Бояться нельзя любить

В Большом зале царили смех, искусственный снег и конфетти. Чувствительный нос пощипывали запахи цитрусов и хвои, и Солурд тянул из себя улыбку, как акулу на леске — и тяжеловато, и бросить не получается. Сьюзи рядом щебетала о чём-то с кудрявой равенкловкой, восторженно закатывая глаза и периодически косясь на Солурда из-под пушистой рыжей чёлки. Традиционный стол, сегодня и все каникулы общий для учеников и учителей, ломился от праздничных угощений. Директор Дамблдор (по слухам, вернувшийся в Хогвартс ещё вчера) щеголял в очередной аляповатой мантии, угрожал (предлагал) ученикам волшебными шутихами «с сюрпризом» и подчёркнуто игнорировал любые упаднические настроения. Так профессор Снейп, привычно чёрный и суровый, вынужден был мириться с зелёно-красным колпаком, а сонная и потому покладистая декан Спраут — с накладными эльфийскими ушами. Профессор Флитвик, вначале чем-то страшно обеспокоенный, теперь тонко хохотал над неумелыми шутками бледного семикурсника с Равенкло. На вкус Солурда — совершенно несмешными и глупыми. Он старался смотреть куда угодно, только не на сидящего напротив Драко, невозмутимого и изящного в этом бедламе. Тот сел как можно дальше от директора и потому имел неплохие шансы остаться без «украшений». Солурду так не повезло — над его головой уже парил зачарованный нимб, вызывающий у девчонок приступы зависти, а у парней — смеха. Сидящий по левую руку Гарри щеголял оленьими рогами, поразительно похожими на настоящие, и, казалось, нисколько о том не переживал. Он успевал жевать удивительно вкусный пирог с патокой, перемигиваться с доброй половиной стола и с ласковой улыбкой говорить Солурду, какой тот хороший… друг. О да. Солурд даже не сомневался в своей исключительности. После завтрака ученики решили растрясти жирок и поиграть в снежки на свежем воздухе. Солурд счёл это хорошим способом отвлечься от мыслей, надеясь, что постоянная опасность получить в лицо колючим шариком заставит его думать о чём-то, кроме внутреннего хаоса. А внутри действительно царил хаос, без шуток. Одна часть его хотела бросить всё и всех, кинуться на Драко и приковать к себе стальными кандалами, чтобы тот даже не думал!.. Острее всего это чувство стало, когда одна из слизеринок, светлая, смазливая и до изумления улыбчивая, наклонилась к Драко, чтобы что-то сказать, а тот ответил улыбкой — не ухмылкой! — и короткой фразой, от которой девушка заулыбалась ещё шире. Вторая часть хотела того же, но с фанфарами и зелёными вспышками, хотя в чём-чём, а в кровожадности Солурд себя бы не заподозрил никогда. Получилось наполовину. Солурда занесло в пару к Гарри, который с воинственным гиканьем грозился заколоть рогами всех, кто будет жульничать магией. И сам же поднимал снег Левиосой, белой тучей гоняя его над визжащими от восторга и возмущения младшекурсниками. Один из гриффиндорцев, русоволосый и щуплый, последовал неблагому примеру и даже почти попал. Снежок сбил нимб, удержать который слабенькие чары не смогли, и Солурду на макушку шмякнулась часть мокрого снега. В высшей степени возмутительно. Он ответил взаимностью, со злодейским хохотом закидывая гриффиндорца и его напарника-равенкловца комьями снега. Пока Солурд отвлёкся, Гарри имел наглость опрокинуть всю снежную тучу на его медную голову. Отплевавшись, Солурд — на правах фиктивного парня и пострадавшей стороны — повалил Гарри в сугроб, принявшись забираться мокрыми пальцами под тёплую мантию и щекотать. Тот вопил, что так нечестно, громко смеялся и пытался уползти, превращая сугроб в поле страшной битвы. Рога, оказавшиеся элементом тонкого ободка, он потерял в снегу, мантия перекрутилась и намокла, как и красно-зелёный нелепый