Алюминий

       На улице... А что это за улица? Где же посмотреть?.. Крылова? Это оно? Ужас, так не подойдёт, почему именно Крылова? Что это значит?.. Нет, нет, нет! Отказываюсь! Неужели мне надо было ещё и название улицы уточнять? Почему мне так не везёт?.. Ладно, пока это не так важно, потом подберу что-то более подходящее.        Как свежо! И это лето? Прохладно, прохладно, или так только утром? Надо было надеть ветровку... А-а-а-а-а, ну что же такое?!        Вокруг незнакомые дома, такие старые и некрасивые. Куда ни посмотрю — одно и то же, строго говоря. На кривых дорогах разбросан мусор, никого нет, пусто и одиноко. Ну, сейчас мне это только на руку.        Только что я сбежала из своего нового дома. Мне, конечно, интересно осмотреть квартиру и проверить кое-что, но в первую очередь я должна найти кого-то из знакомых. Поэтому я побежала, но снаружи всё тоже было незнакомым, так что я быстро переключилась на шаг. Для начала, мне надо узнать больше об этом мире. Ведь у него совсем иная история, так что я ничего не знаю. Может, стоило пожертвовать чем-то ради этих знаний? Нет, нет, нет! Всё нормально, я справлюсь! Я стала сильной!        Так, подбадривая себя этими мыслями, я с растерянной улыбкой бродила по улицам. Я обязана встретить их. Сегодня я точно встречусь с Максом. Он должен быть где-то здесь. Так, сегодня... какое сегодня число? По идее, второе июня. Надеюсь, ошибки не произошло.        Я шла, отмечая в памяти каждую деталь. Этот мир кажется менее развитым... а, нет, что это такое?! Главное — успокоиться, я не могу отступить сейчас, не могу. Реагируя на каждый незнакомый и пугающий объект подобным образом, я пыталась определить их назначение. Кое-что казалось до боли знакомым, но каким-то другим, будто его намеренно усложняли. Видимо, местным жителям пришлось несладко без крыльев. Вздохнув с облегчением, я подумала, какие же местные хорошие. Они не сдались и смогли добиться всего сами!.. Надеюсь, с языком проблем не возникнет, это стоило дорого.        Постойте, мне нельзя уходить далеко! Резко развернувшись, я направилась в обратную сторону. Всё снова было незнакомым, хотя ничего не изменилось за это время. Ладно, я готовилась к этому, но всё уже идёт наперекосяк! Я в отчаянии!        И тогда я увидела его. Мальчика... нет, наверно, всё-таки парня. Точно, мне шестнадцать, надо запомнить.        Его недовольное лицо было слегка опущено вниз, он шёл неторопливо и устало, хотя день только начался. Растрёпанные светло-каштановые волосы блестели под лучами солнца, а его сухие губы потрескались, словно без причины. Я не заметила, как он подошёл ближе.        Я думала, сейчас он посмотрит на меня, улыбнётся как обычно и остановится в одном шаге, как бы позволяя обнять его после разлуки. Я уже была готова броситься ему на шею, уже подалась всем телом вперёд, но так и остановилась, сделав лишь шаг навстречу. Парень прошёл мимо, так и не обратив на меня внимания. Точно, надо познакомиться снова.        Я развернулась, снова заметила его невысокую фигуру, сворачивающую за угол, и медленно последовала за ним. Вся моя уверенность была подарена этой полуопущенной голове, но тут же сброшена порывом ветра. Сейчас в каждом моём вдохе чувствовалась тяжесть, которая накапливалась в лёгких, снова и снова сдавливая грудь. Может, лучше оставить всё так? Пусть он продолжит свою жизнь так же, как до этого, безмятежно и размеренно. В этом мире тебе больше не нужно сомневаться, ведь здесь ты можешь достичь всего, пока это остаётся правдоподобным. Тебе не нужно расставлять приоритеты и задумываться, что же абсолютно недосягаемо для тебя. Полагайся только на свои собственные силы и помни, что счастье не продать.        Но знаешь? Я всё ещё люблю тебя, так что постараюсь сделать нас ещё счастливее. Поэтому прими меня, ведь я так долго готовилась к нашей встрече.        Я ускорила шаг и поравнялась с Максом. Он посмотрел на меня, — я старалась улыбаться, — и с беспокойством подался в сторону. Я удивилась, ведь это он тогда представился первым. Видимо, что-то не так со мной? Я пригладила свои волосы, одновременно восстанавливая своё положение относительно Макса. Он с недоверием замедлился, а, когда понял, что я намеренно преследую его, остановился.        — Привет, — сказала я после полуминутной тишины, полной беспокойства. Он молчал. Я быстро окинула взглядом голубое небо и с уверенностью, принесённой ветром, заглянула в его презрительные глаза. — Меня зовут Ева.        В тени ярко-зелёных деревьев, на асфальте, изукрашенном цветными мелками, вблизи узкой полосы жёлтых одуванчиков, мы были одни. Я больше не чувствовала холода, хотя до меня не доходили лучи летнего солнца, и неуклюже улыбалась, проникшись жалостью к самой себе. Он, уже забывший, как знакомиться, с сомнением повернулся ко мне полубоком, но никуда не ушёл. Возможно, уже тогда он видел меня насквозь.        Мой первый день в этом мире был наполнен страхом, тревогой и растерянностью. Он был пропитан запахом травы и пыли. Я ничего не знала, но мне было интересно всё. За своей спиной я хранила правду, как когда-то хранила исполняющие желания крылья. Так началось моё последнее лето. Лето, звуки которого до сих пор отдаются эхом в моей голове.        Позже я узнала, что он ходил в школу летом ради подготовки к экзаменам. Я же сказала, что уже сдала свои. Надеюсь, это не слишком подозрительно. Такое ведь возможно? Несмотря на первое, вероятно, не очень хорошее впечатление обо мне, Макс не выражал никакой неприязни и никогда не отказывал мне в общении. Это действительно согревало меня. Он казался куда менее общительным того, каким я его запомнила, но не думаю, что это помешает нам подружиться. Я старалась быть идеальной.        