Нас учили быть птицами

Глафира и Дарина недоверчиво вскрикнули, Марушка со страхом посмотрела на Лану, и даже Катерина была в большом потрясении. Лана, казалось, этого не замечала ― всю её словно сковал лед, она смотрела твердо и решительно на Марушку, ожидая её решения. ― Но, Лана… ― проговорила девушка. ― Я не могу… правда, это… я не могу позволить тебе… ― Хватит блеять, ― прервала Щитилина довольно жёстко. ― Ты боишься, а я ― нет. Мне терять нечего, да и если судьба подкидывает шанс… Если Мазовецкий и вправду колдун, он мне нужен. ― Лана!.. ― возмущенно крикнула Глафира. Она была слишком набожной, и ей не дано было понять историю Щитилиной. Свою боль Лана держала в себе, ею упивалась, а теперь, спустя почти полгода, хотела дать ей выход. Ей нужно было превратить боль в гнев и найти того, кто направит его в нужное русло. Направит ее. Катерина слегка дернула Глафиру за плечо. ― Это не наше дело, ― сухо произнесла она. ― Если Лана хочет… Марушка, ты же не против? Испуганная дивчина закачала головой. Лана усмехнулась: ― Вот и чудно. Самым сложным было обмануть тут старуху. Как выяснила Лана, ее звали Агафья, она слыла ведьмой. Говорили, что когда от еще маленького Казимира отреклись родители, Агафья взяла его на воспитание и вырастила из него самого жесткого и распутного колдуна. Было ли это али нет ― никто доподлинно сказать не мог. Однако Агафья пользовалась большим уважением у ляхов, и упаси Бог сказать что-то, что разозлит или оскорбит старушку. ― Как-то ей какая-то девчонка нагрубила, ― рассказывала Марушка. ― Так пан Казимир чуть бедную не убил. Агафья на нее, видимо, порчу навела, так та девчонка вся язвами покрылась. Три месяца мучилась, потом последний вздох испустила. Ее на перекрестке дорог закопали, как собаку. Но Лану это не страшило. Она еще в первую встречу поняла, что со старухой все не так просто. Обычные женщины не будут ходить с множеством амулетов и засушенными цветами ― все это требовалось для колдовских обрядов. Так же Щитилина понимала, что Агафью злить было нельзя. Если эта старая ведьма разозлится, то Лана сама к праотцам уйдет, а девушка этого допустить не могла. Поговорить с Агафьей удалось этим же днем. Лана не юлит, сразу переходит к делу. Старуха отчитывала какую-то дивчину, как поняла Щитилина за то, что с приготовленным для ляхов ужином было что-то не так. Едва заметив Лану, Агафья что-то пробубнила провинившейся, и та мгновенно скрылась с глаз долой. ― Ну, чего тебе? ― сухо спросила старая ведьма. ― У меня к вам дело, ― уверенно начинает Лана, при этом стараясь не высказывать неуважения. Может, этим можно задобрить грымзу. ― Неча мне тут слушать, ― ворчит Агафья. ― И своих дел поди полно. А тебе коли заняться нечем, то я быстро…! ― Мне надо увидеть пана Казимира, ― твердо перебивает девушка. Старуха замирает, явно удивленная такой просьбой. Обычно панночки в ноги ей кидались, слёзно моля не отправлять их к Мазовецкому, а тут… Лана взирала на нее спокойными темными глазами. ― Зачем тебе к пану? Лана сжала зубы. Она не собиралась рассказывать о своих планах этой ведьме, но иначе бы та не согласилась. Вообще, Щитилина могла сделать все тайно, провернуть так, чтобы эта старуху и не заметила бы. Но по личному горькому опыту Лана знала, как важны порой хорошие отношения с более старшими и сильными ведьмами. ― Дело у меня к нему, ― уклончиво ответила девушка. Старуха сжала амулет с сушеной белой хризантемой. На языке цветов хризантема ― правда. Лана понимала, зачем ее прятать в амулете и носить с собой. Ведьме с хризантемой сразу другие ведьмы видны и солгать ей получится. Но Агафья решила не докапываться до мотивов Щитилиной. Однако теперь ее волновало другое. ― А за дело свое, чем платить собираешься? Таких, как ты, много. Тебе придется предложить достойную плату, чтобы господин Мазовецкий согласился помочь тебе. Лана внимательно глядела на старуху. Ведьма была права ― Лана далеко не единственная