Алюминий

       На улице Эрстеда снова снег спускается с неба на землю. Серые облака стеной накрыли город, ветер стих, только белые снежинки медленно и тихо падали, даже не кружились и не танцевали, словно бы уставшие. Они, будто мёртвые, легли на сырой асфальт и замерли. Таять было рано, и им оставалось только ждать минуты освобождения. Пока улицы были безлюдны и пусты, неподвижно спали снежинки, но, как только город придёт в движение, белый снег и пёстрые листья смешаются, сольются воедино, и вся чистота и невинность картины исказится под напором человека. Поэтому снежинки мечтают навсегда остаться за окном.        Кто-то сказал, что пошёл снег, и ученики повернули свои головы налево. Лина, увидев белые летящие крапинки, больше не могла удерживать своё внимание на английском языке и поэтому время от времени поглядывала за стекло. Ей вспомнились слова Евы, её совет и дальнейшее безразличие. Может, это означало, что действовать должна именно Лина, а не Ева? Тут же ей показалось, что для той девчонки такой намёк слишком тонок, но в этом всё ещё был смысл. Снег за окном словно шептал: «Твоя мечта невинна, в этом нет ничего постыдного, ты чиста, и никто не посмеет обвинить тебя в чём-либо». Всё это придавало Ангелине уверенности, и вскоре она приняла решение, on-the-spot decision, поговорить с Максом. В её глазах этот парень был немного диким, неохотно общавшимся со всеми людьми, кроме Евы, но достаточно понимающим и добрым, что на деле нечем было подтвердить. Однако это не мешало Голубевой наделить его положительным окрасом среди прочих серых масс.        — Нам надо поговорить, — заявила она, скрестив руки на груди для ещё большей уверенности, уже переходившей все границы.        — Давай только быстро, — бросил безразлично парень, наконец посмотрев ей в глаза, отчего её уверенности пришлось пройти испытание. Оно закончилось успехом в следующий же момент, подарив Максиму лишних забот от неразумных друзей.        — Влюби меня!        — В кого?        — Без разницы!        Гордая улыбка и приподнятый подбородок девушки сделали её ещё выше парня, будто изначальной разницы в росте было недостаточно. Махов посмотрел на Лину исподлобья, проверяя на адекватность, и, убедившись, что это не было шуткой, спросил:        — Разве тебя так волнует, что у тебя нет парня?        Уверенность начала тихо и медленно падать, пародируя снегопад за окном. Голубева слегка надулась, улыбка исчезла с её лица, наклон головы стал выразительнее, чем когда-либо.        — Не в этом дело, мне просто…        — Ты же в курсе, что я с Евой, верно? — Сквозь его голос начала просачиваться незаинтересованность в данном деле и какая-то жалость. — Почему ты просишь меня о чём-то подобном?        — Ты не понял…        — Разве я похож на того, кого можно просить о чём угодно? — Пока недовольство и раздражение оплетали его слова, уверенность Лины таяла, сменяя снежинки на град, и цвет её лица становился теплее. — Это личное, вообще-то, и я не горю желанием заниматься чужими отношениями, тем более…        — Ты не понял! First of all, ты мне безразличен, идиот переделанный! — Голос девушки переливался от высокого до низкого, особенно выделяя звук «н», и она сама не заметила, как местами начала переходить на английский. — Я не прошу тебя искать мне пару, строить мои отношения и so on! Просто ты единственный, с кем я знакома и у кого есть пара, и мне хотелось бы понять, каково это… love and be loved! That’s all, idiot!        Он застыл, словно тело его оказалось пробито невидимой пулей, и готов был бы упасть, если б смущение не удержало его на ногах, ударив вниз, в старый дешёвый линолеум. Такая красивая и обжигающе ледяная, напротив него стояла Снежная Королева. Только сейчас он понял, почему её так называли, почему уважали и боялись её, — потому что оттаивала она только в гневе. Пусть он и был единственным, кто так считал и кто был удостоен её гнева.        — А как же Ева? — её имя он произносил с особой настойчивостью. — Не легче ли было спросить об этом её?        Взгляд Лины отупел, и её голова слегка откинулась назад, будто от удивления.        — Она сказала поговорить с тобой, — последовал лаконичный ответ.        Парень вздохнул с облегчением, лениво опустил голову, поднял её со странным пониманием на лице и искрой в тёмных глазах и, пару секунд неотрывно всматриваясь в лоб девушки, приблизил руку к своим волосам. Он так и замер, размышляя на только ему непонятную тему.        — Хорошо! — произнёс Макс с необычной радостью в голосе и во всём лице. Даже искренняя улыбка не исчезла сразу же, преследуя не только паренька, но и Ангелину. – Я помогу тебе. Что ты там хотела? Парня?        — Любовь, — тихо поправила девушка, вдруг испугавшись энтузиазма друга. Да, теперь уже можно так сказать.        — Окей, будет тебе любовь! — восторженно и вполголоса проговорил он, разворачиваясь к большей части школы. Он что-то пробормотал, но новый мелодичный звонок на урок скрыл его слова.        — Вариант первый: следи за парнем в течение дня, — сказал он после занятий, расслабленно шагая по белому снегу, перемешанному с рыжими и бурыми листьями. — Возможно, это сработает, но, почему это сработает, думай сама. Мне неловко объяснять такое девушке.        Лина внимательно его слушала, но почему-то шарф парня постоянно пытался отвлечь её, хотя она и старалась игнорировать это. С другой стороны от Макса шла Ева, и она не отрывала глаз от того самого шарфа, только молчала и держала парня за руку, что вызывало чувство зависти у Голубевой.        Снег тихо падал вниз.        — Неужели этот шарф такой странный? — спросил, наконец, Махов. Две девушки издали странный звук, слегка вытянулись вверх, момент помолчали и сжались. Только Ева решилась ответить:        — Нет, нет, совсем нет, — с расстановкой начала она. — Просто парни и шарфы — действительно классное сочетание!        Максим не нашёл, что ответить, и уставил взгляд вдаль, в серое небо. Снежинки продолжали падать на его шарф, так полюбившийся девушкам, и таять от тёплого дыхания. В какой-то момент он подумал снять его, но, только поднеся свободную руку к ткани, замер и оставил всё как есть.        — Думаю, просто наблюдать недостаточно, — вернулся он к старой теме. — Узнай его имя, хотя бы. Лучше ещё и поговорить. На перемене стой рядом. Ну, типа того. В общем, сосредоточь все свои действия вокруг него.        Лина кивала, спрятав замёрзшие руки в карманы и отдалившись от друзей. Тогда ей показалось, что нет ничего глупее всей этой ситуации, которую она устроила, но отступать было бессмысленно, хоть и не поздно.        Юра с подозрением смотрел на Макса, а тот с разочарованием поглядывал на Лину, которая стояла рядом с ними. Некоторое время все трое молчали, ожидая, что кто-то другой начнёт объяснения. Первым заговорил тот, который оказался жертвой и ни в чём не был виновен.        — Привет, — сказал Юра, поворачивая голову в противоположном направлении, где незаметно стояла Голубева. Она тут же встрепенулась, словно не замечала ничего до этого, подняла глаза на парня и сжала губы, будто в волнении или чём-то подобном.        — Привет, — выдавила она, сомневаясь, и сразу же оказалась вне разговора.        — Только не говори, что ты тут не причём, — жаловался Юра уже Максу. — Она бы не стала ходить за мной. Ты ей что-то сделал, что ли?        — Вообще-то, именно за тобой она и ходит, — заметил он и обратился к девушке, — верно?        Она не дрогнула, но наигранно удивилась. Правда, это не было оценено её другом по достоинству.        — Слушай, выбрала бы лучше одноклассника своего, что ли. Почему Юра-то? — спросил он, подойдя ближе. Лина уставилась на него, опустив только глаза, из-за чего казалось, что она смотрит на него свысока. Для большей уверенности она поставила свою руку на талию и только тогда ответила:        — Тогда я буду отвлекаться на уроках, а этого я себе позволить не могу. А Юру я более-менее знаю, да и ты рядом.        — Вот, значит, как ты расставляешь приоритеты, — недовольно проворчал парень. — Я не для этого соглашался помогать тебе. Своими делами занимайся сама, будь самостоятельнее, что ли! Я своё дело сделал, больше ничем не обязан.        — Ты сделаешь своё дело, когда моя цель будет достигнута, а пока ты не принёс мне и доли успеха!        — И что это значит? — усмехнулся он, и его голос больше не был так спокоен. — Не ценишь чужую помощь? Эгоистка!        — Мне твоё мнение жизнь не испортит, можешь не стараться!        Только разница в росте поддерживала самообладание Ангелины, которая давно бы уже замолчала, если бы не ощущала собственного превосходства в споре. Максим же уже начинал раздражаться всерьёз, его шея напряглась до предела и, ему казалось, она вот-вот заскрипит. Холодный взгляд девушки только сильнее выводил его из себя, а какие-то невнятные слова Юры игнорировались намеренно.        — Тогда занимайся всем сама, раз так в себе уверенна! — закончил он, отворачиваясь.        — Как и до этого! — бросила Лина и ушла. Повторяя в голове весь этот разговор, она начинала понимать, в чём ошиблась и как стоило отреагировать на каждое его высказывание, однако менять что-либо было уже поздно. Она только решила, что потом надо будет извиниться и помириться, и испугалась, а выйдет ли это теперь. Голубева часто ссорилась со своим братом и не редко была главной виновницей этого, но каждый раз через какое-то время о споре забывали, и всё возвращалось в прежнее русло. Однако с кем-то другим близким ей она уже давно всерьёз не ругалась и уж тем более не воспринимала это так близко к сердцу. Поэтому долгое время она мучилась и не могла сосредоточиться, размышляя не только о своих взаимоотношениях с Максом, но и его отношениях с Евой. Ей казалось, что она видит нечто новое и тайное во всём этом.        Лина заметила Воробьёву и хотела уже окликнуть её, как заметила рядом с ней высокого парня. Андрей смотрел вниз и что-то говорил, а Ева слушала его, прислонившись спиной к голубой стене и опустив руки с рюкзаком. По её лицу можно было сказать, что её не волнуют его проблемы, но она всё равно охотно слушала его, не жалея своего времени. Ангелина знала, что Воробьёва не из тех, кто совсем не ценит время, и что она не потратит его на то, что ей не интересно или не нравится, поэтому представить, что эта девчонка принуждает себя общаться с кем-то, не могла. Однако в Орлове Голубева не видела ничего особенного или даже просто достаточно интересного, чтобы уделять этому внимание. Не понимая ничего, девушка продолжала наблюдать, представляя себе тайны и секреты, которые могут раскрыться перед ней сейчас.        Ева произнесла пару слов, отошла от стены, не сводя глаз с парня и продолжая улыбаться, и закрыла своей спиной обзор на него. Только плечи и голова Андрея оказались видны за ней, а тёмная оправа его очков резко поднялась сначала на Воробьёву, а затем на Лину. Орлов выпрямился и, бросив последнее слово своей подруге, приблизился к однокласснице.        — У тебя крылья за спиной, — сказал он отрывисто, так что Ангелина не сразу поняла его слова, но, когда поняла, автоматически добавила:        — И нимб над головой… или ты имел в виду счастье?        Он ничего не ответил и отошёл. На его месте вдруг оказалась Ева, сияющая как обычно.        — О чём вы говорили? — спросила Голубева напрямую.        — М-м-м… о разном. Неужели завидуешь?        Светлые и чистые глаза девушки блеснули, сузившись и дрогнув. Кажется, ей не нравились подобные допросы… хотя, нет. Просто это не имеет значения для Лины и не достойно упоминания.        — Ты поссорилась с Максом? — вполголоса спросила Воробьёва уже за пределами школы. — Надеюсь, это не серьёзно.        — Не уверена, насколько серьёзно это. Мы вроде и не ссорились, просто… ну, поругались. Думаю, напряжённость между нами останется.        — Напряжённость — хрупкое чувство. Хотя звучит угрожающе, — усмехнулась девушка, огибая длинную лужу. Снег уже таял, собирая всевозможную грязь и листья. — Но это не проблема. Всё это решается парой слов, если не меньше. Разве в книгах не так же?        — Не всегда, но… ты права. Об этом не стоит волноваться.        Она коснулась краем ботинка коричневой лужи и резким движением сбросила повисшие капли на ещё не растаявший белый снег. Ничто не остаётся белым, подумала она и улыбнулась. Всё показалось лёгким, как крошечное пёрышко или пушинка.        Невнятный звук вывел Лину из размышлений. Ева отдёрнулась то ли от испуга, то ли от неожиданности.        Серые перья… были разбросаны у края дороги. Там же лежал мёртвый голубь.        Воробьёва отодвинулась и прошла мимо, Голубева молча следовала за ней. Обе привыкли видеть подобное время от времени. Это не было чем-то особенным или пугающим и жутким, но такое зрелище оставалось неприятным в любом возрасте и вне зависимости от обстоятельств.        И всё же… что это за sense inside me?        Макс исподлобья взглянул на Лину. Она продолжала молчать, не показывая и капли желания начать разговор, но с места не сдвигалась. Понятно, она просто не хочет быть первой.        — Ещё не отказалась от этой идеи? — спросил он, опустив лишнюю часть и всё то, что вызывало напряжение до этого. Девушка приободрилась и уже не казалась такой угрюмой, и будто бы именно вследствие этого ответила: «да». Парень подумал, что не так уж сложно читать её, но облегчения не почувствовал никакого.        — Попробуем что-то ещё? — предложил Махов, вспомнив Еву. Голубева кивнула и слегка улыбнулась, но лишь на краткий момент. Она словно готовила себя к битве и была в неком восторге от этого.        