Звук пишущего карандаша исчез, и я подняла свой сдержанный взгляд на парня, сидящего передо мной. Он напряжённо читал задание из тяжёлого сборника тестовых вариантов, неуклюже крутя карандаш пальцами. Его светлые брови то сдвигались, то поднимались, и это вызывало у меня слабую улыбку. Мне нравилось следить за его стараниями.        — Помочь? — спросила я, положив подбородок на ладонь.        — А ты разбираешься в физике? — спросил он, не шелохнувшись.        Это был один из тех предметов, которые практически ничем не отличались в наших мирах. Но я и там не разбиралась в ней, так что ответила отрицательно. Кажется, он думал над задачей про пулю, которая пробивает дощечку и продолжает лететь с меньшей скоростью. Вопрос заключался в том, насколько нагрелась то ли пуля, то ли дощечка, что, в общем, было не так уж важно. На последнем пробнике он завалил эту задачу, так что пытался разобраться в ней сейчас. Меня очень интересовал процесс сдачи экзаменов, но я не могла выказывать этот интерес, так что большую часть нашего совместного времени рассказывала о себе. Когда, наконец, толстый сборник был отложен в сторону, я собралась с духом и начала тихо говорить:        — Знаешь, я всегда думала, что моё место среди лучших. У меня была сестра... то есть она и сейчас есть, просто съехала. Она заметно старше меня, так что в детстве я была окружена её знакомыми. Все они были выдающимися людьми, как и сестра. Я не видела ничего, кроме этого, и считала, что в будущем меня ждёт то же самое. Я считала, что принадлежу этому миру, но на самом деле была обычным ребёнком. Мечтала, что все будут мной восхищаться, смотреть на меня с завистью... ну, понимаешь, эти детские мечты. Я слишком поздно осознала, что ничем не лучше тех, на кого смотрят свысока. Выскочка, иначе не сказать. Пока я стояла в окружении лучших, я не замечала всех слов, которые обрушивали на меня родители, сестра, те, кого считала друзьями. Мне прямо говорили опуститься на землю, но я ничего не слышала. Только когда сестра уехала, когда это окружение ушло, когда я своими собственными шагами направилась в это общество лучших людей... меня отвергли. Наверное, до этого мне позволяли стоять рядом с ними только потому, что не хотели разозлить сестру или что я могла пожаловаться родителям. Я услышала. Услышала все те слова, которые игнорировала столько лет. Для меня это была катастрофа. Мир, в котором я так долго жила, не принял меня с самого начала. Я не могла найти себе места. Я не могла перестать смотреть свысока на простых людей, не могла быть добра к ним. Но время шло, я была одна, меня никто не признавал достойным человеком. Я продолжала свои попытки пробиться в общество. Меня спас один человек, разрешил быть с ним, пообещал поддерживать, ну а я пообещала измениться. Он был обычным парнем, но тоже хотел стать кем-то великим. Наблюдая за ним, я решила, что не последую за ним к вершине, она стала мне противна. Останусь среди простых людей, но и не стану останавливать его. Однако он всё-таки добрался до лучших. Им восхищались, его уважали, он многого достиг... и оставил меня одну, ведь я осталась там, внизу. Меня бросил человек, который был для меня всем. Поэтому я решила, что мне не нужен такой мир. Я... переехала. Теперь я не хочу полагаться только на что-то одно. Хочу, чтобы моя жизнь не рушилась от одного удара. Поэтому я здесь.        Я чувствовала, как по моим щекам текут слёзы, но продолжала говорить, пока могла. Жар наполнил моё тело, и смущение, смешанное с облегчением, вырвалось наружу. Дышать было тяжело, но не из-за длинной непрерывной речи. Что-то, сковавшее меня в этом мире, треснуло, но так и не спало с моих плеч. Меня никто не заставлял рассказывать о себе. Я сама решила, что должна отдать всё, скрытое внутри меня. Я устало поднялась, закрыв лицо руками, и отошла в сторону, но не ушла. Когда я успокоилась и развернулась, тишина разрушилась его улыбкой.        — Я мог бы стать твоим другом.        Его голос, нежный и добрый, был лишён понимания, но я верила, что он всё понял. Несмотря на мою речь о том, как достижение мечты Макса разрушило мою жизнь, я снова положилась на него. Он мечтает о том же, о чём мечтал и раньше. Я знала это и всё равно решила поддерживать его. Но я учусь на собственных ошибках, и останавливать его нет смысла. Ведь я уже сделала свой шаг.        Моё желание было сложным. Оно было на грани нарушения всех Законов. Но пока я верю, что это просто подобие сна, всё нормально. Я хотела снова пережить те дни, когда все мы были вместе. Я готова была отдать всю свою жизнь ради этого. Мне больше не нужно то будущее, тот мир.        На самом деле, в составлении желания мне помогала Регина. Так уж вышло, что именно она принимала меня, была моим судьёй. Это не слишком редко, но для меня казалось тогда чудом. Увидеть того, с кем попрощалась чуть ли не навсегда, ну не удача ли? Я ходила к ней несколько раз, прежде чем загадать окончательное желание. Мы вместе размышляли, редактировали этот вариант, но он не может быть совершенен. Поэтому Регина предложила добавить возможность изменить что-то в процессе исполнения. Через полгода она должна появиться здесь и выслушать мои корректировки. Это моя подушка безопасности. Хоть и звучит как нарушение, сформулировано это было так, что корректировки вносились в начале исполнения, хотя и назывались позже. Тем более год здесь равен мгновению там.        