Лабиринт

      За два месяца Линдеманн приезжал к Ингрид три раза. Он погряз в текущих делах гестапо: поступила информация о возможном предателе среди офицеров, и Тилль лично усердно прорабатывал почти каждого. Лишь когда все немного стихло, он решил проведать Деро, а заодно — заглянуть и к Швейриг, точно по нему тосковавшей.       Только вот стоило Тиллю войти в кабинет друга, как Гои погряз в рутинные дела концлагеря. И Линдеманну оставалось ждать. Сперва он просто валялся на диване, а затем, когда безделье наскучило, принялся разглядывать коллекцию оружия, уютно расположившуюся за стеклянными створками высокого шкафа сразу за рабочим местом Деро. Когда в дверь постучали, Линдеманн крутил в руках раритетный пистолет с резьбой на рукоятке.       — Прошу меня простить, группенфюрер Гои, — донеслось до Тилля, и он поднял взгляд.       В дверях стояла Анна. От былой свежести лица и красоты мало что осталось. Щеки заметно впали, сделав и без того выразительные глаза еще больше. Только вот того самого блеска в них уже не наблюдалось. Теперь там поселилась скорбь и озлобленность на весь мир. Тилль заметил, как затряслись ее тонкие худые и наверняка ледяные пальцы.       — Неожиданная встреча. — Тилль отложил оружие и, усевшись в кресло Деро, скрестил перед собой руки. Он походил на именитого и значимого человека, которому все вынуждены были поклоняться. Впрочем, это не настолько было далеко от истины.       — Ч-что ты здесь делаешь? — голос Анны предательски задрожал, а тело лишилось способности слушаться. Она была готова безвольно рухнуть на пол.       — Надо же: на «ты». Как мило. — Тилль улыбнулся, но это больше напоминало оскал.       — Где… Где группенфюрер Гои? — уже более твердо произнесла она. Подняв голову, она сглотнула. Все же сил ей хватило, чтобы собраться и показать, что она не окончательно сломлена.       — Занят чем-то. — Линдеманн продолжил вертеть в руках оружие, делая вид, что изучает искусную резьбу. Но как только Анна развернулась и направилась к выходу, Тилль направил его на нее.       — Тронешься — снесу голову. — Для пущей убедительности он снял с предохранителя.       — Тебе мало? — Лишенный каких-либо эмоций голос веселил Тилля.       — Сомневаешься? Я люблю это. До мозга костей. — Он убрал оружие в сторону и откинулся на спинку кресла. Неимоверное спокойствие животного, готового сорваться в любой момент и уничтожить случайную жертву.       — То есть взять силой замужнюю женщину для тебя повод посмеяться? — Анна вскипела от злости. Ее голос вновь приобрел краски. Теперь в нем различалось омерзение к Тиллю и ненависть.       — Именно. — Улыбка на лице Линдеманна раздражала Анну. Хотелось вырвать ее с корнем, уничтожить.       — Я решила рассказать все им, — выдала Анна без колебаний. Она давно уже думала об этом. Но никак не могла решиться. Недосказанность перед мужем давила на нее, мешала жить дальше. Она нуждалась хоть в толике поддержки, но никто не мог ей ее дать. Никто и не догадывался, что она в себе носила.       — Думаешь, тебе поверят? — Линдеманн отрицательно покачал головой, выдохнув. Такая бравада казалась ему наигранной и глупой. — Я был лучшего мнения о твоих интеллектуальных способностях.       — Мне, может, и не поверят, — спокойствие, вернувшееся к Анне, помогло озвучить пришедшую в голову мысль, — но ребенку, который будет похож на своего отца, точно поверят. — Анна ликовала, когда улыбка покинула лицо Тилля, но вскоре она снова вернулась, пронзая все тело леденящей дрожью.       — А давай. — Линдеманн махнул рукой, будто благословляя на столь трудное дело. Сперва он действительно напрягся от услышанного, но после понял, что даже такую оплошность можно повернуть в свою сторону.       — Что? — прошептала вновь побледневшая Анна. Верить в то, что Линдеманн так просто сдался, было бы абсурдным.       — Расскажи всем. Только пойми одну вещь: я — группенфюрер СС, а ты — никто. Как думаешь, сможет ли твой муженёк работать дальше? Хватит ли у него сил очистить свой мундир? Тебя же будут величать шлюхой. И будут говорить, что ты решила использовать меня для своих грязных целей. Например, перевод герра Анлауффа сюда, затем и в гестапо… — Тилль устало зевнул, прикрыв рот ладонью. Столь пустой разговор утомил его. — Это клеймо на всю жизнь, дорогая. И тебе, и мужу. А это… — Он ткнул указательным пальцем в живот. — Никто. Он сдохнет, ещё не родившись. Знаешь почему? — Анна не могла сдвинуться с места. Все ее тело, все мысли заледенели. Она проигрывала в сознании то будущее, о котором говорил Тилль. Линдеманн уже стоял рядом с ней и смотрел сверху вниз. Страх разносился по венам, но Анна ничего больше не предпринимала. Все было абсолютно бессмысленным. Но ее помутневшие глаза, и без того лишенные блеска, еще смотрели на Тилля с укором. — Потому что с такими, как ты, поступают, как с животными. Иди. Расскажи всем. Или подожди, пока родишь, а потом кричи на каждом углу, — Линдеманн выплюнул эти слова. Поглощенная ужасом Анна, казалось, смирилась. Тилль убил в ней все то, что хотел. И теперь наслаждался своей работой.       