Нас учили быть птицами

Жизнь аристократов Петербурга всегда была подвластная строгому режиму, и, даже оказавшись далеко от заветного города, Павел Идрисов не собирался менять что-то для своей семьи. После обеда они недолго посидели на веранде, а потом отец направился на дневной покой. Наташа знала, что после обеда ее отец засыпает быстро, а мать читает в их комнате. Комната брата находилась дальше лестницы, поэтому ее даже не надо будет проходить. Ее лошадь ― кобыла по имени Моревна, в честь любимой героини сказок маркизы ― была готова со вчерашнего вечера. Она проскользнула мимо немногочисленных слуг, и только одна проводила ее любопытным взглядом ― темноволосая Ульяна. Она появилась в доме Идрисовых в конце мая, и жутко не нравилась молодой маркизе. Взгляд у нее был, как у змеи ― двуличной и ядовитой. Но сегодня Наташе было все равно на эту вертихвостку. Моревна уже ждала ее, нетерпеливо отбивая копытом по земле. Наташа скинула плащ ― под ним был костюм для верховой езды, который специально шили по ее заказу. Перепроверив крепления седла, девушка ловко вскочила на лошадь и сразу же направила ее галопом. Моревна с радостью сорвалась с места, полетев вперед. Верховая езда очень опасное занятия ведь при падении с лошади можно получить серьёзные травмы, но несмотря ни на что, Наташа любила лошадей. В детстве она часто срисовывал их с картинок. Читала про них, и проводила в конюшне много времени. Брат смеялся, говоря, что вместо сестры-маркизы у него сестра-жеребенок, но Наташа не обижалась. Впервые она села на лошадь в шесть, упала и сломала руку. Мать была в ярости, напуганная и злая, но как только рука срослась, Наталья снова села в седло. Она падала много раз, но каждый раз оказываясь на земле, она все сильнее хотела подчинить себе пылкий нрав своего коня. Лошади, как и люди, бывают спокойные и буйные, добрые и агрессивные, но даже самая непокорная лошадь будет слушаться своего хозяина. Для победы надо быть единым целым со своим конём! Острая ветка, скрытая сочной зеленой травой и опрометчиво незамеченная поверхностным взглядом, распорола щеку. Резкая вспышка боли прокатилась вверх, разливаясь по всему телу, алыми брызгами окрасились молодые побеги растущего рядом цветка, однако Наталья лишь с шумом втянула в себя воздух сквозь зубы, стараясь не сбиться с взятого темпа скачки. Наталья приподнялась в седле, красиво выгибаясь, и переводя лошадь на галоп. Вдруг в сознание девушки ворвалось эхо перестука лошадиных копыт; Идрисова повернула голову в пол-оборота ― позади нее кто-то скакал. Наталья глубоко вдохнула, но душа рвалась вперед, к тускло-зеленому просвету, виднеющемуся в густой зелени растущих вокруг деревьев. На громадную, почти идеально-круглую поляну она вылетела неожиданно для самой себя, успев затормозить в последний момент, чтобы не понестись мимо. Гнедая лошадь взвилась на дыбы, разорвав ленивую тишину громким ржанием, до Натали донеслось грубое ругательство, брошенное потревоженным всадником, и в следующую минуту перед девушкой появился ее внезапный преследователь. ― Александр Христофорович! ― усмехнулась девушка, еле-еле сдерживая смех отхватившего ее ликования. ― Наталья Павловна. Никак после обеда проехаться решили? Конь под полицмейстером взбрыкнулся, как и кобыла под Наташей. Девушка крепче перехватила поводья, не давая кружится на месте. ― Люблю ездить верхом, ― усмехнулась девушка. ― В любое время дня и ночи. ― И в дождь? Бинх подъехал ближе, протянув девушке серый носовой платок, от которого пахло мятой. Идрисова сначала не поняла, что не так, и зачем ей это, но потом вспомнила про поцарапанную щеку. Благодарно кивнув, она вытерла кровь с