При возможности, мне бы хотелось, чтобы и сама Регина была рядом всё время. Но это против Законов. Судья не может быть частью желания. Впрочем, для обычных крылатых это обойти удалось. Пока я не нарушаю их повседневную жизнь, всё нормально. Я ведь не запираю их здесь, при желании, каждый из них может уйти в любой момент. Это всего лишь сон.        Это иллюзорный мир. Или лучше всё-таки сказать сон? В общем, он не существует на самом деле, как и все вокруг. Я же являюсь его стержнем, на котором весь обман и держится. Меня можно назвать этим миром. Но мне это не очень нравится, так что пусть будет улица... кого-то там. Спрошу у Макса.        Изначально это место было сформулировано как фальшивый альтернативный мир, в котором никогда не было крыльев. А так как моих крыльев хватило лишь на год, то он ещё и исчезающий. Он неограниченный в плане времени и пространства, но ограничен для нас как для посетителей. Нам доступен только один год и небольшое место этого мира. Можно выразиться иначе. Всё вокруг фальшивое, включая наши чувства, и именно поэтому нам кажется реальным, но это ощущение реальности распространяется на определённом отрезке времени и клочке пространства. В общем, как ни говори, а выходит сложно. Ну, или только для меня.        Но мне хотелось не только заново испытать те чувства, для этого можно было бы просто пожелать зациклить разум в тех временах. Мне нужно было нечто другое. Я ненавидела крылья и сейчас ненавижу. Они изменили тех, кто был мне другом. Этим маленьким сном я хочу показать им, что же именно пошло не так. Поэтому я запретила мечтам исполняться.        Я буду поддерживать их на пути к мечте, но не дам её достигнуть. Я жестокая? Пожалуй. Но я считаю, что это правильное решение. Реальность всегда жестока, разве нет? Сколько ни узнаю об этом мире, а он кажется ещё большее жестоким, чем родной. Интересно, повлияет ли это моё условие на что-либо?        Я долго сомневалась. Меня мучила совесть. Я называла себя эгоистом. Но я взяла на себя ответственность за свои ошибки. Всё нормально. Не хорошо и не плохо.        Это ведь неправильно? Почему меня никто не остановил, если это неправильно? Регина знала. Макс знал. Они думали, что я не решусь на такое? А я решилась. Я никогда не сомневалась так много, но и никогда не испытывала такой решимости. Они сменяли друг друга раз за разом, а победила в итоге всё та же решимость. Если Регина знала, то почему не сказала мне остановиться? Макс, неужели Макс ничего обо мне не знал? Разве не были мы близки? Почему меня никто не остановил? Разве это правильно?        Мне никто не сказал этого. Я жду того часа, когда мне скажут, что я неправа.        Каждый раз, когда я вспоминаю о прошлой жизни, меня накрывает волна подобных мыслей.        Моё желание также включало идеальный дом. Большая просторная квартира, дорогая мебель, прекрасный вид из окна. Деньги. Идеальные родители. Я всегда считала их помехой. Они раздражали меня, когда делали выбор за меня, когда пытались переубедить, когда забывали о моих собственных интересах. Поэтому я пожелала сделать их идеальными. Мне не надо было расписывать все необходимые качества и детали, ведь в моём понимании уже было заложено всё это. Внешне отличий я не заметила, но их отношение ко мне... стало другим. Я ещё не привыкла, но общаться с ними стало легче. Они не приставали со всякими вопросами, не отвлекали, не заставляли делать работу по дому. Разрешали всё, что ни попрошу. Пока что я всем довольна, но странное чувство всё растёт и растёт. Плюс, они знают всё об этом мире, так что источник информации у меня надёжный.        Если учесть это, то я ещё более эгоистичная. В то время как оправдываю свои действия помощью друзьям, не забываю и о своём удобстве подумать. Всё ради весёлой жизни! Да!        Почему найти что-то хорошее в себе настолько сложнее, чем найти что-то хорошее в других? Почему я эгоист, но не представляю свою жизнь без других? Почему я...        Этот город огромен, и пока у меня есть возможность перемещаться по нему, я хочу побывать в как можно большем количестве мест. Здесь есть метро. Кажется, не во многих городах есть подобное, так что я чувствую себя избранной. В какой-то мере.        Мы спустились вниз по эскалатору, и простор, лишённый людей, пленил меня. Казалось, это место было рассчитано на великанов, но сейчас оно принадлежало только нам двоим. Правда, вскоре народу прибавилось, но их число всё ещё оставалось однозначным. Тишина прерывалась монотонным женским голосом, а стены были увешаны рекламой. Реклама — прекрасная вещь. Благодаря ей я начинаю лучше понимать этот мир и его людей.        Раздался сигнал, и объявление заглушилось нарастающим гулом. Вдали туннеля появился свет, и он приближался, сливаясь с освещением станции. Я прилипла к столбу, передавая чувство опасности холодной плитке. Макс стоял рядом со скучающим видом, отчего мне становилось немного спокойнее. Прохладный воздух прорвался мимо нас, и ужасный скрежет ознаменовал остановку поезда. Одинаковые синие вагоны сменяли друг друга, пока не замерли перед открытием дверей. Характерный шипящий звук, и секундную тишину заполнил тихий топот шагов. Несколько человек вышло, и внутри никого не осталось. Это конечная станция. Я проследовала за Максом, и мы заняли три места в начале вагона, которые были там, как мне казалось, отгорожены от всего остального однообразного пространства. Минуты две мы сидели молча, и на другом конце кто-то занял место. Мы были здесь почти одни. Я не смотрела на парня, и вместо этого следила за нашим окружением. Было уже настолько тихо, что во мне росло беспокойство, всё ли идёт правильно. Вот какой-то мужчина в чёрном пиджаке вышел из соседнего вагона и вошёл в наш, снова вышел, снова вошёл, пока не перешёл к следующей цели. Он, видимо, шёл от начала к концу, высматривая что-то на сиденьях. Его невыразительное лицо тут же исчезло из моей памяти. Вскоре двери закрылись, раздался скрип и поезд тронулся. Он шёл в том направлении, откуда пришёл, так что меня это немного удивило, но скорость возрастала, и меня это уже не волновало. Я слышала, как ветер проскальзывал между стенами туннеля и поездом, как трещало сцепление между вагонами, и ещё какой-то размеренный стук и скрип. Меня пугал этот набор звуков, и я старалась держать глаза открытыми.        