Нас учили быть птицами

Ночь была тиха и безлюдна. Все двери и окна были крепко закрыты, а родители только-только легли спать, убеждаясь, что с юными дивчинами ничего не случится, и они мирно спят в своих кроватях. Дивчины то и сами не глупы: не ходят со двора, когда стемнеет, а некоторые так вовсе после обеда из дома не выходят. Идрисова спала в кровати, когда ее разбудил стук в окно. Девушка сонно приоткрыла глаза и посмотрела в окно: за стеклом сидел беркут, внимательно смотря на проснувшуюся девушку. Он почистил крыло клювом, а потом снова посмотрел на Натали. Вывернувшись из-под руки Александра, Наташа провела рукой по щеке полицмейстера, пробормотав что-то, и спустила босые ноги на теплый деревянный пол, протерла глаза рукавом белой ночной рубашки и уставилась на птицу в ответ. ― Что, сейчас? ― спросила Натали слегка хриплым от сна голосом. Беркут кивнул головой и, расправив крылья, плавно слетел с окна вниз. Девушка тяжело вздохнула, обулась и, замотавшись в шаль, тихо вышла в сени. Прислушалась ― не проснулся ли Бинх, после чего вышла на улицу. За забором, который ограждал дом полицмейстера, стояла Жданна. Ее светло-каштановые волосы были собраны в аккуратную прическу, лишь одна прядь аккуратно обрамляла красивое лицо. Ореховые глаза поблескивали в темноте. Темно-синее платье едва слышно шуршало от легкого порыва ветра. ― Доброй ночи, красавица, ― произнесла девушка. Натали улыбнулась. ― И тебе не хворать, Жданна, ― произнесла она. Жданна слегка улыбнулась, когда Идрисова подошла ближе. Ночная гостья не входила во двор, а Натали не решалась выйти за забор. ― Уже соскучилась? ― Конечно, ― хмыкнула Беркут. ― Как твои дела? ― спросила Жданна, хотя имела ввиду явно не обычные дела. ― Я не знаю, ― ответила Идрисова. ― Но это точно не Гоголь. Настя была права. ― Когда Катерину убили, ― продолжала Жданна Николаевна, внимательно вглядываясь в глаза собеседницы. Темно-зеленые глаза смотрели спокойно, встречаясь со взглядом карих; глаза Жданны светились практически материнской любовью. ― Что ты чувствовала? ― Помимо сожаления, что ты потеряла свою фаворитку? ― Натали скривила губы в жесткой, ироничной усмешку. ―Ну, из нее выкачали всю кровь и… ― Я это знаю, ― перебила Жданна Николаевна, в легком нетерпение подаваясь вперед, при этом не потеряв самообладание. ― Что заметила конкретно ты? Не про Гоголя, Настя про него уже доложила. ― Катерина была пустой, ―сказала Натали, нахмурившись. ― Знаешь, как выкопать труп после сорока дней ― душа покидает тело. У Катерины ее тоже не было, она больше не ощущалась. Даже у Гоголя есть энергия души, а вот у убитой ее не была. Жданна нахмурилась, переваривая информацию. Ведьма ― та, что обладает ведовством, знаниями. Из их троицы мастером по душам была больше Аксимова, однако Гоголь порядком мешал юной двадцатилетней ведьме. Жданна, как самая старшая, умела чуть больше, чем Настя или Наташа, но в каждой юнице была отличительная черта, неподвластная Беркут. Другими словами ― вместе они составляли практически нерушимый магический организм. ― Если Всадник берет их души, значит его магическая энергия будет необычной, ― решила Жданна. Натали пожала плечами. ― Вероятно, но в деревне никого похожего нет, ― Идрисова помолчала, потом добавила. ― Учитывая, сколько он убил, аура будет похожа на полотно — сшитое из множества кусков. Такую сложно будет пропустить. Жданна задумчиво кивнула. — Хорошо, у нас остается не так много времени, — тихо сказала Беркут. — Время поджимает…. Наташа кивнула, прекрасно понимая, о чем она. ― Есть еще кое-что, ― призналась Жданна. Идрисова широко зевнула. ― Я не только о Катерине хотела спросить. Завтра у вас будет необычный… гость. Наташа с интересом подалась вперед, хотя понимала, что ничего хорошего не услышит. *** Николай попросил Настю разбудить его еще до завтрака, чтобы вместе с казаками отправиться на поиски Даринки, но ведьма на это фыркнула и сказала, что ничего не обещает. Перед сном она заставила его выпить молоко, и вслух читала его же рассказ, пока Николай не заснул. Когда он понял, что его опоили, было уже поздно. Проснулся дознаватель уже ближе к обеду. Настя сообщила, что казаки ничего не нашли, и все время довольно улыбалась. Гоголь не нашел сил злиться на нее, потому что действительно чувствовал себя куда лучше, чем последние три дня. И заслуга в этом явно была Настина. ― Это немного нечестно, ты не думаешь? ― заметил он, когда Настя помогла ему завязать шейный платок так, как ей считалось красивым. ― О чем ты? ― спросила Настя, изогнув бровь. Она всегда была вежлива, учтива и обладала тем, что называют тихой решимостью. ― Ты заставляешь меня отдыхать, но я сам в последний раз видел тебя отдохнувшей много дней назад. Настя тихо рассмеялась. Она привстала на носочки и, дотянувшись до уха Гоголя, довольно прошептала: ― Я пью кровь девственниц каждую ночь, поэтому не теряю силы. Николай рассмеялся и, обняв девушку, поцеловал в макушку. Аксимова довольно заворочалась в его объятьях, и крепко обняла в ответ. Наглая улыбка заставила его покраснеть, мило улыбнуться и отвести глаза. Вопреки собственному смущению, Николай пододвинулся к ней и коснулся ее губ. Настя через нос втянула прохладный древесный воздух. Его близость заставляла сердце биться то быстрей, то медленней. Ее близость заставляла крышу уезжать. Его руки были везде. А губы будто и нигде. Она чувствовала его, он чувствовал ее полностью. Она чувствовала его нежность. Его уверенность, его настойчивость. Он чувствовал ее умелые движения, ее умелые губы, ее язык