Ты спросишь - сахарная вата? Я отвечу, что у жизни металический привкус

Голова жутко болела от третьего стакана, а может быть от третьей бутылки. Он не считал. Он действительно перестал считать это много-много времени назад. Сейчас он просто сидел, облокотившись локтями о стол и обхватив виски пальцами. Грохочущая безумолку музыка и большой зал, полный танцующих людишек. Мерзкое местечко. Он правда не знает зачем приходит сюда каждый вечер. Вот серьезно. Здесь наливают отвратительно горькую выпивку, официант, что приносит заказ, каждый раз улыбается так, что тянет блевать, а от музыки звенит в ушах еще два часа после того, как он покидает это заведение. И ответа нет никакого. Ноги сами, в каком-то полубреду несут сюда. А если подумать… то здесь очень хорошо ни о чем не думать. Ты танцуешь и музыка вытягивает из тебя по маленькому кусочку, с каждым ритмичным движением какую-то часть. Надоедливую часть размышлений. Огрон клянется, что по началу из него вырывало куски. Мясистые, тяжелые. Без них легче, но без них весь пол заляпан собственной кровью. С этим неоновым цветом она отдавала зеленцой. Люди не замечали его. Он не замечал их. Никто никогда не замечал под своими ногами его кровь. А через какое-то время его начинало шатать. Он не был пьяным, он не был трезвым, он умел держать равновесие и находился где-то посередине. Но мысли. Мысли, жужжащие, не дающие дышать, бились об голову, влетали в нее, разбивались. И он чувствовал, как скользит подошва по вязкой жидкости, вытекающей прямо из-под ребер. Взгляд вниз, но под ногами пусто. Зудящий шрам есть, а крови нет. Ты псих. Это были адские три дня. Просто пиздец, какие адские. Огрон приложился ладонью об разбитую бровь, а после взял в руки стакан. Три дня назад ему врезали. Прям с размаху кулаком. По его просьбе. Он думал, что кулак сможет что-то выбить в нем. Из него. Выбило только кость. Да так, что ноги не удержали, и он упал прямо вниз лицом, глотая пыль и землю. Херов ничего не понимающий Думан. А через час девчонка с напуганными глазами, не смотрящая под свои длинные ноги. Он был так зол тогда. Непонятно почему. Непонятно зачем. Ненависть пропитала его, как яблочный пирог сиропом. И это чувствовалось целый день в каждом его движении, в каждом повороте головы и прищуре темных глаз. Необходимость кого-то придушить изматывает и… Бесит. Все бесит. — Тебе грустно? — тонкий голосок, проникает в сознание будто сквозь что-то давящее. Он не сразу понимает, что обращались к нему. Поднимает голову. Затуманенный взгляд в сторону. Подошедшая девушка выглядела… неплохо. Серебристое платье, заканчивающеесе примерно на ладонь выше от середины бедра, легкая небрежность в волнистых блондинистых локонах. Полнейшая уверенность в себе. Через секунды язык, облизывающий нижнюю губу и взгляд. О-о-о Огрон знал, что означает этот взгляд. Предсказуема, как восход и закат. Он поднял свою выпивку и лениво ухмыльнулся. — За тебя, крошка, — язык уже даже не обжигало. А в голову не било. Потому что нужно, так сильно нужно что-то более действенное. Ударяющее. Девушка, подумав секунду и расценив этот знак как согласие, с легкостью обвела пальцами столешницу и, томно посмотрев на мужчину из-под ресниц, медленно уселась рядом. С соответствующем звуком поставив стакан на место, серые глаза задержались внизу, на ее сведённых ногах. Он нахмурился и отчего-то тяжело дышал. Сглотнул, когда взгляд сам стал подниматься выше, к ее бедрам, смуглой коже. Огрон определенно не совсем соображал, что делает сейчас, потому что язык нетерпеливо чертит контур нижней губы. Он почти облизывается. — Нравится? — манящий вопрос, который не доходит до сознания. Она что-то спросила. Нет, кажется. Вокруг слишком громко. Или тихо. Или… где он вообще находится? — Эй, можем подняться если хочешь? — девушка повозилась на месте и, не выдержав поднесла ладонь к его щеке. — Ты… хочешь? Он приоткрыл было рот, но кожу вдруг обожгло. Так опаляюще прошило и чувство такое, что мысли на секунду привелись в пордок. Девушка слегка испугалась, это видно. А