Макс посмотрел на меня и поднял взгляд к потолку. Я тоже посмотрела туда, но ничего не заметила, кроме неслышного смеха парня. Я не могла понять, смеётся ли он надо мной или над чем-то, увиденным на потолке, так что продолжила упрямо выискивать это что-то наверху. Меня вводило это в ступор, и в итоге я надулась и окинула Макса неодобрительным взглядом, но он и не думал становиться серьёзнее. Не выдержав, я тоже улыбнулась.        Проезжая станции, вагон наполнялся новыми людьми, и среднее число пассажиров, которых я могла наблюдать, возросло до десяти. На станции, название которой было связано с названием города, мы с Максом вышли, как и практически все остальные, и слились с небольшой вереницей. Снова поднялись, снова опустились и оказались на другой станции, название которой совпадало с названием улицы. Там уже стояло сразу два поезда по обеим сторонам, а Макс вдруг заторопился, схватил меня за руку и бросился к правому из них. Как только мы вбежали в последнюю дверь, она закрылась, и всё дрогнуло перед тем, как начать движение. Я чуть не упала, но Макс удержал меня и провёл к абсолютно свободной скамье, где мы и сели. Он не отпускал меня, и наши ладони вспотели. Его резкий взгляд пробежался по всему вокруг, и парень отпустил меня. Я не сводила с него глаз, а он почему-то смутился. Я сказала ему, что хочу покататься подольше, но он ничего не услышал, так что я просто прислонилась к его плечу и закрыла глаза.        В какой-то момент свет ударил сквозь веки, словно вынуждая меня посмотреть вокруг. Да... Соглашаясь со звуками, поглощёнными поездом, я не отрывала взгляда от вида за окном. Длинная, широкая река блестела под солнцем, а зеленоватые берега были усыпаны серыми зданиями. Голубое небо казалось уже не таким ярким, и в целом вид был бледным. Вскоре тёмная стена сменила этот пейзаж, и я снова закрыла глаза.        Я не могла уснуть, но, когда Макс прикоснулся к моему плечу, чтобы выйти, я притворилась спящей. Я знала, что он не позволит себе растолкать меня, чтобы разбудить, так что наслаждалась его слабыми попытками. Мы кружили по одним и тем же станциям, слушая одни те же звуки, пока я не поняла, что он уснул. Посмотрев на него, я встретила его довольный взгляд, и он ткнул меня в лоб, как бы обозначая этим свою победу.        С того дня он открылся мне, насколько это было для него возможно, а я решила ни за что не оставлять его одного до самого последнего дня в этом мире.        Моя жизнь постепенно приходила в норму, я осваивалась в новом месте, а старые привычки начинали исчезать. Я уже знала, где найти нужное мне, как это обрести и так далее. Было лето, и если я проводила время на улице, то возвращалась домой поздно, но в приподнятом настроении. К этому моменту родители уже были дома и встречали меня без всяких претензий. Однако в тот раз всё было немного иначе.        Я была очень счастлива, потому что Макс поделился своими переживаниями, и считала это чуть ли не событием, достойным праздника. Напевая какую-то песенку, услышанную на улице, я кружила в просторной комнате, размахивая своим рюкзачком. Из телевизора доносились глупые шутки, и я смеялась над ними в те секунды, когда мои мысли возвращались к реальности. Я спросила маму, что на ужин, хотя для него было уже слишком поздно. Я совсем не устала, или мне так казалось, а утолить голод закусками не получалось. Она назвала одно из тех блюд, что я люблю больше всех, и я с нетерпением ворвалась на кухню. Стол уже был накрыт, и я с нескрываемым наслаждением начала есть.        Мои мысли вертелись вокруг лучших моментов дня, и я думала, что уже готова принять конец мира. Когда же стол опустел, а все тарелки стояли ровными рядами на своём месте, передо мной вдруг появилось лицо матери. Отец незаметно оказался тут же и что-то достал из нижней части холодильника. Я вздрогнула при виде тёмно-зелёной бутылки с этикеткой цвета золота. Она вдруг переместилась в мои руки, а я уже перечитывала одни и те же строки. Ясно. Наконец, оторвав глаза от напитка, я посмотрела на родителей. Они странно улыбались, а на столе уже стояли три бокала. Неужели он предлагают мне выпить? Раньше они никогда не разрешали мне, а, когда на праздниках родственники с заговорческим видом подносили горлышко к моему стакану, тут же взрывались и говорили, что мне нельзя. Мне было почти всё равно, но к тому моменту я уже была совершеннолетней, и поэтому я чувствовала, будто мои права ущемляют или вроде того.        Бокал передо мной наполнился светлой прозрачной жидкостью, и мелкие пузырьки поднимались к верху, исчезая на своём пути. Я смотрела, как зачарованная, потому что запах был удивительно знакомым. Родители держали бокалы, стояли и ждали меня. Я поднялась, ещё немного помедлила и с лёгкой улыбкой произнесла:        — За новую жизнь!        