Бояться нельзя любить

Драко слушал Солурда с каменным лицом. Тот, воодушевлённый своей идеей, сверкающий глазами, наивный, казался ему в этот миг ребёнком. Солурд приводил доводы и аргументы, ему, мягкому хаффлпаффцу, видевшиеся истиной в последней инстанции и достойным наказанием за подлость. Да, именно подлость и предательство! Жестокий слизеринец Малфой так не умел. И не собирался учиться. Он серьёзно кивал, взглядом подталкивая Солурда продолжить, и сам себе удивлялся: почему именно этот нелепый мальчишка? Не яркий Потти, раз уж угораздило вляпаться именно в парня, не холёный Блейз, не, прости Мерлин, Тео? Какой-то хаффлпаффец — отвернёшься и забудешь. Только ж не забываются ни волчьи глаза, такие чуждые на угловатом улыбчивом лице; ни горячие пальцы, согревающие даже на морозе; ни уютное молчание, которое говорит гораздо больше, чем можно выразить самыми красивыми словами. — Драко, ты со мной согласен? — тонкие губы в трещинках не успели недовольно поджаться, а Драко уже качнулся вперёд, коротко целуя и вновь выпрямляясь. Они всё ещё пребывали в Больничном крыле, и мадам Помфри могла войти в любую минуту, когда ей только заблагорассудится. Она точно не пришла бы в восторг, застав их за чем-нибудь… предосудительным. Она и так поджимает губы в куриную гузку каждый раз, когда видит Малфоя в дверях, и с надеждой спрашивает своего подопечного, точно ли ему нужны такие посетители. А Солурд улыбается и заверяет, что да, нужны. — Я полностью с тобой согласен, Сол, — невозмутимо солгал Драко, прослушавший больше половины пламенной речи, аккурат после слов «не так уж Рон и виноват». Да конечно! Этот нищеброд, это отродье, эта падаль… посмел покуситься на его, Малфоя, личного нелепого мальчика с волчьими глазами. Малфои не прощают подобных оскорблений. Солурд улыбнулся, радуясь, глупый, что сумел убедить в своей правоте. И Драко прекрасно понимал, что если то, что он собирается сделать, станет известно этому сгустку всепрощения — понимания на его долю уже не хватит. Он выскользнул из-за ширмы, на прощанье взъерошив непослушные медные пряди — Солурд проворчал, но улыбнулся, — и ровным шагом абсолютно уверенного в себе человека покинул Больничное крыло. За высокими окнами тускнел очередной зимний день. Драко и не помнит, когда именно стал выделять длинный нос и неловкие движения из серой массы барсуков, сбившихся в тёплую стайку. Тогда ли, когда на четвёртом курсе Сол спокойно общался с Поттером и бегал хвостиком за Грейнджер, ничуть не боясь стать изгоем на собственном факультете. А остальные словно не замечали его «предательства», негласно возложив регалии посла. Тогда ли, на пятом, когда он, перепуганный и пойманный Дружиной после отбоя, оглушил заклятием Крэбба и, по-маггловски поставив Драко подножку, затерялся в сплетении коридоров. Злые, как монтикрабы, Гойл и Крэбб искали его полночи, пока не выдохлись. Тогда ли, всего несколько дней назад, когда он вывалился из кабинета Зельеварения, горячий — такой горячий! — и смешной, посмотрел волчьими своими глазами, невидящими, одурманенными, и неловко клюнул губами в губы. Драко еле сдержал себя, так хотелось сжать до хруста и приковать в спальне, можно даже не в своей, лишь бы этот идиот больше никуда не вляпался. Он заигрался, заврался и запутался настолько, что прибежал плакаться к крёстному, попросив того хотя бы на один вечер перестать быть строгим деканом. И вот к чему это привело. Никакого снисхождения. Никакого «не знал, не виноват, хотел как лучше». Никому. И тем более — не Уизли. Пусть Поттер горюет и занимается самобичеванием, ему полезно: меньше будет к Солурду лезть со своими прятками