Чужая кровь

— Джон… — Шерлок произнёс это как-то так, что одним звуком, одним именем сумел выразить всё. И бесконечно-долгое ожидание, и свои страдания от их такой долгой разлуки, и всю нежность, что скопил, и всю любовь, и радость, что может выплеснуться неудержимым фонтаном, но сыщик старался выпускать её по каплям. — Боже мой, Джон… Альфа обнял своего омегу бесконечно бережно, чтобы не повредить внушительному животику. А вот омега не сдерживался. Он сначала прижался так крепко, будто хотел срастись с любимым в единое целое (чуть повернув торс, оберегая живот), а затем обхватил лицо нагнувшегося Шерлока и принялся покрывать его всё поцелуями, от лба до подбородка. Майкрофт и Джим, стоявшие поодаль, чуть улыбались, глядя на эту идиллию. Не счесть порогов, что пришлось обивать обоим, денег и сил, что были брошены на борьбу с безжалостной системой, но результат того стоил. Из камеры младший Холмс был, наконец, переведён для дальнейшего отбывания наказания в колонию-поселение, куда к нему было разрешено переехать и Джону. Главным аргументом этого всего было благополучие ребёнка, который никоим образом не должен был нести ответственность за грехи партнёра своего родителя. Давно было доказано, что для гармоничного развития плода, с определённого срока в его жизни должны присутствовать как омега, так и альфа. Радость воссоединения омрачало только то, что отыскать Мэрри всё ещё не получалось, ни у Джима, ни у подключившегося к этому делу Майкрофта. — Спасибо за помощь, — тихо сказал старший Холмс. — И за наводку на бывших Джона. — Был рад оказать услугу, — Джим чуточку перекатывался с носка на пятку. Стоявший за его спиной Себастьян Моран уже знал, что это было проявлением крайней степени волнения и попыткой успокоиться. Ну ещё бы, стоять рядом с… — А кто этот твой молчаливый спутник? — ещё тише спросил Майкрофт. — Ты нас так и не познакомил. Сердце Морана забилось сильнее. Кто он для Джима? Как тот определит это? Друг? Любовник? Случайный знакомый? — Прости, Майкрофт, но я не буду обсуждать это с тобой и в его присутствии. Дорогой мне человек. Мы с ним почти поймали Мэрри… до сих пор не могу себе простить, что так облажался. — Не ты один, — Майкрофт хотел было успокаивающе коснуться плеча Джима, но тот вывернулся из-под ладони. — Не нужно, Май. Не нужно делать то, в чём нет смысла. Ты знаешь, что я от тебя без ума. Будь ты со мной… не было бы в этом мире ничего, что я не бросил бы к твоим ногам. Но подачек в виде легких касаний, которые я буду вспоминать неделями, и которые не приведут ни к чему, не нужно. Хватило того поцелуя. Я до сих пор не могу его забыть и мне до сих пор больно. — Джим… — Займись лучше охраной брата и его любимого. Я привёз омегу сюда по твоей просьбе и обеспечу всё, что зависит от меня… Но предчувствие говорит мне, что наш злой гений ещё вылезет из-под камня и ужалит насмерть… Вопрос только — кого. Майкрофт явно хотел продолжить разговор, но не стал. Понял, что в этом действительно нет смысла. — Идём, Себастьян, продолжим поиски. Хорошего дня, Майкрофт. Добра тебе и бабла. Звони, если что. Моран и Мориарти ушли. Старший Холмс ещё некоторое время смотрел на воссоединившегося с его избранником младшего брата, пока те тоже не ушли с улицы в дом. Вздохнул. И в который раз пожалел, что не взял с собой в эту поездку Грегори. Оказавшись, наконец, наедине, вдали от чьих либо глаз, Джон позволил себе пожаловаться: — Шерлок, пока мы ехали, я ужасно вспотел. Тут есть где можно помыться? — Есть. И Джон, позволь я помогу тебе. — Но… я… — Ватсон чуть покраснел. — Я такой… я теперь не такой, каким ты привык меня видеть. — Значит, должен узнать, каким ты стал. Я хочу этого, — тонкие пальцы альфы чуть погладили живот омеги. — А ты? — Хочу больше всего на свете, — жарко выдохнул Джон. — Но ты… тебе… не будет… неприятно? — Вот и узнаем, — Холмс обхватил Ватсона, и потянул в сторону душевой. Пока Шерлок бережно и осторожно раздевал Джона, попутно целуя и поглаживая его, тот едва сдерживался, чтобы не застонать в голос от одних этих действий. То ли беременность сделала тело омеги таким чувствительным, то ли он просто дико соскучился по рукам и губам своего альфы. Ватсон бы поразмыслил над этим, если бы был в состоянии. Когда губы