С этим коротким тостом наши бокалы столкнулись, раздался тихий звон, и моя рука согнулась сильнее. К краю стёк напиток, приятный аромат наполнил рот, и я сделала маленький глоток. Слабый жар начал свой путь по моему горлу, а послевкусие окончательно убедило меня в моей правоте. Да, это то самое шампанское, которое мы пили на выпускной вечеринке.        На глаза набежали слёзы, но я удерживала их, чтобы они не скатывались. Я не плачу. Просто я даже понять не могу — слёзы печали это или же слёзы счастья.        Родители уже наливали в мой бокал ещё, но я выбежала из кухни и направилась в свою комнату. Повернув замок, я скатилась на пол и только тогда почувствовала усталость. Мне ничего не хотелось делать. Поэтому я думала, думала и думала.        Я не смогу жить с такими родителями. Потому что я не чувствую их заботы и беспокойства обо мне. И так далее и тому подобное.        Я должна помочь Максу. Потому что я люблю его. Потому что хочу. И так далее и тому подобное.        Я должна найти остальных. Потому что ради этого я здесь. Потому что мы друзья. И так далее и тому подобное.        Мне многое надо сделать, у меня достаточно времени, и я не могу тратить его на такие пустые размышления. Я уже устала грустить, ведь я умею быть счастливой. Я умею быть счастливой, значит, мне надо просто применить свои умения на практике. Я счастлива. Да, я счастлива, это так и никак иначе. Мне надо просто выкинуть лишние беспокойства и мысли, которые мешают мне быть счастливой. И так далее и тому подобное.        Я осмотрела свою комнату. Во мне поднялось горькое счастье от прекрасно обустроенного пространства. Я подползла к своему рабочему месту, к которому ещё не прикасалась по назначению. Во мне поднялось утраченное счастье от желания работать. Я нашла чистую тетрадь, нашла ручку и зубами сняла колпачок. Он треснул и отлетел под стол. Во мне поднялось злобное счастье от раздражения. Я сидела на полу, прижимая одной рукой страницы тетради, а другой — стиснув ручку. Я замерла на мгновение, а потом обрушила поток бурлящих во мне мыслей на клетчатые страницы. Во мне поднялось успокаивающее счастье от облегчения, которое наполняло меня, заменяя все переживания. Это был мой первый дневник. Дневник, который я уничтожила той же ночью.        Поздний вечер, почти ночь, детская площадка, качели. Я сидела неподвижно и рассматривала дорогу, освещённую пятнами, слушала гул машин, проезжавших мимо. Здесь, в низине, прохладно в любое время суток, но тогда было холодно особенно. Девятиэтажное серое здание, возвышавшееся рядом, почти полностью погрузилось во тьму, и лишь жёлтые окна перекликались со светом соседних зданий. Меня отвлекли голоса пьяной компании, которая медленно продвигалась вдоль дороги. Из-за света фар их профиль становился резче, а фигуры — сначала светлее, потом темнее. Я посмотрела на них снизу вверх, но не смогла определить, как лучше вести себя, и в итоге продолжила свой путь размышлений.        Из подъезда, поросшего плесенью, донёсся скрип, тяжёлая дверь распахнулась, оттуда вышел парень и со злобой зашагал прочь. Он скрылся за углом дома, но потом снова появился и направился ко мне. Теперь он выглядел уставшим.        — Что ты делаешь тут? — спросил Макс, рухнув на соседние качели, отчего раздался звонкий треск цепей. — Уже поздно.        — Так ты заметил, — сказала я, сама не зная зачем. — С родителями поссорился?        Он покачал головой, кивнул и тяжело вздохнул. Его недовольный взгляд блуждал по песку, а я смотрела в чёрное небо.        — Это хорошо, что я поссорился с ними.        — Да.        — Никогда ни в чём с ними не спорил, всегда думал, что лучше самому пойти на компромисс, всё равно спорить бессмысленно, да и противно. А это приятно, оказывается. Я чуть не рассмеялся, когда мама... стояла ошеломлённая и молчала. Может, мы и не помиримся никогда, может, мы всегда будет порознь, но так лучше, чем выслушивать её капризы. Мне кажется, я поздно переступил эту грань, но я всегда был послушным, примерным ребёнком, а вдруг стать самим собой сложно. Ты сказала, что это нормально - высказывать своё мнение, но это не так. Это бред полный, идиотизм.        Я слушала его, пытаясь разобраться в каждом слове, но улавливала только его хлынувшие эмоции, а логики не находила. Видимо, это просто чувства, замаскированные под слова.        — Я хочу стать потолком.        Я не выдержала и рассмеялась в полный голос.        — Уж лучше небом. Оно выше и действительно недосягаемо.        — Разве это не значит, что моя мечта неосуществима? С потолком звучало реалистичнее.        — Да какая разница! «Небо» звучит красивее, романтичнее, просто лучше. Точка.        Вся наша напряжённость вдруг исчезла, но это не значит, что я не воспринимала его слова всерьёз. Он был немного странноват временами, и я любила эту его сторону больше, чем даже внимательность ко мне.        Я порылась в сером рюкзаке, который недавно купила, и достала плитку шоколада. Я люблю шоколад. Больше всего, наверно, молочный, но и горький вкусный. Я обычно выбираю по настроению. Сегодня тёмный с кусочками апельсина. Я его ещё не пробовала, так что с нетерпением ждала Макса. Не люблю есть сладости в одиночестве.        — Кстати, из чего делают фольгу? — спросила я, передавая дольку шоколада парню. Он вздрогнул и с подозрением посмотрел на меня.        — Разве не из алюминия или чего-то такого?        — А, ясно, — подавленно выдавила я, понимая, что вопрос глупый. Чтоб исправить положение, добавила: — А кто его открыл?        — Как будто я знаю, — низким голосом произнёс он. — Две секунды.        