Бояться нельзя любить

Ночной Хогвартс походил на склеп с привидениями: темно, холодно, пахло пылью и плесенью, от стены к стене неслись шорохи и тихое бормотание. Солурд поёжился, пряча ладони в карманах мантии (кончики пальцев нащупали фантики, бутылёк Восстанавливающего и тёплую рукоять палочки), и невероятным усилием воли уговорил себя отойти от входа в факультетскую гостиную. Чтобы завернуть за угол коридора, потребовалось ещё не меньше дюжины таких усилий. Он крался по ночному замку, сам себе поражаясь: докатился. Попадётся Филчу — одним снятием баллов не ограничится, наверняка тот ещё и половину преподавателей разбудит своими воплями. Завхоз в последнее время совсем бешеным стал. Ходил кругами, злой и осунувшийся, бормотал под нос «ну я вам всем!» и хихикал, противно так, словно вилкой по стеклу. Солурд цокнул, щурясь в темноту и почёсывая в недоумении щёку. Он не знал, куда идти. Караулить Гарри? Сказать оказалось куда проще, чем сделать. Можно, конечно, сидеть перед входом в гостиную Гриффиндора хоть всю ночь. Можно караулить его у входа в подземелья — ежу понятно, что Снейп и Гарри недаром дружно пахли ирисами. Можно и вовсе его не караулить, а вернуться в спальню и попытаться перекричать противный голос совести. Можно. А делать-то что? Из-за следующего поворота послышались шаркающие шаги и недовольное брюзжание. Заскребли коготки по камню. Солурд заметался, оглядываясь только-только привыкшими к темноте глазами, выискивая любую щель, которая могла бы его спасти. Щель нашлась за доспехами. Объективно не самый лучший выбор, Филчу сложно будет его не заметить, но посреди абсолютно пустого коридора — не считая запертых на ночь дверей — выбирать не приходилось. Солурд шмыгнул в нишу, задев краем рукава тихо звякнувшие наколенники. Филч приближался, сухой и сутулый, и пятно света от его фонаря приближалось вместе с ним. Солурд зажмурился, сворачиваясь в маленький костлявый клубок, прикрытый сверху форменной мантией. — Хе-хе-хе, они ещё увидят, дорогая, как грозен старина Филч, как он могуч! — бормотал завхоз, раскачивая фонарём и всплёскивая руками, словно уже кого-то казнил. Он прошагал мимо как ни в чём не бывало. Он не замедлил шаг, несмотря на то, что подозрительный комок нервов совершенно точно попал в пятно света. Миссис Норрис замяукала, заскребла когтями по камню: нарушитель, друг, лови-хватай! Но Филч только ногой дёрнул и пошёл дальше. Солурд наблюдал за этим широко раскрытыми глазами, сердце билось в горле от пережитого страха, от недоумения и облегчения. Зловредная кошка тянула Филча за штанину, словно пыталась от чего-то удержать, но тот спокойно шёл дальше, к одному ему ведомой цели. Солурд выдохнул. Расправил сведённые плечи, из клубка разматываясь в человека, и по стеночке выполз на свободу, снова задев наколенник доспеха. Мордред знает что такое. Сначала Гарри лунатил, теперь Филч с ума сходит. Что дальше? Возрождение Того-кого и восстание единорогов? Солурд бы ничему не удивился, право слово, даже явлению Сияния в этот бренный мир. Перед глазами вспыхнула картинка: зелёная нашивка на чёрной мантии, мягкая ткань под пальцами, тёплое дыхание в висок. Солурд почувствовал, как щекотные мурашки пробежались от копчика к затылку и лицо заполыхало румянцем. Он сглотнул, моргнул, пытаясь прогнать видение, но то никак не проходило, будоража рецепторы запоздалым осознанием. Какой Филч, какие тайны? В себя бы прийти от всего этого, а потом уже геройствовать. Солурд прислонился к холодной стене, запуская пальцы в волосы, и невидяще уставился на закрытую дверь напротив. Зрению нужно было снова привыкнуть к темноте, а ему — хорошенько обдумать всё происходящее. Итак, человек, доставивший его бренное тело в Больничное крыло — слизеринец. Слизеринец настолько благородный или самодостаточный, что предпочёл избавиться от внезапного подарка судьбы в виде по уши зачарованного хаффлпаффца, а не воспользоваться случаем