Тилль вернулся к столу и убрал позаимствованное оружие. Анна, больше походившая на тень местных заключенных, покинула кабинет и направилась домой. Ей не хотелось ни с кем больше разговаривать, а уж тем более — с Рене, к которому и приходила. На выходе она столкнулась с Деро, который спас её от падения.       — Фрау Анлауфф, здравствуйте. Вы что-то хотели? Если Вы к Рене, то он сейчас…       — Нет, я… Я уже все решила. — Ком в горле мешал разговаривать. Анна судорожно пыталась сглотнуть горечь, но это плохо получалось.       — У Вас что-то случилось? — обеспокоенно поинтересовался Деро. — Может, вызвать герра Анлауффа? Или хотя бы воды выпьете?       — Нет, — отрезала Анна. — Я, пожалуй, пойду. — Она натянула настолько наигранную улыбку, что Деро нахмурился. Он молча проводил ее взглядом.       — Ну ты даёшь, конечно! — с порога начал Гои. — Сломал беднягу. Расскажешь как? — Деро сел в свое кресло и, глотнув воды, уставился на Тилля, приготовившись выслушать занимательную историю.       — Пришла, начала ныть, — отмахнулся Линдеманн, изобразив презрение. — Говорит, мол, беременна от меня. — Он взмахнул руками. — И расскажет всем об этом. — Линдеманн сел на диван и, откинув голову назад, закрыл глаза. Он больше устал от ожидания Деро, чем от недавнего разговора.       — Стоп, стоп, стоп! Когда ты успел? — Деро поднял брови и сжал губы, пытаясь вычислить возможный день. Приказ поступил не так давно, а результат уже приближался.       — Когда с рыжей моей были у ее родственников. — Уголок губ Тилля дернулся в улыбке, оголяя резец.       — А я все думал, с чего это ты вдруг так к Ингрид проникся. — Деро покачал головой. Он не мог поверить, что просчитался и допустил возможность симпатии Линдеманна к Швейриг. — Обоюдно? — уточнил Гои.       — В моем стиле, — хмыкнул Линдеманн. И вздохнул. Он не особо любил распространяться о методах исполнения приказов. Не все их разделяли, но результат всех устраивал. Поэтому глаза на это всегда закрывались.       — Все-таки бедняжка… — Деро опустил голову и приложил руку к сердцу, изобразив вселенскую скорбь.       — Мне нет дела. — Тилль пожал плечами. — Проблема решится сама собой. Увидишь.       — И то верно. — Гои кивнул. Пусть он и считал порой Тилля бездушным, но все же отменным исполнителем и манипулятором. Деро ухмыльнулся, проиграв в голове возможную картину произошедшего. Он отметил про себя, что обязательно при более удобном случае поинтересуется подробностями разговора с Анной. Ее вид, убитой и опустошенной, говорил о многом.

***

      Пустой дом, раньше всегда даривший Анне спокойствие, теперь давил своими стенами и убийственной тишиной, выдвигая на первый план ее одиночество. В груди удары то и дело меняли свой ритм. Темные пятна перед глазами сгустились, как только Анна прошла мимо гостевой комнаты. Никто не слышал, не знал, что произошло тем утром. И сейчас она находилась одна, поэтому крик сломленной и растоптанной женщины вышел наружу. Он отразился от холодных стен и вернулся обратно. Анна не узнавала собственного голоса, не узнавала саму себя. Ее словно вывернули наизнанку, загнали в угол, вырвав перед этим из груди сердце, превратив его в уголь. Все чувства отключились, представив место одной-единственной навязчивой идее: она не имела права позволить из-за себя страдать самому любимому человеку всей жизни. Сложив руки на животе, Анна прислушалась к своим ощущениям. Однако ничего, кроме ужаса и отвращения, не почувствовала. Ничего не грело и не трогало ее. А периодически тянущая боль напоминала лишь о Линдеманне. Желудок давал знать о естественном желании потребления пищи, но Анна упорно игнорировала это. Чтобы заглушить тошноту, она выпила стакан безвкусной воды и, устроившись на кровати коленями к стене, закрыла глаза. Со сном Анна распрощалась давно и уже не надеялась, что получится погрузиться в спасительное «царство».       