он так и замер на мгновения, просто смотря расширенными зрачками перед собой. Всматриваясь в миловидное личико. Приоткрытые влажные губы и светлые волосы. Глаза. Мечущиеся. Уже не такие уверенные. Они напомнили ему что-то. Что-то, что раньше умело бить. И ему нужно было это прямо сейчас. Не секундой больше. Огрон вдруг просто подносит обе руки к ее шее. На раздумья уходит секунда. Ничего не стоящая, ведь на боль ему почему-то уже плевать. Губы впиваются в нежную кожу, а все существо прошибает так, что жжет глаза. И он не закрывает их, когда запихивает язык ей в рот. Когда она выгибается и без сопротивления льнет к нему. К своему убийце. Девушка кладёт руки ему на грудь, медленно трется ногами о его бедро, и боже… жарко. И этот жар совсем не приятный, не захлестывающий, но похер. Зато приятны ее адски горящие губы. Мокрый рот, в который он въедается, словно обезумевший. Ведь так чего-то сильно-беспредельно-очень не хватает. Ощущений море, но ему нужна песчинка. И он ищет ее, впиваясь ногтями в ее горячий затылок, с силой запуская пальцы в волосы так, что почти чувствует пульсацию ее мозга у себя под подушечками. От этого из горла вырывается рык. Надавить сильнее — и проломит. Сдавить — и это тело, жаждущее ласки, обмякнет в ладонях и кровь, теплая, на руках. С металлическим привкусом. Вязкая. Черт, он почти уверен, что чувствует ее прямо сейчас на собственном языке. Вкус не из приятнейших, морщится, но такой необходимый. Кажется, он прокусил ей губу, потому что вдруг неожиданно осознал с какой силой девушка давила ему руками на грудь, почти колотила и отгибалась назад. Мычала в рот. Всем своим существом показвала, что ей больно. Он вдруг отшатывается от нее резко. Тут же наблюдает за тем, как распахнуты ее воспаленные голубые глаза. Странно, всего пять минут назад для него они выглядели карими. Девушка ничего не произносит, пока он смотрит, на ее припухший рот, наполненный ее собственной кровью. А после она вдруг срывается с места и бежит, испуганная, исчезает среди толпы. Ощущение такое, будто бы только что у него в руках побывал бесстрашный ангел, которому он оторвал крылья с невиданной жестокостью. Он широко улыбнулся, а после спокойно вытер кровоподтек с подбородка большим пальцем, и, глянув на него мельком, обтер об сухие губы. На языке отчетливый привкус едва различимой боли и гудящих судорог. Огрон прикрыл глаза. Нужно было прийти в себя. Но как можно если… Черт возьми. У него встал. На нее или на херову боль? Когда, хоть у какого-то нормального человека вставало на боль? Опять что-то похожее на хриплый смешок вырвалось из горла. Не помогло ведь ничего из этого. Совершенно. Ни этот мокрый глубокий поцелуй. Ни эта девушка. Ни ее вкус. Виски раскалываются все так же — на две половинки, только теперь болит все тело, словно оно поломанное, и пах… просто зашибись. Он лениво откинулся на спинку сидения и потянулся за новой бутылкой чего-то, по цвету подозрительно напоминающей огневски, когда рука замерла на полупути. Замерла от такой гигантской горы удивления, которая с грохотом обрушилась прямо на голову, оглушая. Возможно показалось, но в этот момент за соседними столиками повисла такая тишина, что, кажется из-за нее стало тихо во всем зале. Или он просто забыл про грохочущую на полную музыку, потому что… Потому что. Забыл. И никогда уже наверное не вспомнит, что происходило в следующую — как минимум — минуту. Потому что девушка, замершая возле дверей, не позволяла отвести от себя глаз. Он заинтересованно выровнял спину и нелепо поставил бутылку обратно на стол. И сглотнул. Так жадно, что… Соберись. Но взгляд… приковался к ее тонким плечам. К неожиданно прекрасным плечам. Тем самым плечам за которые он прижимал ее в том переулке. Так сильно и с яростью, что должны были остаться отметины. Они были открыты и беззащитны, слегка угловаты, что давало невольную ассоциацию с распахнувшей свои крылья птицей. А выше хрупкая шея, и на ней совсем ничего. Только молочная кожа, беспорядочно натягивающаяся на это тельце. Она так учащенно