***
В оговоренное время они вышли из помещения и направились в сторону леса. Все вокруг наполнилось звуками выстрелов, запахом пороха, проникая в лёгкие, а во рту упорно оставался привкус крови. Лишь оказавшись возле ряда унылых черных труб, торчащих из кирпича, удалось выдохнуть. Машина стояла ровно в указанном месте. — Ты долго, — выдохнул водитель, пожав руку Анлауффу, как только тот сел на переднее сиденье. Улыбка тут же появилась на лицах обоих. — Задержался, прости. — Рене усмехнулся и повернулся назад, всматриваясь в уставшие лица вынужденных «коллег». — В общем, это Тилль, Деро и Ингрид, — добавил он уже на русском. — Ее можешь не запоминать. — Рене, не наглей, — рыкнул Тилль, вмиг вернув свой стальной убийственный взгляд. — Молчу-молчу, — подняв тут же руки выпалил Анлауфф. — Он знает хоть кто ты? — Водитель пренебрежительно взглянул на Тилля в зеркало заднего вида. — Нет. — Рене пожал плечами. — Поэтому себя так и ведет. — Наглая улыбка одним уголком рта способна была пробудить в Линдеманне всю его ярость, но Тилль лишь сжал кулаки. — Ну да все равно. Что там на линии фронта? — Мотор зарычал, и машина рванула вперед. — Как обычно. О тебе спрашивал генерал. — Что спрашивал? — Развалившись на сиденье, Рене подложил руку под голову. Ехать им нужно было еще довольно долго до следующего перевалочного пункта, но рядом с братом все стало немного проще. — Когда ты поднимешь свою задницу и вернёшься обратно. — Короткий смешок — и вновь лицо стало серьезным, а глаза буравили раскинувшуюся перед ними дорогу. — Хах, в его духе, — рассмеялся Рене. — Ну, я сказал, что сегодня может накрывать поляну. Поэтому, если что, готовься к празднику. Под русскую незнакомую речь Ингрид понемногу погрузилась в сон, опустив голову на плечо Тилля. Сидеть между мужем и Деро ей было настолько комфортно, что даже выстрелы начали звучать приглушеннее. — Мне тоже не особо нравится наше положение, — как можно тише произнес Деро, делая вид, будто что-то поправил на плече Ингрид. Он видел напряжение Линдеманна даже сквозь его непрошибаемое спокойствие. Тилль лишь едва заметно махнул ладонью и еще больше нахмурился. До этого момента Деро мог хоть как-то управлять ситуацией, но сейчас власть медленно утекала сквозь пальцы.***
Дорога в Москву вымотала неимоверно. Ингрид, уставшая больше всех и истосковавшаяся по самым обычным вещам, как принятие ванны, готова была разреветься, когда они въезжали в огромный и шумный город. Столица новой «родины» поразила ее своим величием и душевностью. Ингрид крепко сжимала ладонь Тилля, всматриваясь в мелькавшие за окном здания, витрины, глядя на людей… Казалось, она перенеслась в совсем иной мир. Однако ощущение в груди, что они находились среди тех самых врагов, которых держали в камерах, разрывала внутренний мир на части. И лишь спокойное, уставшее и осунувшееся лицо Линдеманна, предотвращало раскол сознания. — Сейчас в гостиницу. Приведите себя в порядок, — глянув в зеркало заднего вида, произнес водитель, — а после — за вами приедут. Час на все. Русский язык резал слух Швейриг. Она вслушивалась в скрежещущие жесткие слова, улавливая знакомые звуки. Молчать и не проронить ни слова — самое сложное, что могло ей достаться. Ингрид пыталась спросить, разузнать во время поездки, но всякий раз Тилль грубо прерывал ее. В итоге она сдалась, сжав губы. Ее словно заключили в раковину, звук в которую имел право только проникать. Взглянув на Рене, самодовольно развалившегося на переднем сидении, ее вновь пронзило странное ощущение, будто все это время он что-то недоговаривает. И Тилль также явно это ощущал. Но продолжал гонять во рту сигарету, уставившись впереди