущение смерти ещё долго не могло отпустить, никак не желало разомкнуть свои объятия, вызывающие озноб и ужас.       Казалось, смерть до сих пор была повсюду: вышагивала между людскими трагедиями, что принёс с собою Взрыв Ускорителя Частиц несколько часов назад; будто проверяла: всех ли успела унести с собой.       Одного — точно.       Казалось, смерть вырвала Ронни из этой жизни вместе с сердцем Кейтлин. Это действительно было похоже на правду, потому что, сидя сейчас в коридоре больницы, Кейтлин ничего не чувствовала.       Она не помнила, как оказалась здесь, сколько кружек кофе, приносимых Циско, выпила, а главное — не чувствовала и не могла найти в себе ни единой причины жить дальше.       И если бы кто-то сейчас попросил её уйти домой, сказал бы ей, что находиться здесь нет никакой необходимости… Кейтлин не была уверена, что добралась бы до дому, проигнорировав острое и единственное желание шагнуть под автобус. Под один из тех ночных рейсов, на одном из которых она как-то вместе с Ронни и Циско ездила в Старлинг Сити.       Но в больнице, как правило, автобусы не ездили, и никто пока не стремился выпроводить её за порог — туда, где, казалось, больше нет ни малейшего смысла находиться.       Часы приближали долгую и будто бы вязкую ночь к своему концу.       Как и в один момент наступил конец молчанию, царящему между Кейтлин и уставшим пытаться быть бодрым и позитивным Циско: в какой-то момент все его речи превратились в одно сплошное ожидание, примерно час назад сменившиеся редким сопением вперемешку с похрапыванием.       — Вы его родственники?       — У него нет родственников. Мы коллеги… Друзья… — Кейтлин удивилась тому, как хрипло звучал её голос, наверное, сорванный криками из-за смерти Ронни? Или криками в службу спасения, в скорую — Кейтлин точно не помнила — в попытках помочь другого дорого ей человека, лежавшего в одном из полуразрушенных коридоров в СтарЛабс без сознания. Человека, отношения с которым Кейтлин так трудно сейчас давалось описать.       — Мы и есть его семья, — но на помощь пришёл Циско, в знак поддержки сжав пальцы кивающей в знак согласия на это заявление Кейтлин. Они действительно были семьёй.       — Травма позвоночника необратима, боюсь, он не сможет ходить, — с сомнением посмотрев на них, произнесла уставшего вида врач, подойдя ближе, — Мы перевели его из реанимации в простую палату, он проспит несколько часов, поэтому, если хотите, можете…       — Нет!.. То есть… К нему можно?       И уже спустя несколько минут, отправив Циско за свежей одеждой и настоятельно рекомендуя отдохнуть, Кейтлин сидела в кресле напротив спящего Харрисона Уэллса и не понимала, как сможет сказать этому человеку о полученной травме, о погибших людях, в смертях которых он непременно будет себя винить.       Но было что-то в лице этого человека таким… что вызывало в сердце Кейтлин спокойствие — как делало это всегда.       И поднявшись, Кейт подошла к постели своего начальника, привычным жестом поправила капельницу, проверила все показатели. Сама не понимая как такое возможно, Кейтлин чувствовала будто точно так же — капля за каплей — в её душу снова проникает смысл; чувствовала, как жизненный пульс мало помалу набирает темп; как объятия смерти, вызывающие озноб, постепенно становятся слабее, пока не исчезают совсем.       Сжимая руку Харрисона Уэллса, Кейтлин и не заметила как ночь ушла, сменившись ясным рассветом, таким же, каким суждено было смениться однажды и горю в её сердце, впустив в него нечто новое, что озарило бы всё светом. Нечто способное дать Кейтлин Сноу новый смысл.