Рене вернулся ближе к ночи. Как всегда. Минута в минуту. Ингрид слышала, как он раздевался, как вздохнул, смотря на нее. Наверняка снова думая, насколько она умаялась за день. Теплое одеяло накрыло ее тело. Слезы тут же подступили соленым комом и защипали в носу. Лишь когда Рене тихо закрыл за собой дверь и по обыкновению отправился в душ, Анна поднялась с кровати. В горле пересохло, а с этой жаждой бороться было куда сложнее, чем с противным желудком.       Она бросила взгляд на аккуратно сложенную форму, на которой черным спасительным пятном лежал табельный пистолет. Рене всегда брал его везде с собой, но по какой-то причине сегодня оставил в спальне. Анна ничего не понимала, не отдавала отчет своим действиям. Она машинально сжала в руке оружие. Обычно холодные дрожащие пальцы сейчас налились теплом. Последнее, что пронеслось в ее голове, — только так она защитит любимого мужа от самой себя. Он достоин лучшей жизни, достоин карьеры и способен принести пользу Третьему Рейху. А она…       Всего один выстрел и биение сердца становилось все реже и реже. Внезапный шум заставил Рене выбраться из душа, наспех обернувшись полотенцем. Вспомнив, что пистолет остался в спальне, он кинулся туда, но, заметив на полу красное пятно, он обошел кровать. Его пистолет был там, зажатый в руке Анны. Анлауфф выдохнул, почесав затылок и, одевшись, позвонил Деро.       — У меня проблемы, — абсолютно спокойный голос разрезал царившую тишину. — Да, как можно быстрее.       — Что у тебя? — едва войдя в дом, начал Деро. Он явно был обеспокоен таким внезапным ночным звонком друга, что сорвался с рабочего места.       — Сразу говорю, что я не причём. — Рене провел Гои в спальню и указал на тело.       — Проблема и вправду ликвидировалась сама собой, — пробормотал себе под нос Деро, внимательно всматриваясь в бледное лицо Анны.       — Мне нельзя было поведать о данной задаче? — Рене достал сигарету и протянул вторую Гои.       — Не я решаю. — Гои поднял вверх указательный палец, кивнул головой и прикурил от представленной Анлауффом зажигалки.       — Тогда ясно. — Рене нахмурился и втянул в себя дым. — Они не объяснили причину? — Ему не понравилось, что столь серьезная задача прошла мимо него.       — Перестраховка по поводу тебя. — Деро опустился на кровать, откинув подальше от себя шелковый халат.       — Я давал повод? — Анлауфф изогнул бровь, прислонившись к стене. Спорить с приказами не было ему присуще, но иногда они вызывали вопросы.       — Слишком вошел в роль. Наверное, не хотели рисковать, — озвучил свое предположение Деро.       — Получается, у меня новая роль? Убитый горем вдовец… — Рене хмыкнул. — Даже смешно. — На лице Рене проступила улыбка. Он задумался и снова спросил: — Это Тилль ее так? — Догадаться было не сложно. Слишком знакомый почерк.       — Кто ж ещё. — Гои улыбнулся, наполняя квартиру серой дымкой. — Взял силой. Она начала ему плести про ребенка и про то, что расскажет все тебе и Ингрид.       — Тиллю так не понравилась идея отцовства? — Рене изобразил удивление. Он тут же представил большого Линдеманна, окруженного мелкими пацанятами, дергающими его за рукава. И едва сдержался от смеха.       — Возможно, он просто боится, что после появления ребенка, пришлось бы завязать с распутной жизнью. — Друзья одновременно засмеялись. Рене демонстративно вытер ладонью лоб, выдохнув. — Нельзя так смеяться. — Деро смахнул слезу.       — Глупая она все-таки, — подойдя к телу, произнес Рене. Он взглянул на жену. Его лицо не выражало ни одной эмоции. — Даже слишком. — Анна для него была всего лишь обычной задачей. Вынужденным выполнением приказа. И вот сейчас задание завершилось. — А что ей он наплёл?       — Давление тобой. — Рене наигранно поднял брови и, округлив глаза, прижал руку к груди, будто изображая приступ. Деро прыснул от смеха, закрывая глаза.       — Как мило с его стороны. Растрогал до слез. — Анлауфф достал бутылку водки из бара. — Будешь?       — Я за рулем, — вздохнул Гои и поднялся с кровати. Он взглянул на часы. — Третий час. Мне еще надо успеть домой заскочить. Два дня там не появлялся.       — Получается осталось немного. — Рене умиротворенно вздохнул, откручивая крышку. Сделав глоток, он поморщился. — Гадость. — Деро сжал губы и покачал головой. — Так понимаю, теперь я скорбящий вдовец. — Анлауфф свел брови, состроив печальный взгляд. — Тилль со своей этой… достают документы, и дело сделано. — Приближение финала не могло не радовать. Притворяться грустным Рене не любил. — Передай нашим друзьям «привет», — попросил Анлауфф на пороге.       — Обязательно. — Деро хмыкнул и, натянув фуражку, добавил: — Да. И вызови скорую. Ну, и сыграй горе, конечно.       — Будет сделано, группенфюрер, — Рене встал по стойке смирно и тут же рассмеялся.