и проблемами. А декан найдёт, как утешить и привить правильные ценности. Коридоры сменялись один другим, пустые и гулкие: ученики разъехались на каникулы, а те, что остались, предпочли греться у факультетских каминов и не морозить кости по коридорам. Это и к лучшему. Никто не должен знать о Солурде и Драко как о паре. Максимум — как о хороших знакомых. Или — как о перспективном рунологе и дальновидном покровителе. Сквозняки по Хогвартсу гуляли злые и кусачие, как невыспавшийся декан, и Драко поёжился, пряча острый нос в высоком воротнике свитера. Зябко. А рядом с Солурдом мерзлявый Малфой никогда не чувствовал холода, греясь едва ли не от тонкой улыбки и румянца на острых скулах. Драко спускался в подземелья, рассеянно кивая говорливым в честь ушедшего праздника портретам, а вспоминал горячечное «не так уж виноват» и в бессильной ярости сжимал кулаки. Следовало посоветоваться с крёстным, можно ли надавить на Уизли так, чтобы тот сам умёлся из Хогвартса, в панике поджав хвост. Драко сходу мог предложить несколько способов, но хотелось быть уверенным в результате и собственной безнаказанности. Перед знакомой дверью он остановился лишь на миг, собираясь с мыслями, и пробормотал пароль. Если бы крёстный не хотел никого видеть, он бы пароль сменил, но дверь послушно распахнулась, едва слышно скрипнув на хорошо смазанных петлях, и Малфой скользнул в тёплую гостиную, где горели свечи, плевался искрами камин и низкий голос профессора Снейпа ласково мурлыкал… детские сказки. Драко застыл, прижавшись спиной к двери и судорожно продумывая, как сбежать из ловушки, в которую сам себя загнал. В широком кресле, стоящем боком ко входу и передом к камину, сидел непривычно умиротворённый Северус, и на его коленях полулежал мирно дремлющий Поттер, по самый нос укутанный в мягкий зелёный плед. Тёмный взгляд крёстного, мгновенно ставший из тёплого и ласкового серьёзным и колючим, без слов сказал Драко: разбудишь — убью. Драко стал достаточно понятливым за последние два года, чтобы резко кивнуть и мягко прикрыть за собой дверь, раз уж пришёл. Он присел в соседнее кресло, стараясь делать как можно меньше движений, и коротко шёпотом изложил свои размышления. Северус задумался, перебирая встрёпанные Поттеровские вихры, и Драко старался не смотреть на крёстного с сочувствием, потому что и сам вляпался в своего «волчонка» по самое… — Иными словами, ты хочешь выжить Уизли из Хогвартса? — тихо и монотонно уточнил декан. — Да, — с готовностью кивнул Драко, нервно ломая пальцы, — раз уж Азкабан ему не грозит… Снейп поморщился. — Не так сильно он навредил твоему… Огилви, чтобы так резко реагировать, — и холодно сверкнул глазами на яростно вскинувшегося подопечного, — лучше мы сделаем вот что… Драко слушал внимательно, сосредоточенно глядя в пламя и злорадно улыбаясь. Увидь его таким Солурд — ни за что бы не признал в этой ядовитой гадине своё Сияние. Отработки — это, конечно, ерунда… но от себя добавить никогда не помешает. Для закрепления. Главное — не перестараться. Умиротворённый и в целом довольный беседой, Драко пожелал крёстному спокойной ночи и чинно отбыл в слизеринские спальни. Гарри открыл совершенно не сонные малахитовые глаза, подтянул плед повыше и попросил всё же дорассказать сказку, молчанием благодаря Северуса за его решение. — ...и старый морской король со скорбью смотрел на своих детей, когда они уплывали вдаль, — послушно заговорил тот. — Долго, очень долго плавали тюлени по морям… Северус не собирался смотреть со скорбью, как его счастье уплывает в чужие моря. Он будет держать его до последнего. Северус перевёл дыхание, тонко улыбнулся и продолжил.