и тем, что навязчиво предлагалось. Дело даже не в самом Солурде, конечно, кому он нужен, а в том, что он мог сделать или рассказать, влюблённо улыбаясь и совершенно не протестуя. Однако его не только дотащили до медиведьмы, но и не потребовали за это оплаты позднее. Солурд фыркнул. Это же слизеринец! Приберёг на будущее, не иначе. Он судорожно вздохнул, потирая горящие щёки ладонями. С тех пор, как он очнулся в Больничном крыле, пальцы были неправдоподобно горячими, на градус-два выше остального тела. Медиведьма (он снова забыл имя) сказала, что это странно, но никакой опасности не несёт. Кто там хотел греть чужие ледяные руки? Теперь на это есть все шансы, поймать бы. Или не стоит? Солурд не мог сказать, как поведёт себя, когда узнает… если узнает. И как поведёт себя тот, второй, светлый и ничем не пахнущий, с мягкими губами и сильными руками. Сердце зачастило и сжалось до колкого кома в горле. Солурд скривился, поверженный собственными фантазиями, развернулся, собираясь уже что-то делать, оттолкнулся от стены… Или не от стены. Крякнули крепления нагрудника, на которые пришёлся Солурдов вес, заскрипели сочленения доспехов, предупреждающе дзинькнула подставка… А затем загрохотали, зазвенели летящие на каменный пол запчасти, вскрикнул приложившийся копчиком Солурд. Сердце подскочило к самому горлу, перекрывая дыхание, а в ушах ещё несколько секунд стоял разноголосый гул. Такой грохот даже ополоумевший Филч не пропустит… — Миссис Норрис, ищи! — в ответ последней мысли рявкнул не успевший далеко уйти завхоз. За поворотом коридора заметались светотени. Солурд прикрыл глаза, пытаясь унять панические мысли и частящий пульс, но лишь скуксился, поднялся на ноги, ругнувшись под нос, и рванул в противоположную от Филча сторону, судорожно пытаясь вспомнить тихое место, чтобы спрятаться. Гостиная в другой стороне, кабинеты или закрыты, или под чарами, а Филч, на минуточку, не единственный, кто радеет за дисциплину по ночам. За грохотанием сердца и захлёбывающимся дыханием Солурд не слышал ничего, в том числе своих шагов. Привыкшие к темноте глаза быстро оглядывали знакомые коридоры, пытаясь найти хоть что-нибудь, что может даровать спасение. Наконец, перед лестницей в подземелья, он наткнулся на приоткрытую дверь, за которой была то ли подсобка, то ли ещё что похожее, и, недолго думая, ввалился внутрь. Закрытая дверь, к которой Солурд, зажмурившись, прислонился спиной, внушала слабое чувство безопасности. Он достал палочку, с третьей попытки повесив Запирающее. С перепугу не рассчитал сил и стёк на пол бескостным и бесполезным приложением к магическому артефакту. Выдохнул. И только тогда сообразил посмотреть, куда же его, собственно, занесло. Небольшая комната, тёмная и пустая, с сиротливо стоящим в углу то ли шкафом, то ли зеркалом, накрытым серой тканью: большим, в полтора Солурда в высоту и фута три в ширину. Из-под ткани выглядывала узорчатая подставка, отливающая металлом, и матовая зеркальная полоса. Значит, всё-таки зеркало. Или шкаф с зеркальными дверями. «Ай, да какая разница! — с досадой подумал Солурд, запуская дрожащие пальцы в растрёпанные пряди. — Мне сейчас только на свою испуганную рожу любоваться». Он часто дышал, непривычный к физическим нагрузкам и настолько интенсивному страху. Выяснил про Гарри, молодец, сто миллионов баллов с Хаффлпаффа за такое расследование! Спиной Солурд ощутил, как дрогнула дверь от рывка. И это мог быть Филч, который ни в жизни не пробьётся сквозь чары, а мог быть и не Филч, и тогда Солурд за свою шкурку ломаного кната не даст. Он соскрёб себя с пола и, панически оглядевшись, не нашёл укрытия лучше зеркала, оставляющего между собой и углом комнаты маленький треугольник, где, если постараться, Солурд мог спокойно спрятаться. Отсутствие пыли будет ему в этом подспорьем. Он только успел притаиться в своём укрытии, с нервным весельем подумав, что история таки циклична, как дверь распахнулась.