тела. Он чувствовал, ланиты его полыхают, и воздуха не хватает. Он чувствовал страх, вдруг он сделает что-то не так и ей это не понравится? Отстранившись, Настя довольно рассмеялась. ― Делай это почаще, ― заговорщически прошептала она. Николай улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа. ― Настя, ―неуверенно позвал Гоголь, присаживаясь на кровать и перетягивая девушку к нему на колени. ― Могу у тебя кое-что спросить? ― Конечно, ― серьезно кивнула Настя, поглаживая юношу по задней части шеи. ― Все, что угодно. ― Можешь не отвечать, но я хочу спросить: что между Бинхом и Натальей Павловной? Настя на секунду задумалась. С одной стороны, она не хотела влезать в чужие отношения, тем более раскрывать их, но Наташа не делала из этого тайну, и судя по тому, что уже успела услышать сегодня молодая хозяйка постоялого двора, Александр Христофорович и Наташа создали уже свою легенду. Так что лучше она скажет Николаю правду, чем он услышит ложь где-то еще. ― Наташа была в Диканьке вместе с семьей года три назад, ― аккуратно проговорила Настя, подбирая слова. В деталях можно ничего не описывать, судя по всему, Николай просто хотел уточнить то, что уже понял. ― Они… сблизились с Александром Христофоровичем. Но ее отец был против такого союза, а сейчас Таша сбежала. У них и так были плохие отношения с отцом, так что вряд ли ее что-то держало. А с чего такой интерес? ― Я просто заметил, что Александр Христофорович с ней… ― Николай запнулся, подбирая слова. ― особенный. С первого момента. Настя рассмеялась. Она смачно поцеловала возлюбленного в щеку и сказала, что ему необходимо пойти позавтракать, потому что иначе она не пустит его на поиски дивчины. Николай наигранно вздохнул, но поднял руки в знак капитуляции и позволил Аксимовой увести его на двор для позднего завтрака. Александр Христофорович тоже был тут, и Наталья Павловна рядом с ним. Судя по всему, они о чем-то спорили, потому что Наташа без удовольствия шипела на него, правда, совсем тихо, а Бинх с абсолютно спокойным лицом парировал все ее высказывания. Девушка раздраженно пыхтела, но все-таки не прерывала завтрак ― перед ней стояла полная тарелка гречневой каши, нарезанные яблоки и еще стакан с каким-то напитком. И судя по всему, девушка должна была все это съесть. Настя отошла, чтобы поговорить с Христиной, женщиной, которую взяла в помощницы, а Яким отвлек Гоголя. Когда Николай смог вернуться к возлюбленной, то его уже опередили ― Наталья Павловна стояла рядом с блондинкой, что-то сосредоточенно ей объясняя. Взгляд Николая зацепился за небольшое колечко, что красовалось на пальце бывший маркизы, и судя по взглядам, что бросали на девушке некоторые, кольцо заметил не только Николай. Но никто ничего не рисковал говорить теперь уже жене полицмейстера, и Николай лишь по-доброму улыбнулся ей, когда они встретились взглядами. ― Добрый день, Николай Васильевич, ― с легкой улыбкой проговорила Наталья. ― И вам доброго дня, Наталья Павловна. Настя кивнула в сторону стола, где сидел Бинх, и уже был накрыт завтрак для следователя. Гоголь не был уверен, что полицмейстер хорошо отреагирует на его компанию, но тот внезапно с ухмылкой отсалютовал ему стаканом, словно приглашая присоединиться. Кажется, присутствие любимой женщины повлияло на Александра лучшим образом, и учитывая, что им все равно надо было поговорить о расследовании, пренебрегать приглашением Николай не стал. Кивнув Насте и Наташе, юноша направился к столу. Наташа и Настя разговаривали в стороне. Бывшая маркиза что-то спросила, и Аксимова что-то рассказывала ей без улыбки, с какой-то даже яростью и злостью. На ее ответ Наталья пожала губы, а потом о чем-то ― судя по усмешки ― весьма остро пошутила. Настя нахмурилась и слегка покачала головой. Наташа сложила руки на груди, и снова что-то спросила. Пока Настя отвечала, взгляд Натальи медленно скользнул по присутствующим, по дороге. Когда Аксимова закончила, Идрисова тяжело вздохнула и кивнула. Настя коснулась ее плеча и о чем-то пошутила, Наташа усмехнулась. Николай посмотрел на Александра и понял, что озабоченность двух девушек не осталась полицмейстером незамеченным. Бинх наблюдал за ними почти не скрываясь, и сам становился хмурым с каждой секундой. ― Что-то случилось? ― аккуратно поинтересовался Николай. Вдруг это было что-то личное, между Наташей и Александром, и Настя была посвящена в дела как подруга… Хотя Наталья не была похожа на ту, что станет вмешивать третьего в их отношения. ― Понятия не имею, ― честно и обеспокоенно проговорил Александр. Но напряженность на лице девушек медленно исчезала, и судя по выражению лиц они перевели разговор в другую сторону, о чем-то менее неприятном. Наташа показала кольцо, Настя улыбнулась, и обе девушки чему-то рассмеялись. Бинх и Гоголь стали говорить о деле, когда вдруг Александр заметил что-то краем глаза и напряженно выпрямился. Николай проследил за его взглядом, и увидел, как с лошади спешивается крупный мужчина в какой-то старой, поношенной одежде с многими меховыми отделками. На голове у него была черная шапка, из-под которой вились черные с сединой волосы, и такого же цвета борода и усы. Несмотря на то, что внешность у него была вроде как и простая, мрачное, словно лицо было покрыто пеплом, а глаза у него были мерзкого, болотного цвета. Он похлопал лошадь по крупу, и когда проходил мимо, Гоголь учуял приторный, кисловатый запах. Ему вдруг отчаянно захотелось оказаться подальше от этого человека, а по возможности забрать еще и Настю. Подумав о ней, Николай бросил на возлюбленную тревожный