себя. Оснований нервничать у него было предостаточно: весьма специфичные методы; достаточно большой послужной список уничтоженных советских военнослужащих; слишком быстрое принятие решения о смене стороны. Даже факт, что он был далеко не последним офицером гестапо и обладал немалой информацией, не мог затмить всех минусов. Способом, коим его вынудили работать на СССР, тоже гордиться не приходилось. Да и навыки проведения допросов наверняка не являлись преимуществом. Но даже несмотря на понимание всей ситуации Линдеманн продолжал вести себя непринужденно, не позволив лишний раз Анлауффу ухмыльнуться. В ничем особенно не примечательном гостиничном номере Тилль молча принял душ первым. Ингрид с немалой вероятностью должны были оставить дожидаться именно здесь. И у нее еще было много времени, чтобы привести себя в порядок. Горячий душ раскалывал уставшее тело, наливая каждую мышцу тяжестью, будто предвещая серьезные скорые проблемы. Покрасневшая кожа ответила ярким покалыванием, когда вода сменилась легким движением на обжигающий холод. Этот способ приводить мысли в порядок Тилль часто использовал, когда существовала необходимость здраво мыслить. Линдеманн едва успел привести в порядок новую одежду, к которой он все никак не мог привыкнуть, как с тихой грустью вспомнил идеально сидевший на нем мундир. Теперь он был похож на обычного «товарища» из толпы. В дверь постучали и Тилль, взглянув на уснувшую Ингрид, покинул номер с гордо поднятой головой. Черный автомобиль ждал возле выхода. Деро уже находился на заднем сидении, и Тилль усмехнулся. Гои на удивление выглядел слегка встревоженным, хоть и пытался это скрыть. Но Линдеманн слишком долго знал его, чтобы не заметить такое. — Ты уж слишком довольный, — заметил Деро, когда Тилль устроился рядом. — Как вообще себя чувствуешь? — А есть о чем переживать? — Линдеманн натянуто улыбнулся, сглотнув. Деро всегда замечал и знал куда больше. И если уж его что-то тревожило, то стоило задуматься. — Тилль, ты же знаешь, что… — Деро нахмурился. — Не все так радужно. — Прекрасно понимаю. — Привычный ровный тон Линдеманна не выдал его тревожность, но Гои знал, что Тилля что-то волновало. — Давай не будем тянуть время. Его и так мало. — Тилль сжал губы, замолчав. — Мы оба понимаем, что это может оказаться последним разговором… — Перестань, — Деро попытался отмахнуться, но Линдеманн показал всем видом, что намерен договорить: — Просто пообещай, что присмотришь за Ингрид. Я вроде как теперь в ответе за нее, но по твоей милости. — Раскатистый смех врезался в сознание Деро, заставив поморщиться, закрыв глаза. — Рене обещал, что… — Не подпускай его к ней. — Тилль сжал кулаки. Наигранное безмятежное выражение лица сменилось сухой сдержанностью, грозящейся рухнуть и представить клокочущую внутри злобу. — Просто не подпускай его к ней. И вообще — еще ничего не известно. — Тилль отвернулся, давая понять, что дальнейшее обсуждение данной темы поддерживать не собирается. Деро лишь коротко вздохнул, прокручивая варианты, при которых Линдеманна ждало что-то лучше смерти или цепочки лагерей. — Значит, Тилль Линдеманн… Группенфюрер отряда СС. Как интересно. — Мужчина, развалившись на стуле и выпуская дымовые кольца, чья голова была испещрена сединой, небрежно держал в руках какие-то документы. — По мне, так бывших фашистов не бывает. Всех бы… — Он не успел договорить, как дверь в кабинет распахнулась и твердой походкой вошел Рене. Он бросил довольно странный взгляд на стоявшего Тилля. Только недавно грозный и хамоватый офицер уже стоял, вытянувшись по струнке и отдавая честь по всем правилам. — Вольно, — бросил Рене. — А ты присаживайся. — Он кивнул на табурет