женщина, поэтому очевидно, что одной красотой тела Казимира не уговорить на помощь. Но дело, с которым Лана решила идти к колдуну, было важным. Девушка ставила его куда выше даже собственной жизни и души ― последние, что у нее осталось. Поэтому плата была почти соразмерно запросу. Даже если после этого она умрет. ― Я могу предложить ему то, что хочет каждый колдун и ведьма, ― Лана приблизилась и, в упор глядя на насторожившуюся старуху, сказала. Голос ее был подобен свисту ветра, который принес одно единственное слово, обжигая Агафью холодом. ― Птицу. Слово, которое произносят так часто, в разных ситуациях и с разным умыслом. Слово, не обозначающее угрозу. Слово, которое обозначает мирное божье существо. Слово, которое именно сейчас заставило Агафью сделать шаг назад ― старую ведьму отступить. ― Ложь, ― выплюнула она, но глаза ее хаотично бегали от одного предмета до другого. Лана спокойно, немного высокомерно улыбнулась. ― Зачем мне лгать? Я могу показать тебе. Агафья смотрела с явным недоверием. С одной стороны ― птицы были довольно редкими явлениями, а с другой она не хотела иметь ничего общего с девушкой, которая и свободной-то не была. Либо Щитилина говорила правду, либо была просто искусной притворщицей, которая искренне верила в роль, которую играла. Казимира она явно бы заинтересовала. Личная птица. ― Ну хорошо, ― словно бы недовольно сказала Агафья. ― Хорошо, найди панночку, что пану Казимиру ужин несет и… ― Уже, ― Лана светло улыбнулась. ― Я не хотела идти против вашего слова. ― Ну конечно, ― буркнула женщина, отходя. Лана проводила ее насмешливым взглядом и вернулась к своим делам. Вечером, как и было оговорено, Лана направилась к Казимиру. Агафья провожала ее строгим взглядом, но Щитилину это не волновало. У нее была цель, и она собиралась достичь ее любым способом. Шатер пана Казимира был не больше, чем у остальных его воинов, но внутреннее убранство явно было шикарнее. Едва Лана вошла, чужие глаза тут же осмотрели ее, явно не обращая внимания на Ужин, что Лана принесла. Щитилина видела Казимира Мазовецкого в первый раз. У польского колдуна был высокий рост, бледная кожа, длинные тёмные волосы и тёмные усы. Лана теперь думала, что несмотря на весь испуг, что испытывали перед ним невольницы, девушки оказывались не прочь провести с ним ночь. В конце концов, сама Лана представляла его более… большим и грозным, может, даже немного уродливым. ― Добрый вечер, красавица, ― произнёс Казимир глубоким, проникновенным голосом. Все птичье естество Ланы напряглось, чувствуя рядом колдуна. ― Добрый, пан Казимир, ― сказала Щитилина, вежливо улыбаясь. Она поставила поднос на низкий столик и, опустившись на мягкий ковер шатра, принялась расставлять тарелки с едой. Внимательный взгляд голубых глаз не отпускал ее, внимательно смотря за каждым ее движением. Лане казалось это забавным. Неужели так выглядит вор и убийца, которого все боялись? ― Отужинай со мной, ― снова заговорил Мазовецкий, поднимаясь со своего места. Лана поднимается тоже и впирает темные глаза в колдуна. ― Окажи честь. Сладкий голос проникает в разум, дурманя. Интересно, чувствуют ли что-то подобное мужчины, когда женщины-ведьмы дурманят их? Перед глазами словно появилась дымка, и Лане нужно время, чтобы прогнать её. Но когда она это делает, то обнаруживает Казимира очень близко к себе. Одна его рука крепко держит её за локоть, большая ладонь другой проводит по тонкому стану, закрепляясь на талии и рывком прижимая девушку к себе, а губы щекочут его усы. Видимо, поэтому девушку не обыскали на входе ― ляхи знали, что Казимир затуманит бедняжке голову, и та будет просто не способна навредить ему. Но Лане не нужна была смерть Мазовецкого, ей нужен был он сам. И за секунду до того, как чужие губы скользнули по её собственным, она резко выдохнула: ― Мне нужна ваша помощь. Это было похоже на выстрел, словно стрела пролетела мимо них. Лана не привыкла деликатничать ― она говорила