Нас учили быть птицами

Рядом с императором шла его супруга ― Александра Фёдоровна, императрица российская. Жданна невольно поразилась тому, насколько императрица была красивой, её величественная и строгая фигура, представлявшая законченный тип немецкой красоты. Императрица обладала изящной фигурой и, несмотря на ее чрезмерную худобу, исполнена, как показалось Жданне, неописуемой грации. Музыка слегка затихла, послышались нестройные, но громкие приветствия, и все, даже те, кто находился в самом дальнем и темном углу зала, склонились в лёгком поклоне. Император Николай что-то громко сказал, но Жданна не расслышала, но через следующее мгновение ее снова оглушил гомон поздравлений. Ее отец тоже что-то сказал, но Жданна не слушала, лишь раздосадовано заметила, что ее спаситель снова исчез в толпе. Но длилось все это недолго. Гости бала внезапно расступились в стороны, создавая живой коридор, и Беркут будто ударили: император с женой направлялся к ним. Николай Павлович был высокого роста, сухощав, грудь имел широкую, руки несколько длинные, лицо продолговатое, чистое, лоб открытый, нос римский, рот умеренный, взгляд быстрый. Вообще, он был очень строен и ловок. Жданна могла назвать его красивым, но красота его обдавала холодом; нет такой черты, которая так беспощадно обличала бы характер человека, как его лицо. Лоб, быстро бегущий назад, нижняя челюсть, развитая за счёт черепа, выражали непреклонную волю и слабую мысль, больше жестокости, нежели чувственности. Но главное — глаза, без всякой теплоты, без всякого милосердия, зимние глаза. ― Граф Беркут, вечер добрый, ― поприветствовал император отца Жданны. Голос у него был звонкий, подходящий к тенору, но говорил несколько скороговоркой. ― Ваше императорское величество, ― склонился граф. Николай Павлович посмотрел на балерину, и только после этого она осмелилась подать голос. Ее отец ― политический деятель ― встречал императора часто, Жданна же впервые общалась с императором России. ― Ваше Величество. Николай улыбнулся, но его лицо осталось беспрестанно, а его взгляд имел свойство гремучей змеи — останавливать кровь в жилах… ― А вы должно быть, Жданна Николаевна? Наследница и старшая дочь? Вы были очаровательны сегодня на сцене. Прошу вас, ― он сделал какой-то жест рукой, и к Жданне подскочил юноша, державший в руках большую корзину с цветами. Корзина, судя по всему, была тяжелой, потому что юноша удерживал ее двумя руками. Это была роскошная композиция из цветов: роз, лилий, орхидеи, украшенные лентами и золотистыми птичками. ― У графини Беркут крепкие пуанты, ― внезапно рассмеялся император. ― Меня поразила удивительная точность движений и ваш стиль. Краем глаза она заметила за спиной императора Якова Петровича, который взирал на представившуюся сцену с легкой улыбкой. Рядом с ним стоял Александр Христофорович Бенкендорф, и тоже смотрел на Жданну с императором, но по его лицу сложно было сказать, о чем тот думает. ― Благодарю вас, ― еле-еле справившись с хрипотой в голосе, ответила Жданна, почтительно склонив голову. Она знала, что большинство смотрит на них, смотрят на нее, и это внезапно помогло взять себя в руки. ― Для меня большая честь быть отмеченной вами, государь. ― Sie tanzen wunderbar. Ich war begeistert. «Вы прекрасно танцуете. Я была в восторге», ― внезапно произнесла императрица. Голос у нее был тихий и немного хриплый, но Жданна расслышала и, несмотря на волнение, поняла каждое слово. Легко улыбнувшись Александре Федоровне, балерина ― который раз за последние пять минут ― склонилась в уважительном поклоне. ― Danke, Eure kaiserliche Majestät. «Благодарю вас, ваше императорское величество», ― так же на немецком ответила Жданна, и на лице императрицы мелькнула слабая улыбка. Графиня слышала, что хотя Александра и выучила русский язык, под руководством поэта Жуковского, изъясняться всю жизнь предпочитала по-немецки. ― Вы хорошо говорите на немецком, ― произнесла жена императора уже на русском, пусть и с акцентом. Жданна