Бояться нельзя любить

Всё оказалось не так страшно. Солурд стоял под щитами, напряжённо подняв руку с палочкой, и об атаке даже не думал — самому бы не огрести. ЗоТИ с Гриффиндором — это не только шуточки вполголоса, ободряющая аура Золотого Мальчика и таинственные переглядки. Это ещё и тренировка с натасканными на атаку подростками, половина прошлого года которых была посвящена Выручай-комнате. Движения Гермионы, точные и хлёсткие, обращались хитроумными чарами. Она специально не давала ему ни секунды на контратаку, как и все, опасаясь необъяснимых «траекторий Огилви», по феномену которых профессор Флитвик даже хотел писать научную работу… Но так и не нашёл прочной доказательной базы, за чем дело и встало. Закончился урок тем, что Солурд пропустил-таки очередной удар в брешь щита и колодой грохнулся на пол, замерев под гнётом Ступефая. Гермиона получила заслуженное Превосходно. Солурда наградили выстраданным Фините. Все счастливы. Уже в коридоре его догнал взъерошенный Гарри, раскрасневшийся и довольный — честно обставил Рона в их маленькой баталии, — хлопнул по плечу, шепнул весело: — Не опаздывай! И умёлся дальше, сам похожий на снитч, который привык ловить: яркий и стремительный, вроде вот он, рядом, а моргнёшь — уже в другом углу замка крылышками трепещет, следующего наивного дурачка дразнит. За ним Гермиона и Рон спешили недремлющим конвоем, что-то на ходу выговаривали, смеялись. Солурд почувствовал лёгкий укол зависти: он за эти пять с хвостиком лет ни с кем так сильно не сдружился, только приятелями оброс, как дьявольские силки побегами. У него была Сьюзи, но кроме него у неё была целая россыпь Падм, Ханн, Лиз и прочих Пенелоп. Не то чтобы его это расстраивало, но иногда скреблось на душе что-то такое… неуверенное. Хаффлпаффец — и без друзей. Смешно же! В Большом зале запахи сплетались в причудливый клубок, смешивались и перетекали один в другой: еды, парфюма, земли, влаги, — на улице выпал снег, и кто-то знатно извалялся в сугробах по дороге из теплиц, — пота и дерева. Солурд задержал дыхание, морщась, и резко потёр нос, надеясь избавиться от этой взрывной смеси. Нельзя сказать, что помогло. На обед предлагали варёную морковь, куриные котлеты и пирог с ягодами. Конечно, вокруг на столах было ещё энное количество всякого, вкусного и не очень, а перед Солурдом стояла именно морковка. Как и вчера. И позавчера тоже. Эльфий заговор, да? Это точно он, Солурду никаких подтверждений не надо. Он не любил тянуться через полстола за чем-нибудь вкусным, как и отвлекать окружающих от удовлетворения честно нагулянного аппетита, но пришлось похлопать Джастина по плечу, виновато хмыкая на вопросительный взгляд, и попросить: — Можешь передать что-нибудь, что не морковка? Тот подавился смехом — благо жевать перестал — и послушно поставил рядом горошек. На возмущённый писк тихо захихикал, мол, точнее нужно с формулировками, но переставил ещё и печёный картофель. Хмурое «спасибо» Джастин и вовсе встретил ехидно приподнятыми бровями, отчего его скуластое лицо приобрело глупое выражение, и вернулся к еде. Размышляя о том, что угораздило же его попасть на «самый дружный факультет», где обитают такие вот… барсуки, Солурд скользил взглядом по залу. Пока взгляд этот, жёлтый и отстранённый, не споткнулся о белокурую нимфу, облачённую в сине-серебряные цвета. Эрин сидела с подружками, увлечённо крутила в воздухе изящными пальчиками и что-то наставительно вещала. Солурд видел лишь её узкую спину и небрежно перехваченные резинкой кудряшки, но доподлинно знал, что вот сейчас Эрин сосредоточенно нахмурила острый носик и лукаво изогнула блестящие от помады губы. Аппетит пропал с концами, не оставив обратного адреса, по которому его ещё можно было найти. Солурд вяло скрёб вилкой по тарелке, превращая котлету в поле неравной битвы. Краем уха слушал причитания умницы-Ханны о том, что Травология была «ужас что такое», и рассуждения Эрни о пользе и вреде… чего-то, что Джастин по своему обыкновению перевёл в квиддич и шуточки о неудобной форме. Студенты начали расходиться, и Солурд решил тоже не задерживаться, тем более ему назначили свидание. Стало смешно от этой мысли, а потом, почти без перехода — неуютно. Хотелось разобраться с этим побыстрее и радостно забыть, как страшный сон и экзамен по зельям. Ещё и к Снейпу вечером, оу… Лучше об этом не думать. Солурд, перепрыгивая через ступеньки, бежал к Выручай-комнате. Сумка билась о бедро — наверняка скоро появится синяк, — а расползающиеся по классам студенты провожали его понимающим взглядами: на урок опаздывает, несчастный, в той стороне как раз кабинеты Арифмантики и Трансфигурации. Поди пойми, куда опаздывать страшнее. Он старался не обращать внимания на тихие шепотки, но в итоге, отвлечённый перекрутившейся лямкой, не заметил коварной подножки. Растянуться на полу — не растянулся, Мерлин миловал, но о стену плечо ссадил, наверняка кожу стесал даже, благо