Чужая кровь

— Хороший мой, я с тобой. Я здесь. И я никуда не уйду, — Шерлок поцеловал тыльную сторону кисти Джона, и тот, будто только сейчас осознав насколько сильно стиснул — чуть отпустил руку своего альфы. — Ничего не бойся, — поцелуй в потный лоб. Просто смотри в мои глаза. Вот так. У нас всё получится. Ты родишь, боль пройдёт. — Мне страшно… — Мне тоже. — Шерлок… я не хочу умирать… не хочу уходить от тебя, — из глаз омеги побежали слезы, щекоча его виски и уши. — Мы так мало побыли вместе… — Джон… ты не будешь один больше ни минуты. Если ты умрёшь, поверь, я умру тоже. — Остановишь сердце силой воли? — Скорее, силой боли. Ничего не бойся, Джон. Здесь или там, мы будем вместе. Навсегда. — А если… ох… — очередная схватка вынудила омегу замолчать и сосредоточится на дыхании, а также на том, что сейчас происходило у него внутри. Шерлок вытирал заплаканное лицо Джона влажной салфеткой, что протянул кто-то. — Если там… ничего нет, где мы могли бы быть… мы просто умрём и всё… — Значит, мы будем вместе там, в этом ничто, — альфа прижался головой к своему любимому и поцеловал его ещё раз. — Я буду, если будешь ты, и перестану, если это случится с тобой. — Шерлок… прежде чем перестанешь… если я всё же умру… вот буду уже совсем-совсем точно мёртвый… поцелуй меня ещё раз, последний, хорошо? — Конечно. Но лучше я буду целовать тебя живого. Ты молодец, хороший мой, ещё чуть-чуть осталось. Джон сомневался, что действительно чуть-чуть, но его тело собралось, сильно потужилось, вынудив омегу закричать так, что плафоны на потолке задребезжали, но следом он услышал слова, что самое трудное позади, головка показалась. А ещё через несколько минут, малыш родился, о чём известил мир в привычной младенческой манере — громким, требовательным воплем. — Хорошо, Джон. Уже почти всё. Осталось только родить детское место и мы от тебя отстанем, — голос Шерлока успокаивал, а губы согревали лицо поцелуями. Омега очень хотел улыбнуться, но все силы уходили на то, чтобы вытолкнуть из тела плаценту. Иногда это происходит не сразу, но Ватсон совершенно запутался во времени и не мог понять, прошла ли минута или уже полчаса. Он ощутил как его обмыли, переложили на каталку и отвезли в палату. Всё это время рука Шерлока держала его ладонь. Вот сыщик улёгся рядом, обнимая, поглаживая и целуя. — Еще несколько часов нужно следить не началось ли кровотечение, так что прости, поспать тебе не удастся. — Ничего, — Джон притянул к себе руку альфы и коснулся её губами. — Спасибо. — Вздохнул и спросил, — тебе было очень… неприятно? Ты… сможешь теперь… захочешь… — Джон, ты только родил! Едва дышишь! И уже думаешь о сексе? — Прости… — Ватсон улыбнулся, — но когда ты рядом, я не могу об этом не думать. — Как только ты достаточно окрепнешь. Нежно и осторожно. Но так, чтобы тебе было хорошо. — Нам было хорошо. Боже, Холмс… я поверить боюсь, что всё это правда… Ты не ушёл, не бросил, ребёнок родился… Кто он, кстати? — А ты не помнишь? Тебя после родов спросили и ты ответил. — Да? Нет… совершенно не помню… как во сне… — Ладно, увидишь когда кормить принесут. — А на кого он похож? — Ммм… на красного кричащего младенца, Джон, дай ему хоть пару месяцев! — Ладно, — Ватсон тихонько, чтобы не сильно трясло, рассмеялся. — Можем мы пока звать его Дин? Пока не придумаем имя. — Ммм… а чем это плохо для постоянного? — Я не хотел, не посмотрев на него даже, не посоветовавшись с тобой. — Мне Дин нравится. Посмотрим, может ему тоже зайдёт. Оба понимали, что расслабляться ещё рано, что жизнь штука непредсказуемая, а уж смерть — тем более. Но Джон слишком устал бояться. Он чуть повернулся, чтобы удобнее было лежать рядом с Шерлоком, уткнулся в него, чуть потираясь носом и легонько целуя в шею, успокоенно выдохнул, чувствуя как его прижали крепче и поцелуй в висок. — Спасибо. Хотя этого слова недостаточно, чтобы выразить всю степень моей признательности и благодарности тебе. — Этого вполне достаточно. И за секс не переживай. Я люблю и хочу тебя не меньше, чем прежде. — Хорошо, — Джон ещё чуть потёрся носом о своего Шерлока, как довольный котёнок. — Мне всегда очень нравился секс с тобой и я не хотел бы его лишиться. Холмс чуть рассмеялся. — Что? Скажешь, «все вы, омеги, озабоченные»? — Не скажу. Мне тоже очень нравилось. — Рад слышать… ты первый и единственный, с кем мне было не больно, а хорошо. Кто обнимал, целовал и гладил. Кто был таким нежным, бережным и одновременно достаточно страстным… Шерлок… ты не хочешь поставить мне метку? Холмс вздохнул. — Пока мы здесь, она не будет считаться действительной. Это прерогатива свободных. — То есть, физически она