заметила, что все рядом с ними ― включая ее отца, Гуро, людей, сопровождающих императора, и некоторых гостей ― с интересом прислушиваются к разговору между императрицей и балериной. ― Спасибо, я старалась хорошо выучить язык. ― У вас получилось. Тут видимо все формальности были соблюдены. Музыка заиграла громче, и император с супругой направились к другим гостям. Николай Павлович сделал незаметный жест рукой, и граф Беркут, погладив дочь по ладони, направился вслед за императором. И каким-то загадочным образом, несмотря на многочисленных гостей, Жданна осталась наедине со своим спасителем. Наедине, насколько это было возможно. ― Так помимо застреванием в лесах, вы еще и увлекаетесь балетом, ― с лёгкой ухмылкой сказал Яков Петрович, и Жданна, оторвав взгляд от императорской четы, перевела его на своего собеседника. Незаметно вздохнув, она обезоруживающе улыбнулась: ― Застреваю в лесах только по вечерам четвергов, с шести до семи вечера. В конце концов, чего ей робеть? Она сегодня громко заявила о том, что несмотря на мнение общества, будет заниматься своим делом и даже получила одобрение императора на занятие балетом. Да и робкой Жданна бы себя не назвала ― робкая на сцену не вышла бы, через жесткую конкуренцию и ненависть среди соперниц не прошла бы. Язычок у нее всегда был острый, а вечер сегодня хороший и волшебный, собеседник ― умный, галантный мужчина с хорошим чувством юмора. Жданна же могла позволить себе легкое кокетство в ответ? ― Обязательно буду там в следующий четверг, чтобы галантно спасти столь прекрасную сударыню, ― усмехнулся Яков Петрович. ― Теперь мы можем узнать имена друг друга. Яков Петрович Гуро, следователь и дознаватель Третьего отделения. Он слегка поклонился, и Жданна ответила тем же. ― Жданна Николаевна Беркут, балерина и наследница. ― Прекрасно. Тогда, быть может, подарите мне танец? ― улыбнулся Гуро, и протянул девушке правую руку. У Жданны ― ни перед самой собой, ни по правилам этикета ― не было веских причин для отказа, да и зачем ей было это делать? ― С большим удовольствием, ― улыбнулась Жданна, вложив в протянутую руку свою левую ладонь. Бал никогда не был простым развлечением, это всегда большая сводка разных правил приличий, норм поведения и тайных намерений. Жданна знала их всех с детства ― когда и что можно, что можно иногда, чего нельзя вообще. Ей было легко соблюдать эти правила, они настолько въелись ей под кожу, что она их почти не замечала. Яков Петрович, даже если редко бывал на балах, все равно демонстрировал ту же поразительную четкость выполнения того или иного обряда. И это немного облегчало графине ее собственные действия. Дама должна строго наблюдать, чтобы кавалер был у нее с левой стороны, как во время танцев, так и идя с ней по зале. Жданна легко положила левую руку мужчине немного ниже плеча. Конечно, балерина двигалась куда лучше дознавателя, но это не мешало ни ей, ни ему. Движения Жданны были грациозные, легкие, будто парящие, Яков же двигался грациозно, но более четко, заранее зная, что ему надо сделать в следующую секунду. В Якове было больше четкости движений, Жданна же цепляла своей чувственностью. Дополняя друг друга, со стороны они казались красивой парой, наверное. Как считается неприличным говорить без умолку над ухом своей дамы во время танца, так точно было бы неучтиво не сказать ей нескольких слов. Поэтому Яков Петрович стал ненавязчиво расспрашивать Жданну Николаевну о том, чем она увлекается помимо балета, какие книги любит читать, и при этом девушка отвечала тем же. Вопросы, конечно, были до ужаса банальными, зато каждый мог узнать о своем партнере немного больше. ― Так значит, вы еще и вышиваете? ― улыбнулся Яков Петрович, и тихо рассмеялся, увидев, как Жданна на несколько секунд поморщилась. ― Банальное занятие, ― доверительно шепнула она, быстро возвращая улыбчивое выражение лица ― на балу ни на минуту нельзя было забыть, что выражение лица должно быть веселым и любезным. Унылое или злое лицо на балу ― то же, что