дышала. И неоновые огоньки из парящих над головами прожекторов отсвечивали в камушках, усыпающих ткань, бросая легкие изумрудные блики на обнаженную, будто бы светящуюся матовым светом кожу. Ткань обхватывала ее небольшую грудь, обтекая выраженную талию и спускалась прохладным серебром почти до колена. Колени. Ее обнаженные ноги. Ее-блять-ноги, от вида которых… Внутри что-то определенно замерло. Оказывается все это время он слишком учащенно дышал, потому что вдруг почувствовал как начинало саднить глотку. Огрон медленно закрыл глаза, едва не разодрав себе веки взглядом, который будто по-прежнему устремлен на нее. Что она здесь, черт возьми, забыла? Просто что? Сегодня? Такая уверенная. Такая красивая. Он повернул голову, с прищуром оглядев столпившихся в каких-то местах людей. И они стояли, приоткрыв рты, следили, как Рокси идёт сквозь зал к какому-то из столиков. Так, что стало видно ее тонкую спину, не скрытую тканью. Разрез спускался до самой поясницы. И в этот момент он похоже поперхнулся. Че-ёрт. Зубы заскрипели. Просто отвернись от неё и хватит глазеть. Видно же, что она совсем не знает куда пришла и, что здесь находишься ты. Девчонка хочет расслабиться перед смертью. Просто отверни свою голову, потому что так ты не чем не отличаешься от половины ублюдков в этом зале. Доброй половины парней, которые просто вылизывали взглядом эту офигительно-красивую девушку, что сейчас подходила к барной стойке. Через секунды приняла бокал у бармена и судя по порозовевшим щекам, — комплименты. А сзади мужчины просто жрали ее глазами. Не скрывая, просто… горячо и жадно жрали. Ему нужно было выпить. Огрон заставил себя отвернуться и от этого стало почти физически больно, а после просто взял стоящий перед ним бокал и осушил содержимое почти залпом. Огневски обожгло горло. Действительно так нужно обожгло. Отвлекало от увиденного. Хотя чем это помогало, если образ, блять, этот образ стоял прямо перед глазами? Ей так идеально шло это платье. Огрон потёр лицо ладонями. Так. Для начала нужно просто держаться от неё подальше. Сегодня она так далеко, насколько только можно. Пусть хоть затрахается с тем грёбанным мужиком, что разговаривает с ней сейчас. Пусть хоть на соседнем столе. Он даже головы не поднимет. Даже внимания не обратит. Ничего. И пусть это по какой-то причине сводит с ума. И пусть это завязывало каждую жилу в крепкий и тугой узел. Он не позволит себе расслабиться сегодня. Не смотреть, вообще не смотреть. Просто подальше. Подальше, блин, потому что ему нужна разрядка, прорисованная в тупом, не нужном, бесконечно-идиотском воображении. В туалете, с ее кричащим кончи-в-меня-прямо-сейчас телом. О господи… Он крепко обхватил руками стол и зажал губы. Это было желание. Болезненная пульсация в паху. Он что хочет ее? Вот ее? Это жалкое создание? Нет. Игнорировать. Просто взгляд прямо и все. Вопрос оставался один: как можно игнорировать того, чьё присутствие чувствуешь каждой своей нервной клеткой? Он напряженно усмехнулся и прикрыл глаза. Однако в следующую секунду в зале выключилась музыка и лампы под потолком начали медленно тускнеть, делая свет более приглушенным. А после заиграл медляк. Взгляд тут же нашарил Рокси, которая выделялась среди всех здесь. Она все так же сидела возле бара. И даже сквозь темноту, подсвеченную огнями он, черт побери видел. Нога на ногу. Изящная лодыжка. Тонкий невысокий каблук. Сейчас, такая идеальная. И… к ней подошли. Какой-то улыбающийся урод встал рядом с ней и положил свою руку на тот же стол. Рядом с ее рукой. Глаза почему-то натыкаются на тонкое запястье, лежащее на колене. Тонкое и светлое, слегка сжимающее в волнении ткань. Все ясно. Вот этот мужик сегодня будет отдирать ее на кровати. Огрон скрипит зубами, когда замечает, как внезапно этот человек, будто ненароком, накрывает своей ладонью ее ладонь и улыбается. Ей. Тело напрягается против воли. Потому что она что-то сказала ему в ответ и ее улыбка стала такой широкой, что сердце на мгновение дрогнуло. А после она сама протянула ему раскрытую ладонь, уцепилась