свитер. Гарри раскраснелся, начиная уже икать от смеха и щелкать зубами от кусающего за бока холода. Солурд непререкаемо заявил, что герой устал и подлежит немедленной транспортировке в тепло. Гарри вяло возразил. — Хочешь все каникулы сидеть в подземельях и лечиться от глупости? — тихо, с деланным равнодушием уточнил Солурд. Гарри не хотел, но признавал, что такой исход вполне возможен. Перебежками добираясь ко входу в замок, Солурд решил восполнить недостающие пробелы во всей этой истории. Ну и просто было любопытно, что вообще произошло за время его самокопания. Ведь Гарри прекрасно всё выяснил и без него. — Понимаешь, — начал тот, шмыгая носом, — я ещё на первом курсе столкнулся с одним зеркалом… артефактным. Оно цепляется к магу и кормит его иллюзиями, забирая магию. Тогда его быстро убрали из Хогвартса, я и забыл… А тут вернули. И оно меня почуяло, что ли. Сев… Профессор Снейп быстро меня ловил, но не понимал, как и от чего лечить. Пока у самого зеркала не поймал и не перетащил его куда-то. Вот и всё. Солурд подумал, что звучит это всё не слишком правдоподобно, но настаивать на подробностях не стал. Он и сам чувствовал, как это зеркало завораживает, пожалуй, и на свидания бы к нему бегал, если бы то так магию не выжирало. И если бы в этом был смысл, когда реальность с каждым днём становится куда лучше любых фантазий. — И что ты видел? — ляпнул Солурд не подумав и тут же замахал руками. — Прости, не говори, если не… — Семью, — просто ответил Гарри, тепло и рассеянно улыбаясь, — не кого-то конкретного, само ощущение, знаешь… — Знаю, — Солурд почувствовал себя неловко. Кому, как не ему, знать о том, как тепло и надёжно чувствуешь себя от похвалы отца, как вкусно пахнут испечённые мамой булочки, как интересно слушать байки деда и хохотать, когда бабушка ворчит «опять ты всё перепутал, старый», как щурится вредный котяра, подставляя беззащитный живот под почёсывания. За такое не то что магию — себя отдать не жалко. — Он… семья? Гарри не потребовалось уточнений. Он споткнулся о невысокий порожек, благодарно улыбнувшись на своевременную поддержку, и легко ответил: — Ага. И Солурд сразу его простил. Что бы ни происходило между Снейпом и Гарри, общественность этого не поймёт и не примет. Солурд вспомнил прошлый курс, когда сам, отколовшись от стайки Отряда Дамблдора в Хогсмиде, сказал Гарри, что тот всегда может на него рассчитывать, какая бы беда ни случилась. Отказываться от своих слов он не собирался, даже если предполагаемая помощь и оказалась такой… нетривиальной. В холле их перехватил профессор Снейп. Подлетел, похожий на ощипанного ворона в рождественском колпаке, ожёг Солурда снисходительно-ревнивым взглядом и утащил дрожащего Гарри в подземелья, отчитывая на ходу за безответственность, безалаберность и бесстрашие перед болезнями. Что ответил на этот пассаж Гарри, Солурду не довелось услышать: он уже шагал дальше, намереваясь вернуться в спальню и переодеться, а потом растянуться перед камином с книгой и, может быть, подремать до обеда. Мокрые штаны неприятно липли к ногам, разгоняя по телу мурашки, и мысли о горячем камине становились всё назойливее. Солурд ускорил шаг, почти бегом спускаясь по лестнице. Он уже видел бочки перед входом в гостиную, когда кто-то больно схватил его за волосы — остро запахло цветочным мылом и мятной зубной пастой — и потянул на себя, шипя в ухо: — Попался, мерзавец! — Голос Солурд, оглушённый болью и запахами, не узнал. Он потянулся к палочке, досадуя, что так и не заимел привычки носить её в рукаве, но шипящее Инкарцеро свело на нет все движения и рефлексы. А следующее заклинание и вовсе отключило сознание, засветив под веками тусклые звезды и заложив уши ватой.