взгляд. Они с Натальей стояли там же, но теперь наблюдали за внезапным гостем с настороженностью, как если бы перед ними был медведь или змея. Впрочем, не только они ― появление этого человека заставило смолкнуть все разговоры и приковать внимание к нему одному. Впрочем, самого мужчину, это не смутило. ― Эй, хозяйка, ― позвал он Христину, которая копошилась над горшками, от которых шел пар. ― Чего желаете? ― спросила старуха. Мужчина настороженно прищурил один глаз. ― А ты кто такая? ― Христина. Николай заметил, как Настя качнулась вперед, но Наташа удержала ее. Девушки обменялись взглядами. ― А где Ганна? ― Ганна, померла твоя Ганна, я за нее. На лице Насти промелькнуло мрачное удовольствие. ― Вот те раз, ― усмехнулся мужчина, и слегка повернул голову к сидящим за его спиной казаками, которые наблюдали за развернувшейся сценой. ― Ехал к красотке, а приехал к старой сковородке, ― казаки тут же рассмеялись, но одного взгляда Александра Христофоровича хватило, чтобы они замолчали. Один из них ― вроде бы, его звали Тарас ― сжал зубы, но не стал ничего говорить. Николай увидел, как потемнело лицо Насти, и как дерзко усмехнулась Наталья Павловна. Аксимова выпрямилась, гордо приподняв голову, и положив руку на талию. ― Теперь я управляю постоялым двором вместо матери, ― холодно, громко и четко произнесла она. Мужик обратил к ней мерзкие, как у крысы, прищуренные глаза. Он сощурился, глядя на Настю. Идрисова сложила руки на груди и приподняла голову. Мужчина посмотрел на нее, и глаза девушки вдруг блеснули странным блеском. Настя сжала зубы ― Николай видел, как напряглись ее щеки. В них не было ничего угрожающего, вдвоем они бы весили в два раза меньше этого мужика, он мог своей огромной ручищей переломать им кости или пробить голову кулаком, и Настя, которая была повыше своей подруги, доходила внезапному гостю только до кадыка. Они ничего не могли ему противопоставить, разве что за них бы вступились мужчины, которые теперь напряженно наблюдали за развитием действий ― некоторые из казаков даже приподнялись. В деревнях всегда все были друг за друга, потому что зачастую были родственниками, так или иначе, но никто не собирался допускать оскорбления, а тем более рукоприкладство, по отношения к двум девушкам, одна из которых была знакома многим с детства, а вторая теперь была женой полицмейстера. Но не было похоже, что мужчина подумал об этом. Он смотрел только на девушек, и возможно даже не заметил поднявшихся казаков. Но он быстро потерял всю свою наглость. ― Я извиняюсь, ― нелепо произнес мужчина. Он довольно смешно поклонился, его огромное тело казалось до ужаса неповоротливым. ― Не хотел обидеть молодых… девиц. Мне комнату, да и еду попроще. Я заплачу. ― Все комнаты заняты, ― с легкой ухмылкой произнесла Наталья. Гоголь заметил, как напрягся Александр Христофорович, машинально сжимая рукой пистоль, что даже во время трапезы висел у него на поясе. Николай с удивлением вдруг понял, что полицмейстер готов пристрелить Басаврюка, если тот сделает хоть одно лишнее движение в сторону Натали. ― Мне и конюшня сойдет, ― сказал гость. Наталья скривилась особенным образом, это было нечто между ненавистью и презрением. ― Располагайтесь, ― наконец без особого удовольствия произнесла Настя, переглянувшись с подругой, и поймала летящий в нее мешочек с деньгами четким, быстрым движением. Мужчина еще раз раскланялся и вернулся к своей лошади. Казаки, поняв, что больше ничего интересного не произойдет вернулись к прерванным трапезам. Девушки обменялись еще несколькими короткими фразами, а потом Настя подошла к Христине и стала что-то ей объяснять. Низкорослая старушка кивала головой почти на каждое предложение и довольно громко приговорила: «Сделаю, будьте спокойны». Настя кивнула, и Наташа довольно улыбнулась. Александр Христофорович вернулся к обеду, словно почувствовав, что Наташе больше ничего не угрожает, и Николай попытался последовать его примеру, но каша показалась пресной, а чай обычной водой. Впрочем, ему уже было все равно. Решив какие-то вопросы между собой, Наташа и Настя подошли к ним. Александр вопросительно посмотрел на Наталью. ― Кто это? ― спросил Николай. Настя облокотилась на его стул, складывая руки на груди, а Наталья села рядом с Бинхом, заставляя его подвинуться. Александр вопросительно глянул на нее, но Наташа покачала головой. ― Басаврюк, ― сказав это, Настя особым образом поджала губы. Николай прикоснулся к ее руке в обеспокоенном жесте. Уж больно было похоже, что Настя этого человека боится, или по крайней мере опасается. Хотя Николай не мог представить, чтобы такая девушка как Аксимова чего-то боялась. ― Тут верят, что он колдун. ― Да, колдун, которого опасается все село. Охотник за человеческими душами, ― добавила Натали, поглядывая на большой, ароматный кусок яблочного пирога. Александр подвинул тарелку к девушке, и Наташа довольно улыбнулась. Она знала, что Бинх не любит сладкое, поэтому очевидно, что пирог предназначался ей. Кроме того, у них уже был разговор об этом. ― Да, меня даже уже просили изолировать его, ― присоединился к разговору Бинх. Настя изогнула бровь. ― Попробую догадаться: отец Варфоломей и Тесак? ― Именно. ― Они знают такое слово как «изолировать»? ― хмыкнула Наташа, перетягивая стакан с теплым, черным чаем и делая глоток. Гоголь слегка удивленно отметил, что Бинх на покушение на свою собственность никак не отреагировал, и даже был как-то странно удовлетворён тем, что Идрисова трапезничает его обедом. ― Но оснований для его ареста нет? ― уточнил Николай. ― Да, поэтому