Холмса захватили его сосок, Джон вцепился в голову Шерлока, и пальцы просто скользнули по ней, вместо того, чтобы привычно утонуть в пышных кудрях. — Они позволят тебе снова отрастить их? — тихо спросил Джон. — Пока я отбываю наказание — нет, — также тихо ответил Шерлок. — Тебе… неприятна моя лысина? — Что? — Вастон даже вынырнул из моря возбуждения и удовольствия, в которое было погрузился. — Что ты! Нет, Шерлок! Да, я любил их. Любил их гладить, перебирать в пальцах, но это ничего. Люблю же я тебя, а не только твои волосы. Боже, как сильно я люблю тебя… — блогер обхватил лицо сыщика и вынудил того выпрямиться и посмотреть себе в глаза. — Родной, я очень тебя люблю, — за репликой последовал мягкий и полный нежности поцелуй в губы. — Пусть у меня нет метки, пусть я не твой омега в глазах общества и закона, но сердцем и душой я только твой. Эта разлука показала мне — насколько. — Хорошо, — Холмс ответно также легонько поцеловал Ватсона и провёл в душевую кабинку. Такую узкую, что они еле уместились там. — А ты, Шерлок? Тебе… как тебе, со мной? Холмс прекрасно понял, что тот имеет в виду. — Ты боишься, что неприятен мне? Из-за всей ситуации, из-за чужого ребёнка? — Да. И… мне очень стыдно, что я допустил это. Шерлок… случившаяся с нами беда, твой арест и заключение — моя вина. — Джон… — Я должен был послушать тебя. Должен был вспомнить, что ты альфа, а я омега. Тогда не случилось бы всего этого. Не только тебе, я принёс множество проблем и Грегори, и твоему брату, и кто знает, кому ещё. — Джон… — Шерлок чуть повернулся, чтобы не упираться в мягкое и так приятно пахнущее тело стояком и не давить на живот Ватсона, — хороший мой. Вина за случившееся не на тебе, а на тех ублюдках, что напали на нас. На тех, кто считает себя вправе поступать так с другими людьми. Да, я не в восторге от того, где мы в результате оказались, но разве эти испытания не сделали нас сильнее, не показали, как мы дорожим друг другом и умеем… Словоразлив был остановлен поцелуем, уже куда более требовательным и жарким. — Прости, хороший мой, но я больше не могу. Я так хочу тебя, Шерлок! Если ты готов принять меня после всего, и поверить, что и ты для меня по-прежнему лучший в мире… То мы должны перестать вести себя, как два идиота, каждый из которых считает, что недостоин второго. Боже, помоги мне вымыться, прошу, чтобы потом мы могли… — Да… Ты привык к вкусно пахнущим гелям, но тут у меня обычное мыло, — Холмс достал упомянутое, в виде не особо приятно пахнущего бруска, довольно грубую мочалку и принялся намыливать её. Но тереть Джона не стал. Использовал только чтобы получить пену. А потом принялся не то намыливать, не то ласкать любимого ладонями. Сначала его шею, потом грудь, вызвав участившееся дыхание и стоны. Потом живот. Аккуратно, ласково и любяще. Шерлок не думал сейчас о ребёнке. Он воспринимал только своего Джона. И сыщику безумно нравилась его фигура. Альфа думал, что омеге безумно идёт этот пухлый животик, и Холмс был не против, чтобы Ватсон остался таким и дальше. Потом настал черёд плеч и спины, для чего Джона пришлось развернуть, а потом пальцы в мыльной пене скользнули между ягодиц. Проведя пару раз вверх и вниз, Шерлок принялся гладить и ласкать анус, не забираясь, правда, внутрь. Джон стонал и вскрикивал всё громче. Он расставил ноги и упёрся ладонями в пластиковую стенку душевой кабинки. — Шерлок… я не могу больше, прошу, Шерлок! — омега чуть выгнулся, чувствуя как ладони альфы трут и гладят его ягодицы. — Да, мой хороший. Да, — Ватсона опять развернули к Холмсу лицом. — Я бы хотел дать тебе разрядку ртом, знаю, как ты это любишь и как тебе это нужно, но из-за животика будет неудобно. Давай попробуем вот так… — Шерлок опять встал чуть сбоку от Ватсона и обхватил его напряжённый член намыленной ладонью. Ею же он периодически принимался ласкать и яички, в то время как вторая рука продолжала стимуляцию ануса. — Ах… — Хорошо? — Более чем. Но… ты не хочешь… не будешь брать меня? — Сейчас для тебя это нежелательно. Давай ты сначала родишь и полностью поправишься. — Ммм… но ты… как же тогда ты?.. — Мне хорошо и так. Давай, хороший мой. Перестань думать, расслабься. Кончи. — Ммммвв-вв-вах! — Джон забился в спазмах удовольствия, которого был лишён так