за запястье и повела его за собой. Такой походкой от которой что-то сладкое разлилось по всему телу. Это заставило снова закрыть глаза. Наверное легче сегодня их и вовсе не открывать. …За время пока она танцевала с этим ублюдком, он прикоснулся к ней двадцать пять раз. И это не считая руки, все время сжимающейся на хрупкой талии. Пять раз огладил плечо, четыре раза заправил за ухо прядь волос и руки. Ему кажется, что их руки сплетались бесконечное число раз. Не то, что бы он считал конечно. Это просто… интересно. Да и не более. Ничего более. Ему интересно смотреть как развлекается эта девочка. Как плавно двигается. Как шепчет что-то этому… парню на ухо. Он чувствовал, как кипел. Чуть ли не рычал, забывая дышать, забывая отводить взгляд, когда смотрел в сторону Рокси больше пяти секунд. Эти ее движения, размеренные, спокойные — словно марш в голове, словно успокаивающий набат. Ему бы могло это нравится. Если бы не этот ублюдок, сжимающий… ее бедро. И ее тонкие руки обхватывающие его шею. Этот человек не был высоким, поэтому взгляд Огрона моментально прикипел к глазам Рокси, пытаясь понять, что он видит в них. Что это, Рокси? Удовольствие, желание? Так ты такая маленькая шлюшка, чтобы хотеть переспать с первым встречным, да? Или вы были знакомы раньше? Да, похоже, потому что в следующий момент она вдруг. Оглушающе. Приоткрывает рот и нервно облизывает губы. И это… это правда лишает кислорода. И отворачиваясь он начинает дрожать. Плотно смыкает веки. Почти жмурится. А в сознании — ее приоткрытый рот и влажный блеск на губах, оставленный языком. Начерта она делает это? Господи. И стоило музыке закончится… он не стал дожидаться другой. «Нет. Хватит.» Потому что, нахрен это. Он резко встает, залпом опустошая стакан. И больше ничего не слышит. Он уже проходит в сторону выхода мимо танцующих пар, едва ли не распихивая их. Тошнит. И что-то толкает его в спину. Кажется, это его собственные удары сердца. Почти болезненные. Огрон проходит мимо столов, мимо компашек, набивающих животы и галдящих, перекрикивающих музыку. Просто уйти отсюда. На улицу. Вдохнуть там, где меньше ее. В зале так душно, что холодный воздух почти обжигает легкие. Он делает несколько безумных шагов вперёд и останавливается. Верхняя губа дрожала. Так по идиотски. Запускает руки в карманы. Судорожно выдыхает. Нашаривает пальцами полупустую пачку сигарет и зажигалку. О-о-о покурить сейчас бы было очень кстати, но нет. Просто выдох. И прижаться головой к ближайшей стене. То что произошло сейчас… Это был край. Херов край. Рычание отдаётся на затылке. Он был уверен, что именно вот так люди превращаются в психов. Потому что сейчас у него возникло острое желание разбить себе голову. Если он не трахнет ее перед тем, как убить, он помешается. Точно. Вот что было нужно. Просто отодрать ее на кровати. Так чтобы стонала. Так чтобы выкрикивала его имя. Текла перед ним, как сука. Черт. Картинка перед глазами слишком яркая. Он дышит через рот. Пытается сдержать скулёж. Запрокидывает голову. Ударяется затылком. Ещё раз, сильнее. Жмурится. В чем твоя проблема, Огрон? В чем твоя проблема? Сглатывая, рукой достаёт из кармана помятую пачку. Хрень. Херова хрень. Он морщится. Он трахнет ее. Завтра. Жестко. А сейчас просто исчезнуть отсюда. Как можно… скорее.

***

Это была крайняя степень неловкости. Беспорядочное зажимание губ и одергивания вниз этого правда красивого платья. Оказывается танцевать это приятно. Это почти лететь, а после с грохотом падать, потому что тот мужчина, после окончания песни шепнул ей на ухо самые грязные слова в ее жизни. И это было омерзительно. Это почти оглушило. Заставило растеряться и рывком отстраниться от него. Сглотнуть. Пробежать глазами по залу. И увидеть наконец эту взрослую жизнь. Глупо тянуть улыбку и произносить вежливый отказ больше не хотелось. Сидеть за столиком в баре почему-то тоже. Она предвидела такой вариант событий, когда шла сюда, но на деле… все оказалось хуже, чем она представляла. То как Рокси неслась к туалету, надо было