он все еще на свободе. ― Я могу покормить тебя на кухне, Таш, ― внезапно усмехнулась Настя, смотря на то, как Наташа разделывает вилкой кусок пирога. Наталья подмигнула подруге, и это было словно: «Он сказал, что я буду много есть, и не сказал, что я не могу есть его еду». ― Чужое всегда вкуснее, ― заметила Идрисова, перетягивая к себе тарелку с хлебом и сыром. ― Басаврюк охотник за христианскими душами. Я слышала, что Басаврюк дарит красным девицам ленты, серьги, мониста, а на вторую ночь и шагает в гости какой-нибудь приятель из болота, с рогами на голове, и давай душить за шею, когда на шее монисто, кусать за палец, когда на нем перстень, или тянуть за косу, когда в нее вплетена лента. И не человек он вовсе, а Зверь. ― Все это бабьи сплетни, ― Александр поморщился, но постарался сдержать эмоции, видимо считая, что этим может оскорбить Наташу. Идрисова надменно хмыкнула. ― Он не зверь, и души тем более никакие души украсть не может. «Ага, тогда я не ведьма» ― подумала Наташа, очаровательно улыбаясь. ― Но последить за ним все равно стоило, ― аккуратно проговорила Анастасия, чтобы это не выглядело так, будто она диктует полицмейстеру, что ему делать. ― Даже если он и не колдун, то с его желанием… портить девок могут быть проблемы. Александр задумался, но потом все же кивнул. Разговор ушел в совсем в другую стезю, далекую от мистики и всего прочего. Настя спросила, что Наташа собирается сделать с поместьем, и на краткий ответ Идрисовой «сжечь» сказала, что у нее есть кое-какие идеи. Наталья заметила, что у нее в поместье осталось много вещей, и надо их куда-то пристроить, и девушки решили заняться этим сегодня. Идрисова спросила, нужна ли Насте какая-то помощь по хозяйствуй ― чем немало удивила Гоголя; в его понимании, столичная девушка вряд ли умела делать что-то также, как и прожившая всю жизнь в деревне дивчина ― но Настя с энтузиазмом закивала. Николай видел, как расслабился во время этих разговор Александр Христофорович, видимо успокоенный тем, что девушка будет где-то пристроена и не будет одна ходить. Николай хотел сначала взять Настю с ними на поиски ― сестра Дарины с ними ходила и ничего страшного, а ведьма-не ведьма, но Анастасия явно имела необычное умение. Вдруг пригодится. Но в последний момент передумал. Пусть и вправду дома сидит с подругой, занимается тем, чем занимаются простые девушки. И самое главное ― будет в безопасности. У самого Николая день выдался немного сложнее, чем у занятых разными заботами девушек ― хотя, знай Николай об их заботах, поостерегся так говорить. Почти сразу после завтрака они с Александром Бинхом отправились на поиски Даринки. Полицмейстер бросил предупреждающий взгляд на Наталью Павловну, но увлеченная разговором с Настей маркиза этого не заметила. Настя же, прежде чем Николай вышел за территорию постоялого двора, кинула на него быстрый, странный взгляд, и легко покачала головой, словно что-то обещая или о чем-то предупреждая. Николай тоже кивнул ей и слабо улыбнулся, и Аксимова снова посмотрела на свою подругу. Гоголь попытался понять, что такое сказала ему возлюбленная, однако не смог разгадать загадку. Возможно, это просто был жест поддержки и ничего более. Поиск Даринки в северной части леса оказался одновременно удачным, и провальным одновременно. Они кое-что нашли ― чьи-то выпущенные внутренности. Казаки отводили взгляд, сестры Даринки залилась горькими слезами на груди отца. Гоголь почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Никто не верил в другой исход: они искали, и они нашли. — Неужели, моя теория насчёт праздников оказалась неверна? — произнёс Николай Васильевич негромко. — Человеку свойственно ошибаться, — пожал плечами доктор и закатал рукава. Бомгарт довольно бодро для ситуации закатал рукава и в буквальном смысле погрузился по локоть в кровь и останки. Гоголь отвернулся на секунду, возвращая самообладание. — Ну, что ж, вот всё и прояснилось, ― без облегчения или хоть малейшего подобия на него произнес полицмейстер. Ровно и без эмоций. ― Даринка зверски убита и убил её Фёдор. Что и требовалось доказать. — Я бы не торопился с выводами, господин Бинх, —подал голос Леопольд Леопольдович. — Доктор, Вы, что, допились до слепоты? Вот кровь, вот останки. Вам что ещё нужно? Не видите? — Нет, это не человеческая кровь, — доктор поднялся на ноги, держа в руках кишки. — Это не Даринка. Это ovis aries. — Это что ещё за бес такой? — испуганно переспросил Тесак. — Овца, домашняя. — громогласно объявил Бомгарт, и почти все присутствующие выдохнули с облегчением. Даже казаки. Они все в деревне знали друг друга, и конечно было страшно найти останки молодой дивчины, которой ты с утра мог пожелать доброго утра, или которая могла играть с твоими детьми вечером на реке. — Как видите, господин Бинх, овечьи останки от человеческих я пока могу отличить, — кишки с громким «хлюпом» упали на землю. Над ними тут же принялись кружить мухи. — Как это прикажете понимать? — почувствовав укол в свою сторону, тут же напрягся Бинх. Николай понимал, что любое сомнение в своем авторитете Александр Христофорович пресекал на корню, и дознаватель считал это хорошей стратегий. Люди в Диканьке были диковатыми, и Бинх в свое время наверняка потратил много сил, чтобы справиться с ними, стать своим и взят власть. Конечно, любой даже самый маленький протест мог вызвать цепь неприятных событий, поэтому приходилось быть резким и жестким. Но в такой непростой ситуации, в какой они оказались, лучше было бы действовать сообща. — Кто-то прям здесь разделал домашнюю