будет, а юридически не засчитают? — Именно. — Бред какой-то… метку ведь почти невозможно убрать, как ампутированную ногу опять не вырастить. — Ключевое слово «почти». Ногу можно пришить, если сразу и она не сильно пострадала. Поставить протез. Да метки сейчас, если очень постараться, разок можно… ослабить. Но да, это очень дорого, непросто и… и сейчас с ними не спешат. Омеги в наше время вполне самодостаточны, могут заработать на себя и ребёнка и не обязаны терпеть выходки пометившего их альфы, не зная куда бежать от самодура. — Но ты… но мы… Ты — не хочешь? Тебе неприятны все эти наши разговоры о моих бывших? — Не скажу, что я в восторге, но рад, что ты не боишься говорить об этом. Продолжай. Я переживу. А про метку… давай не будем спешить, Джон. Поверь, я не единственный такой альфа. Я очень тебя люблю и не хочу потерять, но… но я не хочу, чтобы ты был со мной из-за метки. Только пока хочешь сам. Не передумаешь за пару лет, когда утихнет этот флёр влюблённости и чувство новизны — поставлю. — Ладно, — Джон ещё раз счастливо улыбнулся. — Не обиделся? — Нет. Ты умница, всё правильно обосновал. Просто… Я боюсь, что нас разлучат. Метка была бы сильной гарантией… — Сейчас её всё равно не учтут. — Да понял, понял! Ладно. Посмотрим, что будет дальше. — Только хорошее, Джон.

***

В то же время, когда в больнице при колонии-поселении, где Шерлок Холмс отбывал наказание, в последние три месяца в компании Джона Ватсона, в их неразрывный дуэт, в их мир, вписалась новая жизнь, Итан Адлер сидел в своём любимом кресле, привычно завернувшись в любимый плед, держа обеими руками мобильник и чувствовал, что готов воспарить к потолку от счастья. Яркая, ничем не замутнённая вспышка озарила его душу и вызвала в теле волну наслаждения похлеще оргазма. Последние десять минут бета просто носился по комнате, визжа как пятилетний мальчик, получивший на рождество подарок мечты. Забавное, должно быть это было зрелище. Жаль оценить некому. Адлер остановился только когда окончательно выдохся и голова закружилась. Добрёл до кресла и еле справляясь с дрожью в руках укутал обнажённое тело в мягкую ткань. Он справился бы лучше, если бы положил телефон, но сила горячей любви и восторга не позволяла выпустить аппарат ни на миг. Шерлок прочёл его сообщения. Все его короткие заметочки, как звуковые так и текстовые, что почти год висели безжизненным грузом с серыми галочками рядом, сегодня утром оказались отмечены голубым. Ярким, сочным, сияющим, восхитительным голубым. Он прочёл. Прочёл. Прочёл!!! И даже ответил. Одной единственной фразой. «Спасибо, Итан». Но этого хватило, чтобы буквально едва не описаться от восторга. Адлер откинул голову на спинку кресла и долго сидел так, не в силах перестать улыбаться. Он прочёл. Это значит, что с Холмсом-младшим всё в порядке. Условия его содержания стали лучше настолько, что он вновь может иметь при себе телефон. Итан поднялся, оглядываясь вокруг себя. Серо-розовая с оттенком чайной розы мебель его гостиной и он сам в середине напоминали раковину с жемчужиной. И впервые за долгое время в душе одинокого, как и многие его собратья беты, будто вспыхнуло солнце. Его жемчужину извлекли, раскрыв створки, почистили и надели на нитку, сделав частью восхитительно ожерелья, что теперь будет радовать глаз друзей и гостей, сверкая в лучах софитов или же просто ламп на балу жизни. Да что за мысли приходят в голову? Удивительно. Но день сегодня определённо выпал счастливый. Будто недостаточно привета от Шерлока, телефон, тренькнув, сообщил, что в магазин одежды, где Адлер регулярно делал заказы, привезли свитер, который он так долго ждал. Мягкий кашемир пастельного сиреневого цвета, с нежно-розовой полосой от ворота до подола, ровно такой ширины, что граница цвета проходит через соски. Адлер всегда мечтал, чтобы кто-то любящий приподнял подол и поласкал их, нежно целуя, обратив внимание на эту особенность. Тут радость немного пригасла, бета вздохнул. У него полно любовников, но это всё по работе, а дома так пусто и одиноко. Даже друзей не получается завести, хотя, видит небо, Итан старается… Ладно, грустить он будет не сегодня! Сегодня он будет радоваться! Снова и снова перечитывая и прослушивая свои же сообщения, и представляя, как это делал Шерлок. И перечитывать его ответ, в воображении слыша любимый голос, следя как шевелятся эти невозможно прекрасные губы, как тёплый воздух его дыхания выходит наружу, смешиваясь со всем остальным, и может, какие-то его молекулы Адлер вдыхает сейчас, будучи так далеко. Вишенкой на торте Итан решил заказать любимое пирожное, которое позволял себе не чаще чем раз в полгода