видеть. Перепуганная. Тяжело дышащая. Кого ты из себя строила? Кого? Ты просто заставила себя потанцевать с этим парнем. Наступила себе на глотку. Выдавила улыбку. Потому что хотела быть нормальной. Хотя бы один раз нормальной девушкой, что может выпить что-то крепче апельсинового сока. А твое отражение в зеркале говорит тебе: нет. Нет, нет и нет. Беспорядочные, умирающие. Потому что в зеркале ты чертовски красивая. Ты такая красивая, что почти начинаешь нравиться себе. Почти не ненавидишь. И ты так хочешь быть этой девушкой, что вошла сегодня в зал с высоко поднятой головой. Что заставила десятки пар глаз уставиться на себя и хотеть себя. Ты так хотела, чтобы тебя хотели. А сейчас… просто хочешь домой. Потому что не твое. Просто ты не привыкла к излишнему вниманию, а внимание сегодня хлестало через край, так что… Может быть ты все-таки погорячилась с тем мужчиной. Но уже все равно. Так все равно, что руки рисуют штрихи в воздухе, а после достают из появившегося пакета толстовку и джинсы. Ты была бы не ты, если бы не взяла с собой запасной вариант на случай а-то-вдруг-что. Все нормально. Теперь все так, как должно быть. Она вышла из туалета смотря под ноги. В мыслях была полная неразбериха. Рокси могла часами обслуживать надоедливых людей и они говорили ей гадости. Много гадостей. А вот сейчас. То, что произошло. Это ведь было даже не серьезно. Но почему тогда сердце колотиться как ужаленное. Почему она заламывает пальцы на руках. Идя сюда она была почти готова переспать с понравившимся парнем в этом зале. В ней сидела уверенность. Черт, она ведь даже выпила, чтобы расслабиться. Но что случилось? Ты испугалась? Зубы зажевали губу. Она просто хотела побыстрее оказаться дома. Как вдруг больно столкнулась с чьим-то плечом. Быстро подняла глаза. Встретившийся мужчина был высоким и слегка худощавым. А его глаза. В них темнота. И какая-то странная полуулыбка. Почти оскал. От этого она дергается и отшатывается от него на метр, а после прошептав быстрое «извините», на негнущихся ногах как можно быстрее бежит к выходу. Этот человек до жути напугал ее. В его взгляде было что-то извращенное. Отчуждённое и пропитое настолько, что вместо цвета радужки она запомнила расширенные зрачки. И закрывая за собой стеклянные двери, она зачем-то обернулась. И едва ли не поперхнулась сырым воздухом. Этот человек все ещё наблюдал за ней с широко размазанной по лицу безумной улыбкой. Это заставило побежать. Бежать, бежать и бежать до боли в легких. Ей казалось, что в том баре сидели стервятники. И все до единого откусили от неё по кусочку. И все кусочки все ещё лежат там, валяются на полу, где их топчут люди. Будто им сказали: на, жрите, подавитесь. И они жрут. Без остановки. Без передышки. От этого к горлу подступает приступ тошноты. Сердце, трепещущие, оно устаёт. Рокси тяжело дышит, оборачиваясь по сторонам. Вдалеке одиноко горит фонарь. На улице довольно холодно. Она облокачивается о стенку позади себя. Торопливо застегивает молнию на толстовке. Взгляд того человека все ещё режет спину. Она тяжело сглатывает закрывая глаза. Сейчас. Минуточку, привести в порядок дыхание и все будет хорошо. Вокруг стоит такая тишина, что это почти успокаивает. Она отталкивается от стены и засовывает в карманы холодные руки. А после размеренно идёт вперёд. Это был очень насыщенный день. Ноги ели движутся от усталости во всем теле и мышцах. Сейчас придёт домой и завалится спать. Просто спать и не просыпаться неделю. У тебя нет недели. Бьет под дых так ощутимо, что глаза слезятся. Но это ничего страшного. Это уже привычно. Она размеренно проходила пятый переулок. До дома оставалось всего пару кварталов. Как вдруг, на расстоянии в примерно десять метров от спины, она услышала шаркающиеся, плетущиеся шаги. Ей кажется, что липкий страх облизал ее всю, заставив замереть все внутренние органы в теле. Не бойся. Ничего не бойся. Ты же фея. Мало ли людей ходят по улице в два часа ночи. Иди тем же шагом и не оборачивайся. Ни в коем случае. Как можно, если шаги за спиной ускорились? Спокойно. Сохраняй