овечку, ― Бомгарт радостно улыбнулся, и на некоторых лицах тоже появилось если не радостное, то облегченное выражение. — Н-да, видимо, в овечьей требухе Вы действительно разбираетесь лучше, чем в человеческой, — буркнул Александр Христофорович. — Может, Вам в коновалы податься? С лица Бомгарта мгновенно сошла улыбка. — Вы, сударь, сапог и бурбон, — заявил обиженный доктор и отошёл помыть руки от крови. — Зря Вы так, — негромко произнёс Николай Васильевич, чтобы не вызвать новые сомнения в своей персоне. — Леопольд Леопольдович настоящий мастер своего дела. — Мастер? — сквозь зубы переспросил Бинх, вспоминая одну не самую приятную историю. — Мастер он только мертвяков потрошить, а вот живых людей он боится оперировать. Зуб мне побоялся вырвать, всё в обморок падал. Пришлось в Миргород ехать. В любом случае это было уже не важно. Гоголь поднял голову, стараясь отвлечься от неприятной картины. Он рассматривал верхушки деревьев, как вдруг заметил шевеления сверху. Присмотревшись, Николай понял, что на верхушке одного из дерева сидели птицы ― сова и небольшой сокол. Сова имела светлое, жёлто-коричневое оперение с чёрными пятнами, с темными полосами на груди, а глаза у нее были странного темно-синего окраса. Сокол был немного меньше совы, или так казалось, потому что птица странно развалилась на ветке, опустив свои серпообразные крылья. Сокол был размером с серую ворону, выделялся тёмным, аспидно-серым оперением спины, пёстрым светлым брюхом и чёрной верхней частью головы, а также чёрными «усами». ― Bubo bengalensis и Falco peregrinus, ― сказал Леопольд Леопольдович, проследив за взглядом Николая. ― Бенгальский филин и сапсан из соколиных. Странно здесь увидеть, обычно они здесь не водятся. «Неужели?» ― хотел спросить Гоголь. Он и сам заметил, что птицы имели нетипичное для местности оперение, но тут сознание у него помутнело, и он рухнул на землю, оказываясь в очередном видение. После того, как видение весьма удачно подсказало ему, что дело было во Всаднике, и Даринку еще можно было спасти. И теперь Гоголь был полон решимости сделать это ― и не важно, как именно. Поэтому он решительно направлялся в комнату своей подруги. Настя говорила, что всегда рада помочь, а до праздника оставалось всего ничего. Гоголь понятия не имел, какими силами она обладала, что было в ее «ведьмовском» арсенале, но может что-то, что могло помочь найти Даринку было. Он был полон решимости попросить у Насти помощи, но у самого постоялого двора вдруг затормозил. Наталья Идрисова присела перед какой-то девочкой, внимательно слушая ее. Ребенок всхлипывал и что-то рассказывал маркизе, а потом девочка протянула ей какие-то тряпки. Наталья сказала ей что-то, улыбнувшись, и девочка кивнула. Наталья взяла тряпки и принялась бодро их скручивать. Гоголь наблюдал за этим, пока тряпки не сложились в куклу. Девочка радостно вскрикнула и обняла маркизу за шею, весьма громко поблагодарив и уносясь в сторону. Наталья сухо улыбнулась ей в след и встала. Отряхнула платье и только тут заметила Николая, приветственно кивнув ему. Ноги сами понесли дознавателя к ней. — Николай Васильевич, ― кивнула она, видимо удивленная, что он все-таки подошел к ней. ― Доброго вечера. Как прошли поиски, что-нибудь нашли? В ее речи сквозило знакомое с детства аристократическая вежливости, Наталья говорила так, как говорили девушки в его окружении. Спокойно, вежливо, ненавязчиво ― и то, что от них ожидали услышать. — Мы не нашли Даринку, ― сказал Николай. Это было правдой, и не напугало бы маркизу. Александр Христофорович сам решит, что ей сказать, а что утаить, Гоголю лучше держать язык за зубами. Но по легкой усмешке маркизы было понятно, что ей ясно ― Николай что-то утаивал. Допытываться она не стала, лишь ждала, когда он озвучит причину, по которой решил подойти к ней. — Наталья Павловна, мои вопросы могут показаться вам странными, но… Вы же тоже из столицы? — Да, разумеется. — Когда вы приехали сюда… Как вы нашли общий язык с местными жителями? ― маркиза непонимающе нахмурилась, и Николай понял, что придется приоткрыть душу перед этой мрачной и саркастичной незнакомкой. ― Я тут… чужой. Все время сижу в комнате и сколько бы Настя не пыталась втянуть меня в деревенскую жизнь, ничего не выходит. Я люблю ее, но это не значит, что я не становлюсь частью ее мира…Мне нужен совет человека, который был в похожей ситуации. — Совет… Даже не знаю, ― девушка вздохнула. Она в свое время мало пыталась втянуться в местный колорит, вела себя совсем как Николай. У нее был Саша, ей хватало. Про остальных она не думала ни тогда, ни сейчас. Ей даже не нужна была история про брак, она просто хотела быть с любимым, и согласилась только потому, что так было спокойнее для полицмейстера. ― Когда мы здесь появились, я тоже не стремилась стать своей, никто не стремился из моей семьи, но мы быстро влились в местные… виды. Даже не помню, как это произошло. Мама часто приглашала женщин из деревни прясть вечером у нас в поместье, папа угощал казаков выпивкой, брат с местными панами связался, они вместе скачки устраивали, какие-то там сражения. А я в поток девиц влилась и все, ― с последним она приврала, конечно. Но ее ответ был бы слишком жесток для Николая. ― Совет могу дать: не сторонитесь народа. Ходите больше по окрестностям, гуляйте. Кому-то пожелайте доброго дня, кому-то здравия. Через своих друзей попроситесь с кем-то познакомится, если прям так надо. Главное — не прячьтесь от жителей. Они считают это признаком того, что вы ставите их ниже себя, мол они недостойны даже видеть