долго и не упал только из-за тесноты кабинки и поддержавшего его Шерлока. Потом Ватсона сполоснули тёплой водой, как следует смывая мыло, осторожно вывели из душевой, обернули в полотенце. Самое большое и мягкое, которое Холмс сумел найти. — Вот так, хорошо. Сумеешь дойти до кровати? Джон сумел, но Шерлок не уложил его, а усадил. — Надо помыть и твои ножки, — доложил сыщик и на короткое время ушёл. Вернулся он с тазиком, в который погрузил обе ноги своего омеги, а сам опустился прямо на пол. Только тут уже чуть пришедший в себя Ватсон заметил, что Холмс не раздевался. — Простудишься, переоденься! — попросил Джон, пытаясь понять, почему же так. — Чуть позже, — сказал детектив и принялся по очереди намыливать, будто ласкать каждую ступню. — У тебя такие милые пальчики! Коротенькие и розовые! — Ох… — от полумытья-полумассажа омега едва не пережил очередной оргазм, и только тревога за здоровье партнёра не дала ему в полной мере насладиться этим. — Сними всё мокрое, прошу! — Да, сейчас, — Холмс промокнул, а затем насухо вытер ступни Ватсона, с улыбкой разглядывая их, а потом наклонился и чуть коснулся губами валика под пальцами. — Шерлок! — вспыхнул Джон. — Что? — Ну… они же… там же… — Я ласкаю твой анус. Не думаю, что тут дела обстоят хуже. Чистый и тёплый, — альфа поднялся, поуютнее укутал омегу в одеяло и велел: — Отдыхай. А я пойду помоюсь сам. Джону было так хорошо и тепло, он успокоился, что Шерлок сейчас тоже согреется, и не стал дальше спорить. И только когда Холмс зашёл в душевую, до Ватсона стало доходить. Его альфа был рядом с ним, со своим любимым омегой после долгого воздержания и вёл себя очень спокойно, сдержано и заботливо. Не сорвался, не оттрахал во все дыры, позабыв обо всём. Нет, он как-будто вообще держал своё возбуждение под контролем и думал только о его, беременном омеге нуждах. Как это можно объяснить? Так же бывает только в парах родителей, что ждут малыша. На время беременности у омег прекращаются течки, а у их альф, соответственно, гон, чтобы грубым сексом не навредить потомству и не вызвать выкидыш. Но это происходит только когда они двое с самого начала живут вместе. Запахи беременных омег на разных стадиях развития плода успокаивающе действуют на альф. Это долгий процесс гормональной перестройки. Как же Холмс так сумел? Неужели у него такой потрясающий самоконтроль? Ватсон был так рад, что они снова вместе, что совершенно забыл, чем может грозить их близость. Джон видел своего Шерлока сквозь полупрозрачный пластик душевой кабины. Полностью разглядеть и понять, что там происходит было невозможно, но он явно просто мылся, а не мастурбировал. И вымылся довольно быстро. Вот Шерлок вышел, как и Джон, завёрнутый в полотенце. Подошёл и остановился около кровати. Она была рассчитана на одного, а не на двоих, один из которых ещё и беременный, но всё же учитывала, что заключённый может быть и довольно полным, так что влюблённые сумели разместиться рядом. Вздохнули. Обнялись. И замерли так, просто наслаждаясь друг другом. — Шерлок, — спросил Джон некоторое время спустя, — во время заключения дают какие-то лекарства, что притупляют гон? — Разумеется. Иначе проблем не избежать. — И у тебя его не было? — Конечно. Ни разу. И ещё долго не будет. — Ясно. Джон уткнулся в Шерлока и замолчал. Да, очевидно дело в этом. А он уж размечтался. Что спокойствие Холмса вызвано тем, что его организм перестроился практически мгновенно. Так быстро это может произойти только в том случае, когда запахи сообщают рецепторам в мозгу, что омега носит ребёнка именно от этого альфы. Только тогда один родитель не набрасывается на другого после долгой разлуки, чтобы грубым сексом не изгнать чужой плод. Чужую кровь. А дальше как обычно включается механизм работы гормонов при совместной жизни. Ватсон едва заметно всхлипнул. Как бы он хотел, чтобы так и было. Чтобы каким-нибудь чудом их ребёнок действительно был их. Его и Холмса. — Я буду любить его в любом случае, — тихо-тихо выдохнул Шерлок в мокрую макушку Джона и поцеловал его туда же, наслаждаясь запахом волос. Ватсон не стал спрашивать, как этот гений понял его мысли. — Знаю. Помню. Ведь он наполовину мой. Шерлок, я ни минуты не сомневаюсь в тебе. Боюсь, что это я не смогу полюбить его. Никак…