лица. Что значит дождь? Наталья в жизни бы не призналась Бинху о том, что не сразу поняла его намек про дождь. Она видела в глазах полицмейстера, что он считает ее не более чем самовольной избалованной девушкой из богатой семьи Петербурга, ни больше, ни меньше, и ― к большому сожалению ― большинство девушек из знатных были именно такими. Но Наталья искренне полагала ― правда, возможно, как и любая другая ― что является особенной. Наталья Идрисова всегда была гордой девушкой. Гордилась своим умом, приобретенным благодаря любви к книгам. Гордилась красотой, не зря ведь она слыла юной красавицей. Но главной гордостью красавицы были ее мечты. Мечты о будущей жизни, о приключениях, о путешествиях. И во всех приключениях у нее всегда была главная роль. Ведь она особенная. Наталья всегда знала это. Казалось, всю свою сознательную жизнь девушка готовилась к чему-то великому. Ведь провести свое детство, потом молодость, а под конец и старость в Петербурге, будучи просто чьей-то женой, просто матерью, просто дочерью маркиза ее не особо прельщало. Идрисова знала, что это когда-нибудь изменится, поэтому мало чем и мало кем интересовалась, ожидая своего рокового часа. Она оглянулась. Ее родители не верили в приметы, за то брат ― возвращаясь из училища ― кое-чему научил забавы ради. Наташа захотелось понять, с чего Александр Христофорович взял, что будет дождь, ведь в небе не было ни облачка. ― Вода в реке пенится, ― наконец сказала она. ― Однако время у меня еще есть, ведь она пока не течет, ― добавила она. Вода пенится ― к дождю; пенится, когда река течет ― к скорому дождю. Александр вопросительно изогнул бровь, но кивнул. Наталья окинула его быстрым взглядом, и аккуратно сказала: ― Вы служили на Кавказе? У вас выправка военного. ― Да, ― ответил он после легкой заминки, но было ясно, что расспросы на эту тему не доставляли ему радости. ― А где служили, если не секрет? ― Наталья отбросила непослушные пряди, упавшие на лицо, и многозначительно взглянула на Александра. ― Стрелковая часть. Наталья восхищённо присвистнула. Ее кобыла опустила голову и начала жевать траву. Жеребец Бинха заржал. — Вот как. Вы, наверное, хорошо стреляете? Бинх усмехнулся и, отогнув кафтан, продемонстрировал свой пистоль. ― В армии по-другому нельзя, ― с некой гордостью сказал он. Наталья дернула поводья, и Моревна дернулась, степенным шагом подходя ближе. Наташа внимательно глянула на оружие, а потом подняла любопытный взгляд темно-зеленых ― как густая листва летом ― глаза. ― Можно посмотреть? Александр напрягся. Понятное дело ― давать оружие незнакомой, несколько взбалмошной девчонке, которая ― по любому ― даже управляться с ним не умеет настоящее оружие. Наталья смотрела на него с ожиданием. Александр вспомнил, что пистоль заряжен. — Это опасная вещь, ― произнес он. Наталья приподняла бровь и усмехнулась. «Не сомневаюсь» ― говорили ее глаза и, поддаваясь внезапному порыву, Бинх извлек оружие и подал девушке рукоятью вперед. Идрисова внимательно осмотрела оружие ― длинный кавалерийский пистолет, если она правильно определила, с достаточной поражающей способностью на дальности до тридцати-сорока метров по незащищённой цели. Судя по потрепанному стволу и истертой рукоятке, именно это оружие служило Бинху еще на Кавказе. ― Опасная для меня? ― с характерным звуком, она возвела курок, и направила дуло пистолета на Александра. ― Или для вас? Грянул выстрел. Пуля пролетела выше плеча полицмейстера, и исчезла в густой листве. Раздался какой-то писк, и когда Бинх обернулся, то увидел лежащую на траве белку ― пуля Идрисовой угодила ей прямо в глаз. ― Ой. Я неуклюжа, ― маркиза состроила забавную рожицу, и