Он вытащил из кармана джинсов смартфон и открыл браузер.        — Эрстед вроде.        Красивое имя. Надо бы запомнить. «Стена Эрстеда»... звучит не очень. Тогда...        Макс начал раскачиваться. Я встала на качели ногами и, смотря сверху вниз на парня, тоже начала движение. Огни города оставляли хвосты, и шум цепей нарушал тишину. Я чувствовала, как ветер поднимает и опускает мои волосы, как кожу сдавливают и защемляют звенья, как рядом близкий мне человек только начинает догонять меня.        Лето продолжало идти, не замедляясь ни на секунду и не прислушиваясь ко мне. Во мне росло чувство, что этот мир мне не принадлежит, что он не мой, что я только придумала себе это прошлое. Всё было таким настоящим, и я отказывалась вспоминать, что есть нечто ещё более настоящее. Думаю, не так уж это и плохо.        Поэтому я начала жалеть о некоторых деталях моего желания. Например, в любой момент времени я точно знала, сколько метров в радиусе осталось доступного пространства. Это каждый раз напоминало, что время заканчивается. От этого во мне росло напряжение, которое будто говорило мне что-то делать, но я никак не могла понять, что же именно делать надо. Должна ли я что-то делать? Разве я здесь не чтобы повеселиться? Мне не нравится, как это звучит...        Макс без проблем сдал экзамены, а выпускной вечеринки у них, можно сказать, и не было. Большинство переходило в тот же десятый класс, а переговоры с параллелью в мае так ни к чему и не привели, как оказалось. Он спрашивал у меня что-то про мой выпуск, но я ответила размыто. Кажется, ему всё равно.        Макс был не очень дружелюбен. В классе ни с кем особо не общался, хотя и стеснительным его не назовёшь. Он придерживался какого-то собственного принципа, вроде «не говори лишнего» и «не лезь не в своё дело». Правда, ему самому уже это надоело, и он решил стать немного более открытым.        Иногда я остаюсь у него ночевать. Его семья неплохая, но относится ко мне настороженно, хотя я и стараюсь не волновать их без причины. Наверно, не очень это убедительно звучит хотя бы потому, что я сама к ним напросилась. Это тоже меня беспокоит, так что временами я пропадаю или возвращаюсь домой. Не знаю, где моё место. Пора бы уже привыкнуть к новому дому, но я никак не могу. Всё кажется чужим. Мне душно там и говорить сложно.        Было бы хорошо встретить Лину как можно раньше. Я уважала её, а она считала меня подругой. Правда, мне было сложно понять её, и что-то было в ней отталкивающее. Как сильно она изменилась в этом мире, на улице Эрстеда? Смогу ли я стать к ней ближе, чем раньше?        Июнь уже позади, месяц прошёл. Я не знаю, где правда, а где ложь, но продолжаю доверять единственному живому для меня человеку. Я знаю, что остальные люди не просто декорация, но никак не могу начать смотреть на них иначе. Мне уже сложно понять саму себя, намного сложнее, чем раньше. Ночь помогает думать, и только тогда я способна распутать клубок переживаний, собранный за день. Но мне всё кажется, что самый первый узел уже не распутать.        Тогда я думала, что выдержу ответственность за жизнь друзей на улице Эрстеда, но сейчас не могу понять, на чьих же плечах эта ответственность на самом деле. Должна ли я нести этот груз, или он принадлежит какому-нибудь Эрстеду? Должна ли я становиться этим Эрстедом? Боюсь, если меня так назовут, я больше не смогу убегать от правды.        Воздух на улице совсем не свежий, и только ветер напоминает, что я не дома. Наблюдая за обычными людьми, я думаю, а точно ли моё место здесь? Может, стоило оставить всех здесь одних, избавив от моего присутствия?        И я снова иду по незнакомым дорогам, надеясь на встречу со старыми друзьями. Я запоминаю бездомных кошек, даю им имена, но никогда не кормлю их. Я уже устала задавать вопросы, поэтому, не задумываясь, прохожу мимо всего, что попадается на глаза.        Я улыбаюсь, всегда говорю, что прекрасно провожу время и что наслаждаюсь жизнью. Я действительно вижу много хорошего в жизни, я люблю жить, люблю эти бессвязные мысли, люблю этих незнакомых людей, но мне всё чаще кажется, что любовью называют что-то другое. Я не стремлюсь быть как можно ближе к любимым вещам, я не хочу к ним прикасаться, мне достаточно просто смотреть и знать, что с ними всё в порядке. Я боюсь изменять то, что люблю. Поэтому мне тревожно, когда Макс начинает меняться. Я не знаю, как одна единственная новая деталь повлияет на мою жизнь. Если она разрушит и эту прекрасную жизнь, то ради чего я жертвовала своим нормальным будущим?        Краем глаза заметив знакомую фигуру, я резко обернулась в её сторону. Это же Лина. Она всегда выделялась по многим причинам, которые можно свести к одной — она просто красива. Такой внешности можно завидовать, за неё можно возненавидеть, но я всегда старалась быть добра, хотя сама я ничем таким не выделялась. Более того, Лина была ещё и очень мила, чуть ли не идеальна. Её можно было назвать ветреной, но в то же время она во многом полагалась на других. Она могла выставить ситуацию так, что другим было сложно отказать ей в помощи, и это, пожалуй, раздражало больше всего.        Я уже стояла в двух шагах от неё, готова была произнести своё привычное приветствие, но поймала строгий, повелительный взгляд. Девушка продолжила заниматься своими делами, а если точнее, строчить сообщения с каменным лицом, сидя на скамейке. Тогда я впервые почувствовала то, что испытывают игнорируемые всеми парни, раздающие листовки. Почему-то к девушкам такого сострадания я не испытывала, но парни всегда вызывали во мне подобный отклик.        