вас, не то что разговаривать. — Спасибо, Наталья Павловна. Девушка ему улыбнулась, а потом доверительно заговорила шепотом. — Послушайте, вы не можете нравится всем. Это то, что я поняла довольно недавно. Но тут есть люди, которым вы друг — Вакула, Леопольд Леопольдович. Тесак относится к вам довольно неплохо, даже Александр Христофорович, как бы он не рычал. Мне вы тоже нравитесь. Настя вас… любит. Знаете, я была в точно такой же ситуации. — Неужели? Наташа рассмеялась. Тихо и хрипло. Николай все не мог привыкнуть к звучанию ее голоса. Он казался слишком низким и хриплым для девушки ее возраста. Словно Наталья сорвала его, и он к ней не вернулся до конца. — Мои родные быстро с многими подружились. Как, я вам уже рассказала. Но я… Так сказать, некоторым панночкам не нравилось, что я увела самого завидного жениха Диканьки. — Самого завидного… Бинх? ― усмехнулся Гоголь. С того момента, как он оказался здесь, он все удивлялся: как это человек такого положения как Бинх еще не нашел себе возлюбленную, жену. Многие девушки согласились бы стать его спутницей, убираться в доме, готовить ему еду, ждать с опасной работы и завистливо хвастаться перед подругами статусом своего мужа. А ответ был прост ― полицмейстер уже любил. Любил девушку, по положению выше него, аристократку из Петербурга. Внутри Николая шевельнулась радость: история Бинха и Натальи закончилась их воссоединением. Так может, и у них с Настей все получится? Ведь их положения не так уж и различались. — Да. Александр Христофорович, ― Идрисова светло улыбнулась. ― Моя единственная любовь. Некоторые подумали, что я встала между ними. — Сложно представить, что вы можете кому-то не нравиться. Николай даже не врал. Несмотря на мрачность и колючесть молодой маркизы, она быстро располагала к себе, даже за острый язык ее можно было полюбить. — Но так было, ― она выдохнула и улыбнулась. Порыв ветра подкинул ее каштановые волосы вверх, Николай уловил запах соленой воды и с невесомыми переливами сочной груши и молодой розы. На языке аромат отдался болью и тоской. ― В общем, если вам понадобится еще совет, то обращайтесь. Хотя, я бы посоветовала вам поговорить с Настей. Она умная девушка и сможет вам помочь. Хорошего дня, Николай Васильевич. — Вам тоже. Они кивнули друг другу, собираясь разойтись, но тут у Николая подкосились ноги. Вокруг него летали птицы. Они нападали на него, осыпая перьями, и Николая прикрывал глаза, чтобы птицы не выклевали их клювами, не выцарапали когтями. ― Разбитое сердце… ― прошептал женский хриплый голос. Одна из птиц больно ударила Николая в грудь, и словно весь воздух выбило из легких. Николай почувствовал, как он летит вниз, и через секунду у него дико заболела спина. ― Настоящая любовь… ― что-то влажное хлынуло с шеи, которая отдалась жжением. Николай опустил взгляд ― кровь и вода лилась из его прорезанного горла. ― Смерть… ― бок заколол. Николай увидел, что одежда на боку была прорезана, а из него торчал нож. Птицы больше об него не бились. Мертвые они лежали в золотых клетках ― беркут, сова и сокол. ― Предназначение… Наташа обеспокоенно вскрикнула и кинулась к нему. Она тормошила его и звала. — Николай Васильевич? Николай Васильевич! Бога ради, вы в порядке? — Да-да. Простите, что я вас напугал, ― пробормотал Николай, с трудом открывая глаза. В темно-зеленых глазах Натальи сквозил такой испуг, который он сам испытывал несколько секунд назад. Но страх ладно ― впервые после видения у него так болело все тело. Шея, спина, бок ― все, будто он пережил те ранения на себе. Машинально он коснулся горла ― чистое, без ран. На Наташу он не смотрел, иначе увидел бы напряжение, с которым она следила за каждым его взглядом. — Что с вами? — Наталья Павловна. Это будет просто безумный вопрос, но у вас дома есть птицы? — Простите? — У меня иногда бывают…видения. Не считайте меня сумасшедшим, просто ответьте: да или нет? Быть может, у вас дома есть беркуты, или совы… соколы? Он понимал, как безумно звучит и, что вероятно пугает маркизу. Она наблюдала за ним, как за сумасшедшим, проходящие мимо люди оглядывались на них. Кто-то крестился, кто-то сплевывал через плечо ― среди людей уже ходили слухи, что новый дознаватель якшается с темными силами, от того и сознание теряет вечно. Странно, что Наташа еще об этом не слышала. Она молча помогла ему встать. Придержала, когда он пошатнулся. Колебался еще около тридцати секунд, но наконец кивнула. — Соколы… Да. Да, у брата и отца есть охотничьи. А что? — Возможно, с вашим братом и отцом может что-то случиться. Напишите им, предупредите. — Хорошо. Да, я сделаю это, ― кивнула она. ― Теперь давайте пойдёмте в ваш номер, вы бледны. Сможете идти? — Да. Извините, что тревожу вас. — Пустяки, главное, чтобы вы были в порядке. Наталья по его просьбе оставила его у стола, попросила Христину сделать дознавателю горячий чай, и, под заверения, что все хорошо, ушла по своим делам. Гоголь сидел, думая, как ему поступить. Он хотел обратиться к Насте за помощью, но волнение, вызванное видением, его останавливало. Он вспомнил совиное перо в ее волосах, вспомнил сову из своего видения ― вдруг это был знаком того, что Настю надо было держать подальше от всего этого? Николай немного разбирался в сонниках, знаках и приметах, хотя старался на этом не зацикливаться. Конечно, его видения не были сном, но если подумать в этом направление, то увидеть во сне сову ― знак того, что в будущем его ожидает встреча с человеком, в совершенстве владеющим черной магией. Это вполне мог быть Всадник. Сокола во сне видеть ― знак