Чужая кровь

«Слезами горю не поможешь», кто же не знает этой истины? Но Джону помогло. Он не помнил, когда в последний раз плакал, не считая того раза в больнице. Взрослые ведь не плачут. Но в этот раз стыдить его было некому, а сам он был в слишком сильном отчаянии, чтобы думать и анализировать, поэтому просто рыдал, пока не то заснул, не то потерял сознание. Третий день после выписки, один в квартире, помочь и утешить некому. Очнулся омега с дикой головной болью, но и заметным облегчением. Со слезами из него будто вышло что-то. Их излилось столько, что они закончились. Джон не спешил вставать. Лежал, глядя в потолок, и думал. Вспоминал. Шерлок был необычным альфой. Холодный, бесящий всех интроверт, но с Джоном… поначалу доктор решил, что ему просто кажется, что он сам придумывает эти жесты дружеского внимания и участия, но потом оказалось что нет. Холмс и вправду легонько касался его руки или плеча, благодаря за какую-нибудь мелочь, всегда следил чтобы чай был нужной температуры, а кофе ровно с теми ванильными сливками и розовым сахаром, что так любил доктор. И не смеялся над этим. Он улыбался только тогда, когда и вправду был доволен, а не по протоколу вежливости. Смешил Ватсона и часто мимоходом поднимал настроение парой нужных слов. Как его можно было не полюбить? Они стали соседями по воле случая, но лучшего нельзя было пожелать, уж Джону было с чем сравнивать. Единственное, он со страхом ждал течки. Во всех книгах и журналах о гармоничных отношениях говорилось, что в этот период альфы не способны себя контролировать и их поведение, больше напоминающее грубое насилие, совершенно нормально, а тела омег вырабатывают столько эндорфинов, что это глушит боль и приносит наслаждение. Интересно, был ли среди авторов хоть один омега? Едва ли. Да, во время течки секса хочется сильнее, чем в туалет в середине суперкубка после шести больших бокалов пива, но… видимо Джон был каким-то ненормальным омегой. Его не радовала та страсть, с которой альфы набрасывались на него. Он мечтал о нежности и ласке, но во время секса партнёры его не слышали, а при попытках объяснить в другое время — не понимали. Течка омег вызывает гон у альф. Какие там нежности, когда кровь бурлит и страсть кипит? Джон ждал. Он уже решил, что когда всё закончится, просто выбросит этот эпизод из памяти и будет жить дальше, принимая розовый сахар и мимолётные улыбки. Он поймёт, что Холмс не виноват в своей природе и просто подчиняется зову гормонов. С Шерлоком он о грядущем не говорил, просто с каждым днём становился всё печальнее. На белье уже оставались первые капли смазки, а детектив начал принюхиваться и смотреть на соседа чуть иначе. И вот день истины настал. Джон проснулся со знакомым ощущением, будто между ягодиц маслом намазали. Омега проскользнул в душ, долго и тщательно мылся, будто смывая следы всех, кто был до этого альфы, накинул халат и отправился на кухню. Чай уже ждал его, но посмотрев в лицо развернувшемуся к нему Шерлоку, Джон понял, что выпьет его уже остывшим. Ватсон только развязал пояс халата, чтобы Холмс не порвал его, и обречённо вытянул руки вдоль тела, ожидая неизбежного. Альфа медленно приближался, принюхиваясь и чуть облизываясь. Омега зажмурился, не желая видеть дорогие черты, искажёнными похотью, почти безумными. — Джон, хороший мой, в чём дело? Он ощутил осторожное прикосновение к щеке. — Я думал… думал, что мы нравимся друг другу и так ждал этого дня, — в голосе растерянность. Ватсон рискнул открыть глаза. Лицо Холмса было совсем близко и он был… нормальным. Таким же, как и вчера. Как и неделю назад. От него пахло как и положено возбуждённому до последнего предела альфе, но он не хватал омегу и не всаживал по самые гланды, а разговаривал. — Мне… мне хочется нежно и осторожно, — выдохнул Джон, — бережно. Чтобы не было больно. Но… так же не бывает, да? Молчание. Столько всего разного на любимом лице, которое иные считали вообще лишённым эмоций. — Бедный мой… Понимаю теперь, почему ты так грустил в последние дни. Я хотел спросить, но боялся. Ждал пока ты сам… Джон, посмотри на меня. Вот так. Ну же. В глаза, — осторожный поцелуй в нос. — Тебе не будет больно. Обещаю. — Ты не можешь обещать. Альфы себя не контролируют. Ты не будешь даже помнить, как рвал меня. Холмс чуть отступил. Со страхом. — Давай тогда не будем… — Мы не сможем, — Джон пытался улыбнуться, — у тебя вон стояк скоро прорвёт брюки, а из меня течёт, уже до колен дошло. Просто… когда всё кончится, давай об этом не говорить? Чтобы всё осталось как прежде. — Джон… — Мне