спокойствие. И так неожиданно кто-то кричит, что сердце ухает, отправляясь в пятки: — Постойте. Эй! — голос грубоватый, и основательно пропитый так, что слов почти не разобрать. Рокси скривилась и ускорила шаг. — Эй, крошка, куда же ты?! — в его интонации вызов и какой-то пошлый намек на что-то. Рокси даже не хотела думать. Ужас стянул все жилы внутри в плотный ком. Она зашагала еще быстрей, теперь уже не оборачиваясь, и не думая завернула в бок. Хотела убежать, но совсем не туда, Рокси. Это был тупик. Ее встретила стена в десяти метрах от нее. В таком же переулке Огрон держал ее за горло. Ноги подкосились А шаркающие шаги за спиной прекратились. И через мгновения она ощутила, как кто-то стоит почти рядом с ней. За ее спиной. Рокси отскочила, как казалось на целые метры, но на деле же, это было всего два ничтожных шага. Это был тот самый мужчина. Тот… самый. Она прошла больше 3 кварталов от того места. Как он здесь оказался? Нет. Нетнетнет. Он, что следил за ней все это время. Нет. Не может быть. Он был среднего возраста, изрядно потрепанный и одетый во что-то ранее напоминающее кожанку. И от него несло спиртным. А глаза. Глаза жгучие. Распарывающие одежду на ней, ещё не коснувшись. — Отойдите или я… — Или что? — человек засмеялся, и глаза его сверкнули от злобы, которая пропитала низкий голос. Рокси сделала все-таки торопливый шаг назад, когда он внезапно начал приближаться к ней, оттолкнувшись от самого края стены. — Ты была такой красивой в том баре, — приторной-сладко прошипел он. Взгляд человека сконцентрировался на лице девушки. И видимо они отошли уже на достаточное расстояние от выхода, потому что в какой-то момент его фигура перегородила собой свет фонаря. — Пошел к черту! — выплюнула она, чувствуя, как волна отвращения пробегает по спине от ощущения его тела в метрах от себя. Она сделала еще один торопливый шаг назад. Он приближался. — О-о-о мне уже страшно… — в напускном ужасе прижал руку ко рту, наблюдая за тем, как девушка метает взгляд ему за спину. — Ты ждешь кого-то? — поднял бровь. — Ждешь кого-то, шлюха? И вдруг он запрокинул голову и громко засмеялся. Рокси против воли зажмурилась, когда стены разнесли этот едкий смех по пустой улице. — Кажется, что никого нет. Не слушай его. Не слушай это. Ты-фея-Ты-фея. Ты фея! Ты черт возьми фея… Сконцентрируйся. Просто, попробуй сконцентрироваться. Борись, слабачка! И голос этот внутренний все тише и тише. Не находит ответа в пульсирующем мозгу. У нее задрожала губа, когда она ощутила всю беспомощность своего положения. Крылья не выростали за спиной, а магия так и не появилась на кончиках пальцев, когда ее резко схватили за обе руки, в капкан больших ладоней и подняв вверх, потащили к дальней стене. — Нет! Пожалуйста, нет! — она попыталась вырвать запястья из железной хвати, но лишь зашипела от боли. Слезы уже пеленили глаза. — Д-а-а-а. Вот так. Кричи громче, детка! Все равно здесь никого нет, — его ухмылка скользнула в нескольких дюймах от ее глаз, а в следующее мгновение Рокси с силой ударилась спиной о каменную стену, так, что едва не выбила из легких весь воздух. Прежде чем осознать, что реально происходит — мужчина навалился сверху всей своей грудой мышц. От него разило алкоголем так, что резало глаза. Паника накрыла ее с головой. Это не шутка. Это не розыгрыш. Это реальность. В которой ширинка мужчины характерно топорщилась, и упиралась ей в бедро. Девушка дернулась вбок, но он крепко держал, сжимая руки и мешая дышать своим прижатым телом. — П-пожалуйста… — она почувствовала как ноги перестают держать. А он будто не слышал, хрипя и потираясь о нее, опаляя лицо своим дыханием, от которого начинало тошнить. — Ничего… Будь хорошей девочкой, — лихорадочно шептал он, вжимаясь лицом в ее шею и ухо. А после — неожиданно запястья оказались на свободе, но Рокси не успела обрадоваться, потому что его руки тут же начали шарить по толстовке, бегло ища бегунок замка. Момент представился и сжав зубы она со всей силы толкнула его неподъемное тело, но это, конечно же, не принесло