Я села рядом с Линой, и она тут же отодвинулась к краю скамейки, возводя уже почти видимую стену между нами. Её холод обладал мистическим свойством просачиваться сквозь стены, так что я начала мёрзнуть.        — Я Ева, — с интонацией признания сказала я, собравшись с силами. — Выслушаешь меня?        Видимо, она слишком упряма, чтобы покинуть выбранное место так рано. Либо же она меня вообще не слышит. Кажется, нынешнюю Лину я понимаю ещё меньше. Не помню, чтобы она была такой хладнокровной. Раньше они с Региной задавали тон нашему общению, а я обычно молчала. Думаю, теперь я должна взять на себя инициативу. Раз с Максом получилось, то и с Линой получится, верно?        — Я в этом городе недавно, и мало кого знаю. Мне бы хотелось завести друзей. Я сейчас в десятом классе, и обычно войти в уже сформировавшуюся компанию сложно. Я беспокоюсь. Я не самый уверенный человек, и заговорить первой для меня действительно невозможно.        Я ждала реакции девушки, сидящей рядом. Кажется, она улыбнулась? Давай же, посмейся надо мной, ты ведь это любишь, разве нет?        — Может, мне оно и не надо? Все эти друзья, лишняя болтовня. Ведь столько людей живёт в одиночестве. Всем время от времени бывает одиноко, так стоит ли заморачиваться над этим? Сейчас есть множество других способов общения, и живое уже не так необходимо. Я вообще не очень разговорчивый человек и связать двух слов наедине с кем-то не могу. Но вот с животными всё проще. Они не способны ответить что-то и обидеть меня. Им вообще всё равно на мои слова. Они молчат, но не уходят. Это успокаивает меня.        Чёрт, только не говорите, что она разозлилась. Осторожно повернувшись к ней, заметила, что она плотно сжала губы. Кажется, её тронула моя речь, но она пыталась всеми силами это скрыть. Так мило.        Я не выдержала внутренних противоречий и напряжения и расслабилась. Вырвался тихий смешок.        Мне действительно было намного приятнее просто сидеть рядом с ней и молчать. Тёплый ветерок пронёсся мимо, а на той стороне дорожки столпились голуби. Я смотрела на них, заворожённая криками детей с ближайшего аттракциона, и наслаждалась спокойствием, спустившимся откуда-то сверху.        Лина повернулась ко мне так, чтобы я заметила, и произнесла:        — Я Ангелина.        — Лина.        — Геля, — поправила меня она, слегка наклонив голову с озадаченным видом.        — Лина.        Девушка нахмурилась, но не возразила. Я натянула беззаботную улыбку и добавила:        — Надеюсь, мы подружимся.        Её недоверчивый взгляд стал ещё выразительнее, и я начала понимать, что этот путь будет нелёгким. Наша встреча неестественна, и поэтому повода для общения не было изначально. Компенсировать же этот пробел не так просто, но я делала всё, что было в моих силах.        К счастью, мы обменялись номерами, и кажется, это ознаменовало мою победу. В следующий раз мы встретились через два дня. Я позвонила ей и договорилась о встрече. Под предлогом того, что мне стыдно ходить по магазинам одной, я упросила её пойти со мной в торговый центр. Так как сама она там ещё не успела побывать, у нас было чуть больше тем для разговора, чем обычно. Но я действительно хотела подобрать себе новую одежду, а Макс не особо радовался возможности потратить пару часиков на это. Хотя я уверена, что он просто смущался.        — Ну почему из всех цветов мне идёт именно розовый? — тяжело вздохнула я, смиряясь с тем, что мне остаётся только быть милой девочкой. Вот Лине всё шло, повезло же. Она пыталась сделать из меня ещё более невинного ребёнка и в руках уже держала какое-то белое лёгкое платье. Впрочем, если в этом я выгляжу хорошо, то нет причин отказываться. Так я думала.        Платье было рассчитано на более высоких девушек, так что для меня было немного длинновато, или мне так просто казалось. Платье закрывало колени, отчего мои ноги выглядели ещё короче обычного. Наверное, оно не должно так висеть на мне, но белоснежный цвет был на удивление неплох. Кажется, Лина не совсем довольна. Это правда, что мне не идёт элегантная одежда, но всё же мне это платье казалось красивым. Может быть, на Лине оно смотрелось бы лучше, однако я не хотела этого видеть.        Я так его и не взяла. Я набрала несколько шорт, джинсов и футболок, купила пару кроссовок, но всё это сводилось к самой обычной, повседневной одежде. Для меня это было неважно.        Лине нравилось вот так ходить вокруг и рассматривать витрины, так что я тоже улыбалась. Понаблюдав за ней несколько часов, я поняла, как же далека она от того, какой я её помню. Здесь она стала намного самостоятельнее и увереннее в себе, настолько, что это отталкивало. В ней сохранилась милая сторона, но, чтобы добраться до неё, требовалось прорваться сквозь маску хладнокровия.        Через несколько недель я была уже достаточно близка к ней, чтобы спросить:        — О чём ты мечтаешь?        Девушка подпёрла кулаком подбородок и уставилась на меня с невозмутимым видом.        — Ни о чём. У меня нет мечты.        — Но ведь есть что-то, чего ты хочешь больше всего? Даже что-то незначительное.        Она сложила руки на груди и слегка надулась.        — Ничего, что заслуживало бы внимания.        Настало время дуться мне. Я хотела знать, как адаптируется мир под её желание, так что продолжала настаивать на своём.        — Может, о любви мечтаешь? — после нескольких попыток я предложила такой вариант, ни на что особо не надеясь. Однако Лина сжалась сильнее и отвела взгляд, продолжая опровергать все мои предположения без разбора. Я уловила эту деталь и надавила сильнее:        — Совсем-совсем? Разве так бывает? Тебя вообще хоть что-то интересует?        