нравится жить с тобой. Я не хочу это потерять. Тебя потерять. Просто нужно потерпеть эти несколько часов. Сегодня и ещё пару дней. У меня течка обычно три. А потом… ты снова станешь собой. — Джон, — Шерлок снова был рядом. — Давай, — Ватсон снова закрыл глаза, надеясь, что член у Холмса не очень большой и сам он не особо страстный. — Бедный мой, — услышал Джон снова. А потом его принялись целовать. Осторожно и нежно. Тихо скользнул на пол халат. Доктор оказался в кресле, детектив — рядом. От его запаха кружилась голова. От его рук, его прикосновений, кожа разогревалась и приятно покалывала. Вот тёплые губы альфы обхватили член омеги. Тот распахнул, наконец, глаза и закричал, так это оказалось феерично. Никогда никто не делал такого для Джона. А потом ему расцеловали и вылизали мошонку. Смазки уже текло столько, что не впитывайся она в кресло, омегу бы просто смыло. — Любимый мой Джон. От этих слов сердце чуть не разорвалось. Он уже сам вскинул бёдра навстречу члену, всё же довольно большому, но очень красивому на вид. А потом Шерлок вошёл. Не повернув Джона лицом вниз, а прямо так, глядя на него. И стал двигаться, медленно и аккуратно. И только когда Ватсон стал двигаться навстречу, быстрее и резче, тоже ускорился. Это было прекрасно. С Шерлоком Холмсом это было удивительно приятно и совершенно не больно. С ним омега уже не мечтал, чтобы все быстрее закончилось, а наоборот, продолжалось подольше. И оно продолжалось. В эти три дня они только и делали, что занимались любовью с редкими перерывами на сон, еду и туалет. Они ходили по дому или совершенно обнажёнными или в незапахнутых халатах. Джона целовали, гладили, обнимали, говорили какой он замечательный и как его любят. Он сам целовал, гладил и обнимал, позабыв о книжках и статьях, где убеждали, что альфам важно и нужно исключительно проникновение, в анус, или же в рот. Он с наслаждением и удовольствием тёрся щекой об узкие и бледные, но такие красивые ступни Шерлока, а потом гладил и целовал высокий подъём и каждый розовеющий от ласк палец. Джон сам склонялся, желая взять в рот такой горячий член, и его не насаживали силой, не хватали за волосы, впихивая в горло. Омеге позволяли брать так, как он сам хотел. — Не нужно глубоко, — остановил Ватсона его Холмс, когда тот решил захватить на всю длину, — просто пососи. Если сам хочешь. Мне… нравится и так. Зачем мне твой дискомфорт? Джон ещё никогда в жизни не наслаждался сексом. Слиянием с альфой. Радостью, что рождён омегой. Но всё равно не мог расслабиться до конца, ожидая, что вот-вот Холмса захватит безумие гона, непреодолимая похоть. Не дождался. На третий день, к вечеру, на члене Шерлока образовался узел и произошла сцепка. И как же было хорошо лежать рядом, обнимаясь, остывая, понимая, что всё закончилось, но и их отношения шагнули на новый уровень. Утром Джон проснулся уже сухим и вполне готовым к дальнейшей жизни. — Как всё прошло? — тихо спросил разбуженный его вознёй Шерлок. — У меня слов нет, объяснить. Неужели так бывает? Снова поцелуй в нос. Джон улыбнулся. — Делай так почаще. Так приятно. — Хорошо. Я люблю тебя, Джон. Ватсон посмотрел на Холмса. — Это говорят во время течки. Но… неужели ты… — Похоже, что да. — Шерлок… — Не говори «я тоже» просто в ответ. Разберись в своих чувствах и озвучь когда будешь уверен. Когда будешь готов. Джон так и не подобрал нужного момента. Значит, он скажет сейчас. Вспоминая всё это, доктор, поднялся с кровати, как сумел прибрался в квартире, оделся и теперь стоял в коридоре перед зеркалом. Решительный, уверенный, непоколебимый. Он собирался идти в полицию. Добиться свидания со своим альфой. Всё ему рассказать. И вместе искать выход. Порванный анус очень болел. Джон с трудом ходил, а сидеть не мог вовсе. Любой другой омега на его месте трепетал бы от ожидания грядущего гнева своего альфы. Книги и статьи о гармоничных отношениях в один голос уверяли, что омег регулярно нужно приструнять, держать в узде, показывать, кто тут хозяин. Если не понимают — бить. Шерлок никогда этого не делал. И вышло, что вышло. Джон ослушался его и получил сполна. Ещё раз окинув себя взглядом в зеркале, Джон стряхнул пылинку с полы пальто, взял с тумбочки ключи. Он верил своему альфе. Не поверил тогда, в их первый день гона, но последующая совместная жизнь это изменила. Шерлок заслуживает правды. Джон заслуживает всего, что за ней последует. Как и в тот день, он готов вверить себя в руки Холмса. Ватсон медленно вышел из квартиры и закрыл за собой дверь. Не догадываясь, что больше никогда не откроет её.