Бояться нельзя любить

Очнулся Солурд в Больничном крыле. Снова. За последнюю неделю он бывал здесь чаще, чем за минувшие пять лет. Так и до лавров Гарри Поттера, для которого всегда пустует койка, недалеко. Солнечный свет косыми лучами падал на пол и ширмы. Солурд облегчённо вздохнул, понимая, что у него ничего не болит, только в теле поселилась отупляющая слабость. Он потянулся, наслаждаясь свободой передвижения — как мало человеку надо для счастья! — и тёплым светом. И сам себя одёрнул — с чего бы это, а? Почему он здесь оказался? Рядом скрипнул стул. Солурд с досадой подумал, что его пророчество сбылось: нюх отбило напрочь. И тут же озадачился: пророчество?.. Но мысль сбежала: над кроватью склонился Драко, белый, как призрак, в белом же свитере ставший и вовсе тусклым подобием себя. Встрёпанные волосы, тёмные круги под глазами, след от ткани на щеке. — Ты как? — тихо спросил Драко, с опаской косясь на ширму. Солурд еле сдержал улыбку — похоже, и до него медиведьма добралась. Страшная женщина. — Жить буду, — дипломатично отозвался Солурд. — Что произошло? Последнее, что он помнил: они с Гарри играли на улице, изваляли друг друга в снегу и собирались вернуться в замок. Солурд ещё потерял нимб в сугробе и очень из-за этого расстроился, а Гарри зачем-то нацепил на макушку рога. Или рога тоже потерялись? Гарри забрал Снейп… Зачем? Они же ничего не натворили. А потом… Потом… Солурд проснулся здесь. Драко нахмурился, потянулся вперёд, положил ледяную ладонь на Солурдов лоб и мягко сказал: — Ничего особенного, — улыбка его стала хищной, превратив симпатичное лицо в перекошенную маску. Солурд замер от мимолётного испуга, смешанного с восторгом, — всего лишь кое-кто рыжий посмел покуситься на моё. Солурд отупело уставился на него, соображая. Драко что, приревновал Гарри к нему, что-то с ним сделал и теперь пришёл добавить? Приревновал? Зачем? Они просто друзья. Бред же. — Я не понимаю, — получилось почти жалобно. Солурд скривился, чувствуя, как пульсируют виски, и закрыл глаза. Драко погладил его скулу. — Северус опытный менталист, он все восстановит, — пообещал ласково, но Солурд уловил неуверенные нотки в его голосе. Неприятно кольнуло в груди от небрежного «Северус», словно нет ничего естественнее, чем называть декана своего факультета по имени. Он решил пока не заострять внимание на этом. — Обливиэйт? — вздохнул Солурд, прильнув к узкой ладони. — Ты знаешь, кто? — Конечно, — легко согласился Драко, отнимая руку и легко щёлкнув по выдающемуся носу. Солурд фыркнул. — Это… — Мистер Малфой! — ввинтился в их уютный уголок требовательный глас медиведьмы, а следом и она сама выступила из-за ширмы. — Я разве не вас просила сообщить, как только мистер Огилви проснётся? — Я сообщил, мадам Помфри, — холодно заявил Драко, вскидывая подбородок, мгновенно превращаясь из ласкового парня в гордого наследника фамилии. — Чары должны были вас оповестить. Медиведьма — мадам Помфри, Солурд, запомни наконец! — вытянулась, чепчик на её голове задрожал от возмущения, а полное негодования лицо побагровело. Солурд видел на её лице тяжёлую борьбу, почти побоище, но всё же профессионализм победил. — Как вы себя чувствуете, мистер Огилви? — сухо спросила она, выплетая над Солурдом вязь Диагностических заклятий. — Что-нибудь болит? — Немного голова, мадам, — кротко отозвался тот, косясь на делано неприступного Драко. — И есть хочется. Надеюсь, я не провалялся снова три дня? — Нет, вас принесли вчера вечером, — уже более миролюбиво отозвалась мадам Помфри, очевидно довольная диагностикой. — Головная боль — это нормально, не пытайтесь вспомнить, и всё будет хорошо. Профессор Снейп обещал посмотреть, что можно сделать. Обед через четверть часа, потерпите. Допускать Снейпа в свою голову не хотелось, но перспектива остаться без куска памяти радовала ещё меньше. Солурд закрыл глаза, сгребая в кулак простынь, и тоскливо подумал, что он в Хаффлпафф вместо Гриффиндора не за тем шёл, чтобы влипать в истории. Спасибо, с этим как-нибудь без него. Но без него почему-то не обходилось. Вспомнить хоть второй курс, когда только чуткий нюх помог вовремя слинять от Ужаса Хогвартса, противно пахнущего болотом и гнилью. Или четвёртый, когда взлетающий дракон чуть не зацепил его и ещё четверть трибуны хвостом. Про пятый и Жабу-Амбридж вспоминать не хотелось. — Идите, мистер Малфой, вам тоже нужно отдыхать, — зудела над ухом мадам Помфри. Драко отнекивался, но как-то неуверенно: ссориться с человеком, который тебя же в случае чего будет лечить — это совершенно не по-слизерински. — Идите, никуда ваш Огилви не сбежит! Драко прикусил язык. Солурд хмыкнул, чувствуя приятное тепло от этого «ваш», и устало заявил: — Точно не сбегу, Малфой, — фамилия царапнула язык, — обещаю. Хочешь, крест на пузе нарисую? — Обойдёмся без крайностей, Огилви, — хмыкнул тот, — доброго дня. И с достоинством выплыл из Больничного крыла. Лицо мадам Помфри приняло озабоченное выражение. — Не мне вам советовать, мистер Огилви, но будьте осторожны. Малфои… редко делают что-то просто так, а вы с мистером Поттером... — Она замялась и кротко улыбнулась, не став заканчивать очевидную мысль. «Не вам», — Солурд нахмурился, стискивая зубы, чтобы не ляпнуть что-нибудь крайне неприятное о длинных носах — кто бы говорил — и чужих делах. Ограничился лишь кратким: — Буду. И замолчал, отвернувшись от медиведьмы. Настроение испортилось, потому что… всё это Солурд понимал, он же не идиот, что бы остальные факультеты ни думали о хаффлпаффцах. Просто… каждый в глубине души — ребёнок, верящий в чудеса. В душе влюблённого Огилви этот ребёнок сильнее пятикратно. — Отдыхайте, — мягко произнесла мадам Помфри, кажется, ничуть не обидевшись. Обед — лёгкий суп и тушёные овощи — появился вовремя, и Солурд с удовольствием подкрепил подорванные последними событиями силы. Даже опостылевший тыквенный сок показался ему необычайно вкусным. Ещё через полчаса, когда Солурд начал подрёмывать от сытости и безделья, в Больничное крыло нагрянул мрачный Снейп, как никогда похожий на Ужас Подземелий. После недолгого сеанса Легиллименции он «обрадовал» Солурда потрясающей новостью: колдовал недоучка, счастье, что всё к Мордреду не стёр, но восстановлению память не подлежит. Не больно-то и хотелось. На вполне закономерный вопрос «кто это был?» Снейп и вовсе рявкнул, мол, лежать-лечиться, и вымелся из Больничного крыла, передёргивая плечами, словно демон, нечаянно забредший в церковь. Ближе к вечеру пришёл Гарри, пасмурный, как грозовая туча. Сел на стул для посетителей, к которому Драко так и не вернулся (Солурд верно и преданно ждал), и заговорил.