напротив стола и тут же занял место за ним. Тилль поморщился и свел брови, но, сдерживая рвущуюся неприязнь, все же расположился на представленном месте. Анлауфф усмехнулся, наблюдая, как Линдеманн с той же самой привычной высокомерностью закинул ногу на ногу и хлопнул по карману, где обычно покоились сигареты. — Курить? — Тилль дернул плечом. — Прости, здесь не положено. — Наблюдать за то и дело меняющимися эмоциями Тилля доставляло Рене большое удовольствие. — Ничего, обойдусь, — ответил Линдеманн, вернув наконец полнейшую непроницаемость. — Давай уже озвучивай, что должен, и покончим со всем этим. — Что ж ты так сразу? — Анлауфф расплылся в улыбке и положил на стол фуражку. — Странно, не так ли? — Уголок губ Тилля дернулся, предупреждая о возможном срыве эмоций, но Рене упорно игнорировал все предупреждения. — Расскажи, каковы ощущения? Как это — оказаться никем в чужой стране? — Рене. — Линдеманн подался вперед, оскалившись, — ты весьма глупо отказался от наручников. Я же не посмотрю ни на что и разукрашу твою наглую морду. Нос слишком быстро, гляжу, зажил. — На твоём месте я бы не высказывался таким образом. — Анлауфф облокотился на стол и положил подбородок на сложенные ладони. — Глупо выглядишь. — С чего вдруг? Я не твоя собачка и прекрасно знаю, что могу сделать с тобой даже здесь. — Здесь. — Рене стукнул пальцем по столу. — Ты — фашист, выродок. Иными словами: никто. — А сам-то пушистый и прекрасный? Не смеши меня, Анлауфф. — К горлу медленно поднималось что-то колючее и горячее, царапая гортань и вызывая хрипоту. — Я не фашист, а агент. Поверь, что здесь… что там… — Рене улыбнулся, сощурив один глаз. — Это о многом говорит. И теперь от меня зависит, что будет с тобой и рыжей. — Мне заткнуться и безропотно слушаться твоих приказов? А не охренел ли ты? — Сейчас расскажи мне, почему я должен помочь тебе? — Ровный и равнодушный голос прервал Тилля, не дав ему даже возможности сказать что-то еще. — Анлауфф. — Линдеманн стиснул челюсти и подался вперед. Еще одно слово и Линдеманн был готов послать ко всем чертям сдержанность и благоразумие. — Да расслабься. — Рене цокнул языком и небрежно провел ладонью по свежевыбритой щеке. — Примут тебя в штаб. Поэтому выдыхай. — И кто мой начальник? — Гнев начал немного отступать благодаря хоть какой-то определенности. — Он перед тобой. — Анлауфф улыбнулся настолько широко, насколько мог. Его глаза блестели, да и сам он, казалось, стал больше. — Анлауфф, я не собираюсь слушать эту хрень. Отведи меня к начальству. — Линдеманн даже не сразу ответил, пытаясь обработать повернувшуюся задницей судьбу. — Ну как знаешь. — Равнодушно пожав плечами, Рене направился к двери. — Идем. Следуя за Рене по узким коридорам не больно уж отличавшимся настроением от гестапо, Тилль морально готовился увидеть перед собой нового начальника. Он уверял себя, что все не так уж и плохо, пытаясь найти хоть какие-то плюсы в своем положении: остался жив; под боком удобная женщина; не отправлен пока что гнить в советский лагерь… Оказавшись у светлой двери, Линдеманн выпрямился, готовясь услышать вынесенное решение. Анлауфф зашел первым, быстро приложил ладонь ко лбу и ухмыльнулся. Тилль же решил ограничиться кивком вместо приветствия. — О, подполковник Анлауфф. — Седой мужчина дружелюбно улыбнулся, привстав на кресле, и тут же сел обратно, уставившись на Тилля, пронзив его безъэмоциональным взглядом. — Ты уже сказал ему, что теперь он под твоим командованием? — Подполковник Анлауфф? — тихо переспросил Тилль. Значит, Рене не соврал. Вся жизнь Линдеманна действительно теперь находилась в руках этого выскочки, и Тилль мог поклясться, что уже слышал ее треск.