пляска на поминках. ― Но мне хотелось бы верить, что оно у меня получается недурно. ― Не сомневаюсь, ― его глаза смеялись, приглашая на дуэль, и Жданна не могла себе в этом отказать. ― И все-таки, думаю это интереснее, чем куча бумажной работы. ― Неужели вы заняты только работой? ― усмехнулась девушка. ― Верну вам ваш вопрос: чем вы любите заниматься в свободное от нее время? — Очень смелый вопрос, для юной графини… Вы уверены, что хотите знать, как проводит дни и ночи одинокий обеспеченный джентльмен? — он насмешливо прищурился, намеренно ее провоцируя. — О! — Жданна осознала двусмысленность своего вопроса и очаровательно вспыхнула от смущения, рассмеявшись. — Вы же понимаете, что я не имела в виду нечто подобное! — Конечно, дорогая графиня, конечно, ― продолжил подтрунивать он. ― Разве может приличная девушка интересоваться такими вещами? Но, если вы наклонитесь поближе, я поведаю вам о своей порочной тайной страсти. К чести Жданны, она оказалась достаточно умна, чтобы понять, что над ней подшучивают. С видом заговорщицы она приложила ладошку к очаровательному ушку: — Ни одна приличная девушка не может устоять, если ей хотят доверить порочный секрет. — Темными, одинокими ночами… — Яков сделал драматическую паузу. ― Я занимаюсь переводами книг. ― Что? ― хохотнула Жданна. ― Неужели? ― Люблю книги, ― с улыбкой сообщил Гуро. ― И помимо чтения, при переводе я так же могу практиковаться в языках. ― И что же это за языки? ― Французский, немецкий, теперь я изучаю английский… Яков Петрович что-то рассказывал ей, а Жданна смотрела на него, слушала его, пока в какой-то момент тревога совершенно внезапно не сжала ее сердце. Она не могла понять, чем она была вызвано ― это чувство просто появилось из ниоткуда, будто совершенно неожиданно балерину окунули в ледяную воду, и так же неожиданно оно схлынуло. Жданна внимательно вгляделась в лицо Якова Петровича. Она интуитивно чувствовала, что его душа печальна, наполнена тенями и тайными демонами. Это заставляло только острее ощущать его привлекательность. Яков Петрович не был молод, Жданна уже это поняла, и красавцем его было назвать сложно, потому что это скорее описывало молодых юношей. Яков Петрович же был красив ― именно так. Это слово подходило больше, в нем не было лишнего восторга, но была необходимая оценка. Черты его лица были четкими, правильными, движения ― сильные и умелые, хватка на ее талии ― благо, платье это позволяло ― уверенная. Яков Петрович был настоящим мужчиной, и это привлекало больше, чем слащавая мнимая красота молодых людей. «Да, ― подумала Жданна. ― Ничего общего с теми юнцами, которых мне представляли. Гуро обходит их всех». Сам Яков Петрович, в свою очередь, рассматривал Жданну. Точнее сказать, любовался ― ее точеное породистое лицо, упрямый подбородок с ямочкой, пухлые мягкие губы, созданные для поцелуев, высокий чистый лоб, яркие умные глаза, темные как небо в разгар грозы. Она была красивой, очень красивой, легкой, и чем-то действительно напоминающую птицу ― возможно, даже молодую самку беркута, с которым имела одноименную фамилию. Танец закончился. Следователь и балерина отстранились друг от друга, и церемониально быстро поклонились. ― Вы так прекрасны сегодня, Жданна Николаевна, что любоваться Вами ― одно удовольствие. Благодарю за оказанную мне честь, ― глаза его снова смеялись, и Жданна не могла не улыбнуться в ответ. ― Я рада. ― Сопроводить вас к отцу? ― Да, пожалуйста. Ее отец, кажется, совсем не скучал, несмотря на то, что ее матери нигде не было рядом. Компанию графу составлял Александр Бенкендорф. Именно он первым и заметил приближение Якова и Жданны, потому что тонкие губы под пышными светлыми усами раздвинулись в веселой усмешке. ― Яков Петрович. Рад видеть вас в добром здравии, друг мой. Очевидно, очаровательная спутница господина Гуро ― ваша дочь, граф? Представьте нас, пожалуйста. ― Жданна Николаевна, моя старшая дочь, ― Жданна слегка поклонилась, и подошла к отцу, который ласково погладил ее по