сразу, то, что ей хотелось, то, в чем она нуждалась. Во многом из-за того, что она слыла внучкой ведьмы, а такой попробуй дерзни ― бабка за любимую внучку сведет на тот свет медленно и мучительно. Лана никого не боялась и не собиралась начинать. Казимир удивленно смотрит на девушку, пытаясь найти в темных глазах хоть след от мороки, но они чисты и сверкают. Лана отходит от него на расстояние вытянутой руки, и Мазовецкий ее отпускает. Понял ли он, что перед ним не простая смертная, как только она вошла сюда? Птицы всегда хорошо маскировались. ― Если вам не будет сложно прийти на помощь слабой дивчине, ― продолжает Лана. ― Помогите мне и можете назвать любую цену. ― Аккуратнее со словами, ведьмочка, ― говорит Казимир, уже другим тоном. Он понимает, что внезапную колдовскую гостью просто так не задурманить. А еще ему немного, но все же любопытно: о чем попросит смелая девушка? Ведь ведьма могла сбежать, а поскольку о ней даже никто не знал ― пойди сыщи. Никто не прячется в лесу лучше ведьм. ― Любая цена? ― усмехаясь, спрашивает польский колдун и кивает. Лана щурит глаза, чувствуя ловушку, но упрямо вздергивает подбородок. Темные глаза сверкают в неярком свете огня, приобретая неестественный золотистый оттенок. Девушка слегка наклоняет голову. — В меня влюбился один казак, — внезапно сказала она, чувствуя себя несколько неудобно. Казимир насмешливо хмыкнул, кажется, мгновенно потеряв к ней интерес. Но Лана все-таки решилась продолжить. — Мы собирались сыграть свадьбу, но в него влюбилась еще одна девушка. Ее бабка, как и моя, была ведьма. Когда казак разбил этой дивчине сердце, она с горя сбросилась с обрыва. Старая ведьма свела в могилу моего отца и бабушку, чтобы я почувствовала то же самое, что и она, оставшись одна, — Лана ненадолго замолчала, давая колдуну время осмыслить услышанное. Потом сказала, тихо и решительно. — Помогите мне ей отомстить. Казимир удивленно вскинул брови, по-новому смотря на девушку перед ним. Много он видел дивчин — красивых, порой, даже слишком, темноволосых, и тех, чьи локоны были светлее солнечного света. Эта — он даже не знал ее имени — ничем не отличалась на первый взгляд. Ее можно было назвать красивой, но наверняка есть дивчины прекраснее. Но что-то в ней было… что-то… — Ты тоже ведьма? — наконец спросил он. — Как твоя бабка? — Моя бабушка была слабой ведьмой, — хмуро ответила Щитилина. — Мама вовсе ведьмой не была. Скорее, прабабушка сильной ведуньей была. Я как она. — И что ты решила предложить мне в ответ, молодая ведьмочка? — спросил Мазовецкий, невольно проникаясь интересом к этой истории. Жизнь была долгой у колдуна, все успело приесться — ляхи эти, вечные сражения, даже женщины перестали приносить былое удовольствие. А тут — ведьмочка, которая просит его помочь отомстить. И пусть это мимолетное развлечение — и месть, и девчонка в целом — это было чем-то новым. — Назови свою цену, а я скажу, устраивает она меня или нет. Лана до боли закусила губу. Встретившись с Казимиром лицом к лицу, она начала колебаться. Алевтина всегда говорила, что главное в Лане — ее птица, ее беречь надо пуще чести и красоты. Да только что толку теперь: родные люди мертвы, а их убийца ходит по земле. — Я знаю, что колдуны никогда не становятся Птицами от рождения, — наконец произнесла Лана. Казимир было уже думал, что девчонка стушуется и откажется от мести. — Я могу дать вам это. Я — Птица. Казимир встал, в шаг преодолел расстояние между ними и вгляделся в глаза девушки. — Если ты лжёшь, — медленно, с угрозой произнес мужчина, отчего Лана задрожала. В конце концов, Птица-не Птица, а колдун был куда сильнее нее. — Роптать на судьбу станешь. — Не сомневаюсь, — ответила Лана. — Но я не лгу. Можете проверить. С этими словами она подошла ближе и взяла Мазовецкого за руку. Колдун смотрел за ее действиями внимательно, готовый в любой момент свернуть тонкую шейку незадачливой девицы. Лана приложила его руку к своему сердце, и