Мой издевательский тон ударил по её самолюбию, и Лина вспыхнула своим холодным смущением.        — Конечно, интересует! Это ведь естественно для моего возраста — хотеть найти парня.        С этого момента я начала свой путь к осознанию неправильности моего мира. Мир крыльев, улица Эрстеда — они могли и не быть неправильными, но было что-то неосязаемое, невидимое, что отличало их друг от друга и чем я не управляла. И я как представитель первого мира во втором выделялась своей неправильностью.        — Я хотела бы влюбиться, как последняя дурочка, и мне всё равно, что любовь чаще приносит только страдания, чем счастье. Мне кажется, уже сам факт влюблённости делает человека чуть счастливее, — продолжала говорить Лина, хотя я половину уже прослушала.        — Эй, только не говори, что ты меня не любишь.        — Я и не говорила. Я люблю тебя, но хочу ещё и любовь в романтическом плане, понимаешь?        Мне было приятно, что уже на этом этапе она может сказать мне эти слова, но я почему-то не особенно радовалась.        — И когда это любовь приносила страдания? — спросила я, наконец.        — Когда она неразделённая, — чётко и ясно произнесла Лина, косо посмотрев на меня. — Ну, знаешь же все эти фильмы, сериалы и книги? Повсюду одно и то же. Ревность и всё такое.        Я действительно не могла понять этого. Тем более слово «ревность». Не похоже, что я слышала его раньше. Я согласна, что любовь приносит счастье само по себе, но мечтать о любви? Это вне пределов моего понимания.        — Я согласна даже на любовь с первого взгляда, — тараторила девушка, явно слишком увлёкшаяся своей речью. — Хочу испытать на себе трепет ожидания встречи с ним, тепло его тела, хочу, в конце концов, целоваться! Разве это плохо?        Я не могла показать своё замешательство. Поэтому я с пониманием кивала каждому её слову.        — Вот ты когда-нибудь влюблялась? — резко спросила меня Лина, отчего я даже вздрогнула.        — Не думаю, что испытывала то, о чём ты говоришь, — расплывчато ответила я от неожиданности. Но несомненно то, что я действительно люблю Макса и остальных.        Позже я поняла, что она говорила о влюблённости, чистой и далеко не невинной. Это отличалось от любви в моём понимании, ведь это было больше похоже на одержимость, которая пугала меня. Что-то щёлкнуло во мне, когда я осознала, что для всех на улице Эрстеда такая первая подростковая влюблённость нормальна и совершенно естественна. Я же чувствовала себя чужой, но чётко знала, что виноват в этом мир крыльев. Больше ничто не отличало меня от остальных, только происхождение.        Правда в том, что Макс, Лина, Данил и Андрей прожили здесь целую жизнь; это были именно те мои друзья, это были их сознания, помещённые сюда и заново выросшие по законам этого мира. Я же пришла сюда напрямую из мира крыльев. Я настоящая; это не значит, что они не настоящие, просто их тела фальшивые. Поэтому внутри меня всё устроено по старым законам. И, видимо, я не могу влюбиться.        Не то, чтобы я так этого хотела, но для меня это лишь новая стена между нами. Что всё это время испытывал Макс? Он уже давно предложил встречаться, и я, не задумываясь, согласилась. Но что это значило для него? Чего он от меня ожидал? Должна ли я измениться? Смогу ли я устроить их и своё счастье, когда даже понять их не могу?        Позже я познакомила Макса и Лину, хотя и не было похоже, что они хорошо ладят. Во всяком случае, наша жизнь становилась всё более и более похожей на обычную жизнь подростков. Именно об этом я и мечтала.        Также однажды я встретила Андрея. Он тоже был мне во многом незнаком. Продолжая общение с ними, я замечала те мелкие отличия, которыми наделила их улица Эрстеда. Я не была против. Мне словно открылась другая их сторона, но это всё ещё были именно мои друзья.        Я начала понимать, что беспокоиться не о чем. Все мои переживания казались далёкими и беспочвенными. Это новая жизнь, и, конечно, она полна открытий для меня. Я не имею права жаловаться на всё новое и незнакомое. Мои планы не обязаны сбываться, а мне всего лишь нужно двигаться вперёд, принимая и свои, и чужие шаги. Мне подвластна только моя собственная жизнь, и относиться к остальным, как к созданным мной людям, неправильно. Лучше всего было бы не обращать внимания на всё то, что не касается нынешнего дня. Я стараюсь так и делать, но, даже если у меня не получается, я не считаю это ошибкой или провалом. Пусть будет, как будет. Я не намерена что-либо менять или останавливать кого-то.        Я счастлива несмотря ни на что. И я хочу, чтобы остальные тоже были счастливы. Это всё, чему я хочу посвятить свою жизнь.        На улице Эрстеда последние дни лета. Серые дома будто связаны зелёной цепью, которая гремит под порывом ветра. Она защищает последние спокойные минуты, когда ещё можно отдохнуть, ни о чём не беспокоясь. Даже для взрослых, для которых ничего не меняется на работе в течение года, это время воспринимается особенным и лёгким. Достаточно обычного тепла, чтобы развеять стресс, и уже не так тяжело делать сотни шагов вперёд. Над головой каждый четверг проносится странный гул, но никто точно не знает, откуда он берётся. Кто-то говорит, что это лётные учения, хотя это совсем не похоже на правду. А всем давно уже всё равно, все привыкли ничего не знать. Этот город связывает всех людей вместе, но в то же время никто здесь не чувствует этой связи. Так было всегда и всегда будет.