Пурпурная монета

Утро. Неприятный звон будильника, голос Малкольма. Что происходит? — Джесс! Джесс, ты проснулась? — Ты уволен! Я хотела спать. Мне было уютно и тепло. А сейчас мне надо вставать и работать. Малкольм завалил меня банками энергетика, чтоб я за столом не вырубилась. Чтож… А где Килгрейв? Я не хочу заранее заебать соседа вопросами, поэтому, словно кошка шарю по доступной для поиска территории. А, вот! На комоде бумашка. Ах ты ж пурпурный козел! Имитирую смешок. Ну или саркастическую ухмылку. Я хрен знает, не понимаю, что это на самом деле вышло. В записке ничего содержательного. Ничего. — Ну что, пора работать? — Кудрявая бошка моего добровольного сотрудника выглянула через дыру в стене. Дыра в стене. Малкольм ее почти залатал, и она стала похожа на нарочно сделанное недо-окно. Мне же было все равно на изменения в интерьере, я его считала незначительным. Но сейчас на меня через эту дыру смотрит сосед, и тихо ржёт над моей заторможенностью. Кстати, а сколько я вообще проспала? ...................................................................... Вот так, перебиваясь лишь энергетиками до потери пульса, ибо алкоголь ещё сильнее клонил в сон, я слушала многочисленные запросы в агентстве, которые были так смешны и нелепы для работы детектива. Лишь один из клиентов, представившись Волчком, задержался у меня дольше, чем один день. И все твердил: его хотят убить! Ну мы его благополучно сочли шизофреником, и тоже отправили, но он возвращается раз за разом. ................................................................... Вечер. Дикая головная боль, которая разливается по макушке. Я валяюсь на захломленном столе. Компьютер еле мигал на последних процентах заряда. В голове такой же срач, который совсем не хочется убирать. Я даже свет не хотела включать. Я думала о Хоуп, о ее смерти, о Джемсонах, о прошлой жизни. И мне казалось, что происходит что-то нереальное. Меня взяли за руку. — И где тебя шатало, а? — Я сипела, от отсутствия разговора в предыдущие три часа. — Просто ходил и смотрел все. Надо пытаться познать все по новой, как когда-то я узнал тебя. — Не пытайся ублажать меня сладкими речами. Твой акцент всё ещё вводит меня в страшный ступор и я не могу нормально концентрироваться… — Ууууу, сегодня ты видимо недовольна. — Но это же так очевидно! Он взял меня на руки и отнес в кровать. Я поежилась от холода его рук. Он уложил меня и встал чуть поодаль. — Какой ты скромный, когда я не сплю! — Мой хохот явно было слышно за километр. Он немного засмущался и поступил глаза в пол. Видимо, понял, что я чувствую, когда он приходит по ночам. — Слишком большое искушение, моя любимая Джессика! — Ой, ну не начинай, пожалуйста! — Я и не собирался! — Да ну! — Естественно! Я сдалась, и скорчила примирительную мину. Он улыбнулся в ответ и ушел с компьютером на кухню. ....................................................................... Снова сон. Токсичный, темный, страшный. В голове образ матери и брата, отца и веселья дома. А потом происходило черт знает что. Я не хочу это вспоминать. И снова черные лужи из нефти, и я вся в ней. И у меня болят ноги, сильно болят, так, что я кричу. Тьма заливается мне в нос, в рот, в уши. Я захлебываюсь, и с этой дрянной кашей во рту зову на помощь. И всё ещё слышу свои крики. Ноги не слушаются, все больше и больше увязая в нефтяной жиже. Все глубже и глубже. И когда я уже зажмурилась, готовясь пропасть с головой, меня схватили за руку. Но не во сне. Я все ещё тонула, но меня крепко держали, чтобы я не опустилась на дно. А потом я сквозь сон услышала шепот, который звучал как мое имя и слова успокойся, все хорошо и так далее. Но слава всему хорошему, я проснулась. Рядом сидел Кевин и со смешанной эмоцией удивления и волнения. Он беспокойно осмотрел меня, и немного начал язвить. Я посмотрела в окно. Надо же, рассвет! Я давно их уже не встречала, зная свой распорядок дня. Неохотно поежившись, мне захотелось какао и пиццы. Редкое комбо для заядлого алкоголика.