никакого результата, он только лишь громче задышал и видимо, начал терять терпение, потому что теперь — руки опустились вниз и без препятствий резко проскользнули под кофту. Раздался треск ткани. Звук, будто сквозь толщу воды, от которого поджилки Рокси, кажется завязались в тугой узел. — П-прошу-у… — из глаз полились слезы, а руки по-прежнему отталкивали широкие плечи, соскальзывая и царапая кожу запястий об шипы на его куртке. — Не дергайся, мать твою, — он быстро прижал руку к ее щеке и надовив в сторону, впечатал ее в мокрую стену. Рокси тут же почувствовала, как эта же ладонь расстегивает джинсы, а вторая обхватывает грудь под клочками ткани. И вдруг мужчина рычит, отстранившись всего на пару сантиметров, а после рывком дергает молнию замка на толстовке вниз и распахивает в стороны. Его глаза радостно заблестели в предвкушении. Он подхватил ее, подтягивая вверх по стене, сгибая колено и вставая между сжатых бедер девушки. Его губы в тот же момент жадно прижались к ее шее. И Рокси ощутила, что все. Действительно все. Руки болят так, что в них почти не остается сил — она уже не толкает, а скребет ногтями по его плечам. Почти невесомо. Только слёзы катятся по холодным щекам и сердце толчками пережевывает кровь где-то глубоко внутри, бесполезно гоняя ее по организму. И стук такой частый, что кажется, что она сама — сердце. Пульсирует у него в руках, мечтая вдохнуть, хотя бы один раз. Но у нее не получается — на грудь давит тяжелое тело, так сильно противно прижатое к ней. Она давится слезами, она задыхается, кашляет и снова начинает задыхаться, потому что мужчина и не думает отодвигаться, присасываясь к тонкому плечу, одновременно сжимая, стискивая кожу, в конце концов добираясь до пуговицы на джинсах. Он торопливо расстегивает её. А ей нужен воздух. Сердце сейчас просто остановится. Разлетится на куски от этого молчаливого крика и желания вдохнуть. И в мыслях что-то щелкает. Она вдруг вспомнила про баллончик, лежащий в кармане толстовки. Тот самый, который совсем недавно для собственного спокойствия дал ей папа. Невесть откуда взявшиеся силы на одно отчаянное мгновение заставили ее рвануться вперед, и то ли он не ожидал вновь ожившего сопротивления, то ли слишком увлекся лишением Рокси ее последней защиты, но девушка выгнулась и колено ее попало прямо в напряженный живот человека, заставив того на мгновение громко застонать, согнувшись. Воздух. Она побежала попутно разворачиваясь и засовывая руку в карман. Дыхание со свистом ворвалось в легкие так быстро, что перед глазами заплясали звезды. Два шага. Три шага. Почти достала. Почти нажала. Его скривленное лицо снова близко, и через считанные секунды он хватает ее за руку, выбивая из ладони баллончик. После разгибается полностью, и Рокси встречается с блестящими глазами, которые впечатали ее взглядом в стену. И было в них что-то, от чего она едва не решила распрощаться с жизнью — Ах ты ж грёбаная сука, — прошипел он, смаргивая слезы боли в воспаленных глазах. Одна рука отпустила ее плечо, но не для того, чтобы позволить уйти. Из-за пазухи он достал нож. — Так ты у нас смелая, да? — и в ту же секунду. Короткий размах. Удар. Левая часть лица онемела мгновенно. А после его бешеный взгляд и холодное лезвие метала подставленное прямо возле тазовой косточки. — Расстегивай, — он мазнул глазами вниз. В голосе отчетливый приказ, который доходит не сразу. — Тварь! Расстегивай, я сказал! — Рокси сглотнула, когда ощутила как нож почти впивается в плоть и как вместе с тем, сознание начинает уплывать от неё. Она отвернула голову в сторону и с подступившей тошнотой, дрожащими руками потянулись вниз. Глаза забегали по видневшейся вдалеке пустой улице. Она ловила воздух приоткрытым ртом всем своим существом ища ориентир, чтобы зацепиться за него, не падать. Никакого обморока. Не сейчас. Нельзя. Пальцы коснулись выпуклости. — Плохо стараешься, сука, — он прохрипел это навалившись всем телом и нож, что крепко лежал в руке, мягко скользнул по коже. Рокси закрыла глаза и зажмурилась, ощущая как что-то