смелого поступка, ловкого и смелого хода. Увидеть убитого кем-то беркута ― предвестье рокового случая, который отнимет у вас все завоеванное. Голова трещала. Гоголь поэтому не любил думать обо всем этом ― сотни и сотни трактовок, которые он находил своим видениям обычно не делали их проще. Иногда они были прямыми и ясными, как сегодня со Всадником в лесу, а иногда приходилось гадать и додумывать самому, как с этими птицами. Они нападали на него, а потом лежали мертвыми в золотых клетках. Чтобы это могло значить? По отдельности ― ничего хорошего, а если все сложить, то все становится еще сложнее. Но так или иначе, Николай понял одно ― он должен беречь Настю. Она не должна оказываться близко к расследованию, или как-то помогать ему, это может привлечь к ней внимание. Если Всадник до сих пор не навредил ей целенаправленно, значит не знал о том, что она ведьма. А если девушка начнет помогать Николаю, используя свои силы, Всадник может заинтересоваться, и избавиться от опасного противника. И сложность в том, что это мог быть кто угодно. Николай вздохнул. Ему было бы намного спокойнее, будь Настя рядом, но держаться ее на короткой привязи тоже было невозможно. Пусть лучше она будет в безопасности, чем на линии огня. А с расследованием они разберутся собственными силами. Вздохнув, Гоголь встал. Вечерело, и он собирался проверить кое-какие свои догадки ― теперь надо было перестроить план, ведь Настю привлекать не станет ― но время еще было, и он может немного отдохнуть. За своими размышлениями, Николай не сразу заметил, что происходит на постоялом дворе. Казаки, которые сегодня участвовали в поисках Даринки, вернулись, и теперь о чем-то горячо спорили с Христиной. — Но, хозяйка…! — Сказала нет, значит нет. Вот же собачье семя! ― пробормотала женщина, замахнувшись на одного из казаков тряпкой. — Но мы с рассвета пани по лесу шугали, только вернулись. Но дай согреться! — Так уже две бутылки выпили, а ни гроша не дали! Ну-ка брысь, пока скалкой не огрела! Николай какое-то время наблюдал за перепалкой, которая только нарастала, а потом прочистил горло и решительно заговорил. — Христина. — Да, паныч? ― тут же потеряв интерес к казакам, обратилась к нему женщина. — Дайте господам еще одну бутылку. Я оплачу. Они действительно служат на благо Диканьки не покладая рук, поэтому… пусть выпьют за правое дело. Кроме того, бутылка третья, а Бог, как известно, любит троицу. Христина поджала губы, но с ним спорить не стала. Покорно склонила голову и пробормотала: — Как прикажите, паныч. — Дякуємо, пане дізнавач! ― крикнул один из казаков, и другие поддержали его согласными криками. Николай кивнул. Выпить его не позвали, но то было и лучше ― не пришлось отказываться. Думая о том, что делать дальше с его планами, Николай направился в свою комнату. *** Николай Васильевич думал, что больше ему от Натальи Павловны ничего не понадобится. Девушка дала ему хороший совет, он собирался ему следовать, но что еще их могло связать в будущем. Она была обычной девушкой, да, из его былого круга, но отвергшая все это и не желающая вспоминать. У нее не было особых навыков, которые могли бы пригодиться в расследование, да и Александр Христофорович предусмотрительно держал ее так далеко от всего этого, как только можно было. Николай был возлюбленным Анастасии Аксимовой, Наталья ― женой полицмейстера. Когда Николай на руках выносил Даринку с перерезанным горлом из леса, а в голове стучала только одна мысль ― «Успеть, успеть!», он хотел ее спасения так сильно, как ничего другого в своей жизни. И тогда жизнь снова столкнула его с молодой маркизой. Николай буквально налетел на нее, у самой деревни, когда решил срезать дорогу рядом со старым поместьем. Он еле-еле удержался на ногах ― и они, и он сам отчаянно тряслись, и он боялся останавливаться, думая, что если сделает это, то больше не сделает ни шагу. Наталья удержала его за плечи. Хватка у нее оказалась невероятно сильной, пальцы словно в тиски сжали его плечи. ― Что с ней? ― спросила Идрисова, смотря на тело в его руках. Даринка надрывно дышала, хрипя у него на руках. Наталья приподняла ей голову, требовательно смотря на дрожащего от холода и шока Николая. ― Шея… ― смог прохрипеть он. Наталья сначала почему-то испуганной схватилась за свою, и лишь наткнувшись на идеально-гладкую кожу сообразила, что смотреть надо не на себя. Было темно, но Наталья видимо что-то различала. ― Положите ее, ― приказала она. Гоголю не надо было повторять второй раз: ноги ему отказали, он рухнул на колени, вместе с тем крепко удерживая Даринку на руках. Она захрипела еще громче. Николая трясло от холода, усталости, смертельного страха и всего пережитого. Лес и Наталья перед глазами сменялись образом того демона зеленого цвета, что предстал перед ним всего минут пять назад. Ему казалось, что он сейчас потеряет сознание. Собственно, сознание и так от него уплывало, и Николай вдруг понял, что Наташа уже перетянула Даринку к себе на колени, и пропускала между пальцев какие-то темные тонкие веревки. ― Что вы хотите делать? ― делая огромные паузы между словами произнес Николай, но Наташа уже не слушала его. Она сняла одну свою серьгу с крупным камнем, безжалостно его выкрутила и принялась что-то быстро крутить из металлической основы. ― Я ей помогу. Я могу ее спасти, у меня есть кое-какие… навыки, поверьте мне. Николаю казалось, что он сам поминутно терял сознание, поэтому он запоминал все какими-то урывками. Он-то и видел только то, что Наталья Павловна склонилась над Даринкой, и что-то делала. Вокруг нее мерцал