локтю. ― Дана ― граф Александр Христофорович Бенкендорф, российский государственный деятель, военачальник, генерал от кавалерии. В ее природе было угождать. В ее природе было говорить заученными, дежурными фразами, потому что высший свет ― не то место, где можно допустить ошибку, даже если ты находишься в компании друзей. Поэтому Жданна вежливо склонила голову и ― не задумываясь, сколько было, а точнее не было, искренности в этих словах ― сказала: ― Рада с вами познакомиться, для меня это большая честь. Яков Петрович хмыкнул, но, кажется, все списали все на усталость, потому что ни взгляд Бенкендорфа, ни его улыбка не изменились. ― Как и для меня, ― он повернулся к Якову Петровичу и дружески хлопнул его по плечу. ― Возможно, сегодня мне и вам представили будущую прима-балерину нашей Империи. ― Будем надеяться на это, Александр Христофорович, ― с улыбкой откликнулся Яков, хотя его внимательный взгляд, слишком уж пристальный, был направлен на балерину. ― По крайней мере, к несомненному таланту, теперь у Жданны Николаевны есть хорошие друзья. ― Что немало важно в любом деле, ― усмехнулся Николай Беркут. Он посмотрел на дочь, и в его взгляде Жданна увидела, помимо гордости за нее, странную удовлетворенность, будто произошло что-то, о чем отец очень долго мечтал. ― Дана, твоя мать и сёстры отправляются домой. Если ты устала, можешь ехать с ними. Жданна слабо улыбнулась, и кивнула. ― Пожалуй, действительно поеду. Сегодня был насыщенный день, мне не помещает отдых, ― она посмотрела на друзей отца, уже предчувствуя, как завтра у нее будут болеть ноги, и в очередной раз вежливо присела в реверансе. ― Граф, Яков Петрович, я была рада познакомиться с вами. ― Удачи вам, ― улыбнулся Бенкендорф. ― Если позволите, я провожу графиню до ее брички, а потом вернусь к нашему интереснейшему разговору, господа, ― сказал Яков. Жданна посмотрела на отца, и к ее большому удивлению, Николай Александрович, замешкавшись всего на секунду, кивнул. Девушка знала, что, по сути, этикет позволял мужчине провести девушке до брички, однако Жданна почему-то считала, что отцу лучше было отказаться. Однако балерина слишком устала, чтобы думать об этом. Поэтому, еще раз кивнув графам на прощание, Беркут удалилась в компании Гуро. Бенкендорф проводил их взглядом, потом усмехнулся и посмотрел на Николая: ― Вот видите. Все прошло в лучшем виде. Граф Беркут усмехнулся, но где-то в глубине его глаз таилось беспокойство. Вечер оказался холодным. Жданна поправила шубку на своих плечах, натянула повыше перчатки и посмотрела на Якова Петровича: ― Я так и не спросила у вас, как вы добрались до дома. Мужчина усмехнулся. ― Весьма неплохо. Час ночного свежего воздуха и я уже мчался домой. А вы как доехали? Без происшествий, надеюсь? ― Все было хорошо. Гуро глянул на нее с каким-то простым интересом, и внезапно поинтересовался: ― Скажите, а почему отец называет вас Дана? ― Ласковая форма моего имени, ― ласково рассмеялась Жданна, и улыбнулась; вечерний мороз кольнул ее щеки, пощипывая, из-за чего они приобрели нежно-красный оттенок. ― Оно очень многозначное. Оно означает «Бог мой судья», или «дарованная», или «утренняя звезда». ― Подходящее. Красивое имя под стать красивой девушки. Жданна рассмеялась, и кокетливо стрельнула глазами в Якова Петровича. Сегодня был тяжёлый, но хороший день, кто же мог обвинить ее в том, что она немного флиртует? Верно, никто. ― Очевидно, я должна буду вернуть вам вашу бричку? ― Как-нибудь обязательно, ― они спустились по ступенькам поместья, и остановился. Мама с сестрами уже сидела в бричке, и хотя Жданна не видела, она чувствовала, как за ними наблюдают родственницы. Яков Петрович церемониально поклонился и поцеловал Беркут руку ― хотя такой жест был бы более уместным по отношению к замужним дамам, к девушкам ограничивались поклоном. ― Я был невероятно рад с вами познакомиться, Ваша светлость. И я питаю надежду на новую встречу. Жданна тихо рассмеялась, не спеша выдергивать руку. ― Не вы один, Яков Петрович.