теплое пропитывает джинсы сбоку, а ноги едут вниз, опускаясь бедром на его колено. И большие руки больно обхватывают её грудь, тут же сжимая. — Я научу тебя быть послушной… Запах алкоголя въелся в мозг так, будто ее накачали героином. Кажется теперь он подставил нож к ее горлу. Все равно. Плевать. Уже да. Это бы случилось завтра. Это бы случилось сегодня. Какая разница. И голос в подсознании: Но завтра это бы случилось не с ним. Кажется этот человек снова замахнулся. Рокси прижала щеку к стенке, и осознание того, что этот удар наверняка выбьет из нее последний дух, заставляло ее сжаться. Она почувствовала как ее резко отпихнули уже в полубреду. А в следующий момент ощутила, что упала на бок, ударившись о каменный пол. Кажется, будто с грохотом. Словно сломанная кукла. Тело расслаблено растеклось по земле и Рокси прижала теперь уже свободную руку к ноющему низу живота. На пальцах отпечаталось что-то теплое. Горячее. Похоже, это была кровь. Она прижала кулачок к груди и сжавшись, ничего не понимая наблюдала слезившимися глазами, как кто-то отшвыривает человека к противоположной стене. Как тот ударяется затылком, стонет, пытается отпихнуть, и кажется хрипит, не соображая, кто перед ним: — Мужик, ты чего? Это же просто… шлюха. Кха… Мы можем… Рокси тоже не соображала, пока глаза не распахнулись шире и она не начала различать пряди красных волос и фигуру обтянутую тёмной одеждой, отчего он казался ещё более плотным сгустком тьмы, чем все вокруг. Лишь одну вытянутую руку, крепко держащую того человека за горло. И его спокойствие. Может быть ей показалось, но то насколько хладнокровно он смотрел на человека, пока тот задыхался вызвало в Рокси приступ тошноты. Это не может быть он. Не может. Девушка едва не начинает задыхаться снова. Нет. — Я был п-пьян… Мужик, отпусти… — молящий хрип разнесся по закоулку. И через щипающие глаза слезы, она видит резкое движение. Хруст. Рев того мужчины на секунду оглушает, но Огрон только молча стискивает челюсть, не давая ублюдку согнуться пополам. Ударяет еще — на этот раз — в живот. Зачем нужна магия, когда ломать людей так интересно? Так захватывающе смотреть, как у этого существа булькает во рту, будто из него вот-вот полезут все его внутренности. На то, как он пытается что-то сказать ему. Ему прекратить? Да всенепременно! Хруст сломанной руки в предплечье, смотрящая в другую сторону нога. Нет. Он заслуживает еще. Еще сильнее. Еще больше. Чтобы потроха скрутило от боли, а потом он выблевал их на пол. Или захлебнулся бы в них. В собственном дерьме и крови. Ярость пульсировала в висках, заставляя наносить удары один за одним. Перед глазам замелькала картина практически распластанной перед ним по стене Рокси, дрожащей, заплаканной, умаляющей, умаляющейблять его остановиться. И крик. Ее крик от которого он впал в ступор. Этот крик и сейчас разрывается с каждым ударом сердца в груди. Зубы разжались, Огрон вдруг выбросил руку вперед и вновь сжал горло человека. Теперь уже до хруста внутренних костей и стеклянных, почти мертвых глаз. Недостаточно мертвых. Щелчок пальцев второй рукой и сиреневая вспышка возникла вокруг него, прошла сквозь все тело иглой, а после разорвала на ошметки это… тело. Он скривился, брезгливо стряхивая с руки остатки. После развернуля назад и… Рокси начинает махать головой из стороны в сторону так же смотря на него в упор. В ее глазах слезы и дикий страх. Она пытается облокотиться на одну руку, чтобы сесть, но выходит довольно нелепо. Огрон делает шаг, замечая полностью распахнутую толстовку. Замирает. Слышит ее тихие, повторяющиеся: нет-нет-нет. Он слегка поднимает руки, делая еще шаги. Наблюдает как затряслись в тот же миг ее плечи. Кажется, у нее начиналась истерика. В полутьме он разгадал отпечаток ладони того человека на её левой щеке. Он остановился, перевёл взгляд на свои разбитые костяшки. Понял, что внутренности всё ещё горят от ярости. На секунду прикрыл глаза, ощущая, как виски стягивает тупой пульсирующей болью. Мать его. Он никогда ещё не трезвел так быстро, как сегодня.