странный, синий свет, который ослеплял Николая, не позволяя держать глаза долго открытыми. А когда он очнулся по-настоящему, все было кончено. Шею Дарины пересекал длинный шрам, перехваченный черный ниткой, дышала она ровно, хоть и сопела через нос. Наташа смотрела на него, в темноте ее глаза сияли как звезды в темном небе. ― Вы в порядке? ― спросила маркиза, накрывая руку следователя своей. Николай не нашел в себе силы ответить, лишь кивнул. Он следовал за ней, как за звездой. Идрисова шла чуть впереди, мерцая своим синеватым светом, а Гоголь шел, не чувствуя ног, но видя свет впереди. Наталья оборачивалась на него, но Николай понимал, что если он остановиться, то больше действительно не встанет. Думая лишь о том, как перебирать ногами, он не сразу заметил, что они с маркизой уже оказались в Диканьке. ― Наташа! ― полицмейстер вместе с Настей и Леопольдом Леопольдовичем шли им на встречу. Идрисова поджала губы, глядя на разозлённого Александра Христофоровича, но невзирая на это, сразу протянула к нему руки, когда он оказался рядом. ― Саша, ― начала она, краем глаза замечая, как Настя и Бомгарт забирают у Николая девушку, и занимаются ими. ― Что именно было не понятно, когда я говорил не покидать дом поздно вечером? ― строго спросил Александр, крепко сжимая девичьи плечи. Наталья бы и поверила, что он зол, да только слишком хорошо заметны волнения и страх. Он злился, потому что был напуган. — У меня было видение… ― прохрипел Николай, которого под руку держала обеспокоенная Настя. Бинх прикрыл глаза в раздражение, видимо находясь на пороге своего спокойствия, но все-таки повернулся к следователю, слушая его объяснения. ― Я нашел Даринку в Медвежьем овраге… Ее там ранили… Наталья Павловна встретила меня у края деревни. Это она остановила кровотечение Дарины и фактически спасла ей жизнь. — Вы, Наталья Павловна? ― удивленно проговорил Бомгарт, разглядывая аккуратный шов на шее девушки. Немного обработать раствором, возможно, кое-где ослабить, но в целом работа была потрясающей, особенно учитывая, что проделана она была ночью без света и необходимых инструментах. — Да. Меня ссылали в… монастырь где-то на год, там этому и научилась, ― ответила маркиза. Настя быстрым, неуловимым движением приподняла подбородок, словно что-то спрашивая у подруги, и Наташа таким же быстрым движением опустила глаза и снова подняла. — Что же, это потрясающе. Вы спасли жизнь этой девушке. Браво. Мое вам искренне уважение, Наталья Павловна, ― бодро заметил доктор. — Благодарю вас, Леопольд Леопольдович, ― сухо ответила Наташа, беря полицмейстера под руку. Александр сжал ее пальцы в своих. — Так что ты делала на окраинах? Кажется, приказ был для всех, ― твердо произнес он. — Я еще утром хотела отправиться в поместье, забрать кое-какие вещи. Но вы все были заняты, и так получилось, что, грешным делом, решила отправиться на ночь глядя одна. Глупо, знаю, ― проговорила она, под конец легко улыбнувшись. Внутри Александра все вскипело, Наташе показалось, что еще немного и он ее придушит. Настя, видимо, думала так же. — Но все хорошо, что хорошо кончается. Правда, Александр Христофорович? ― заметила она. Полицмейстер, который раз за день попытался справиться с раздражением. — Да, Анастасия Максимовна, да, ― без удовольствия проговорил он. ― Вы молодец, Гоголь. Отдыхайте, а завтра жду вашего отчета обо всем произошедшем. Дарину забрал доктор, обещая позаботиться о ней. Настя увела Гоголя, а Бинх, грозно сверкая глазами, повел Наталью домой. *** В комнате Гоголя Настя сожгла какую-то траву для восстановления сил и спокойствия, навела ему какие-то чаи с разными травами и следила, чтобы он выпил абсолютно все. Попутно она слушала рассказ о том, что случилось в Медвежьем овраге. ― Противостоять демону такой силы требует немалых сил, ― улыбнулась Настя, сидя на кровати напротив Гоголя, и смотря на то, как он перестает трястись и медленно согревается. ― Это потрясающе, Николай. Только я так и не поняла, как ты нашел Кровоцвет? Это под силу только темной стороне. ― Оксана… ― начал Николай, но Настя странно дернулась, и лицо ее окаменело. ― Оксана? Гоголь замолчал. Он протянул руку к возлюбленной, но ведьма дернулась в сторону. Он казался ей в эту минуту дико уставшим, разбитым путником, который куда-то все шел, шел и не мог дойти. ― Настя, я… ― Ты обратился за помощью к Оксане? ― холодно произнесла она, но Николай понял, что отвечать на это не стоит. ― Почему к ней? ― язвительно спросила Аксимова, понимая, что может, нужно было и помягче. Гоголь прочистил горло, и повторил то, что уже говорил Наталье Идрисовой, только другими словами. ― Она… она может мне помочь и при этом… ей ничего не грозит. А ты живая, и тебя можно ранить. Или даже убить, ― сказал дознаватель, закрывая глаза, собираясь с силами, которые, казалось, покидали его. Он был измотан, и уже понимал, что она скажет. Настя фыркнула, она встала и подошла к окну, вглядываясь в темный двор, словно нашла там что-то интересное. Спустя минуту она начала говорить, не оборачиваясь к Николаю. Сейчас она ему казалась призраком: блеклым, почти прозрачным, зыбким, как дымка, которая вот-вот испарится. Мужчина содрогнулся при виде этого безжизненного существа перед ним. ― Ты просишь совета у мертвой русалки, которая влюблена в тебя, но ты ни за что не обратишься за помощью ко мне. Этим ты не уберегаешь меня от бед, ― она посмотрела на него холодными, непроницаемыми голубыми глазами, и бросила, как удар хлыстом. ― Этим вы серьезно задели мои чувства. И вышла, тихо прикрыв за собой дверь.