Рядом с ним ей было спокойно то ли оттого, что он мог подобным образом замять напряжение, то ли из-за его небольшого роста. Если честно, в её глазах он стоял ниже остальных парней. Она не обращала внимания, что он старше, что относится к ней, возможно, снисходительно, что его мысли полны противоречий, что некоторые люди считают его неудачником… Ей нравилось его умение сглаживать углы в разговоре, легко менять темы и заворачивать при необходимости в сторону. Он казался простым и понятным, но видел мир сложным и неясным. Он многого не знал из того, что она считала основами, и знал много интересного, о чём она никогда не задумывалась. Незаметно для Лины, он становился ярче и ярче, затмевая Еву, стоящую рядом.        — Ты хоть выбрала цель? Или хочешь влюбиться в случайного человека?        — Мне без разницы, кто это будет.        — Тогда я выберу за тебя, — равнодушно сказал Макс, и его предложение показалось Ангелине по-настоящему классным, хотя она лишь кивнула. — М-м, помнишь того парня? Ну, с которым Ева говорила… Андрей, вроде.        А вот это ей понравилось меньше. Может быть, этот выбор оказался слишком предсказуемым или скучным, может, Орлов не подходил из-за личных качеств, может, он казался серьёзным для такого дела, и Лина боялась, что это превратится в нечто большее.        — Он красивый, выглядит умным, не бесит — слишком хорош, — продолжал Махов. — Наверняка, он популярен среди девчонок. Он не отталкивает, и это главное. Разве не идеальная цель для тебя?        — Нет.        Она застыла с грубостью в глазах и с силой в лице. Этот человек ей не нравится, решил Максим и отбросил эту идею.        — Но не смей больше приставать к моим одноклассникам. Они и так не лучшего мнения обо мне.        Голубева расслабилась, и мягкость вернулась в её тело. Переменчивость её настроения немного напрягала парня, но он старался принимать в людях всё. Всё.        — А как ты познакомился с Евой? — вдруг спросила девушка.        Он не был удивлён этим вопросом, но над ответом подумал.        — Просто. Это было самое обычное знакомство. Она тогда помогла мне справиться с экзаменами, ну, морально. А ты?        Она помолчала, то ли поражённая чем-то, то ли озадаченная тем же, чем и Макс.        — Тоже обычная встреча. Необычные знакомства приводят к дружбе достаточно редко.        — Основываешься на личном опыте?        — Типа того.        Лина заметила, что ей нравится просто слушать его голос, поэтому начала задавать средне-скучные вопросы и наслаждаться этим спокойным временем. Что-то ей подсказывало, что оно может оборваться так же резко, как жизнь серой птицы.        — Знаешь, у меня скоро день рождения, — на своё же удивление беззаботно бросила Голубева. — Не придёшь?        — А кто ещё будет? — мрачно пробормотал Махов.        — Ева и мой брат, — быстро ответила девушка, не задумываясь.        — Окей, какого числа? — чуть повеселев, сказал парень.        Они договорились встретиться в назначенный день, оказавшийся будним, в три часа дня. Ангелина также подметила, что с Евой они решили встретиться заранее и что никакие подарки ей не нужны. Однако Максим уже догадывался, что Воробьёва что-нибудь придумает в качестве отмазки от этого условия и подарит что-то необычное.        Снег уже окончательно растаял, обнажив сырую грязь, которая ночами застывала, чтобы подготовиться к встрече с людьми. Лёд даже не прятался, словно бросая вызов самым смелым, и зловеще тянул к себе мутным блеском. Деревья постепенно оголялись, показывая перепутанные чёрные ветки, так похожие на паутину чьих-то оборванных мыслей. Всё готовилось к вечному сну. А птиц в сером небе становилось всё больше и больше.        Лина открыла входную дверь и предстала перед парнем в своей любимой серой футболке. Вид у неё не был торжественным или праздничным, скорее просто домашним, зато Макс не чувствовал себя неуютно, как она думала.        — А где Ева? — спросил он, не услышав знакомого голоса и почувствовав, что её здесь нет. Девушка натянула фальшивую улыбку.        — Она не смогла прийти.        Даже ясно осознавая, что это было ложью, Махов решил не нарушать плана подруги, заинтересованный её скромной целью.        Квартира, где жили брат и сестра Голубевы, была небольшой. Оказалось, что в ней, кроме Ангелины и Максима, на данный момент находился только Данил, занятый своими делами. Обстановка совершенно не напоминала праздничную или даже особенную. Парень быстро догадался, что к чему.        — Я ухожу, — заявил он, поворачиваясь к выходу, но чья-то рука остановила его.        — Подожди, — рефлекторно сказала Лина, задержав свой встревоженный взгляд на его затылке.        