протянула пистоль обратно владельцу. Александр хмыкнул, принимая оружие ― не многие девушки в его бывшем ― и тем более нынешнем ― окружение умели стрелять. ― Я просил вас не ездить одну, ― произнес он сурово. Полицмейстер Диканьки не любил, когда кто-то нарушал привычный уклад жизни, или откровенно шел против его приказов, причем еще так беспардонно. Конечно, Наталья и по происхождению, и по статусу была выше его, но сейчас, когда ее семья жила в Диканьке, Александру хотелось, чтобы она прислушивалась к своему благоразумию ― ведь было же оно у нее? ― и делала то, что ей советуют. ― Вы дали мне совет, но это не было приказом, ― легко заметила Наталья. ― Я хорошая наездница, ― произнесла она, будто это было оправданием. ― Так же хорошо, как вы стреляете? ― оскалился он, бросая ей вызов, чего бы никогда не сделал раньше. Наталья подобралась ― она это почувствовала, или просто, в силу юношеского максимализма, искала вызов везде, где ей хотелось его найти. ― Так же хорошо, как у меня подвешен язык, ― Наталья тряхнула волосами. ― Предлагаю пари. ― Простите? ― Мы устроим скачки, ― темно-зеленые глаза блеснули, точно солнечный луч прорезался сквозь густую листву. ― Время до дождя у нас еще нет. Выигрываю я ― вы будете составлять мне компанию тогда, когда я пожелаю, а если нет ― я больше не ослушаюсь ваших приказов. ― Я не спорю с маркизами, ― произнес Александр, хотя внутри поднялась волна азарта. ― Боитесь проиграть? ― ответно оскалилась она. ― В километре отсюда есть колодец, ― сказал Александр. Он поучаствует в споре, но не ради девушки, которая его затеяло, а ради… ради азарта. В такой глуши бывшему военному мало чем можно было заняться. ― Кто первый ― тот и победит. Наталья не стала дожидаться какого-то условного сигнала ― вонзила пятки в бока лошади. Азарт будоражил кровь. Ему, мужчине, бросила вызов женщина, и полицмейстер решил поднять эту перчатку. Наталья была прекрасной наездницей, а Моревна действительно была быстра. Она считала, что победа у нее в кармане, и только одно обстоятельство ее настораживало ― Александр Христофорович жил в Диканьке явно дольше нее, знал здесь каждую тропку: какой путь короче, где можно срезать угол, все ямы и канавы, в которые по незнанию запросто можно угодить и повредить ноги лошади. Слева мелькнула темная грива, и всадница обернулась посмотреть, насколько сильно ее догоняют. Знакомые зеленые глаза полыхнули огнем, а его гнедой жеребец увеличил темп, приближаясь к всаднице. Так они и двигались, поочередно вырываясь вперёд. Когда показался просвет между деревьями и белеющий круг, Наталья низко склонилась над кобылой и зашептала ей на ухо: — Лети, как ветер, моя красавица, никому не догнать тебя! — Моревна сделала последний рывок и проскочила на поляну, одновременно с жеребцом полицмейстера. На неимоверной скорости наездница вылетела на поляну, и, чтобы остановиться, она жёстко натянула поводья, поднимая Морвен на дыбы. Лошадь недовольно заржала, но тяжело дыша все-таки опустилась на четыре ноги. ― Кажется, ничья? ― со смехом произнесла девушка, громко хохоча, и чувствуя, как стук сердца отдается в ушах. Бинх поправил треуголку. ― Кажется, тоже, ― едко ответил он, но у Натальи это вызвало лишь новый приступ хохота. ― И что мы будем делать? Александр усмехнулся. ― Думаю, я смогу составлять вам компанию, если вы не будете нарушать режим. ― Договорились. На небе громыхнуло, и Наталья, не попрощавшись, стеганула лошадь и поскакала обратно ― ловкая и красивая. Александр Христофорович проводил ее взглядом и усмехнулся. Удивительно, как легко она переводила разговор на себя и повела его, как на поводу. Удивительно, как он повелся только.