мантия уцелела. Запахло чем-то терпким и пряным, как специи, заставив чихнуть и потереть заслезившиеся на секунду глаза. — Падать в ноги — твоё хобби, Огилви? — спросил растягивающий гласные голос. Солурд вскинул голову, рассерженно хмурясь — опять слизеринцам неймётся. Малфой задрал острый нос, ухмыльнулся, и черты его лица, мелкие и невыразительные, стали крайне похожими на хорёчьи. — Может, тогда и ботинки мои почистишь? С тех пор, как Гарри каким-то хитровывернутым способом победил Того-кого в Министерстве, враждовать с ним стало опасно, — что не мешало некоторым высказывать своё фи, — не поймут, а то и по голове настучат. Тем более «сынишке Пожирателя», хотя Малфой-старший снова вывернулся едва не из-под дементора. Как бы силён ты ни был, а от трёх четвёртых школы не отмашешься. Но мерзкий характер загонять в строгие рамки Малфою-младшему тоже не хотелось, и он начал уделять по капле своего сиятельного внимания всем сокурсникам, кроме Гарри Поттера. Благо хоть мелких не трогал — считал ниже своего достоинства. — В следующий раз, — пообещал Солурд благовоспитанно, и Малфой радостно оскалился, — пройдусь и по тебе, и по ботинкам особенно, Эванеско. Боюсь только, как бы целиком не стёрло. И побежал дальше, не слишком обращая внимания на то, что ему говорили вслед, и говорили ли. Перед входом в Комнату вышагивал Рон, похожий на оскорблённого гиппогрифа, и с такой же жаждой разрушений в светлых радужках. — Долго ходишь, — проворчал он почти миролюбиво, пальцами длинными за предплечье схватил — не вырваться. Сам огромный, как горный тролль, Солурд едва до груди его дотянется. Втолкнул в помещение, плотно закрыв за собой дверь. В этот раз Комната приняла вид гостиной благородной леди, не иначе: мягкий ковёр, удобные жёлтые кресла, круглый столик, пахнущий свежим лаком, изящные чашечки, белые, почти игрушечные. Витал запах крепкого чая и мяты, терпкий, заставляющий нос чесаться, а горло сглатывать в предвкушении. А ещё — нотки горькой полыни и приторно-цветочных духов. Два кресла из четырёх были заняты Гарри и Гермионой. Оба усталые, растёкшиеся по спинке, цедящие чай мелкими глотками. Солурд подумал, что уроки точно не могли так измотать, значит, тут что-то другое, куда более серьёзное… А то, что эта троица могла счесть серьёзным, маленького Солурда Огилви способно и вовсе убить. Он храбрился, с деланой непринуждённостью падая в свободное кресло. Рон сел в соседнее, тут же присосавшись к чаю, как к последней надежде. — Давайте не будем ходить вокруг да около, — предложил Солурд после минуты напряжённого молчания, — вы говорите, что случилось, я падаю в обморок, прихожу в себя и сваливаю. — Да как ты!.. — возмущённо вскинулся Рон, и чай выплеснулся на его колени. Он зашипел, стукнув донышком о столешницу, и потянулся за палочкой. — Всё бы вам шуточки… — Ты сказал о личной жизни, — меланхолично заметил Гарри, делая ещё глоток чая. Солурд подумал, что туда намешана изрядная доза Успокоительного, — когда мы столкнулись. Почему? — Духами пахнешь, цветочными, — пожал плечами Солурд. Он чувствовал себя неуютно и полагал, что скоро тоже потребует свою законную долю Успокоительного. — Я и подумал, что ночь хорошо прошла. Гермиона подавилась кашлем, — но не чаем, — засверкала карими глазами, как охотящаяся кошка, подалась вперёд. Не разделяй их стол — непременно бы нос к носу столкнулись. — То есть, чисто теоретически, ты можешь найти человека, который пахнет так же? — Теоретически да, — протянул Солурд, пытаясь сообразить, что тут вообще происходит. Его осенило. — Погоди. То есть ночь была настолько хороша, что память начисто отшибло? Мне бы такие развлечения… Гарри покрылся неровным румянцем, проступившим даже на шее, и стыдливо отвёл взгляд, нервно ломая пальцы. Гермиона кашлянула, то ли призывая к порядку, то ли сдерживая смех, и кротко улыбнулась. Один Рон был очевидно зол. Только-только избавившись от чайного пятна на брюках, он проворчал: — Я говорил, что не стоит никого впутывать! Сами бы разобрались… как-нибудь. — Гарри не помнит, Сол, — мягко проговорила Гермиона, посылая Рону предостерегающий взгляд, — куда ходит по ночам. Знает только, что ему там спокойно. Мы его даже караулить пытались и привязывать, но засыпаем, а верёвки исчезают. Я искала в библиотеке, но похожих чар не нашла, и… — И вы хотите использовать меня в качестве ищейки, — понятливо закончил за неё Солурд. — Как самого «с носом», после Снейпа, конечно. — Именно так, — сказал Гарри, кое-как справившись со смущением, — пожалуйста, Сол, я хочу понять, что происходит. — Хорошо, — легко кивнул тот, — я постараюсь, Гарри, но у девчонок бывают похожие запахи, и… Солурд осёкся: Гарри издал задушенный хрип. Гермиона успокаивающе похлопала его по руке. Рон фыркнул, поспешно отпивая большой глоток остывшего чая. Гарри помолчал, то ли собираясь с мыслями, то ли борясь со стыдом, но наконец выдавил: — Сол. Это не девочка.