Он недоверчиво осмотрел её, замер и нахмурил брови. В ответ она тоже старалась выглядеть недовольной и серьёзной, что получалось не в лучшем своём виде. Девушка крепче сжала его руку и потянула на себя. Парень не сопротивлялся, пытаясь затушить её раздражение, и они оказались в гостиной. Было тихо настолько, что можно даже услышать звуки набирания на клавиатуре, доносившиеся из соседней комнаты. От напряжения Макс упёрся тупым взглядом в чёрный экран небольшого телевизора, ожидая хоть каких-то слов от Голубевой. Она же, не ослабляя хватки, подбирала нужные слова, но, видимо, это оказалось сложнее, чем она предполагала.        — Смотри, я исполнила свою маленькую мечту, — прошептала Лина и подняла сцепленные руки на уровень глаз, словно доказывая этим что-то. Расстояние между ней и Маховым вдруг сократилось, а её голос стал увереннее. — Я нашла свою жертву.        Лёгкая улыбка скользнула по её лицу, и, схватив второе запястье парня, она закрутилась вместе с Максом и весом своего тела повалила его на диван.        — Смотри, разве не романтично? — тихо спросила она восторженным голосом, придавив руки друга ещё сильнее. — Если я влюблюсь в тебя, то моя цель будет достигнута. Мне не надо думать, как начать новую историю, если она уже создана, верно? Такой исход не доставит проблем никому, верно? Верно?        — А как же Ева? — невозмутимо произнёс Максим, пробираясь взглядом в глубины зрачков нависшей над ним девушки. — Ничего, что у меня есть девушка? Это ты проблемой не считаешь?        — Разве ты с ней не из благодарности? — продолжала наступать Лина, приближая своё лицо всё увереннее и настойчивее, пока чёрные мягкие волосы не скатились с её плеч и не защекотали его уши. — Когда вы познакомились, она ведь помогла тебе преодолеть что-то вроде стрессовой ситуации, да? Ты путаешь чувство благодарности с любовью, разве не понимаешь? — Он выдавил презрительный взгляд и ощутил сладкий запах парфюмерных духов. — Посмотри на меня! Я красивее, умнее, внимательнее к тебе... Я не обманываю и не скрываю, я не требую ничего взамен на свою любовь, я просто лучше!.. Посмотри же, разве отношения со мной не привлекательнее? У меня фигура лучше, я выгляжу взрослее, мне завидуют, мной восхищаются... А Ева?        — Что Ева? — меланхолично повторил парень, словно его всё это уже не заботило. Он отчётливее почувствовал, как тепло девушки, схватившей его, передавалось ему и разливалось по телу, как её жаркое дыхание достигало его губ, как её тёмные глаза наполнялись дерзостью.        — Она ребёнок! Совсем не следит за собой, нелюдима, лжёт непрерывно! Я видела её с другим парнем, и их отношения не отличаются от ваших. Она точно так же помогает ему в чём-то, и, возможно, это не всё... Это точно не всё! Что если ты лишь игрушка для неё, что если она с тобой, так, ради интереса? Ты продолжишь не замечать всё то, что она скрывает от тебя? Она не серьёзна в своих намерениях... В любовной истории... она была бы второстепенным персонажем. Просто... соперница главной героини, у неё и шанса нет. Разве не так?! Ты стремишься к лучшему, у тебя есть цель, а она ни о чём не мечтает, ничего не делает, перекладывает ответственность на других! Даже сейчас... она сказала спросить у тебя... а ведь это... девчачьи разговоры!.. Почему? Почему ты с ней, если не из благодарности?! Неужели она манипулирует тобой?..        Её глаза потеряли твёрдость, присущую им сначала, и наполнились блеском и кристальной влагой. Её лицо покраснело, и тело стало горячее, дрожь пробегала по нему непрерывно.        — Ты ошибаешься, — мягко начал Макс, словно чтобы постепенно запугивать девушку. — Наши отношения не завязаны на этой твоей благодарности, у них вообще нет завязки. Мы просто не можем отказаться от этих отношений. Просто иначе никак. Иначе всё рухнет, и я не смогу двигаться вперёд. Да, правильно, я ни на что не способен без Евы. А она, она звезда для меня. Путеводная. Ну как, красиво? Романтично? Нравится тебе такое, да?! — взревел он так, что Лина непроизвольно отстранилась и уселась прямо на него. — Посмотри на себя, дура! Говоришь заученными фразами, говоришь о любви, словно мы в книжке какой-то! А сама ни черта не понимаешь! Какая ещё любовь, совсем вздурела? Ещё и выбираешь жертву какую-то, мечта это твоя, ага, конечно! Хотела с Евой девчачьи разговорчики вести? Любой на её месте послал бы тебя! Да и тем более... если не понимаешь, то и не твоё это дело, достала!.. I’m fed up with you!        Она побоялась отвести взгляд и замерла, словно двигаться было уже бессмысленно.        — Чего шумите? — спокойно спросил Данил, опираясь на стену у входа в комнату. Лина покраснела, услышав его голос, но всё-таки воспользовалась шансом отвернуться от Макса.        — Привет, — относительно весело произнесла Ева, появившаяся за спиной Голубева. Она заинтересованно осмотрела сложившуюся картину, но совсем не изменилась в лице. Ангелина же, наоборот, покраснела вся до ушей и покрылась холодным потом. Она быстро соскочила с Махова и отбежала от дивана, будто бы почувствовав опасность, исходившую от него. Затем, словно опьянев от смущения, она стремительно приблизилась к брату и со всей силы ударила его по плечу, пнула в голень и оттолкнула. Данилу не было особо больно, потому что кое-как он сумел смягчить каждый удар, не задевая рядом стоящую девушку. Он знал, на что способна его сестра, если вывести её из равновесия, но каждый раз не мог понять, что же ему делать, поэтому со временем перестал обращать на это внимание и что-либо предпринимать. Лина скрылась на кухне, прижала колени к груди и спрятала влажные глаза.        — И что это было? — тихо спросил Данил то ли у сестры, то ли у незнакомого ему парня, но ответа не получил никакого. Макс поднялся с дивана, собрался с мыслями и посмотрел на Еву.        — Ты же не на её день рождения пришла, верно? — полушутя сказал он и натянуто улыбнулся.        — Нет, конечно, оно же весной, — расслабленно ответила Воробьёва и подошла ближе к своему парню. — Прости, не думала, что до такого дойдёт.        Махов понимающе кивнул и перевёл взгляд на Голубева.        — Я Максим.        — Данил. Брат Гели.        Максу было непривычно слышать такое обращение к его подруге, но оно звучало как-то роднее, поэтому он промолчал.        Напротив него стоял парень с чёрными блестящими волосами, тёмными грубоватыми глазами и бледной кожей. Ростом он был примерно с Андрея, может, чуть выше, но наиболее было заметно то, что он старший из всех присутствовавших. Стоило предположить, что ему двадцать, как тут же казалось, что меньше. Скорее всего, правильнее было бы дать ему лет восемнадцать и уточнить, что это только внешне. В самом деле, именно столько ему и было, но внутренне Данил это не ощущал. Его мало интересовало то, что обычно представляют, когда думают о молодых парнях. Он был не очень дружелюбен, но всегда находился кто-то, кто был бы не против поговорить с ним. В обычное время он был спокоен и незаметен, но его было не очень сложно вывести из себя. Когда же это происходило, не сдерживаясь, как и его сестра, он мог кричать, бить, угрожать холодными и не только острыми предметами, совершать необдуманные поступки, приносить вред жизни и здоровью окружающих, а иногда и себе, разрушать ценные предметы и многое другое, требующее длинные уточнения, описанные в некоторых статьях неназванного документа. В то же время он был человеком творческим и достаточно неглупым, но больше предпочитал пользе удовольствие, то есть развлечения, — как и большинство людей. Поэтому преподаватели часто говорили что-то типа «тратишь силы не на то». Это его бесило, и он только глубже погружался в мир своих интересов. В основном они были заключены внутри компьютера, но, конечно, не в буквальном смысле. Это означало далеко не только игры, но именно это приходит в голову первым, так что Геля именно так и думала. Несмотря на общее воспитание и примерно одинаковый возраст, она не разделяла этот его интерес и больше предпочитала миры книг, выдвигая всем знакомые аргументы, вроде «игры для детей». С другой же стороны, хоть и показывая лишь взаимную неприязнь, она немного, совсем чуть-чуть, его жалела. Это бы звучало примерно так: «ему надо больше интересоваться настоящим миром, этот компьютер совсем его поглотил». В общем, примерно то же самое, что говорили его преподаватели.        И вот, его недовольный взгляд пробежал по Максу. Конечно, Данила раздражало, что в его распланированную домашнюю жизнь попадали незнакомые ему люди и отвлекали от дел. Почему ему приходится стоять перед ними в выцветшей, заметно помятой футболке? Не такую встречу хочется вспоминать. Теперь ведь у этого человека сложилось определённое мнение, представление о нём, а это напрягает. Пусть сестра сама разбирается, это не его проблемы. И хоть он так решил, его уже настигли последствия дружбы Гели с этими людьми.        — Я пойду, — бросил Макс и, быстро посмотрев на Еву, словно согласовывая свои действия с её намерениями, направился к выходу. Однако, заметив, что она никуда не уходит, он понял, что её здесь вообще быть не должно было, и замер в замешательстве. Если она пришла сюда не на день рождения Лины, если Лина сказала, что Ева не смогла прийти, то не значит ли это, что Воробьёва оказалась здесь по причине, мало связанной с самой Голубевой? Да, она появилась одновременно с Данилом, словно они уже знакомы... точно, они ведь не могли не быть знакомы, раз она оставалась здесь ночевать. Махов неожиданно засмущался. В его тело проникла нервозность и, напоминая жгучий яд, давила на стенки сосудов.        — Что случилось? — встревоженно спросила Ева, заметив замешательство парня. — А, поняла. Я пока останусь здесь, мне надо закончить с Данилом кое-что важное.        Она не пыталась остановить Макса, но именно этого и добилась. Он резко поменял свои планы, а в его взгляд проник блеск уверенности в себе и жёсткости. Ещё несколько минут его брови сопротивлялись атмосфере и безуспешно стремились сократить расстояние между собой, и лицо парня не теряло напряжённого вида.        — Чем это вы занимаетесь? — не выдержал он и спросил.        — Тебе это знать пока рано, — твёрдо произнесла Ева во второй раз. Она стояла перед ним и загораживала обзор на комнату, пока Махов сидел на синем игровом кресле спиной к компьютеру. Где-то там Данил быстро и с расстановками набирал текст, видимо, поглядывая на девушку. В общем, к адекватным выводам Максим уже давно пришёл бы, если бы его взгляд не ограничивался грудью подруги. Иногда девушка опиралась руками на подлокотники сиденья, наклоняясь вперёд, и в эти счастливые моменты парню было дозволено видеть её лицо. Однако в остальное время его движения были скованы настолько, что головой он пошевелить совсем не мог. Дело в том, что к ней прижимался дневник Евы, в который она что-то записывала, наверное, как ей было весело выполнять указания Данила. При любом слабом движении она что-то говорила Максу, но он не слушал и обычно закрывал глаза, но странное чувство смущения заставляло его непрерывно следить за происходящим, просчитывая возможность побега.        — Давайте я просто уйду в другую комнату, а? — неуверенно произносил он время от времени.        — Нет, так не пойдёт.        — Нет, так не пойдёт, — повторял за Воробьёвой Данил, не отрываясь от работы. — Это то, что нужно.        После этого снова повисала относительная тишина, пока кто-нибудь её не нарушал внезапно пришедшей мыслью.        — Сейчас вернусь, — вдруг сказала Ева и отошла от кресла. Прошло минут двадцать с начала их совместных действий. Видимо, Голубев остановился и развернулся к новому знакомому. Когда девушка покинула комнату, Макс, наконец, обрёл свободу и посмотрел вокруг.        Он мог нормально рассмотреть комнату, но ему это было не так уж интересно, поэтому он только отметил взглядом некоторые детали и повернулся к Данилу. Тот, видимо, ждал этого момента и хотел поговорить, но продолжал молчать, не сводя глаз с Макса.        — Это нормально? — спросил Махов, и Голубев сразу понял, о чём он.        — Не знаю. А ты как считаешь?        — Нет, совсем не нормально. Но знаешь, может, это мне так кажется, а на самом деле её поведение совершенно обычное.        Оба напряглись, не скрывая подозрительных взглядов.        — Нет, не думаю. Кстати, кем ты ей приходишься?        — Лине? — На лице Данила сверкнула сдержанная улыбка, он не ожидал услышать такое обращение к своей сестре. — Ну, может, другом? Но точно не больше.        — Тогда что это было? Выглядело не очень. Ещё и при Еве.        — Ну, я не виноват, что твоя сестра совсем не думает перед тем, как делать что-либо. И какого чёрта здесь делает Ева? Даже Лина не знала, что она здесь.        Макс как-то странно опустил подбородок и наклонил голову, его лицо выражало что-то непонятное и запутанное.        — Такому человеку, как ты, даже думать о Еве нельзя, — ещё более снисходительно продолжил Данил. — А так выражаться просто непозволительно, вне зависимости от обстоятельств! Она чистая и невинная, так почему её приходится слушать подобное? Если с ней что-то случится, в этом виноваты будете вы.        — Да что ты вообще о ней знаешь? — понизив голос, наступал Максим. Его глаза устрашающе сверкнули, но Голубеву это лишь напомнило жалкого щенка. — Между прочим, что она тут делает? Объясни уже, наконец!        — Я не обязан отвечать тебе. Ты ничтожный человек, раз позволяешь девушке так себя вести. Это я о Ли-и-ине сейчас! Думаешь, это она виновата? А кто допустил это? Разве не должен ты как-то следить за отношениями между собой и друзьями? Или ты этого и добивался?        — Да чёрт его знает, что творится у неё в голове! — еле сдерживаясь, выдавил парень. — И хватит говорить, словно Ева не имеет никакого отношения ко мне! Она моя, моя девушка!        Данил рассмеялся, бросая косые взгляды на дверь. Макс инстинктивно развернулся, но никого не заметил, и тогда Голубев ударил его в щеку, но не сильно, лишь для вида.        — Не ври. Ева не могла согласиться на такое. Она слишком хорошая для всего этого.        — Только не говори, что запал на неё, — усмехнулся Махов, но отпора не дал, продолжая сидеть спиной к знакомому. Он храбрился, понимая, что шансов победить в драке у него мало.        — Нет, конечно, как грубо. Чего и следовало ожидать от такого ничтожного человека. Какие низкие мысли! Ты не достоин Евы. Она единственная в этом уродливом городе, кто ещё не прогнил насквозь. А у таких, как ты, и шанса заслужить моё уважение нет!        Всё затихло. Лишь напряжение волновало воздух, и это раздражало их ещё больше.        Воробьёва точно знала, сколько минут нужно Ангелине, чтобы успокоиться достаточно для разговора. Приди она чуть раньше — и гневный взгляд Лины пронзил бы её незамедлительно, возможно, подкреплённый чем-то материальным и таким же острым. Вспыльчивость была общей чертой брата и сестры Голубевых точно так же, как и обычное их спокойствие. Они могли быстро впасть в состояние «не трогай меня», но обратно переходили относительно долго. Однако Ева знала их уже достаточно хорошо, чтобы разбираться в этом. Поэтому она и оставалась в их глазах понимающей и доброй. И только немногие задавались вопросом, был ли это расчёт или действительно доброта. Возможно, правильным был третий вариант — и то, и другое. Но точного ответа не знал никто, включая саму девушку.        Она быстро заметила Лину, которая сидела на полу в обнимку со своими ногами. Над ней было окно, но лучи заходящего солнца пролетали где-то мимо, и в комнате было достаточно темно. Девушка пыталась спрятать лицо, но в то же время смотреть на Еву, поэтому первое не совсем получалось, и её покрасневшие глаза были хорошо видны.        — Ну вот почему всё снова так вышло? — жалобно протянула Голубева, когда рядом с ней села подруга. — Неужели я такая странная? Ну что я делаю не так?        — Тебе не холодно? — словно не замечая жалоб, спросила Воробьёва, прижимаясь боком к девушке. — Или ты специально у холодильника села?        Она почувствовала, что Лина дрогнула, и предположила, что та улыбнулась.        — Зачем ты пришла сюда? — уставшим голосом сказала Ангелина. — Не просто так же.        — М-м-м... Наверно, тебе одиноко тут одной? Мне просто хотелось знать, что ты в порядке.        — Что ж... я сама виновата. Лезу в чужие отношения. А ещё называю тебя своей подругой.        — Кого называть другом, решаешь только ты. Иногда люди считают своими друзьями тех, кто на таковых совсем не похожи. Бывает, мнения пересекаются, и люди отвергают дружбу друг друга, просто потому что видят мир иначе.        — А кто друг для тебя?        — Я приму каждого, кто искренне назовёт меня своим другом. Иначе я просто не пойму, где та самая грань, дальше которой идёт дружба. Я и сама не разбираюсь в этом.        Её голос был нежен и спокоен, и Ангелина слушала его, погружаясь в глубины своих мыслей. Её глаза закрылись, и тело, наконец, расслабилось.        — Можно ли это считать предательством?        — Можно ли это считать действительностью? — резко ответила Ева, нарушая их размеренный разговор. — Было ли это правдой? Ты ведь сама понимаешь, что нет. Ты ведь не влюблена в Макса, верно? Тебе нужна лишь красивая история?        — Частично ты права, — после короткой паузы произнесла Лина решительно. — Мне действительно, безразличен этот парень. Просто я знаю, что моя мечта не сбудется здесь. Здесь мечты не сбываются. Но я подумала, что, если скажу, что моя мечта — просто влюбиться, может, я бы смогла обмануть законы этого мира.        — О чём ты?        — Если заставить всех считать, что моя мечта — любовь, то именно она не сбудется. Тогда откроется ли дверь к моей настоящей мечте? Я так подумала. Но знаешь что? Это было глупо. Всё равно, что отказаться от мечты. Что же тогда делать? Всё равно стремиться к ней, даже если мир противодействует мне? Даже если х стремится к бесконечности, у не достигнет своей цели. Можно ли тогда отбросить это слагаемое? Всё говорит — да. А я обходные пути ищу. But there’s no way.        — Ты меня совсем запутала, ничего не поняла, — неловко улыбнулась Ева. — Не люблю математику. И английский не понимаю.        — Тебе история больше нравится, верно?        Разговор вернулся бы в нормальное русло, если б вода не размывала берега. Поэтому их надо укреплять.        — А когда это вы успели подружиться с Данилом? — дошло и до этого.        — Сама не могу точно сказать. Как-то так вышло, что мы поговорили однажды, а он потом стал меня восхвалять. А я ведь ничего не сделала. Чувствую себя обманщицей.        Её голос становился всё живее и живее, а Лине стало заметно легче, она даже смеялась иногда.        Близился вечер, и дождевые облака покрывали тёмное небо. Все разошлись по домам. А затем на улицу обрушился последний дождь, собравший в себя все воды, доступные этому миру.