на несколько секунд колдун и ведьма замерли, смотря в глаза друг друга. Черное против черного. — Да, ты действительно не врёшь, — задумчиво сказал Мазовецкий, убирая руку. Лана опустила руки и сцепила свои пальцы. — Птица будет ваша, пан Казимир, — твердо произнесла Лана, начиная дрожать от волнения. — Клянусь вам. Как только месть моя свершится — ничего не пожалею. — Ты готова отдать Птицу? — снова переспросил Казимир, наполняя два бокала красным вином. Один из них он протянул Щитилиной. — Дар, который не получить, коли нет его от рождения? Священный дар? — Толку в нем, если не спасла я свою семью, — с отчаянием произнесла Лана, сжимая в руках поднесённое вино. Внезапно судорога пробежала по ее лицу, и оно словно покрылось льдом. — Я назвала вам то, что могу предложить. Ваше слово, пан Казимир. Мазовецкий внимательно смотрел на нее. Дивчина как дивчина, даже немного заурядная — шутка ли, почему именно она получила такую силу? Птица — величайший дар, который так редко выпадает на ведьмину долю и никогда не дастся в руки мужчины-колдуна. А эта глупая так бездумно предлагала его. — Хорошо, — внезапно решил Казимир, отчего Лана выдохнула и отпила почти половину вина, потом, правда, поморщившись. — Я помогу тебе свершить твою месть. Сделаю все, как ты скажешь, как ты задумаешь, но помимо Птицы еще кое-что потребую. — Все что хотите, — кивнула девушка. Казимир подошел ближе, внимательно заглядывая в темные глаза. Он видел то же, что и старушка Агафья, но смотрел глубже, а не только окидывал взглядом поверхность. Мазовецкий видел, как боялась девушка по молодости своего дара, как не хотела она зло творить, как отчаянно хотела быть хорошей. И как сломала и уничтожала ее гибель отца и бабки. Любая смерть — это щель, которой тьма не постыдится воспользоваться. Была ли способна эта девушка на зло? Сможет ли отомстить? Не устрашится ли кары небесной? — А не устрашишься? — спросил он. Лана непонятливо изогнула бровь. — Убить человека, даже чужими руками не так просто. Не свернешь ли на полпути? — Не на этом, — жёстко ответила дивчина, хотя она трепетала, как лист на ветру. — Знаю, не будет мне прощения, но не могу жить с мыслью, что мои отец и бабушка мертвы, а она ходит по земле и дышит со мной одним воздухом. Кровь за кровь. — Ну, смотри, — усмехнулся колдун. — Запомни эти свои слова. И запоминай, что я сейчас скажу, — Лана кивнула. — Я помогу тебе отомстить, все будет так, как ты пожалеешь. Но пока отложим ее. Ты проведешь со мной три дня и три ночи, начиная с завтра, будешь делать все, что я скажу. Твоя жизнь больше не будет тебе принадлежать, жить тебе или умереть — буду решать я. А когда твоя месть свершится, я извлеку из тебя Птицу. — И все будет кончено? — спросила Щитилина. Казимир внезапно с нажимом провел костяшками пальцев по бледной щеке, и девушка почувствовала слабое жжение. — Если ты выживешь, то сможешь уйти. Если ты умрешь, ну, значит, ты умрешь. — Хороший договор. Казимир усмехнулся. Маленькая слабая девушка пыталась показать, что она куда сильнее, и кого-то ей и удалось бы обмануть, но явно не Мазовецкого. И все же она пыталась, этой своей смелостью напоминая если не зайца, то маленькую лисичку, попавшую в лапы волка уж точно. — Тогда скрепим его, — внезапно усмехнулся колдун. Одна сильная рука окольцевала ее талию, и в одно мгновение ее губы накрыли мужские — властные и холодные. Лана подняла руки, будто стремясь оттолкнуть его, но после лишь скользнула ладонями по камзолу, безвольно опустив их. Мазовецкий обнял девушку за талию, притягивая ближе к себе и лишая малейшей возможности вырваться. Лана безвольно обмякла в его объятиях, отвечая на поцелуй. Разве могла она противиться ему? Когда она вышла, холод ударил по ее лицу. Ляхи оборачивались на нее с удивлением, но девушка упорно шла вперед, сжимая в руках полупустую бутылку вина. «Я соберу со дна осколки самой себя, и снова заживу, без боли и унынья» — подумала Лана.