и оформил доставку на сегодняшний вечер. Сейчас он пойдёт и заберёт свитер, прогуляется, радуясь последним дням лета, а вечером наденет его. И только его. Сядет в кресло с пироженкой и сообщением Шерлока, осторожно коснётся себя, как никогда не коснётся любимый альфа… поистине, это будет один из самых восхитительных выходных, что он будет потом снова и снова вызывать в памяти. Адлер вышел из дома буквально сияя и светясь. Даже необходимость одеться не сильно расстроила его. Солнечный свет играл в волосах, глазах, разлетаясь прочь, усиливаясь от его собственного внутреннего огня. И… Итан понял, что должен разделить свой восторг с кем-то. Он просто не в состоянии пережить его один. И направился к резиденции Холмса-старшего. Нет, Адлер не питал иллюзий, что они с политиком стали хоть чуть близки, и ждал, что его даже в здание не пропустят, скорее надеялся, что прогулка снизит градус пылающего внутри восторга и вернёт мысли к бытовым проблемам. Но его пропустили, стоило только назвать себя. Приняли как дорогого гостя и даже провели, проводили к кабинету Майкрофта. Тот запирал дверь, болтая о чём-то с ещё одним бетой в полицейской форме. Натренированный на подобные вещи Адлер мгновенно сделал верные выводы. И искренне обрадовался за обоих. Как всё же меняется человек, переставая быть одиноким. — Здравствуйте, Адлер! — обернулся к Итану Майкрофт. — Рад вас видеть. Знакомьтесь, это мой… да вы сами поняли — кто. Грегори Лестрейд. Грегори, это Итан Адлер. Гений, учащий людей делать себя и других счастливыми в делах постельных. Владелец «Дома удовольствий». Редко кто вот так спокойно рассказывал друзьям о знакомстве с Адлером и признавался, что посещал его заведение. Два беты оценивающе посмотрели друг на друга. «Так вот ради кого вы хотели научиться искусству любви» — подумал один. «Так вот кто научил тебя» — одновременно сообразил второй. Адлер смотрел на Лестрейда, немного растерявшись. Будет ли уместно протянуть руку? Пожмёт ли тот её или побрезгует? Инспектор полиции разрешил его сомнения, сам протянув ладонь. — Рад знакомству. — Я тоже, — улыбнулся Итан. — Но, похоже, я не вовремя? У вас свида… эм, дела? Только для двоих? Холмс и Лестрейд переглянулись. — Мы хотели пойти пообедать. Еле сумели вырваться вместе. Давайте с нами, Итан, — предложил Холмс. — Не думаю, что это уместно… — Уместно, — кивнул Грегори. — Это правда, а не вежливость с надеждой, что вы откажетесь. Я хочу узнать вас получше, мистер Адлер. Посиделки с… ну пусть не друзьями, но приятелями? Разве это не было одним из несбыточных желаний Итана? Ох, слишком много для одного дня. Так и умереть от счастья недолго! — Буду рад, мистер Холмс, мистер Лестрейд! Спасибо! Они вышли из подъезда, болтая уже втроём и смеясь, не над чем-то конкретным, просто этим людям в эту конкретную минуту было так хорошо вместе. До чёрного лакированного авто Майкрофта было ровно пять шагов. И ровно на третьем Итана дёрнуло, будто ударило предчувствие грядущей беды. Страшной, непоправимой. Он не успел ничего понять, ничего проанализировать, а только резко толкнуть обоих своих спутников, одновременно разворачиваясь, прикрывая их собой. И тут же привычный шум улицы разорвал звук выстрела. Итан упал, зажимая рукой быстро растущее алое пятно между грудью и животом. Рядом зашумело, забегали люди. Кто-то подхватил его, утягивая за автомобиль. — Адлер! Держитесь, Адлер, врачи будут здесь через полминуты! Итан очень старался держаться, но понимал, что не может. Что именно так и должно было быть. А он-то ещё на что-то понадеялся. Что в его жизни появятся друзья. Но нет. В любой истории должен быть никому особо не интересный третьесортный персонаж, который погибнет, если уж автор решил пощадить главных героев. И никого особо не расстроит эта смерть. — Май… — выдохнул Адлер, цепляясь за его руку, — придите на похороны, ладно? Не хочу… совсем один… а больше, никто, наверное, не придёт… — Подождите вы про похороны! — Холмс судорожно жал и жал на кнопку экстренного вызова медиков своей личной бригады, в то время, как Лестрейд пытался зажимать рану. — Да где они, чёрт их возьми! За что я плачу такие деньги, как не за то, чтоб были на месте после вызова моментально! Итан перевёл взгляд на Грегори. — У вас хорошие глаза. Благородные. Берегите Майкрофта, ладно? Холмсы — редкое сокровище. Таких больше не делают… — специалист по любовным делам чуть закашлялся и затих, уронив голову на плечо политика. Свитер, мягкий уютный свитер, который он так долго ждал, пирожное, что было такой редкой слабостью, вечер полный счастья, уплывали куда-то в даль, в бесконечную неопределённость.